Томек в стране фараонов

– Ошибочными, Томек, ошибочными, – закончил за друга моряк. – Как мне кажется, свободолюбие в Египте пустило корни.

– Пустить-то пустило, все это очень здорово. Но для одной ночи точно чересчур, – поморщилась Салли.

– Правильно говоришь, голубка! Хорошенького понемножку, – подвел итог Новицкий.

III

Странные встречи

Смуга проснулся довольно поздно, но, вопреки обыкновению, не сразу встал с постели. Он взялся за решение трудной задачи, и теперь ему потребовалась помощь верных друзей. Смуга размышлял, как все воспримут известие о том, что он согласился выполнить поручение… аристократа и лорда, фанатично коллекционирующего все относящееся к Египту и вдобавок не очень разборчивого в выборе путей приобретения. В конце концов, пресловутая неразборчивость и навлекла на него неприятности, а поскольку дела требовали его присутствия в Манаусе – лорд имел долю в компании «Никсон-Рио-Путумайо», – он обратился к Смуге.

Зверолов долго раздумывал над предложением собирателя раритетов. Поймут ли друзья его нынешние мотивы, в особенности после того, как он, несмотря на все их уговоры, вначале воспротивился к ним присоединиться? Что скажет Анджей Вильмовский, намеревавшийся отдохнуть и подлечиться в Египте? Эти вопросы не давали Смуге покоя, вселяя в него тревогу. Но стоило ему представить себе Новицкого и его чуть ироничный взгляд, Томека с горящими от любопытства глазами, Салли, мечтающую о настоящем приключении в Долине царей, он просто не мог отказать этому коллекционеру.

Смуга гнал от себя эти мысли. Решение принято, так что нечего раздумывать. Предстояло действовать. Он перебирал в памяти события, произошедшие уже здесь, на корабле, и теперь они казались ему не просто случайным стечением обстоятельств.

Далеко за полночь он беседовал с английским дипломатом, с которым когда-то познакомился, причем именно в Египте. Смуга улыбнулся при мысли, что они оба возвращались сейчас в ту же страну, обоим предстояло выполнить некую миссию и оба плыли на одном корабле. Естественно, речь шла о стране фараонов. Сначала их беседа носила общий характер, но потом стала приобретать более конкретное направление. Англичанин пытался увлечь Смугу проблемой, которая волновала его самого. Зверолов вежливо слушал, умело поддерживая разговор.

– Только подумайте, – говорил дипломат, – веками Египет, отрезанный от мира с востока и с запада, а практически и с юга, пустыней, с севера же – Средиземным морем, оставался для европейцев неизвестной страной. Научный интерес к нему проявился совсем недавно, по-настоящему лишь в конце восемнадцатого века, после кампании Наполеона. С тех пор Египет навсегда приковал внимание как археологов, так и состоятельных людей, готовых вложить средства, и причем немалые, в научные экспедиции. Страсть к исследованиям одних сопровождалась желанием других обладать предметами древней культуры. И так продолжается и по сей день.

– Вы хотите сказать, что с незапамятных времен произведения искусства похищают?

Смугу всегда раздражала эта манера изъясняться округлыми фразами, столь характерная для дипломатов.

– В общем, да. – Англичанина не оскорбила прямота поляка. – В особенности в этой части света… Об этом свидетельствуют и весьма древние источники.

– Очень древние? – перебил англичанина Смуга.

– Довольно-таки! В шестнадцатом веке до нашей эры, например, когда началось царствование восемнадцатой династии[43], были разграблены все гробницы знати, – ответил дипломат. – Один мой знакомый, археолог Говард Картер[44] рассказывал мне о судебном разбирательстве по делу о разграблении гробниц фараонов, произошедшем несколько тысяч лет тому назад. Подробное описание случившегося сохранилось на папирусах эпохи Рамзеса Девятого[45]. Тогда государство переживало смутные времена. Процветала коррупция, а власть была крайне слаба. За сорок лет сменилось восемь фараонов. При таких обстоятельствах всегда растет преступность и жажда легкой наживы овладевает разумом людей, – продолжал англичанин. – Все началось с заурядной взаимной зависти правителя восточной части Фив[46] Пезера и его товарища – правителя западной части Фив – Певеро. Так вот, этот Пезер, получив сведения о кражах из гробниц в западной части, поспешил доложить об этом их главному начальнику Хамвезе. Хамвезе учредил для расследования специальную комиссию.

– Поступил, как и полагалось.

– Просто у него не было другого выхода.

– И что же выяснила эта комиссия?

– Ей предстояло установить, действительно ли разграбления происходили в подобных масштабах. Пезер в своем докладе сообщил точное число разграбленных гробниц.

– Видимо, обладал такого рода сведениями.

– Вот именно. Складывалось впечатление, что он располагал и шпионской сетью по ту сторону Нила. И не учел лишь одного…

– Чего?

– Члены комиссии, а не исключено, что и сам Хамвезе, получали выгоду от преступлений.

– Пройдоха был этот тип, как его там? Пе…

– Певеро…

– Да-да, Певеро. Ох уж эти имена, – вздохнул Смуга. – Для уха славянина они звучат очень похоже. Но, возвращаясь к нашему разговору, как я понимаю, комиссия ничего не обнаружила, верно?

– Во всяком случае, не подтвердила сведений Пезера. По мнению комиссии, оказалась вскрыта одна царская гробница, а не десять, как убеждал Пезер, и две, но не четыре гробницы жрецов.

– И расследование прекратили?

– Ну разумеется. Расхитили почти все частные гробницы, но это же не могло служить основанием для предъявления обвинений почтенному Певеро.

– Так и приходит конец мечтам о справедливости.

– О нет! Это лишь конец первого раунда… Наутро Певеро на восточном берегу Нила устроил настоящую манифестацию против Пезера. Нетрудно представить, что пережил этот человек, когда ему закатили кошачий концерт.

– Вероятно, он сильно переживал.

– Да он просто потерял голову от злости. Выбежал из дома, поругался с одним из зачинщиков и пригрозил, что обратится прямо к фараону.

– Не самый мудрый шаг. Сразу видно: этот Пезер не принадлежал к числу искушенных политиков.

– Ну, я бы так не сказал. Первый бой он проиграл, и второй тоже: Хамвезе призвал его на суд, где Пезер, сам будучи членом судейской коллегии, признал, что донесение его ошибочно. Но вот из третьей схватки он вышел победителем. Несколько дней спустя арестовали восьмерых преступников, в папирусе перечислены даже их имена. В ходе следствия, которое испокон веков здесь заключается в основном в том, что к признанию вынуждают при помощи ударов по пяткам и ладоням, они подтвердили донесение Пезера.

– И правда, занятная история. Рад, что услышал ее от вас. Непременно поделюсь ею с моими друзьями, дожидающимися меня в Каире, и в первую очередь с Томашем Вильмовским. Его хлебом не корми, дай послушать подобную байку.

– Вы упомянули Вильмовского… Томаша? Кажется, я уже слышал это имя. Он имеет отношение к Королевскому географическому обществу?

– Томаш состоит в нем. Вероятно, оттуда вы его и знаете. Он выступал несколько раз с докладом о папуасах, а в последний раз говорил об индейцах из джунглей Амазонки.

– Конечно, я же слушал его, теперь припоминаю… Весьма способный молодой человек. Означает ли эта ваша встреча с друзьями в Каире подготовку к экспедиции по Египту?

– Отнюдь, – рассмеялся Смуга. – На этот раз мы решили просто отдохнуть. Давно это откладывали.

– Вдвойне вам завидую – и отдых прекрасный, и общество весьма недурное. Хотя, признаюсь, я рассчитывал заинтересовать вас не столько историей, сколько сегодняшним состоянием рынка предметов искусства, – сказал англичанин.

– Простите, я вас не совсем понимаю.

– Видите ли, в последние годы Египет на этом рынке снова вошел в моду. Недавно, причем не только в Англии, появились папирусы, предметы культа и повседневного обихода, ценные украшения. И все доставляется из Египта, но какими путями – неизвестно. Это явление достигло таких масштабов, что не приходится сомневаться в существовании организованной шайки контрабандистов.

– И это вас так заинтересовало? – с наигранным равнодушием осведомился Смуга.

– Не буду скрывать – да. Мне поручена миссия, как бы это сказать, детективного характера. Вы же меня знаете. И вам известно, что я для подобных дел не гожусь. Ибо я – скорее ученый, чем политик, и уж тем более не сыщик. Увидев вас здесь, на корабле, решил, что это подарок судьбы. Миссия, о которой я упомянул, куда больше подходит вам. Разве не так? – Англичанин решил завершить свои рассуждения вопросом.

Смуга ответил уклончиво, что никак не могло быть воспринято в качестве категорического отказа. Собеседники побеседовали, как бы между прочим, о связях с частными коллекционерами, об участии во всем некоей загадочной персоны, пока, в конце концов, не дошли в своем разговоре до той точки, когда уже никак нельзя обойтись без деталей, не раскрыв при этом истинных мотивов.

Не обнаружив в манере Смуги ничего выходящего за рамки обычной вежливости, британец решил сформулировать свое предложение в иной форме.

– Насколько я помню, вы имеете в Египте весьма полезные связи. Мне жаль, что я так и не перетянул вас на свою сторону. И все же я так просто не сдамся. Может быть, вы переговорите с вашими друзьями, причем не требуя от них каких-либо конкретных обязательств. Буду вам крайне признателен, если вы изыщете время и вместе с вашими молодыми товарищами навестите меня как-нибудь в каирском консульстве.

Это Смуга спокойно мог обещать англичанину.

Еще раз поразмыслив над деталями разговора, он поднялся с постели, оделся и раскурил неизменную трубку.

* * *

Солнце поднялось уже высоко. По палубе фланировали редкие пассажиры. Шел пятый день после выхода судна из порта Триеста, где оно задержалось на полдня для пополнения запасов угля. Это был обычный рейс из Англии в Бомбей[47]: на борту корабля находились почтенные английские джентльмены, в большинстве своем направлявшиеся в Индию. Судно принадлежало компании «Ллойд» и носило громкое название «Клеопатра». Установленный на нем мощный двигатель обеспечивал скорость в двадцать узлов[48]. Судно приближалось к Ионическим островам. Вдали высились вершины гор Албании, еще покрытые снегом. Справа виднелся остров Корфу, скалистый в северной части, с развалинами древнего города на востоке, а в остальном холмистый, очаровательный, тихий, весь в зелени садов. Корабль вошел в порт завезти почту, после чего продолжил путь.

Третье подсемейство баклановых птиц, заключающее в себе около 9 видов, составляют олуши (Sulinae). Оно характеризуется странного устройства клювом, который длиннее головы и на верхней челюсти состоит как бы из двух слоев. Представителем их может служить олуш, или глупыш (Sula bassana). Окраска его, за исключением буро-черных маховых перьев, белая. Глупыши живут по всем морям Северного полушария, начиная с 70-го градуса северной широты до тропиков, и предпочитают определенные острова или береговые места. 〈…〉 Походку его едва ли можно назвать даже ковылянием; плавает он также не очень хорошо, несмотря на свои хорошо развитые плавательные ноги. Полет же хотя не так превосходен, как полет буревестника и других длиннокрылых птиц, все же очень хорош. Как искусный нырок, он промышляет свою добычу на лету, кидаясь со значительной высоты в воду, и погружается в нее с такой силой, что часто разбивается о подводные скалы.

На следующий день «Клеопатра» миновала мыс Тенарон на полуострове Пелопоннес, самую южную точку Европы, а вскоре и остров Крит. Приближался Африканский континент. За судном летело все больше птиц. Смуга увлеченно следил за довольно крупными экземплярами – около метра в длину с размахом крыльев в полтора метра, стаей сопровождавшими корабль. Это были олуши. На земле они очень неуклюжи и беспомощны, к тому же неимоверно доверчивы, ведь подпускают людей вплотную к себе. Поэтому отлов птиц и сбор их яиц привели к значительному сокращению колоний этого вида. Олуши отличались белой окраской, темными, почти черными кончиками крыльев.

«С этими яркими лапами, желтоватой головой, с длинными, слегка загнутыми клювами и заостренным длинным хвостом, они так напоминают клоунов… Клюв похож на хвост, а хвост как клюв», – размышлял Смуга, не подозревая о том, что не ему одному пришло в голову такое сравнение. Смешными зверолову показались и их крики, напоминавшие хохот и свист… Вдруг стая птиц взмыла вверх и потом ринулась вниз, атакуя косяк рыбы. Минуту спустя большинство олушей вынырнули, зажав в клюве добычу.

Солнце припекало, и всеми на судне овладела дремотная лень. Матросы и пассажиры были заняты поисками тени. Тишину нарушали лишь шум воды и крики птиц. Смуга, поддавшись общему настроению, оперся на перила и задумчиво глядел вдаль… Внезапно на палубе раздался шум. И тут же, словно чертик из табакерки, на палубу выскочил маленький грязноватый человечек, за которым гнался крепкий матрос.

– Держите его, хватайте! – кричал он.

Он уже почти догнал мальчишку и собирался его схватить, но тот каким-то образом увернулся. Появились другие матросы.

– Вот, прятался в бельевой, – передавали они друг другу.

Привлеченные неожиданным событием пассажиры, не скрывая любопытства, следили за погоней, но никто не собирался в ней участвовать. Мальчишка же не сдавался. Казалось, его вот-вот схватят, но в самый последний момент он увертывался и бросался в противоположную сторону. Пространство вокруг беглеца сужалось, шансов выбраться оставалось все меньше. Когда один из моряков схватил парнишку за рубаху, тот вырвался, оставив одежду в руках преследователя, огляделся и отчаянно что-то крикнул. Поняв, что иного выхода нет… он прыгнул за борт! Причем буквально в двух шагах от стоявшего у перил Смуги, с самого начала с возмущением наблюдавшего за погоней. Пассажиры и члены экипажа невольно ахнули.

– Человек за бортом! Человек за бортом! – три продолжительных звонка оповестили о происшествии на корабле.

– Стоп машина! – раздалась команда.

Смуга не ждал, когда судно развернется. Одним прыжком перемахнув за борт, он пролетел несколько метров и очутилась в воде. Кто-то из моряков бросил мальчику спасательный круг. Смуга краем глаза заметил, что круг бросили неточно. Корабль понемногу отдалялся.

«На такой волне ему сразу не развернуться», – мелькнула у Смуги мысль, когда он мощными гребками плыл к мальчику. Тот хаотично бил руками по воде, и Смуга тут же сообразил, что беглец либо не умеет плавать, либо запаниковал. Но тут мальчишка ушел под воду, и Смуга потерял его из виду. Нырнув, он заметил утопающего и подплыл ближе. В отчаянии мальчишка неожиданно обхватил Смугу за шею. Тот, успев сделать глубокий вдох, сам погрузился в воду. Под водой утопающий мальчик ослабил хватку и попытался выплыть наружу и глотнуть воздуха. Воспользовавшись этим, Смуга перевернулся в воде и ногой оттолкнул от себя тонувшего, после чего попытался подобраться к нему сзади. И подобрался! Повернув мальчишку на спину и схватив за волосы, он потащил его за собой, стараясь держать его голову над поверхностью воды. Мальчишка вроде чуть успокоился. Тут, к счастью, подплыла спущенная с возвращающегося корабля шлюпка, и моряки втащили в нее Смугу и мальчика, а пару минут спустя все уже были на палубе. Мальчиком занялся судовой врач, а Смуга, пошатываясь, направился к себе в каюту.

Он лежал на койке, когда кто-то тихонько постучал в дверь.

– Открыто! – отозвался он.

Вошел стюард.

– Капитан просит вас к себе, – сообщил он с легким поклоном.

Стюард проводил Смугу в каюту капитана. При виде поляка обожженный солнцем морской волк поднялся и радушным жестом пригласил его войти.

– Заходите, прошу вас. Вы на такое решились…

– Да, пришлось чуточку поволноваться, – слабо улыбнулся Смуга, усаживаясь у небольшого столика.

– Не каждый отважится на подобное. Ведь вас вполне могло бы затянуть под винт… Мне такое уже приходилось видеть…

– Просто не оказалось времени раздумывать. В подобных случаях надо действовать без промедления.

– Вы – великолепный пловец.

– У меня были великолепные учителя, – в тон ему ответил Смуга. Перед его мысленным взором возник Новицкий. Тот выделывал в воде разные штучки, которым неведомо где и от кого научился. «Небось на своем любимом Повислье», – мелькнула догадка, и Смуга добавил: – Они бы мной гордились…

– Мы тоже. Разрешите, я вам налью рюмочку.

Вошел стюард с подносом.

– Вечером хочу пригласить вас на небольшой прием в вашу честь, – сообщил капитан.

– Ну, это уж чересчур. Меня в первую очередь волнует судьба нашего безбилетника.

– Судя по его рыжей шевелюре и выговору, это коренной ирландец. Правда, пока он мало что сказал, и мы на время оставили его в покое. Пусть отдохнет.

– Переживает?

– Несомненно. Перепуганный до смерти ребенок. Ему лет двенадцать, не больше.

– Однако предприимчивый парнишка. Столько дней так хитро скрывался!

– Хотите взглянуть где?

– Хочу.

Смуга с капитаном спустились вниз. За расположенными рядами каютами пассажиров первого класса находилась бельевая комната. Там, в уголке, за горой грязного постельного белья, и прятался беглец.

– Уютно устроился, – заметил капитан. – Ни за что не заметишь сразу. – Капитан огляделся. – Здесь еще не прибирали. Идемте.

– Минуточку. – Смуга склонился над бельем и поднял подушку. Под ней лежала полотняная сумка на ремне. Они заглянули в нее. Засохшие хлебные корки, ломоть заплесневелого сыра, немного одежды и фотография – двое мужчин, молодая женщина, видимо жена одного из них, и группа детей.

– Вот и весь его багаж… Эй, прибрать здесь! – крикнул капитан проходившему мимо стюарду.