Помоги проекту - поделись книгой:
Глава криминального следственного отдела тяжело поднялся со своего места, и протянул Гуверу еще одно дело. – Теперь по убийству нашего агента Т-10.
На стол легла новая, еще не потрепанная папка под номером 100-382196. Досье на Рейгана открыли в 1941 году, когда его назначили членом правления Гильдии киноактеров. Правда, запасным, но этого было вполне достаточно, чтобы заинтересовать Бюро. Второй раз за него взялись буквально месяц назад. Тогда, после остановки немецкого наступления под Брянском и Вязьмой стало ясно, что Советы войну как минимум не проиграют, что вызвало среди американцев всплеск симпатий к русским, отважно борющимися с фашистами. Ну а ФБР в свою очередь, начало ответные действия, вербуя все больше доносчиков. (* В нашей истории Рейгана завербовали только в 1943 году). И вот буквально через неделю после привлечения нового ценного информатора, его вдруг убивают.
– Официально, в расследование мы не вмешиваемся, – начал докладчик, – но внимательно изучаем все материалы следствия. Первая и основная версия, что это сделали ребята Сигела.
Услышав знаменитую кличку, большинство присутствующих поморщились. Бенджамин Сигельбаум, больше известный как Багси Сигел, был уполномоченным Лански Мейера в Лос-Анжелесе. А сравниться с Лански по могуществу мог только Лаки Лучано, даже в тюрьме продолжавший руководить итальянской мафией. Когда-то в юности, эти никому не известные парни не раз дрались, обзывая друг друга «грязным итальяшкой» и «жиденком». Но потом, объединившись, они постепенно создали Преступный Синдикат, контролировавший всю страну. Лучано сейчас сидел в «Сибири», как мафиози называли Даннеморскую тюрьму, что впрочем, не сильно мешало ему править своей подпольной империей. А вот справиться с Лански ФБР было не в состоянии. Впрочем, было понятно, что и Счастливчику недолго осталось отдыхать на нарах, уж очень он стал нужен правительству. Когда США начали поставлять Британии помощь по программе Ленд-Лиза, немцы в ответ заполонили американские порты своими агентами, занимающимися саботажем. После официального объявления войны количество диверсий естественно резко возросло, и спецслужбы ничего не могли с этим поделать. Двести доков на восточном побережье вместе с прилегающими складами невозможно было контролировать без помощи мафии, поэтому германские и итальянские агенты творили там все что хотели. По настоянию контрразведки, Нью-Йоркский прокурор уже начал прощупывать почву для переговоров с местными мафиозными боссами Костелло и Ланцем, но Лански твердо дал властям понять, что без Лаки Лучано дело не выгорит.
Услышав имя подозреваемого, Гувер едва слышно прошептал. – Только не он, только не Мейер.
– Чертов Сухо-млан-ский, – отозвался эхом Клайд Толсон, бессменный помощник Гувера. – Почему его родители не остались в своей России. – Он переглянулся с шефом, спрашивая взглядом, что делать. Конечно, время от времени Лански приходилось отдавать полиции своих подчиненных, если улики были неопровержимы, но все же старался делать это пореже. А уж арестовать самого босса боссов было невозможно в принципе, уж очень значительным влиянием в стране он обладал. Когда Мейер заявлял, что его Синдикат могущественнее, чем Юнайтед стил компании, то он ничуть не преувеличивал. Очень многие политики были на содержании мафии, не гнушаясь получать деньги от такого вполне респектабельного вида бизнеса, как игровая индустрия, на котором Лански как раз и специализировался.
Кроме «пряников», босс боссов не забывал и о компромате, на всякий случай храня у себя в сейфе нехорошие фотографии. Это в наше «просвещенное» время фото главы ФБР и его заместителя, наряженных в женские платья, не вызовут скандала, но тогда это грозило отставкой. Сам же Мейер отличался несвойственной для гангстеров того времени строгостью нравов, и даже принципиально не занимался проституцией. Будучи одним из богатейших людей в стране, он жил в сравнительно небольшом доме и ездил на арендованной машине, подавая пример скромности.
Неудивительно, что все попытки свалить «гения финансового мира», как величали Лански, заканчивались полным провалом. Так, полгода назад некий Эйб Рилз, которому грозила смертная казнь, решил дать показания полиции. Обладая абсолютной памятью, он две недели подряд рассказывал о преступном мире, надиктовав двадцать пять томов компромата на всех главарей мафии. Итог следствия был вполне ожидаемым. Опасный свидетель, сидевший в номере гостиницы под надежной охраной полиции, не сводившей с него глаз, каким-то образом выбросился в окно, и упав с шестого этажа, разбился насмерть. Все двадцать пять томов, где были перечислены сотни имен, таинственным образом исчезли.
Так что связываться с большим боссом даже для ФБР было себе дороже, и все присутствующие на совещании это хорошо понимали. Встревоженный произведенным эффектом, докладчик не стал затягивать паузу, и быстро уточнил. – Сигел связался с нами, и заверил, что он тут не причем. Да и Нил Рейган в своих отчетах никогда не упоминал о том, что у его брата есть проблемы с мафией.
– Вторая версия, – предположил Толсон, – как я понимаю, что опять напортачил Джек Драгна.
– Совершенно верно. От этого придурка всего можно ожидать. Но и там вроде все чисто. Мафия Микки Мауса никогда не осмелится лезть в чужую епархию.
– Слушайте, может и правда здесь все дело в женщине, – возбужденно воскликнул Толсон. Обычно хладнокровный, он мог выйти из себя, когда дело касалось противоположного пола. – Эти твари на все способны, ведь так? – Он оглядел собравшихся, но спорить с женоненавистником никто не стал.
– По последним данным получены показания шестидесяти двух женщин, что это их мужья из ревности совершили убийство актера – самостоятельно, или же наняв киллера. Большинство из подозреваемых уже допрошены, и восемнадцать из них не смогли предоставить надежное алиби. Трое дали признательные показания.
– Вот и славно, – обрадовался Гувер. – Пусть одного из них посадят, а дело закроют.
– Но в газетах уже высказывают предположение, что в убийстве замешана мафия.
– Ну и что, – пожал плечами директор ФБР. – Как обычно заявите, что организованная преступность – это плод воображения журналистов, и никакой мафии не существует.
В этот вечер мы решили провести чаепитие у сестер Жмыховых, для чего взяли все необходимое. Пачка чая, естественно листового, ведь пакетики у нас пока еще не делают, печенье и масло из командирского рациона, половинка хлеба, и дорогой подарок – связка чеснока.
Квартира была, как и следовало ожидать, коммунальная, примерно такая, как их и показывают в фильмах. Большой коридор, заставленный мебелью, висящий на гвоздях, вбитых в стену, велосипед, горы старой обуви которую жалко выбрасывать. Но хотя отдельную квартиру семье Жмыховых и не дали, зато у них было целых две комнаты немаленького размера, как-никак отец врач.
Вот что огорчало, так это холод. Неудивительно, что девушки предпочитали ночевать в госпитале. Хотя они пришли с работы еще полчаса назад и сразу же растопили буржуйку, но все еще было прохладно.
В комнате сестер в глаза сразу бросались книжные шкафы, заваленные литературой на всевозможные темы. Была и коллекция пластинок, но сама радиола отсутствовала – ее в начале войны, как и положено, сдали на почту. Пока я осматривался, уже накрыли стол и заварили чай, которым мы дружно и принялись отогреваться. Дверь в комнату принципиально не захлопывали, чтобы не дать соседям пищи для пересуд, чем они вскоре и воспользовались. Зайдя под благовидным предлогом, милая пожилая соседка Георгиевна предложила «юношам» не стесняться, и ходить курить на кухню или в коридор, чтобы не дымить в комнате. На возражения, что мы не курим, она только недоуменно похлопала глазами, решив что ее разыгрывают, и обиженно ушла.
Так как все мы были люди более или менее военные, то главной темой стало направление будущего наступления, и тут сколько было человек, столько и мнений. Сводки новостей ничем помочь не могли, они были стандартными и не менялись изо дня в день: «Наши войска вели бои с противником западнее Харькова, в районе Курска и Ленинграда. На других фронтах никаких изменений не произошло».
Конечно, я помнил, что когда наш лыжбат везли на север, то в том же направлении двигалось множество поездов с людьми и техникой. Но, во-первых, мне неизвестно, посылали эти подкрепления для обороны Ленинграда, или все-таки готовили наступление. А во-вторых, делиться секретными сведеньями с посторонними нельзя.
Не добившись от нас толковых предсказаний, Зоя завела разговор о Тихоокеанском фронте.
– Поражаюсь я самоуверенности американцев. У них вот-вот острова могут отнять, а они больше озабочены убийством какого-то актера.
– Ты откуда знаешь?
– В Известиях заметка была, в разделе Культурная жизнь. Кстати, Саша, а ты не смотрел американский фильм «Дорога на Санта-Фе»?
– А как же, смотрел. – Удивительное совпадение, но из сотен старых черно-белых фильмов, снятых в Голливуде, именно этот мне посмотреть довелось. Просто так получилось, что интересуясь историей и предысторией гражданской войны в США, я просмотрел все, что нашел на эту тему. А ведь не такая уж хорошая легенда у меня. Спросят девчата что-нибудь о другом фильме или, к примеру, известной певице, и я поплыву. Надо потом шепнуть ребятам, чтобы тонко намекнули сестрам, о каких темах меня расспрашивать не рекомендуется. А то ведь вопросами засыплют. – Сюжет в основном про Джона Брауна и его борьбу с властями.
– Я же как раз курсовую про него писала. Выкладывай все подробно. – Аня от восторга даже дернула меня за руку. – Ну, расскажи, расскажи.
– Хорошо, слушай. Этот Браун организовал огромную банду, которая похищает афроамериканцев. Черных завлекали обманом, обещая в будущем освободить. Впрочем, когда армия на них насела, Браун действительно освободил своих чернокожих рабов. Но афроамериканцы и сами не рады своей свободе, не зная, на что им теперь жить.
– Как ты смешно говоришь, – прыснула Зоя. – А что, еще есть евроамериканцы, азиамериканцы и конечно индейцы – амероамериканцы? Вот «негр» это коротко и понятно.
– Ты что, – возмутился я такой безграмотности, – это же оскорбление. Говорить «негр» не политкорректно, правильнее сказать «чернокожий».
– Так ведь «негр» это и значит «черный», – недоуменно пожал плечами Алексей. – Вроде испанское слово. Как же тогда в Южной Америке должны говорить?
– А там такой проблемы нет, потому что почти все цветные. Ну ладно, не перебивайте. Когда злобный Джон Браун узнал, что его сын застрелил одного белого, который пытался вернуть похищенного раба, то из мести приказал сжечь целый поселок.
– Потаватоми, – уточнила Аня, слушавшая мой рассказ буквально с открытым ртом.
– Ага, его. В конце концов, банда Брауна решила поднять всеобщее восстание, и для этого захватить арсенал где-то рядом с Вашингтоном. Но помощи от черных они так и не дождались, а может, те и не хотели восставать.
Тут уж Аня не выдержала, и уточнила, что из отряда в двадцать два человека пятеро был неграми.
– Странно, а в фильме во время захвата арсенала не показали ни одного. Я еще удивился – почему они не сражаются за свою свободу.
– Так, так, и что же было дальше? – сквозь зубы процедила Аня, метая глазами молнии в сторону карты на стене, где была изображена Америка.
– Потом Браун убил заложника…
– Как, еще и это?
– И истребил защитников городка. Но тут прискакала армия и быстро захватила здание штурмом.
– А как же длительная осада пожарного сарая стократно превосходящими силами?
Я только развел руками. – Так было в «Дороге на Санта-Фе». Вы же просили меня рассказать, не как было на самом деле, а что показали в фильме.
Тут Аню прорвало, и она высказала все, что думает о зарубежном кинематографе.
– Нет, ну такая несусветная чушь. Всю историю просто вывернули наизнанку. Ведь поймите, это не мое личное мнение, а официальная история США, подтвержденная документами, а Джон Браун их национальный герой. И вдруг его изобразили как кровавого бандита.
– Да уж, девочка, – мысленно отозвался я. – Это только цветочки, ты еще «Штрафбред» не видела.
– Послушайте, я теперь не удивляюсь, что этого актера убили. Так все опорочить.
Праведное возмущение негодующей Ани было неожиданно прервано стуком распахнутой двери, это была давешняя соседка. Не обращая внимания на пистолеты у нас в руках, мальчики и девочки только с фронта, нервные все, Георгиевна закричала благим матом – Скорее на кухню, сводку передают.
Голос Левитана изменился, да еще как. Если раньше его слова равномерно падали, то теперь они просто взмывали ввысь. – На днях наши войска, расположенные на подступах Ленинграда, перешли в наступление против немецко-фашистских войск. На Ленинградском фронте наши войска в результате решительного штурма овладели городом Нарва. Ввиду отказа сложить оружие немецкий гарнизон города истреблен. Враг поспешно отходит, бросая технику, вооружение и неся огромные потери.
Войска нашего Новгородского фронта, измотав противника в боях, заняли Сольцы и окружили город Новгород…
Проанализировав все сказанное диктором, и также то, что умалчивалось, я составил примерное представление об операции. В общем, наступление, которое, как оказалось, шло уже три дня, получилось вполне грандиозным. Во-первых, Демянск все-таки отрезали. Во-вторых, окружили Новгород. Он подготовлен к обороне, так что штурмовали его неспешно. От Холма войска Северо-Западного фронта сначала прорвались к Чихачево, а потом ударами с двух сторон – с юга и с востока, захватили станцию Дно. Дальше уже шли сравнительно незащищенные тылы, и наши войска смогли быстро продвинуться к Пскову, сходу занять город и даже подойти к Псковскому озеру. Тем временем с севера Ленинградский фронт наступал вдоль Балтийского моря, пытаясь выйти к Чудскому озеру. Если это удастся, то остатки группы армий Север окажутся в полуокружении, получая снабжение только по льду озер. Железных дорог у немцев не останется. На транспортную авиацию надежды тоже нет, на три новых кольца самолетов не напасешься. В этой ситуации им лучше всего бросить тяжелую технику и эвакуировать войска по льду но, скорее всего, Гитлер прикажет держаться до последнего и не отступать. Но ведь удерживать сильно растянувшийся фронт, к тому же не имея подготовленных позиций, очень трудно. Скорее всего, Ленинградский и Северо-Западный фронты продолжат наступление вдоль восточного берега озер, соответственно Чудского и Псковского и, не встречая на своем пути значительных сил, соединятся уже через несколько дней.
Вспомнив, что девушкам завтра рано вставать, я намекнул, что уже пора откланяться. Потрясенным новостью Алексею с Павлом тоже не терпелось добраться до нашей карты с отмеченной линией фронта, и уговаривать их не пришлось.
Дома нас уже поджидал Куликов. Не дав мне раздеться, он сразу же затащил меня в кабинет, подергал дверь, проверив что она заперта, и бережно развернул на столе карту.
– Скажите, у вас когда-нибудь рассматривались похожие варианты?
– В альтернативной истории подобные замыслы встречались, но только по-другому – вот так. Но вообще-то, мне не верится, что подобное можно осуществить.
– Это уже не нам решать. И пожалуйста, никому ни слова, ни намека на то, что сейчас видели.
Только майор ушел, как Леонов всучил мне какую-то бумажку.
– Вот рапорт.
– На фронт хочешь, верно? По театрам ходить совесть не позволяет, да? – Ругая Алексея, я распалился не на шутку, и не мог остановиться. – Поэты-студенты на фронт рвутся, а ты отдыхаешь. А вот спроси у Наташи, как она меня от покушения спасла.
– Мне рассказывали. А что с ним потом стало?
– С этим полковником липовым? Отпустили, конечно. Он просто исполнитель, и думал, что делает нужное дело.
– Но при мне покушений пока не было. В смысле, в Москве.
– Да замечательно, что
Что то пробормотав под нос, Леонов смущенно забрал свое заявление.
– Ты в общем, не беспокойся, – продолжал я его утешать. – Наша дивизия пока в резерве, но скоро она понадобится, и ее вновь отправят на фронт.
– Ладно, можешь не агитировать, – вздохнул Алексей. Все понимаю.
– Между прочим, я тоже тут не ради вкусной еды и горячей ванны сижу, и на фронт не меньше твоего рвусь. Воевать конечно страшно, но я чувствую, что должен. А здесь остаюсь, потому что так надо.
Вот тут я отвел глаза, потому что немного слукавил. Все что я говорил, было чистой правдой, но только несколько дней назад. А теперь меня сдерживал еще один фактор.
– Да, еще честно говоря, думаю предложение девушке сделать.
– Ну и женись, в чем проблема.
– Так прежде еще надо получить разрешение в госбезопасности, а я что-то, ну как бы сказать, э…
– Если тебя смущает обращаться с такой просьбой к руководству, давай я пошлю запрос. Разрешат, ну и хорошо. Ответят нет, по крайней мере, будешь точно знать.
– Будь добр, выручи, – обрадовался я. – А кстати, что у вас говорят девушкам в подобных случаях?
– Ну, что «один старший лейтенант хотел бы с вами расписаться.» А она уже, если согласна, ответит да.
Весь вечер мы повели как на иголках, ежеминутно заходя на кухню, где висела тарелка радиорупора и прислушиваясь, нет ли новых известий. Я пытался что-то писать, но не закрывал дверь в кабинет, чтобы вдруг не пропустить внеочередную сводку. Леонов с Авдеевым, казалось, исчертили карту уже до дыр, но все равно продолжали с ней возиться. Прислуживаясь краем уха к их разговору, я вдруг услышал странную фразу. – А что, если засланцы…
Такое знакомое слово заставило меня тут же подскочить с выпученными глазами, и поинтересоваться, о чем это они говорят.
– Ну, мы считаем, что теперь наши войска планируют овладеть городом Сланцы, – смущенно пояснил Павел, не понимавший, что со мной произошло, – и двигаться дальше на юго-восток.
– А понятно, за Сланцы, – растерянно протянул я, и снова вернулся в свою комнату.
Так мы и прослонялись до полуночи, когда телефонный звонок заставил всех вскочить. Ординарец первым схватил трубку. Выслушав с каменным лицом, он растерянно повернулся к нам.
– Нужно выезжать. Машину с охраной уже прислали.
– Времени сколько, уже комендантский час давно. Что случилось то?
– Тебя вызывает товарищ Берия.
Глава 2
– Что еще за напасть такая, – раздраженно думал я, пока мы колесили по городу, объезжая баррикады. – Две недели здесь торчу, и никому из руководства страны в голову не приходило встретиться со мной. А тут вдруг ночью приспичило. Может немцы прорвались, или еще какая напасть приключилась, но я то тут причем? История теперь пишется заново, да и фронтом занимается Шапошников а не Берия. Чего от меня понадобилось НКВД такого, так что даже полковнику, ну в смысле, майору госбезопасности не могли доверить? А, ну конечно,
Алексей, сидевший за рулем, всю дорогу оживленно, но шепотом, переговаривался Павлом. Наивные, думают что со мной сейчас будут обсуждать планы большого наступления. Ко мне ребята с вопросами не обращались, трактуя мое молчание как напряженную работу мозга, разрабатывающего очередной грандиозный замысел.
Когда эмка притормозила, вместо кремлевских башен, которые я ожидал увидеть, перед нами появился небольшой особняк. Улица, на которой мы остановились, похоже, была Садовым Кольцом. Ну точно к Берии приехали. В отличие от других наркомов, он живет в не Кремле, а за его стенами, и здесь же часто работает.
Сдавая полушубки в гардеробе, здесь хотя топят помещение вполсилы, но без верхней одежды вполне терпимо, я заметил, что на вешалке висят два женских пальтишка. Самые обычные, в таких же ходят и Аня с Зоей. Неужели оказались правдивы либерастные сказки о бедных девушках, насильно затаскиваемых в логово злодея? Да нет, наверно просто обслуживающий персонал.
Майор-энкавэдэшник, сидевший в приемной, или вернее в прихожей, записал меня в журнал и вежливо передал другому дежурному. – Проходите товарищ Соколов. А вы, товарищи, подождите здесь.
Пройдя по короткому коридору, мы остановились перед обычной дверью, на которой не было никаких надписей. Лейтенант госбезопасности, сопровождавший меня, еле заметно кивнул, и тихо произнес, – вам сюда. – Сам он заходить не собирался, впрочем, я тоже не спешил. Сначала вздохнул поглубже и попробовал успокоиться, переключившись на второстепенную проблему, а именно, как правильно обращаться к Берии – по фамилии, по должности, или по званию. Последнее, впрочем, отметалось, так как я его не помнил. Энкавэдэшник не торопил, привыкнув к тому, что перед посещением наркома людям свойственно слегка волноваться. Наконец, заметив что клиент готов, он распахнул дверь, и я шагнул в неизвестность.
Вот это да! За длинным столом кроме Берии еще сидели сестры Жмыховы. Вид у девушек был весьма озадаченный, но отнюдь не испуганный. Они держали руках чашки, какие-то печеньки, и разглядывали фотоальбом.
– Вот это мы с семьей на море, – голосом доброго дядюшки пояснял нарком. – А вот мы с товарищем Сталиным сажаем деревья на аэродроме под Смоленском. Заходите, товарищ Соколов, присаживайтесь. Вы что будете, чай или кофе?
– Нет, нет, спасибо. – Сразу вспомнилась либерастная легенда о том, что в тридцать седьмом выражение «пить кофе с Берией» означало попасть в тюрьму. И пусть он тогда никакого отношения к НКВД не имел, но осадочек от этой басни остался.
Впрочем, впечатление нарком производил самое благоприятное. Интеллигентное лицо, пенсне. Смотрел я на него наверно слишком пристально, к чему нарком явно не привык, но он вежливо перевел все в шутку. – Вы так смотрите внимательно, я разве отличаюсь от портретов?
– Извините, просто засмотрелся на пенсне ваше знаменитое.
Поделиться книгой: