Караван

— А ты владеешь какой-то магией? Может, как мой знакомый, пускаешь молнии? Хвост у тебя такой же красивый и гибкий, как и у него.

— Осторожно! — крикнул кто-то сзади. Я отвлекся и лишь краем глаза успел заметить, как милое существо с застенчивой мордочкой резко подпрыгнуло, взлетев до уровня груди и пыхнуло огнем. С ужасом я почувствовал, как массив, который так и не обновлялся с момента нападения собак, рассыпался, и резко пахнущее пламя охватило вытянутую руку. Мою руку.

Я слышал, как Змей, приехавший на смену, крикнул: «На землю!», смотрел, как он забрасывал руку дорожной пылью и песком, как поднял трупик животного, пронзенного тремя его стрелами, как подозвал моего лупоглаза и взвалил меня в седло, но чувствовал только грызущий огонь, с каждой секундой все глубже въедавшийся в мою плоть.

Обжигающая боль в щеке. Я дернулся и очнулся. Змей стоял рядом и внимательно смотрел на меня:

— Пришел в себя? Ты какого Дна полез к мускусному огнеплюю? Чему тебя в университете учили? Да еще с лупоглаза слез, идиот! Езжай к каравану, пусть тебя подлечат. Но сначала к Добряку, чтобы выслали тебе замену. Ты все понял?

Я ошарашенно посмотрел на Змея, потом кивнул и ударил Пинь пятками в бока, разворачивая ее обратно. Лупоглаз сразу набрал скорость и большими прыжками помчался к каравану, я держался за передний выступ седла левой рукой, правую же держал согнутой возле груди, и от каждого прикосновения к сожженной коже на глазах выступали слезы.

Подъехав ближе к повозкам, я заметил, что тут тоже было сражение. Охранники кружили около повозок, вглядываясь вглубь леса и шумно втягивая воздух, несколько повозок дымилось, хоть открытого огня видно не было. Кто-то из охраны хотел было меня остановить, но, увидев почерневшую руку, лишь махнул в сторону повозки с лекарем.

— Где Добряк? — выдавил я, помня наказ Змея.

— Езжай дальше, не пропустишь.

Несколько валяющихся трупиков огнеплюев дали понять, что тут случилось. Видимо, основная часть напала сразу на караван, а ко мне вышел самый любопытный и опоздавший.

Проезжая мимо очередного крытого фургона, я вдруг узнал голос Байсо:

— Но так нечестно! Вы не имели права! — мальчишка явно был чем-то возмущен.

— Что тебя не устраивает? Он хотел попасть в караван, он попал, — к удивлению, я узнал холодный тон Добряка. Байсо спорит с главой охраны?

— Но это же верная смерть! Как Шен сможет там продержаться целый месяц?

Шен? Это они обо мне? Из-за боли я плохо соображал и никак не мог собрать мысли в кучу.

— Его никто не заставлял идти в охрану, а тут я решаю, где и сколько он должен дежурить. Больше не о чем говорить!

Из фургона выпрыгнул Добряк. Увидев меня, он лишь спросил:

— На лечение? — и громко рявкнул. — Шрам, быстро в авангард к Змею!

Тут я не выдержал и грохнулся с лупоглаза. Последней проскользнула мысль, хватит ли пятидесяти Ки на лечение руки.

Глава 4

На следующий день после приезда в город Хе Гоудань познакомился с Синим и Серым районом, заглянул в центр приема Ки, где был обнаружен мальчишка, прошел со стражниками в место, где он жил. Только от кучи хлама там не осталось ничего, даже пепла.

— Так ведь дождей сколько было, вот все и смыло, — оправдывался полноватый пожилой страж.

— А когда, говорите, тут все сгорело? — вежливо спросил Гоудань, но внутри у него все кипело от злости. Хитрый, как пятихвостая лиса, Мин Чинь наговорил много, но сыскарь так и не понял, зачем мэру и министру понадобился нищий мальчишка с ничтожным талантом. Что-то они явно скрывали. Учитель любил повторять, что клиенты никогда не говорят всю правду. Возможно, и ту злосчастную цикаду искали не из-за сладкого стрекотания, а, например, потому, что на ее брюшке написано что-то важное.

— Давно уже. Вот как нам сказали его отыскать, так в тот вечер и сгорело. Сухарь видел эту каморку целой, да только это была просто свалка из гнилых досок и старых тряпок, а когда сюда пришли с магом-поисковиком, уже ничего и не осталось.

— А кто поджег, знаете?

— Уличные мальчишки говорили про незнакомого мужчину в оборванном халате, но потом его больше никто не видел.

Интересно. Хе Гоудань задумался: несколько месяцев мальчишка жил на улице без работы, без поддержки, питаясь на деньги, вырученные за продажу дома и мебели, но стоило ему дойти до крайней точки и пойти на сдачу Ки, понимая, что уже не сможет восстановить свои силы после этого, как он становится всем нужен, сразу появляются люди, готовые его прикрыть.

— Что-нибудь еще интересное в те дни случилось? Что-то необычное, о чем много говорили? — наудачу спросил Гоудань. Учитель говорил, что люди редко отвечают на вопросы с неопределенным ответом. Лучше всего задавать вопросы, на которые можно ответить лишь «да» или «нет». Но это был незнакомый город, незнакомые обычаи, незнакомые люди.

Чего только стоил их варварский закон о печатях на теле, которые говорили всем о размере таланта! В столице уже давно поняли, что размер таланта играет не столь важную роль. Нет, разумеется, человек с высоким дарованием быстрее найдет работу, ему легче устроиться на высокий пост, но талант ведь заключается не только в эффективности использования магии. В одном из университетов столицы есть гениальный профессор с талантом в тридцать единиц, который создал уникальные заклинания, требующие меньшего количества Ки, и сейчас ученики сражаются за право попасть к этому преподавателю.

— Да вроде ничего особенного, — почесал в затылке стражник. — Помимо этого психа (это ж надо такое придумать — ограбить центр Ки!) мы тогда еще бешеную псину искали. Прошерстили все переулки, и ни мальчишки, ни собаки.

Гоудань в очередной раз восхитился выдумкой министра. Судя по всему, мальчик чем-то заинтересовал властьимущих именно после инцидента в центре сдачи Ки, но, насколько успел понять Хе после разговора с очевидцами, несчастный утащил всего двадцать монет, а человек, принимавший у него Ки, без вести пропал. У сыскаря была одна теория, настолько безумная, что даже могла быть правдой.

— Скорее всего, издохла где-нибудь. Хорошо хоть успела покусать лишь одного мальчика, — продолжил говорить стражник.

— А куда именно она его укусила? — внезапно заинтересовался сыскарь. — Это было в тот же день?

— Ну или в тот, или сразу после. А вы лучше спросите Лысого, он нам такого понарассказывал, приврал-поди.

После двухчасового разбирательства с журналом дежурств, причем большая часть времени ушла на выяснение полномочий сыскаря, на подтверждение подлинности магической таблички, выданной мэром, в которой было сказано о полном содействии ее подателю, на поиск начальства и на определение, который из трех лысых стражников — тот самый Лысый, Гоудань пришел к воротам между Серым и Черным районами.

— Бешеная псина? Как сейчас помню, — оживился старый стражник, заскучавший на дежурстве. — Еле идет, руку держит, а там кровищи… мясо торчит кусками, даже кость белеет. А он кричит: «Спасите! Помогите! Брат умирает!».

— Кто кричит? — не понял Гоудань.

— Ну как же, брат евонный. Мелкий такой, белобрысый, а орет так, что весь Черный район-поди слышал.

— А покусали кого?

— Ну так ведь брата этого белобрысого. Я ж говорю, весь в кровище, рука в мясо изодрана.

— А какая рука? Плечо было видно?

— Эээ, ну вот он напротив стоял, значит, вот эта рука, — и Лысый ткнул кулаком в левое плечо Гоуданя, — плечо как раз и порвано до мяса.

Гоудань подумал, что стражник, наверное, голоден, раз так часто упоминает про мясо, вспомнил, что сам не ел с утра, и желудок заурчал от голода.

— И куда они пошли?

— Да куда они денутся? Сироты. Они ж к магу шли, а тот только и может сообщения посылать, а белобрысый ему в ноги кинулся, говорит: «Спаси братца!», а маг только морду кривит. Сказал, мол, выкиньте их в Черный. А мы ж против мага… сами понимаете.

— Значит, оба мальчика попали в Черный район, — задумчиво произнес Гоудань. — А обратно они не выходили?

— Нам запрещено обратно пускать. Жаль мальчишек, конечно, белобрысый уж так убивался, так плакал.

— А кровь на площади потом долго оставалась?

— Кровь? — удивился стражник. — Какая кровь?

— С руки покусанного мальчика. Раз у него так все в мясо было разодрано, — желудок снова сжался, напоминая о себе, — то и крови должно было вылиться много. Улицы тут вымощены травертином, как я погляжу, а это камень пористый, впитывает хорошо. Где они стояли?

— А-а-а, — стражник почесал лысину, — вот вы сейчас спросили, а я и не помню, чтоб кровь где-то оставалась. Помню, с дежурства тогда пошел, о пацанах этих думал, как они там в Черном-то выживут, да еще и с такой раной, а крови-то на камнях и не было.

Интересно. Хе Гоудань прикинул, сколько Ки потребует иллюзия раны? Конечно, все зависит от таланта человека, сотворившего ее, но даже при высоком мастерстве затраты довольно велики. Почему вдруг этот мальчишка стал так важен? Зачем ему понадобилось проникать в Черный район?

Сыскарь понимал, что мэр, скорее всего, знал о том, что мальчик в Черном районе, но не сказал. И это было логично: как еще проверить молодого столичного франта?

— Как я могу попасть в Черный район?

— Кхе-кхе, — закашлялся от неожиданности Лысый, — да зачем вам это? Там, говорят, такие ужасы творятся, похлеще, чем на Дне. А вы вон какой молоденький!

И правда, лучше сначала подготовиться. Гоудань направился в сторону дворца мэра, заодно планируя отыскать какую-нибудь лавку с едой.

* * *

— Пусть пока полежит в вашем фургоне, лекарь пока занят другим человеком.

Голоса доносились откуда-то издалека, я почувствовал, как меня взяли и потащили куда-то. Лекарь? Огонь, рука… И жгучая боль сразу же напомнила о себе.

— Шен, ты как? Это был огнеплюй? — перепуганный голос Байсо рядом. Я приоткрыл глаза и увидел темный полог фургона над головой и бледное лицо Старшего брата. — Сильно болит?

— Байсо… Что тут случилось? — сипло выдавил я. Очень хотелось пить.

— О, ты очнулся! Вот, пей, лекарь сказал, что будет не так болеть, — он протянул бутыль с мутной жидкостью, откуда знакомо пахнуло забытной травой. Пинь говорила, что если долго пить ее отвар, то можно забыть все на свете, даже собственное имя, но в небольших дозах она помогает отвлечься от боли и от горя. Не то, чтобы боль проходила, просто на нее уже не обращаешь внимания.

Я сделал большой глоток и вновь откинулся назад. Боль в руке продолжала грызть, словно пламя до сих пор сжигало плоть, но сейчас мне было даже любопытно ее ощущать, прислушиваясь к крошечным оттенкам. Например, я не чувствовал кончиков пальцев, но чем ближе к ладони, тем ярче и сильнее становились уколы.

— Шен, ты меня слушаешь? — Байсо с тревогой всматривался в мое лицо. — На вас тоже огнеплюй напал?

— А? Да. — после отвара говорить стало легче. — Пинь почему-то никогда не рассказывала про такого зверя. Он выглядел таким безобидным.

— Наверное, потому что их проходят на шестой или какой-то там еще тропе, — зло буркнул Байсо. — Зачем Мастер выгнал тебя так рано? Еще полгода-год, и ты дошел бы до восьмой, да и драться бы получше научился.

— Я сам виноват. Подумал, что смогу приручить.

— Приручить огнеплюя? — мальчик нервно рассмеялся. — Ты бы видел, как они налетели на караван! Сразу со всех сторон. Подпрыгивали и поливали огнем фургоны. Я хотел посмотреть, но Мастер Фу запретил мне высовываться. Так что я лишь успел заметить, как Швабра своим посохом расшвыривает этих тварей в стороны. А одному, кстати, новенькому, сожгло лицо. Лекарь с трудом спас ему жизнь, но уродом он останется на всю жизнь. Ничего, сейчас маг отдохнет и тебя вылечит. Добряк пообещал.

Добряк… Что-то я должен был сделать… что-то играло в памяти, связанное с Добряком. Что-то спросить? Сделать?

— Байсо, Добряк… он… — фургон мерно покачивался. Караван не остановился даже после такого нападения. А кто же ехал тогда впереди? — Мне нужно поговорить с Добряком.

— Не надо, — мальчик снова перепугался. — Не стоит.

— Мне на смену должны были… Там один Змей…

— А, да, не волнуйся. Он сразу Шрама отправил. А больше ты ничего не помнишь?

— Вы спорили… — меня начало клонить в сон, сказывались бессонная ночь и забытный отвар.

— Шен, не спи.

Я с удивлением заметил, что брат вот-вот расплачется, уголки его рта предательски подергивались и сползали вниз.

— А вот и наш лихой боец! — полог отодвинулся, и я поморщился от яркого света. В фургон вошел торговец, взявший Байсо в ученики, Джин Фу. — Товар почти не пострадал, не зря я пропитывал ткань огнеупорным составом, как знал, что огнеплюи нападут.

— Мастер Фу, я хочу рассказать брату всю правду! — громко заявил Байсо.

— Ты уверен, что ему сейчас это нужно? — мягко спросил торговец.

— Конечно!

— Тогда я сам расскажу. Юсо Шен, ты меня слышишь? Понимаешь?

Я кивнул и слегка стукнул обожженной рукой об пол, прогоняя дремоту. Яркая вспышка боли, такая прекрасная, такая острая, как горошина черного перца, попавшаяся в миске безвкусной каши, на секунду заставила забыть о разговоре, но Байсо ткнул меня в бок.

Торговец устроился на коврике рядом со мной, вытащил глиняную кружку, бросил в нее щепотку травы и налил воды. Спустя несколько мгновений из кружки начал подниматься пар, и по фургону разлился запах крепкого травяного чая. Джин Фу с видимым удовольствием отхлебнул глоток:

— Люблю этот отвар, — неторопливо сказал он, втягивая носом аромат напитка, — травы для него собирает моя жена своими руками, потом высушивает их, растирает и смешивает. Ингредиенты меняются редко, но точную пропорцию выдержать сложно, поэтому каждый раз получается новый вкус и новый аромат. И это прекрасно.

Когда мы проводим отбор в охрану каравана, первым делом мы смотрим на оружие кандидатов. Мечи, копья, лук и стрелы, ножи, — все это замечательно, но караван должен вести воин, делающий упор на защите: либо доспешный воин, либо со щитом. Впрочем, как показывает опыт, доспехи мало помогают в лесу против магических животных, взять того же мехохвоста, бьющего молниями, а вот щит в сочетании с умелым владельцем неплохо справляется и с когтями, и с огнем, и с многими другими видами атак.

В вашем городе кандидатов со щитами не оказалось. А ты, извини, на умелого воина не тянул совсем. Я привык, что в каждом городе несколько самоуверенных юнцов пытаются пройти отбор, для этого и нужен первый тур, но у тебя оказалось то, что нам нужно: умение формировать защитные массивы. Даже если бы ты рисовал их медленно или не всегда успешно, или бы плохо сражался, все равно. Массив можно нарисовать заранее, и он сдержит первую атаку, что как раз необходимо.

— Тогда зачем вы согласились на остальные туры?

— Я не смог отказать себе в удовольствии просмотреть представление Байсо, кроме того, Добряк предпочитает знать способности своих охранников, но мы позаботились о том, чтобы тебе попался не самый опасный зверь, а Змей мастерски умеет контролировать свои стрелы.

— То есть на самом деле я не прошел отбор? — почему-то эта мысль расстроила меня больше всего.

— Нет. Тебе и впрямь мог попасться зверь послабее, да и со Змеем ты показал себя достойно. Он мог бы утыкать тебя стрелами, пока ты приспосабливался и искал способ атаковать, но ведь нашей целью была не победа, а лишь проверка.

И вот передо мной встал сложный выбор: то ли использовать тебя так, как и планировали, то ли поберечь ради спокойствия Байсо. А ведь ты идеально подходишь для авангарда. С одной стороны, у тебя низкий магический талант, настолько низкий, что любой чувствительный к магии зверь в округе просто обязан напасть на тебя, и при этом довольно неплохой защитный массив. Даже если животное не обладает чутьем к магии, он скорее нападет на двух человек, чем на целую толпу. Это давно проверенный метод ведения караванов, и у него всего лишь один минус, — Джин Фу сделал паузу и отхлебнул остывший отвар.

— Понимаю, — сказал я и посмотрел на обгорелую руку. — В авангарде часто умирают.

— Верно. Наш предыдущий ведущий был очень хорош. Три перехода, он продержался три месячных перехода, даже Добряк уже начал привечать его, а буквально за пару дней до вашего города его порвал лунный кот. А если бы у него был не щит, а массив, то он остался бы цел. Шен, — Джин Фу отставил кружку и внимательно посмотрел мне в глаза, — мы готовы снабжать тебя Ки, кормить лучшей едой и укладывать на самые мягкие одеяла, но ты должен продолжать вести караван.

— Нет, Шен, — закричал Байсо. — Посмотри на себя! Мы идем всего два дня, а ты уже ранен! А дальше будет хуже, верно? Мастер Фу, вы не можете так поступить!

— Когда же мы дойдем до столицы, я обещаю дать тебе рекомендации для поступления в университет. Байсо в любом случае останется моим учеником, но сможет ли он принять меня как своего Мастера, если будет считать твоим убийцей? Поэтому сейчас я смиренно прошу тебя принять правильное решение.

Глава 5

После разговора с Джин Фу мне стало намного легче. Объяснилось и отстраненное отношение Добряка, и жалостливые взгляды Шрама, и нежелание сближаться со мной у остальных охранников.

Если я правильно понял торговца, меня взяли только ради этого места в авангарде, как приманку, которая не сразу сдохнет, и Мастер, когда говорил о том, чтобы я показал на отборе защитный массив, знал, что меня возьмут только из-за этого. А значит, он думал, что я смогу справиться. А значит, я справлюсь.

Торговец сказал, что я буду на третьем месте в приоритете на лечение: после него самого и Добряка, хотя очередь может сдвинуться, если у кого-то будет смертельное, но излечимое ранение, как случилось сейчас.

Через пару часов после разговора меня отвели к лекарю, худенький маг, бледный от напряжения и усталости, потянулся за кристаллом с Ки, прикоснулся к моей израненной руке, и из черно-красных трещин хлынула желтоватая жидкость, корка взбугрилась и через несколько вдохов начала отваливаться, обнажая нежную, только что возникшую кожу. Только кончики пальцев остались слегка обугленными и без ногтей.