Помоги проекту - поделись книгой:
В январе же Петр начал подготовку к походу против Турции. Но эта подготовка затянулась. Полки приходилось перебрасывать из отдаленных областей Речи Посполитой и Прибалтики. Достаточные силы были собраны лишь в мае. К этому времени османские власти успели двинуть свои силы на север.
30 мая 1711 г. конница фельдмаршала Б.П. Шереметева переправилась через Днестр, вступила на территорию Молдавии.
Петр с основными силами присоединился к отряду Шереметева не сразу, он переправился через Днестр 20 июня. К этому времени Шереметеву пришлось самостоятельно принять решение, менявшее первоначальные планы кампании. Предполагалось, что конница Шереметева подойдет к Дунаю около крепости Исакча, где находились самые удобные переправы через эту полноводную реку. Однако время было упущено. Шереметев получил сведения о приближении с юга к этим переправам крупных турецких сил (они подошли туда 19 июня) и свернул на Яссы. Яссы – столица Молдавского княжества – расположены на правом берегу реки Прут.
В Яссах 25 июня 1711 г. произошло объединение отряда Шереметева и главных сил русской армии, которые привел Петр. Всего здесь оказалось сосредоточено около 46 тысяч воинов при 120 пушках. Сюда же в Яссы подошел Кантемир. Однако у него оказалось всего 6 тысяч человек, плохо вооруженных и необученных. Не смог господарь и доставить необходимого продовольствия. Вскоре Петр понял, что русская армия оказалась в сложной ситуации.
Турецкая армия великого визиря Баталджи-паши (120 тысяч человек, 440 орудий) к тому времени уже переправилась через Дунай у Исакчи и двинулась на север вдоль левого берега Прута. Здесь она соединилась с 70‑тысячной крымской конницей хана Девлет-Гирея. В распоряжении турецкого командования находилось от 255 до 407 пушек. Значительное превосходство в силах позволяло великому визирю надеяться на успех, и он смело шел навстречу противнику.
У Петра было две возможности. Можно было отступить за Днестр и попытаться на этом рубеже отразить врага. Можно было двинуться на неприятеля, надеясь на военную помощь и продовольствие, которое продолжал обещать К. Бракован. Царь выбрал второй вариант. Для побуждения валашского господаря к скорейшему выступлению к крепости Браилов у Дуная на границе Молдавии и Валахии 30 июня был направлен конный отряд генерала К. Ренне. Под командованием Ренне находилось 5600 человек, что составляло почти половину всей русской конницы, участвовавшей в походе.
Стремительный рейд Ренне был успешен с военной точки зрения. Генерал осадил и 14 июля взял Браилов. Однако главной задачи решить не удалось. Бракован остался верен османам, справедливо опасаясь подвергнуться разгрому со стороны подошедшей турецкой армии. Говорили, что валашский господарь еще весной 1711 г. выдал все русские планы султану, а теперь присоединил свои войска к его силам.
Обо всем этом Петр не мог пока знать. Сам он 30 июня с основными силами (38 тысяч русских и 5 тысяч молдаван) двинулся на юг по правому берегу Прута. Поход по опустошенной саранчой степи в условиях страшной жары оказался чрезвычайно трудным, войска двигались медленно, обоз отставал. 7 июля русская армия достигла местечка Станилешти.
Получив сведения о готовности турок к переправе через Прут с левого берега на правый, Петр отдал приказ генералу Янусу фон Эберштедту, командовавшему русской кавалерией, помешать этому. Конница двинулась вперед, но, увидев предмостное укрепление, генерал нарушил приказ царя и приказал отступать. Турецкие и татарские конники, уже переправившиеся вплавь через Прут, тут же атаковали отступающих. Отряду Януса пришлось спешиться, построиться в каре и медленно отходить на север. Лишь получив от Петра подкрепления, генерал смог соединиться с главными силами.
Позже оказалась, что Янус отступил от ложных мостов. Настоящие мосты были возведены в другом месте лишь на следующий день, 8 июля, причем переправа пехоты (янычар) была осуществлена только 9 июля.
Позже Петр писал об этой ситуации: «Тогда еще турки не перешли, но на той стороне были, и конечно б мог оной Янус их задержать, ежели бы сделал так, (как) доброму человеку надлежит». Свое странное поведение Янус объяснял невозможностью штурма укреплений при помощи конных драгун. Однако генерал Ренне вскоре с теми же драгунами осуществит успешный штурм не какого-то предмостного укрепления, а мощной крепости Браилов. Поэтому Петр имел полное основание надеяться на выполнение своего приказа. Современный российский историк Я.Е. Водарский пишет, что «Ренне уже долго служил под командованием Петра и, очевидно, усвоил новые и передовые для того времени военные идеи русского полководца. Во всяком случае, ему-то «употребление» драгун для взятия крепости не показалась странным». Другое дело генерал Янус, только что принятый на русскую службу…
В результате османы смогли беспрепятственно переправиться на правый берег Прута. 8 июля основные силы русской армии были атакованы на марше турецко-татарской кавалерией. Часть обоза была потеряна. Отбивая непрерывные нападения, петровские войска начали движение назад. Солдаты были страшно изнурены. Около двух часов дня 9 июля Петр отдал приказ остановиться и приступить к созданию укрепленного лагеря в районе урочища Новые Станилешти. Позиция на берегу Прута оказалась неудобной для обороны, но иного выхода у русских не было.
К этому времени большая часть турецкого войска уже перешла на правый берег Прута. Русский лагерь оказался окруженным со всех сторон. На противоположном берегу реки на холме турки установили свою артиллерию, однако огонь с большого расстояния не достигал русских позиций, и великий визирь приказал переправлять пушки на правый берег.
Вечером 9 июля янычары три раза ожесточенно штурмовали русский лагерь. Все атаки были отбиты, несмотря на превосходство в численности и мужество атаковавших. Правда, они штурмовали один и тот же участок лагеря. Поэтому Петр имел возможность перебрасывать по мере необходимости сюда подкрепления, которые снимал с других мест. Турки потеряли около 8—9 тысяч человек, русские – 3 тысячи. После наступления темноты атаки прекратились.
Вот как описывал эти события польский генерал С. Понятовский, находившийся в турецком лагере: «Испуская дикие вопли, взывая, по своему обычаю, к богу многократными криками «алла, алла», они бросились на неприятеля с саблями в руках и, конечно, прорвали бы фронт, если бы не рогатки, которые неприятель бросил перед ними… Сильный огонь почти в упор не только охладил пыл янычар, но и привел их в замешательство и принудил к поспешному отступлению. Кегая (заместитель великого визиря) и начальник янычар рубили саблями беглецов и старались остановить их и привести в порядок. Наиболее храбрые возобновили свои крики и атаковали во второй раз. Вторая атака была не такой сильной, как первая, и турки снова были вынуждены отступить». После неудачи третьей атаки кегая сказал Понятовскому: «Мы рискуем быть разбитыми, и это неизбежно случится».
В ходе сражения наглядно выявилось превосходство регулярной петровской армии над османским войском. Один из современников так описывал пришедшее к берегам Прута султанское воинство: «Войско азийское, почитай все пришло сюда… И за великий стыд себе причитают турки видеть такое войско, ибо народ плох, ободран, без ружья, и от далекого пути утомлен, и за тем на войну без сердца идут… Хотя войско турецкое есть многочисленно, однако ж торопко, нерегулярно, без голов (начальников) умных…»
Другой очевидец-западноевропеец отмечал: «После третьей атаки их замешательство и расстройство были так велики, что можно наверняка полагать, что если бы русские контратаковали их, то они бежали бы без всякого сопротивления». Подобное же развитие событий предполагал и начальник янычар, говоря позже султану: «И ежели бы москва наступала, то бы они никогда места удержать не могли… уже турки задние почали было утекать, и ежели бы москвичи из лагару выступили, то бы и пушки и амуницию турки покинули».
Однако обо всех этих обстоятельствах в русском лагере ничего не знали. Петр не решился контратаковать противника после успешных отражений его атак. Он опасался, что во время такой контратаки турецко-татарская конница ворвется в лагерь. Турецкие войска слишком превосходили его войска по численности. Главное же состояло в том, что визирь имел огромное преимущество в кавалерии. Под началом царя оставалось всего около 6,5 тысячи конников. Им противостояли 57,8 тысячи турецких всадников, не считая 70 тысяч татар. Помимо своей малочисленности не вся русская кавалерия была боеспособна. В предшествующие дни от бескормицы (трава была полностью выжжена солнцем и съедена саранчой) пало множество лошадей, уцелевшие же уже несколько дней питались лишь листьями и корой деревьев. Получить фураж в условиях окружения не было никакой надежды.
Русские войска в лагере сохраняли полную боеспособность и дисциплину. Однако люди тоже были до крайности изнурены. Все сильнее ощущался недостаток продовольствия, боеприпасов. Положение оказалось критическое. Можно было попытаться ударить по противнику. Однако успех не был гарантирован. Еще более печальные последствия могла иметь пассивная тактика. Надежды отсидеться в лагере не было. Во-первых, скоро мог начаться настоящий голод, во-вторых, постоянно можно было ожидать новых нападений. Тем более что ночью османы подвезли, наконец, свою артиллерию.
Вечером 9 июля царь Петр Алексеевич окончательно осознал, что он, победитель Карла ХII, мог потерпеть поражение и попасть в плен вместе со своей супругой Екатериной, принимавшей участие в походе. Рассказывали, что у царя случился припадок. Позже он писал: «Никогда, как и почал служить, в такой десперации не были». Существует легенда, что Петр ушел в свой шатер, приказав никому не входить в него. Лишь Екатерине удалось успокоить супруга. Она же якобы сыграла решающую роль в принятии решения о начале мирных переговоров с визирем. На самом деле решение о начале переговоров принял, разумеется, сам царь.
Поздно вечером 9 июня Петр собрал совет, который поддержал его решение о переговорах. Послом к визирю был назначен вице-канцлер П.П. Шафиров – опытный дипломат, доверенный человек Петра, знаток турецких нравов. Была составлена инструкция Шафирову для ведения переговоров и написано письмо к визирю от имени главнокомандующего Б.П. Шереметева с предложением начать переговоры.
На рассвете 10 июля, когда подошла турецкая артиллерия, янычары вновь предприняли штурм русского лагеря и вновь были отбиты. Вскоре к визирю доставили письмо с предложением начать мирные переговоры. Однако турки, уверенные в силе русской армии, сочли это военной хитростью и не стали отвечать. Позже Петр I писал: «Потом, когда ответом замешкалось, тогда послали к ним говорить, чтоб скорее дали отповедь короткою, хотят ли миру или нет, ибо более ждать не можем. Потом, когда и на ту посылку отповедь замешкалась, тогда велели полкам выступить. И когда сие учинилась, и наши несколько десятков сажен выступили, тогда от турков тотчас прислали, чтоб не ходили, ибо оне мир приемлют, и для того учинить унятие оружия, и чтоб прислали, с кем об оном мире трактовать».
Еще до приезда Шафирова на созванном визирем совете турецкое командование обсудило условия договора. Русское посольство (в его состав помимо Шафирова входило еще шесть человек, среди них такие известные впоследствии деятели, как А.И. Остерман и А.П. Волынский) было принято очень любезно. Шафиров сразу понял, что противник готов заключить мир. Позже возникли слухи о подкупе визиря, о том, что для этого подкупа Екатерина даже отдала свои драгоценности. Как показывают серьезные исследования, все эти слухи несостоятельны. Главными их распространителями стали Карл ХII и другие шведы, недовольные условиями договора, враждовавшие с визирем Баталджи-пашой. Русское посольство Шафирова доставило обычные во взаимоотношениях с Портой богатые подарки. Это были соболя, дорогие изделия, деньги из войсковой казны и т.д.
Главным требованием визиря было возвращение Азова и других отошедших к России земель, разрушение всех новопостроенных крепостей: Таганрога, Богородицка и Каменного затона. Турки также требовали прекратить русское вмешательство в дела Польши, передать им всю артиллерию русской армии, выдать Д. Кантемира и других «изменников» султана. Позже последние два требования были сняты. Договорились, что вместо армейской артиллерии турки возьмут пушки из Азова. Правда, появились новые требования: пропуск Карла ХII к его армии, возобновление Россией ежегодной выплаты «поминок» (по существу, дани) Крыму, пребывание Шафирова и сына Б.П. Шереметева Михаила в качестве заложников в Турции. Шафиров имел инструкции соглашаться на все условия. Несмотря на взаимное стремление сторон к заключению договора, его подписание затянулось до утра 11 июля.
Между тем положение в русском лагере стремительно ухудшалось. Один из служивших Петру иностранных генералов писал (перевод А.С. Пушкина): «Армия наша не имела провианта; пятый день большая часть офицеров не ела хлеба; тем паче солдаты, которые пользуются меньшими удобностями… кони лизали землю и были так изнурены, что когда пришлось употребить их в дело, то не знали, седлать ли, запрягать ли их, или нет».
Вечером 10 июля Петр, не зная о результатах миссии Шафирова, созвал военный совет. Совет решил: «Ежели неприятель не пожелает на тех кондициях быть довольным, а будет желать, чтоб мы отдались на их дискрецию и ружья положили, то все согласно присоветовали, что иттить в отвод подле реки». Наконец, после полудня 11 июля Шафиров вернулся с текстом договора.
12 июля 1711 г. договор был подписан. Сражение на Пруте закончилось. В этот же день русская армия в полном порядке, с артиллерией, под бой барабанов выступила из лагеря и двинулась домой. Визирь снабдил ее продовольствием, дал охрану от нападений крымских татар.
Условия Прутского мирного договора не были выполнены полностью, но были положены в основу договоров России и Турции, подписанных в 1712 и в 1713 гг. По ним Россия теряла Азов, разрушала свои крепости и уничтожала Азовский флот, возвращала все завоеванные земли, а также обязалась вывести свои войска с территории Правобережной Украины. Все это являлось платой за относительно мирные отношения с Османской империей, которая постоянно угрожала вновь начать военные действия против северного соседа. Однако напряженность в отношениях между Россией и Турцией сохранялась до конца правления Петра I и в последующий период.
Первая в ХVIII в. война России с Турцией закончилась для нашей страны неудачей, хотя русские войска в ходе боевых действий и не потерпели ни одного поражения.
30‑е гг. ХVIII в., когда на престоле находилась императрица Анна Иоанновна, вошли в историю России как годы «бироновщины», одной из характеристик которых традиционно считается пренебрежение к национальным интересам. Однако современные исследования этой эпохи свидетельствуют об упрощенности подобного взгляда на нее. В сфере внешней политики тогдашние правители России в целом следовали курсу Петра I. И сама императрица и ее ближайшее окружение (включая и пресловутого Э. Бирона) не мыслили себя вне России. Другой вопрос, что нередко предпринимаемые правительством Анны Иоанновны шаги оказывались не слишком удачными. Однако и при самых патриотических устремлениях правителей данный результат, разумеется, не может быть исключен…
Предметом постоянных забот правительства Анны Иоанновны было и развитие экономики страны. И в связи с этим взгляды всех российских политиков неизбежно обращались на юг, к «дикому полю», черноморскому побережью. Завоевание, освоение этих земель открывали захватывающие и, что немаловажно, сравнительно быстро реализуемые перспективы для развития и сельскохозяйственного производства, и торговли России.
Сохранились интересные воспоминания о попытке освоения южных степей, предпринятых именно в тот период (1733—1736) группой переселенцев из Германии. Они основали свое поселение недалеко от побережья Азовского моря. Вот как описывает природу этого края автор воспоминаний П.Э. Кемптен: «Природа делалась все более и более очаровательной: вокруг нас были горы, озаренные солнцем, леса, реки, безграничные степи, покрытые волчцом и вереском вышиною в рост человека. Мы видели, что нам легко будет обрабатывать эту землю…»
И вот поселение создано, земля обработана. Осенью переселенцев ждал невиданный урожай: «Колосья стояли вышиною в рост человека, а репа была величиною с детскую голову… Спаржа росла на свободе, горчица, засеянная моим отцом, густо покрывала гряды… Одним словом, светло и радостно было для нас грядущее».
Но то была иллюзия. Однажды утром поселение окружили крымские татары. «Сопротивляться было невозможно, потому что на каждого из нас приходилось их по двадцати. С криком они бросились на нас… Беспрепятственно завладели разбойники всем, что находили, согнали женщин и детей, связали нас, и не прошло 15 минут, как нас уже… увезли на маленьких тощих лошадках. Что сделалось с моим отцом, с моей матерью, родственниками, знакомыми, мне не известно, потому что с тех пор я их больше никогда не видел». Самого автора воспоминаний через день продали на невольничьем рынке в Азове…
Предотвратить подобные человеческие трагедии, создать возможности для экономического рывка могла лишь Россия и лишь при помощи своей военной силы.
Поэтому и в годы «бироновщины» стремление пробиться к Черному морю оставалось одним из главных мотивов российской внешней политики. Однако это стремление наталкивалось на все более активное противодействие таких крупных европейских держав, как Франция, Англия, да и вроде бы дружественная тогда России Австрия.
В начале 1730‑х гг. Англия и Франция, пытавшиеся создать из Швеции, Речи Посполитой и Турции «восточный барьер» с целью ослабить влияние России в Европе, подталкивали Турцию и Россию к войне. У Османской империи были и свои острые противоречия с Россией. Особенно рьяно за перманентную войну с Россией выступал главный вассал империи – Крымское ханство, правители которого ясно осознавали, что вскоре может встать вопрос о жизни или смерти их разбойничьего государства.
Все эти обстоятельства вели к стремлению Османской империи к войне. Однако конкретным толчком к этой войне послужили взаимоотношения в треугольнике Россия – Турция – Персия. Османская империя издавна претендовала на значительную часть территории своего восточного соседа – Персии (Ирана). В начале 20‑х гг. ХVIII в. в Иране пала правящая династия и Турция присоединила к себе почти все Закавказье и ряд других районов. Однако тогда же Петр I предпринял свои Персидские походы и включил земли по западному и южному побережью Каспийского моря в состав России.
Однако данные приобретения стали для страны тяжелейшей ношей. Удержание их требовало огромных затрат, от невыносимого климата ежегодно гибли сотни солдат русских гарнизонов, размещенных по берегам Каспия. И лишь опасение, что эти земли отойдут к Турции, заставляло послепетровские правительства продолжать их удержание в составе России. К середине 30‑х гг. ХVIII в. обстановка в Персии нормализовалась, и 10 марта 1735 г. был заключен договор о возвращении Персии прикаспийских областей. Однако Османская империя тут же захотела захватить их. Султан приказал крымскому хану выступить в поход против Ирана.
Первые столкновения произошли на Северном Кавказе. Особенно тревожное положение сложилось в Кабарде – территории в центральной части Северного Кавказа, которую и Россия и Османская империя с Крымским ханством считали своим владением. Татары постоянно грабили и разоряли кабардинские селения, угоняли их жителей в рабство. Россия оказывала помощь северокавказским народам в их борьбе с Крымом. Еще в 1734 г. большой турецко-крымский отряд был разгромлен русскими войсками в районе современного города Грозного.
В июле 1735 г. крымский хан Каплан-Гирей двинулся через Северный Кавказ с огромным войском в Закавказье. В августе вся Кабарда (она состояла из двух частей – Большой и Малой) была оккупирована крымцами. Немногочисленные в этом регионе русские войска, отряды казаков, калмыков и кабардинцев оказывали ожесточенное сопротивление захватчикам.
Так началась очередная русско-турецкая война. Помимо необходимости решения коренных внешнеполитических задач страны, весомым мотивом к ее началу со стороны России являлось стремление смыть позор Прутского похода, вернуть завоеванные Петром I земли. В указе императрицы Анны Иоанновны говорилось: «Пруцкой трактат был великой вред и бесчестие нашему государству». 16 июня 1735 г. на расширенном заседании Кабинета министров России было решено нанести удар по Крыму и Азову.
По замыслу петербургских политиков, результатом успеха должно было стать «воссоединение всей Степи, от Дона до устья Днестра, т.е. северного побережья Азовского и Черного морей» под своей властью при условии, «чтоб татары в другая области турецкие, от границ довольно отдаленные, переведены были, но чтоб на место тех татар так же не природные турки, но другого закону подданные турецкие, тамо поселены быть могли». Планировалось также провозглашение независимости Молдавии и Валахии под протекторатом России, обеспечение свободного плавания русских торговых кораблей по Черному морю и т д.
Однако собрать необходимое количество войск удалось лишь к октябрю. Осенью 1735 г. они двинулись в сторону Крыма. Русские подошли к крымской границе, разбили союзных хану ногайцев и расположились в станицах запорожских казаков. Однако дойти до границы Крыма – Перекопа из-за начавшейся распутицы не удалось. Самыми большими, как обычно, оказались потери не от боевых действий, а от болезней. Однако хан Каплан-Гирей вынужден был прервать свой поход на Иран и повернул назад для защиты своего ханства. Тем не менее в Турции и Крыму надеялись, что все вновь закончится для них благополучно, как во время Крымских походов В.В. Голицына или Прутского похода Петра I.
Но все оказалось во многом по-другому. Главнокомандующим основной Днепровской армией стал генерал-фельдмаршал Б.К. Миних, настроенный на решительную борьбу до полной победы.
Именно Миних, один из самых влиятельных людей тогдашней России, разработал план войны с Турцией. В 1736 г. он планировал взять Азов и, если удастся, покорить Крым. В 1737 г. завершить покорение Крыма, Кубани, утвердиться в Кабарде. В 1788 г. предполагалось покорить земли вплоть до Молдавии и Валахии. На следующий год можно было планировать и поход на Царьград (Стамбул).
Реальность показала, что планы Миниха были чересчур оптимистичными, а его собственные способности и возможности не вполне соответствовали грандиозности его замыслов.
В марте 1736 г. русские войска атаковали передовые укрепления Азова. Началась осада крепости. Как и при Петре I, в Воронеже были построены корабли, вышедшие по Дону в Азовское море и блокировавшие крепость. В апреле главная Днепровская армия под командованием Миниха двинулась к Перекопу. Осаду Азова он поручил генералу П.П. Ласси.
7 мая 1736 г. произошла первая стычка воинов Миниха с татарами, напавшими на русский авангард. С этого дня главнокомандующий приказал своему войску двигаться только в каре. Движение сразу замедлилось. Посредине каре находился огромный обоз, постоянные остановки которого также замедляли марш построенных в гигантский квадрат солдат.
Наконец, русские увидели знаменитый Перекоп. Через весь узкий перешеек тянулись 10‑километровые ров с водой и вал. Посредине вала находилась крепость Ор-Капы, через которую шел единственный проход через ров. Некогда, в ХVII в., тысячи пленных ослепленных запорожцев построили это гигантское защитное сооружение. Однако теперь его значение резко упало. Миних приказал обойти крепость и форсировать ров.
20 мая 1736 г. насчитывавшая 62 тысячи человек русская армия штурмом захватила перекопские укрепления. 22 мая сдалась крепость Ор-Капы. При штурме вала погибло лишь 6 человек. Впервые с ХVI в. нога русского воина вступила на землю Крыма. Вскоре была взята и крепость Кинбурн около Днепровского лимана.
На созванном военном совете большинство его участников выступали за то, чтобы армия остановилась около Перекопа и оттуда совершала небольшими отрядами набеги внутрь Крымского полуострова. Однако Миних приказал всем силам двигаться на Бахчисарай – столицу ханства. В его приказе по войскам говорилось о необходимости дотла разорить «гнездо разбойников».
Русская армия взяла город Гёзлев (ныне Евпатория) и 17 июня захватила столицу Крыма. По приказу фельдмаршала город был разграблен и сожжен. Дальше Миних собирался идти на Кафу (Феодосию) и Керчь. Однако из Бахчисарая пришлось срочно двигаться к Перекопу.
К этому времени даже главнокомандующий осознал ошибочность решения о вторжении в Крым со всей армией. Имея слабые представления о полуострове, он надеялся найти там богатые запасы продовольствия и всего необходимого для солдат. В этом его уверяли запорожские казаки, которым он доверился. Реальность оказалась куда более жестокой. В Крыму армия испытывала постоянный недостаток продовольствия и воды. Стояла нестерпимая жара. Начались эпидемии среди солдат, падеж лошадей. В сентябре 1736 г. во время проведенного смотра войск выяснилось, что погибла половина армии – 30 тысяч человек. Из них в бою полегло менее 2 тысяч воинов.
Это и стало причиной поспешного выхода армии Миниха из Крыма. Кроме того, главнокомандующий опасался оказаться запертым на полуострове возвращавшимся из Ирана татарским войском.
Разгром Крыма имел прежде всего морально-психологическое значение, он до основания потряс его жителей и османское правительство. Турецкий историк ХVIII в. писал: «Летописи османского дома изукрашены известиями о том, как обыкновенно были побиваемы и истребляемы презренные враги всякий раз, когда они дерзали простирать свои стопы с злостной целью и пакостным намерением к Крымскому полуострову, искони служащему предметом жадных взоров христианских наций. Случившееся в этом благословенном году происшествие есть никогда не слыханная и невиданная вещь: это всем и каждому известно… пола государства и народа была выпачкана грязью вражеского пребывания». В случившемся обвинили хана Каплан-Гирея, который был смещен и сослан на остров Хиос.
Пока Миних находился в Крыму, Донская армия генерала П.П. Ласси (28 тысяч человек) при поддержке Донской флотилии овладела 19 июня 1736 г. Азовом.
В плане кампании 1737 г. поход в Крым считался вспомогательной операцией. Она стала ответом на набег, совершенный татарами зимой 1736/37 г. на Украину, сопровождавшийся захватом множества пленников. Его возглавил получивший чин фельдмаршала П.П. Ласси. Противник ждал русских у Перекопа, но Ласси при поддержке Азовской флотилии повел войска через Генический пролив, Арабарскую косу и залив Сиваш. Русские войска уничтожили все, что еще уцелело от прошлогоднего погрома, в двух сражениях разбили крымские войска и благополучно покинули полуостров. Хотя люди вновь испытывали острый недостаток воды и продовольствия, небоевых потерь на этот раз было меньше благодаря более стремительным передвижениям войск.
В Крыму и Турции окончательно поняли, что пора безнаказанных набегов уходит в прошлое. Турецкий историк того времени писал об этом походе: «Проклятые московиты опять подобно злым духам вошли в чистое тело Крыма и… ни хан, ни жители не в силах были устоять против многочисленности огненного крещения проклятых: все от мала до велика повергнуты были в смущение и потеряли голову».
Главные боевые действия развернулись западнее Крыма. 30 июня 1737 г. армия Миниха (60—70 тысяч человек) подошла к мощнейшей турецкой крепости Очаков. Практически без всякой подготовки Миних 2 июля приказал атаковать ее. Войска несли большие потери от огня противника и, не дойдя до крепостного вала, повернули назад. Из Очакова тут же вышли отряды, начавшие преследовать русских. Но вдруг обстановка резко изменилась. От действий русской артиллерии в крепости давно полыхал пожар. Он дошел до главного порохового погреба, который взорвался. Под обломками стен и зданий сразу погибло более трети гарнизона Очакова. Воспользовавшись паникой, в крепость ворвались запорожские казаки, действовавшие на своих судах со стороны моря. В крепости началась резня, и комендант сдал ее на милость победителей.
В Очакове был оставлен русский гарнизон, который быстро восстановил укрепления. Это оказалось весьма своевременным. В октябре 1737 г. 40 тысяч турок осадили в крепости 2‑тысячный русский отряд. Несмотря на отчаянные штурмы, Очаков выстоял. Адъютант Миниха Х.Г. Манштейн писал об этих событиях: «Я сомневаюсь, что на свете было другое войско, которое подобно русскому, в состоянии было бы или решилось бы терпеливо выносить такие непомерные труды, какие перенесены русскими в Очакове». Вывод Манштейна характерен: «Это усиливает во мне давнишнее убеждение, что русские способны все выполнить и все предпринять, когда у них есть хорошие руководители».
В 1737 г. произошли еще некоторые события, подтверждавшие мнение Манштейна как бы с обратной стороны. С основной армией Миних от Очакова в июле двинулся к крепости Бендеры, но отсутствие корма для лошадей и продовольствия для людей вновь заставило фельдмаршала отдать приказ о возвращении. В целом потери в кампании 1737 г. вновь оказались очень высокими. Из похода не вернулось 16 тысяч человек, из которых только 4 тысячи пало в боях, а остальные стали жертвами плохой организации военных действий.
В июле 1737 г. в войну против Турции вступила Австрия, но ее войска сразу потерпели ряд поражений. В августе 1737 г. в местечке Немирове на Украине начались мирные переговоры между Россией, Австрией и Турцией. С русской стороны в них, как и в 1711 г., участвовали П.П. Шафиров и А.П. Волынский. Но теперь требования предъявляли они. Русская делегация настаивала на присоединении Крыма, Кубани, Молдавии, Валахии и прочих земель «до реки Дуная». Османская империя, разумеется, не соглашалась на подобные условия. Переговоры закончились безрезультатно.
В 1738 г. активные боевые действия почти не велись. Русские войска вновь двинулись на Бендеры, вновь это был медленный изнурительный поход в каре по жаре и бездорожью, вновь огромные потери от болезней. До Бендер дойти не удалось, и Миних повернул назад. В Очакове и Кинбурне вспыхнула эпидемия чумы. Русским войскам пришлось оставить эти крепости, предварительно разрушив их. Более успешным был новый поход в Крым Ласси. Русские войска опять перешли через Сиваш и обрушились на Перекоп с юга. Укрепления были погромлены. Татарские войска больше не решались вступать в сражения и при приближении русских скрывались в Крымских горах.
В 1739 г. армия Миниха (58 тысяч человек) двинулась на крепость Хотин на реке Днестр. Русские войска переправились через Днестр и 2 августа начали наступление на Хотин. Вечером 16 августа они подошли к укрепленному турецкому лагерю у местечка Ставучаны, расположенному в 12 км к юго-западу от Хотина. Здесь находилось 90‑тысячное турецко-крымское войско под командованием Вели-паши. Утром 17 августа конница Вели-паши атаковала русское войско с флангов и тыла. Но эти атаки были отбиты с большими потерями. Миних приказал начать атаку турецкого лагеря. При подходе русских противника охватила паника. Турки и татары, бросая пушки, оружие, снаряжение, бежали в Хотин. Победа была полной. Потери Миниха составили всего 13 убитых и 54 раненых.
Пробегая через Хотин, отступавшие войска заразили паникой и 10‑тысячный гарнизон этой фактически неприступной крепости, которая была высечена в скале. 19 августа 1739 г. остатки турецкого гарнизона Хотин капитулировали.
В честь взятия Хотина обучавшийся в германском городе Фрайбурге Михайло Ломоносов написал оду, сразу сделавшую его имя известным во всей образованной России:
Бегство турок продолжалась. Они оставили Молдавию. Русские войска вступили в ее столицу Яссы.
Казалось, война, несмотря на все трудности, должна была завершиться для России очень удачно. Однако 4 сентября 1739 г. австрийцы внезапно сдали Турции Белград. 7 сентября Австрия заключила с Османской империей сепаратный мир. В Белграде срочно начались австро-русско-турецкие переговоры. С русской стороны их поручили вести французскому послу в России Вильнёву. 18 сентября он подписал мир с Турцией. Белградский договор Миних назвал «срамным миром».
Понеся в войне большие потери, затратив колоссальные средства, Россия возвращала Османской империи практически все приобретенные территории. Турция получала назад Очаков, Кинбурн, Хотин, Яссы и всю Молдавию. За собой Россия удерживала лишь Азов, но без права укреплять его и даже оставлять там гарнизон. Проблемы выхода к Черному морю, обеспечение безопасности южных рубежей России так и не были решены. На Северном Кавказе России также не удалось упрочить своих позиций. Кабарда, фактически принадлежавшая до войны России, была теперь объявлена независимой, хотя по условиям договора и Россия и Турция с Крымом могли вмешиваться в ее дела.
Причиной поспешного заключения невыгодного Белградского мирного договора 1739 г. стали прежде всего усталость России от войны, огромные расходы на нее. Поэтому при петербургском дворе стремились покончить с военными действиями как можно быстрее. Вместе с тем обстоятельства, связанные с заключением «срамного мира» в Белграде, можно считать и следствием «бироновщины» – пренебрежения правящими верхами национальными интересами страны. Белградский мир фактически аннулировал достигнутые в ходе войны победы русской армии и свел на нет ее попытку выхода к Черному морю.
Решение коренных задач российской внешней политики на юге было отложено на длительное время.
Несмотря ни на что, установление относительного мира на южных окраинах России способствовало резкому ускорению заселения пустующих территорий части будущей Новороссии. Речь идет прежде всего о «Заднепровских местах» и «Земле войска Запорожского», окончательно закрепленных в составе Российской империи согласно условиям Белградского мирного договора.
По переписи 1745 г. в «Заднепровских местах» насчитывалось уже 2 города, 13 сел, 29 деревень и 133 хутора. Всего здесь числилось 1596 казацких дворов и 1624 крестьянских двора, в которых проживало около 9700 «мужских душ». Люди здесь занимались в основном выращиванием хлеба, а также скотоводством, пчеловодством, винокурением и др. В том же 1745 г. в «Земле войска Запорожского» насчитали около 10 тысяч запорожских казаков и более 1 тысячи «мужских душ» крестьян.
В последующий период освоение этих и ряда других земель на юге страны продолжалось значительными темпами. По данным на 1762 г., численность жителей Новороссии увеличилась в целом, по сравнению с 1745 г., почти в 3 раза, с 22 357 до 63 612 «мужских душ». Больше всего выросло число жителей Донецкого уезда – с 203 до 4925 мужчин. В до того практически незаселенном районе было построено уже 15 селений.
Вместе с тем большая часть будущей Новороссии оставалась совершенно неосвоенной еще долгие годы. Решительный шаг в этом деле был совершен в царствование Екатерины II Великой.
Екатерина II Великая во главе России
После кончины императрицы Елизаветы Петровны на престол вступил ее племянник, сын герцога Гольштинского, начавший царствовать под именем Петра III. Но в результате очередного дворцового переворота, совершенного 28 июня 1762 г. гвардейскими войсками, он был свергнут с престола и вскоре погиб. Императрицей была провозглашена популярная в гвардии и петербургском обществе его супруга Екатерина Алексеевна (до замужества принцесса Софья Фредерика Августа Анхальт-Цербстская).
Екатерина II старалась править больше снисходительностью к слабости окружающих ее лиц, чем действовать путем крутых мер. Императрица могла выслушивать сказанные ей истины, которые, возможно, могли не совсем нравиться ей, могла сознавать совершенные ею ошибки. Однако она нередко в своем правлении руководствовалась не столько имеющимися законами, сколько собственными желаниями, хотя сама открыто не признавалась в этом.
Выдвинутые Екатериной II люди отличались дарованиями в своих областях. Они способствовали вхождению России в число передовых европейских государств.
Царствование Екатерины II вошло в историю под названием «просвещенного абсолютизма», который, как и в других европейских странах того времени, характеризуется проведением жизненно важных и уже давно назревших реформ.
Ввиду того, что знаменитое Соборное уложение 1649 г. значительно устарело и к тому же было дополнено включением новых законов XVII—XVIII вв., Екатерина II решила созвать комиссию по выработке нового уложения.
Депутаты для комиссии выбирались по сословному характеру. Дворяне выбирали депутатов от каждого уезда, горожане – от каждого уезда, духовенство выбрало одного депутата от Синода, от каждого государственного органа правительство также выделяло депутатов. Были депутаты и от казачества и от инородцев. Крестьянское сословие представляли лишь государственные крестьяне. Ни помещичьи, ни посессионные, ни экономические в выборах не участвовали, да и для допущенных крестьян были установлены сильный возрастной ценз и многостепенность выборов.
Незадолго перед началом работы Комиссии Екатериной II был выработан «Наказ» комиссии, основанный на идеях французских публицистов, прежде всего сочинения Ш. Монтескье «О духе законов».
Но Екатерина руководствовалась в составлении «Наказа» не только идеями французских просветителей. Она принимала просителей всякого звания, выслушивала их жалобы и стремилась составить представление о их нуждах. Все это ложилось в идеи «Наказа», которые были обогащены теоретическими положениями о государстве и развитии общества. Впоследствии Екатерина II сама признавалась, что ее начала состояли из «Духа законов» Монтескье и из сочинения Беккария «О преступлениях и наказаниях». Немалую роль играли в нем и выводы из бесед с русскими государственными деятелями.
В «Наказе» были разделы о России, о монархической власти, о законах народного хозяйства, о воспитании подрастающего поколения и суде и расправе, о населении и модификации законодательства. Впоследствии «Наказ» был дополнен разделами «О полиции» и «О расходах, доходах и о государственном управлении».
Несмотря на то что Екатерина II отводила в своем «Наказе» решающую роль дворянству, она писала о том, что равных гражданских прав заслуживают все сословия, и даже о наказании жестоких мучителей крестьян. Екатерина II даже писала о необходимости смягчения наказания преступникам, а смертную казнь допускала лишь в случае серьезнейших нарушений закона.
Императрица не настаивала на дословном исполнении своего «Наказа», но требовала, чтобы после внесения Комиссией в него соответствующих исправлений, он был принят к исполнению.
Поделиться книгой: