Когда из-за барной стойки показалась симпатичная головка девушки-управляющей, я позвал ее:
— Не бойся. Бандитов тут нет. По крайней мере, живых.
Девушка выглянула смелее, обернулась, когда из широких дверей кухни опасливо показался молодой официант в белой рубашке. За ним выглянули еще две девчонки-официантки и пожилой повар.
— Ты видела, куда делся мужик, что приходил со мной? — спросил я официантку.
— Я… Я не знаю… Я спряталась, когда в зале началась стрельба.
— Тут тоже стреляли?
— Угу, — она кивнула. — Ребята, как с цепи сорвались. Вломились, говорят, мол, никому не работать, пока не поговорят с управляющим. А управляющая-то сегодня я! Я перепугалась до смерти! Они хотели…
— Хотели, чтобы ты вызвала им собственника, — сказал я.
— Ага, — Она кивнула. — Сказали, что работать ресторан не будет, пока кто-нибудь из Кулымовых не приедет. Они хотели поговорить с ними за крышу. Ну а я что? Я им и брякнула, что собственник тут, в Граале. Привел, мол, какого-то солидного мужчину.
— И они пошли к нам, — я хмыкнул. — Решили, видать, что Фурсов из братков. Что мы с ним крышу обсуждаем.
— Наверное, — немного виновато ответила девушка. Опустила взгляд, потом добавила: — простите меня, что так вышло.
— Ничего, — улыбнулся я. — Все хорошо.
— Вы ранены? — Кивнул мне пожилой повар нахмурившись.
— Так. Царапина.
— Димка, ну-ка, метнись за аптечкой, — приказал он официантку.
Тот кивнул и тут же исчез в дверях кухни.
— И часто к вам такие захаживают? — Спросил я у девушки.
— Пару раз бывало, — пожала она плечами. — И всегда свои, бывшие черемушкинские. Каждый хочет взять Грааль под свою крышу. Но что б так стреляли, это было в первый раз.
— Короче так, — сказал я, тяжело присаживаясь за один из пустых столиков. — Если в следующий раз припрутся, говори, что ресторан под Летовым. А если будут упираться — звони. Я тебе свой номер напишу.
— Сука, мля… — Выругался Фурсов и тронул языком несколько ранок, оставшихся от выбитых коренных зубов. — Летов, сукин сын, мне все зубы повыбивал!
Фурсов пошатал еще один языком. Выругался, когда тот обломился. Он полез пальцами в рот, выдрал обломок и сплюнул кровь прямо на коврики.
— Э, — Возмутился Вася Неронов. — Ну не в машине же? На вот.
Он открыл бардачок. Нашел там какую-то грязноватую тряпку, сунул Фурсову.
Крутить носом времени у Фурсова не было, и он просто приложил тряпку к губам. Сплюнул в нее густую сукровицу.
— Говоришь, Летов тебе засаду устроил? — Спросил Вася, не отрываясь от руля.
— Да. Чуть, сука, я не помер, — выдохнул Фурсов, откинувшись на спинку дивана заднего сидения. — За малым. Крепкий этот Летов. Видать, про него правду болтают. Он, даже когда я в него пулю всадил, не отцепился. Только когда трижды вложил ему по голове пушкой, сознание потерял.
— М-да… — Протянул Вася. — Так и че теперь? Документов в Граале нету?
— Нету. Летов по-любому их перепрятал. Он все с самого начала знал.
— И че делать? — спросил Нестеров. — Вот если бы ты меня спросил, я б все сделал по-своему. По-жесткому, так сказать.
— Ты ж знаешь. По-жесткому нельзя. Нельзя нам светиться.
— Ты уже засветился, — вздохнул Вася. — Двух человек замочил. Менты насторожится. Возможно, тебя будут искать, если на тебя Летов накапает. Генерал точно тебя снимет.
Фурсов хмуро промолчал. Обычно, когда генерал кого-то «снимает» с этих, так сказать, «особых» заданий, это значит, что доверие к такому сотруднику подорвано. А подорванное доверие — это всегда риск, что информация о сделанных для генерала делишках обернется против тебя самого. И тут уж не отвертишься. Либо тюряга, либо, если много будешь болтать, какой-нибудь несчастный случай.
— Не снимет, — сказал Фурсов холодно. — Давай. Вези на квартиру. Телефон надо. Позвонить ему.
Жили Фурсов с Нестеровым на съемной хате, почти в центре города. Там у Армавирского рынка они снимали у пожилой женщины жактик. В одной части небольшого, двухкомнатного домишки, жила хозяйка. Другую она сдавала. Там они и ночевали. Хозяйка была пожилая и молчаливая. Но самое главное — она не задавала лишних вопросов. Вернее, вообще никаких не задавала. Достаточно было только платить ей посуточно.
— Где телефон? — Сказал Фурсов, роясь в аптечке, что была у него в дорожной сумке.
Летов, мало того что выбил головой ему несколько зубов, но разбил еще и губы. Лицо страшно ныло, и боль эту было сложно терпеть даже Фурсову.
«М-да… — Думал он, перебирая медикаменты. — Видать, еще один шрам останется. Харя еще страшнее станет».
Нестеров достал сотовый, спрятанный в его чемодане. Сел на койку, стоящую под висевшим на стене красно-желтым пыльным ковром. С собой телефон носить они опасались. Разрешения на него не было, а конфискуй его менты, так появились бы лишние проблемы.
Нестеров набрал по памяти номер. Приложил телефон к уху. Когда на том конце ответили, он протянул трубку Фурсову.
— Генерал хочет с тобой переговорить.
Фурсов запил таблетку обезболивающего водой из кружки. Поморщился, когда студеная жидкость коснулась ранок во рту. Потом принял аппарат.
— Да?
— Как все прошло? — Прозвучал очень хриплый старческий голос.
Фурсов угрюмо глянул на Нестерова. Напарник только поджал губы. Многозначительно приподнял брови, говори, мол.
— Хреново прошло, — решился Фурсов. — В общем… В общем, по-хорошему не получилось.
— Что случилось? — Обыденно и очень спокойно спросил хриплый голос генерала.
— Летов завел меня в ловушку. Документов в Граале не было, но зато были братки Летова. Они меня прибить хотели, еле ушел. Два трупа на мне. Но у меня есть план как…
— Понятно, — перебил его генерал, даже недослушав.
Хотя его хриплый голос прозвучал совершенно равнодушно, но самое это «понятно», заставило Фурсова занервничать. Он почувствовал, как страх складским слизнем лазит у него по нутру.
— Передай трубку Васе, — сказал генерал.
Фурсов не ответил. Потемневший лицом, он только протянул телефон Нестерову.
— Нестеров у телефона, — сказал Вася, когда приложил трубку к уху.
Фурсов слышал, как в телефоне прохрипело что-то неразборчивое, и Нестеров кивнул.
— Понял. Хорошо.
— Ну? — Глянул Фурсов на Василия.
— Генерал сказал, — начал тот, — действовать теперь мне. Действовать жесткими методами.
— А я? — Нахмурил брови Фурсов.
— А тебя, дружище, снимают, — вздохнул Василий в ответ.
Глава 4
— Это отличная новость, Витя! — Сказала Марина.
— Обстоятельства изменились, — проговорил я, осматривая ровные стежки шва на моей ноге.
С момента, когда мы с Фурсовым схватились в Граале, прошло чуть больше недели. После случившегося, когда стало очевидно, что Грааль — неспокойное место и Марине не стоит там появляться, от греха подальше, я изменил свое мнение. Я понял, что чтобы защитить ее здесь и сейчас, наследство все же придется принять. А когда все уляжется, я всегда смогу сделать ей дарственную. Несмотря ни на что, я был убежден, что ресторан ее дедушки должен принадлежать Марине по праву. Что именно она, его наследница, сможет дать ума этому бизнесу. А я смогу сосредоточится на Обороне.
А вот Марина была другого мнения.
— Мне кажется, ты заслужил Грааль, — сказала она.
Девушка всячески избегала глядеть на мое уже подзавившее ранение. Еще бы. В день стычки с Фурсовым и бандосами, у нее чуть истерика не случилась, когда от Степаныча, позвонившего ей тем же вечером, она узнала, что меня забирают из больницы в милицию.
Там, к слову, особенных проблем не возникло. Меня просто опросили, как потерпевшего и взяли объяснения. На вопрос ментов о том, кто же такой этот Фурсов, и чего он хотел, я ответил почти честно. Человек намеревался приобрести Грааль, как только я вступлю в права на заведение. Ну а налет братков и вовсе выглядел вполне обыденным делом, на которое менты не слишком-то спешили обращать своего внимания.
Тянулось и уголовное, в котором я фигурировал свидетелем. Следователь Мкртичан, опрашивавший меня, не преминул упомянуть и о нем. Однако по его усталым по-кавказски черным глазам, я понимал, что то дело движется гораздо медленнее, чем ему самому хотелось бы.
— Да и машину. Помнишь, машину? У тебя-то сейчас нету.
— Машина не помешала бы, — признался я, потрогав заживающую и временами ноющую ногу.
Еще бы. Ведь джип, на котором я ездил до момента нападения на Кулыма, пришлось продать. Машина пострадала в перестрелке так, что от нее было проще избавиться, чем ремонтировать.
Этим, собственно, я и занялся. Расстрелянная колымага была фиктивно «продана» мною Обороне. Денег, естественно, за это я не получил. А потом, уже предприятие продало ее частному лицу, причем, практически на запчасти. Вырученные деньги мы потратили на обустройство диспетчерской, которое шло сейчас полным ходом.
— Так когда пойдем к нотариусу? Когда будем заявление на наследство подавать? — Спросила Марина.
Я задумался, застегивая джинсы.
— Пожалуй, тебе сейчас лучше не ходить по улицам одной.
— Опять? — Марина, сидящая на диване, недовольно надула щечке. — Я только свободу почувствовала. Никаких братков-водителей. Никакого постоянного присмотра. Мне даже стало казаться, что я живу почти обычной жизнью.
— Нашу жизнь сложно назвать обычной, — усмехнулся я, подсаживаясь рядом.
Девушка тут же прильнула ко мне. Мягко прижалась, ластясь, словно кошечка.
— Мне кажется, сейчас жизнь большинства людей сложно назвать обычной, — продолжил я. — Бандиты, разруха, зарплата сковородками да мылом. Всем сейчас тяжело. А ты находишься среди сильных. Тебе еще грех жаловаться.
— Возможно, ты прав, — сказала девушка, с блаженством закрыв глаза.
Я обнял ее за талию, погладил по теплой спине.
— Когда ты рядом, когда ты так близко, мне всегда кажется, что ты прав.
— Я заберу машину, — сказал я. — Пусть оформление документов займет время, но ездить на чем-то надо. Отправлюсь к дому Кулыма прямо сегодня. Посмотрю, что он там мне завещал.
— Мы бы могли переехать, — вдруг сказала Марина. — Там такой большой дом и…
— Мы уже это обсуждали, — прервал ее я. — Раз уж Кулым оставил мне эту квартиру, останемся здесь. О ней мало кто знает. А представь, что начнется в городе, если я стану жить в доме Кулыма? Подобные слухи мне не нужны. Они могут подпортить бизнес. Мне и так приходится убеждать каждого второго клиента, что Оборона — это не бандитская ОПГ, а вполне себе легальная фирма.
— Понимаю, — вздохнула Марина. — Ну так что будем делать?
— Я заберу машину. Завтра утром поедем к Нотариусу. А ты позвони ей сейчас. Предупреди. И еще. Пока я не пойму, что там с Фурсовым и этими документами, ты больше не ходишь по улицам одна. В институт я буду возить тебя сам.
— Хорошо, Витя, — принимая свою учесть, немного грустно ответила Марина. Потом добавила: — Скажи, а что приготовить тебе на ужин? Может, плов?
— От плова я не откажусь, — я с улыбкой заглянул девушке в глаза.
Ее довольное лицо вдруг изменило свое выражение на какое-то удивленное. Глаза девушки широко раскрылись. Марина потянулась ко мне, и наши губы соприкоснулись в поцелуе.
Когда я резко прижал ее к себе, девушка даже застонала. Я чуть-чуть подался вперед, и Марина подчинилась. Оказавшись сверху, я стал ласкать ей шею.
— Витя… — Глубоко дыша, заговорила она. — Ты же собирался идти…
— Немного времени у нас еще есть, — ответил я, оторвавшись от ее нежной кожи.
Марина глянула на время на своих маленьких наручных часиках. Витя уехал часа два назад.
«Успею еще» — подумала она.
Когда Витя пошел на автобус, чтобы уехать к дому дедушки, Марина тут же принялась готовиться к завтрашнему семинару. Она рассудила, что успеет и уроки сделать, и приготовить ужин. Не учла она только одного — рис кончился. И хотя Витя не велел ей выходить из дома одной, она решилась. В конце концов, до ближайшего продуктового было лишь минут десять пешком. Собравшись, девушка быстро побежала в магазин.
И хотя времени было еще порядком, ведь Витя предупреждал, что ему нужно будет заехать на работу, и только потом, с Фимой и Женей он поедет к дедушке, Марина торопилась. Торопилась в основном, чтобы успеть накормить любимого, как только он вернется домой.
По крайней мере, она убеждала себя в этом. Истинная же причина была несколько иного рода: Марина боялась, что Витя рассердится, если застанет ее вышедшей из дома без разрешения. Тогда он станет читать ей очередную тираду и сделает это так убедительно, что девушка точно почувствует себя виноватой. Ей этого не хотелось.
Расплатившись с полноватой продавщицей, Марина схватила пакет риса и бросилась обратно, к дому. Когда она завернула за угол и пошла во двор, поначалу совершенно не придала значения трущемуся у подъезда мужчине.