Продолжая использовать наш сайт, вы даете согласие на обработку файлов cookie, которые обеспечивают правильную работу сайта. Благодаря им мы улучшаем сайт!
Принять и закрыть

Читать, слущать книги онлайн бесплатно!

Электронная Литература.

Бесплатная онлайн библиотека.

Читать: Час гончей (СИ) - М. Блум на бесплатной онлайн библиотеке Э-Лит


Помоги проекту - поделись книгой:

Мессир Константин 3. Час гончей

Ep. 01. Монстр трущоб (I)

Есть такая картина, где колдун заявляется на свадьбу. Он заходит, и все вокруг расступаются и шарахаются. А затем — немая пауза. Вот и на меня у фонтана смотрели как на точно такого же пугающего гостя. Если уж подумать, я здесь был не единственным колдуном, не имеющим отношения ко двору, но такой эффект вызывал только я. Вот так всегда: хочешь по-хорошему, а получается как обычно.

Личные колдуны Ее Величества, до этого расслабленно болтавшие в сторонке, сплоченной кучкой облепили ее со всех сторон, как стены, и в несколько пар глаз напряженно уставились на меня. Императрица у нас дама нервная, вся окруженная колдунами и обвешанная оберегами, которые звенели и на ее шее, и на ушах, и на запястьях — даже платье расшито ими вместо украшений. Ну мало ли что — и теперь все смотрели на меня, будто я и есть то самое что. Нет, ребята, я здесь сегодня не по ваши души.

Выйдя из ступора, к нам торопливо подскочил один из организаторов сего мероприятия.

— Прошу, господа, вам сюда, — протараторил он, услужливо указывая на крыльцо.

И под общий вздох облегчения повел нашу троицу к зданию Имперской управы, на крыше которого организовали импровизированный зрительный зал для дорогих гостей, коим не комильфо топтаться за ограждениями вместе с толпой. Ветерок на высоте приятно холодил кожу. Стулья с высокими спинками и бархатным сидениями были расставлены рядами с видом на журчащий на площади фонтан и пришедшую в себя от такого внезапного стресса императрицу. Держу пари, силовое поле там не только вокруг дворца, но и около ее личных покоев. Ну мало ли что.

— И чего она такая напряженная? — спросил Глеб, когда мы заняли места в первом ряду, выделенные специально для нашего мажора. — Она же нас даже не знает.

Видимо, наслышана.

— Поняла, — тихо произнес Вяземский, севший с другой стороны от меня, — что теперь меня травить не стоит.

— Думаешь, это она? — уточнил я.

— А кто еще? Она вообще су… Женщина сложная, — поправился он, прыгая на стуле, как на иголках. — Узнала про меня и дочку свою. И, само собой, ей это не понравилось. Одна сказала: все будет, если приду. И вторая, как мне передали, сказала так же. Вот только это два разных «все». И травануть может, и проклясть… И как вообще нас спалили?

Правда — и как спалили? С такой татуировкой ходишь по Петербургу, хвастаясь всем кому ни попадя — прямо секрет Полишинеля. Ты еще сверху подпиши «дырки принцессы», чтобы все, кто пока не в курсе, сразу понимали.

— Ну, будем надеяться, что сегодня не отравят, — закончил наш мажор и, как примерный мальчик, сложил руки на коленях.

— Нет, — поправил я, — надеяться мы не будем. Мы тут не чтобы тебя не отравили, а чтобы поняли, что тебя нельзя травить. Потому что ты теперь под моей протекцией.

— И чтобы твоя принцесса тебе дала, — хмыкнул Глеб, — добить татуировку.

— А то, — Алекс расплылся в ответной ухмылке.

Ага, цель жизни просто — пробить все дырки принцессы. Даже здоровьем готов пожертвовать — вот такой отчаянный парень. А вообще зря твой папа настолько легко отнесся к вопросу: если будущего князя так легко отравить по-игрушечному, то, когда он станет князем, его могут попытаться отравить уже по-настоящему. Пресекать такие вольности надо сразу и кардинально. А если не нравится поведение сына, то его корректировать нужно за закрытыми дверьми самому — внушением, подзатыльником или ремнем в зависимости от восприимчивости охламона. Или вообще женить на этой принцессе, чтоб неповадно было — лучшее наказание для полудурков, кстати.

Рядом звонко прогремели колесики, и официант в красной ливрее и белоснежных перчатках подкатил к нам столик-тележку с напитками и закусками, доставленными по такому торжественному поводу на крышу. Тщательно изучив нарезку сыров, Глеб подхватил один кусочек, понюхал, повертел на свету, как сомелье вино, надкусил и со смешком потянулся за смартфоном.

— Родное, — прокомментировал он. — С «Родного поля».

— И как ты это понял по сыру? — озадачился наш мажор.

А ты проживи кучу лет рядом с молочным комбинатом и не такое поймешь. Во вкусах творога, сыра и сметаны мы разбираемся, как некоторые в элитном вине.

— Это надо показать отцу, он будет доволен, — заявил друг, наводя камеру смартфона на нарезку.

— Тогда уж пошли, и где мы сейчас сидим, и что смотрим, — посоветовал я. — Он будет доволен еще больше.

Глеб слегка подвинул тарелку с сыром — так, чтобы она оказалась на фоне стоявших внизу у фонтана императрицы и принцесс, — и сделал снимок. Эффект вышел таким, будто главная семья империи гуляла среди желтых ломтиков.

Официант тем временем разлил шампанское по бокалам, и Вяземский потянулся к своему, на дне которого, как комок грязи, плавала липкая густая чернота, не видная ему, но сразу бросившаяся в глаза мне. Работа была грубая, вызывающе грубая — а ведь колдуны здесь могли сделать то же самое гораздо изящнее, но словно намеренно не стали. Я молча забрал у него бокал и, ощущая любопытные взгляды остальных гостей, разжал пальцы и уронил хрусталь на пол.

Брызги и осколки разлетелись по сторонам, и вслед за треском на крыше наступила тишина.

— Замените, — кивнул я официанту.

После короткой заминки он торопливо кинулся за новым бокалом, а гости отвернулись от нас и возобновили разговоры как ни в чем не бывало. Алекс же одними глазами задал вопрос, и я кивнул.

— Видишь, — довольно протянул наш мажор, — а без тебя меня бы тут отравили…

Да при чем тут ты? Это они меня проверяли: замечу или нет — и главное, как поступлю.

«Отец, кстати, написал, чтобы вели себя хорошо, — Глеб перевел глаза с экрана на осколки, — а не как обычно…»

За нашими спинами снова раздались шаги, но вместо официанта подошел незнакомый мужчина лет сорока, высокий, тонкий и сухой, как ветка больного дуба. Казалось, подуй сейчас ветерок посильнее — и его попросту унесет с крыши. А пока что чахлое тельце удерживали массивные золотые кольца, красовавшиеся почти на всех пальцах.

— Алексей Львович, — обратился он к Вяземскому, и тот мгновенно нахмурился, — если вам так нужен личный колдун, вы бы могли обратиться к Клике. Любой из нас с радостью бы представил ваши интересы. Зачем выбирать тех, кого здесь быть не должно?

Ну конечно, Клика — это прекрасно объясняло и напыщенный тон, и высокомерный взгляд, и задранный на манер вешалки крючковатый подбородок. Закрытое сообщество колдунов-аристократов, которые работают исключительно в высшем свете — иными словами, господа с отличным происхождением, огромными амбициями и раздутым эго.

— Не забывайтесь, пожалуйста, — сухо отчеканил княжич. — Вашего мнения я не спрашивал.

— Вы уж извините меня, Алексей Львович, — со снисходительной ухмылочкой продолжил незнакомец, — но я бы посоветовал вам не бросать тень на свою репутацию.

— А я бы посоветовал вам, — не менее любезно вмешался я, — не бросать тень на наши места и вернуться на свое.

— А вам, мессир Павловский, — надменно отозвался он, — раз уж мы начали раздавать советы, следовало бы знать свое место. Вот ваш отец, например, знал и не заявлялся туда, где его не ждут. И не заводил друзей там, где не просят.

От такого заявления я даже умилился. Начнем с того, что друзей у моего отца не было вообще, а свое место он прекрасно знал — гораздо лучше, чем этот напыщенный сухарь.

— Приглашения же в вашу Клику приходят раз в год? — уточнил я.

— И что?

— Так вот, каждый год на протяжении последних лет пятнадцати отцу приходило такое приглашение…

Я даже обнаружил в его столе целую пачку таких конвертов, небрежно смятых, задвинутых в самую глубь, в большинстве своем даже не распечатанных.

— И ни на одно из них он не посчитал нужным ответить. Как думаете почему? И все ваши клиенты в минуты, когда у них возникали реальные проблемы, прибегали к моему отцу, а не к вашей переоцененной Клике. Все еще не понимаете почему?

У Темноты есть своя элита, и она нередко не имеет ничего общего с элитой человеческой. Какой-нибудь деревенский колдун, живущий в глуши, может быть гораздо сильнее лощеного столичного колдунишки с отличной родословной. Загвоздка лишь в том, что такие пафосные клоуны не всегда сами знают свое место. Вечно им приходится его напоминать.

— Вы забываете, мессир Павловский, — сухарь окинул меня едким взглядом, — вы не ваш отец.

А затем наклонился к моему уху и тише добавил:

— Не умничай. Мальчик…

Я даже невольно усмехнулся.

— Так и ты не мой отец, и ничего не помешает мне сбросить тебя с этой крыши. Клоун…

Он резко дернулся, чернота заиграла на кончиках худых пальцев. Что, прямо здесь у всех на виду? Ладно, хочешь позориться публично — вперед. На миг я словно напоролся на невидимый барьер, который охранял душу внутри этого сухонького тельца — а потом одним мощным ударом Темноты вынес его напрочь, как срывают ветхую дверь с петель, и привычно потянул силы. Чернота на пальцах, которую этот Кликун так и не успел применить, развеялась в воздухе, как облачко дыма. В общем, гонора тут оказалось намного больше, чем умений и опыта — на кое-какой барьер он был способен, но именно что на кое-какой.

Глазки, недавно излучавшие высокомерие, сейчас предобморочно закатились. Длинные тощие ноги подкосились, сухая рожа побледнела, а крючковатый подбородок перестал задираться и опустился вниз. Чувствуя, что до финала осталось трудов секунд на десять, я передал качающуюся на ветру тушку в руки застывшего рядом официанта.

— Верните это тело на место, а то оно устало.

Официант торопливо усадил уважаемого колдуна на стул в парочке рядов от нас, и, как паралитик, тот застыл на месте. Лишь глазные яблоки вращались туда-сюда, пока их хозяин усиленно делал вид, что все так и было задумано. Если у них вся Клика такая, то я вполне понимаю, почему отец не пользовался их приглашениями и заработал почетный статус главного столичного отморозка так быстро. Может, в своих фантазиях эти господа и стоят наверху лестницы, вот только сама лестница на дне.

«В общем, — подытожил рядом Глеб, заталкивая смартфон в карман, — я отписался отцу, что мы ведем себя как обычно хорошо.»

Официант расторопно вернулся с новым бокалом для Вяземского — абсолютно, кристально чистым, аж сияющим в первых закатных лучах — без единого темного пятнышка, видимого или невидимого. Глеб уже смел половину закусок, а торжественное открытие фонтана все не начиналось. Зато группка респектабельного вида мужчин с одинаковым перстнями с золотыми гербами империи, означавшими прямую принадлежность их владельцев ко двору, о чем-то активно шепталась в сторонке и многозначительно косилась на меня. А затем от этой дружной кучки отделился один — самый молодой, которого, видимо, не жалко — и направился ко мне. И кому еще сегодня хочется неподвижно отдохнуть на крыше? Или может, как бокал, угодно разбиться об пол?

— Мессир Павловский, добро пожаловать на мероприятие, — сухо, но приветливо возвестил посланец, остановившись рядом. — Мы надеемся, что вам не нужно объяснять правила вашего поведения здесь. Нам не нужны проблемы, — добавил он, выразительно, но при этом с полным безразличием указывая глазами на застывшее тело в паре рядов отсюда.

— Если ничего не нарушит интересы моей компании, — столь же любезно отозвался я, указывая на двух своих полудурков, — то никаких проблем не будет.

— Интересы вашей компании ничего не потревожит, — заверил меня подошедший. — Всего доброго, господа. Хорошего вечера, — и вернулся обратно к группке мужчин, выдохнувших с заметным облегчением.

Похоже, Павловский — это уже не просто фамилия, а бренд, обещающий всем желающим кучу проблем.

Наконец с площади донеслась музыка, и торжественная церемония началась. Камеры приглашенных журналистов навелись на Ее Величество, и императрица обратилась к толпящемуся по ту сторону ограждений народу с речью. Особо не вслушиваясь, Алекс уставился на стайку ее дочерей внизу. Глеб вперил взор туда же, мысленно делая ставки, какая из них продырявлена. Принцесс вообще было пять: Елизавета, чей фонтан сегодня открывался, Екатерина, Елена, Евгения — и какие оригиналы родители — Есения. Тут присутствовали только три старшие, что значительно сужало выбор. Хотя мне, если честно, принцессы были не слишком интересны — все они не только на одну букву, но и на одно лицо — в общем-то миленькое, но не самое красивое. Максимум пятерка из десяти, а это не мой уровень. Так что, отвлекшись от них, я оглядел толпу, набившуюся внизу у ограждений, занявшую и тротуары, и перегороженную дорогу. Обычные жители столицы, пришедшие посмотреть на власть вблизи, с нашей высоты казались крохотными толкающимися фигурками.

Взгляд пробежался по толпе, легко выцепляя среди зевак то гвардейцев, то Императорских колдунов в белоснежных кителях с широкой золотой окантовкой. Отец всегда сравнивал последних с неоперившимися цыплятами — он так и называл их цыплятами. И сейчас их внизу было столько, будто сюда завезли целую птицеферму.

— А зачем их так много? — Глеб озвучил назревший вопрос. — Разве гвардейцев не хватило бы?

— Да там что-то творится в трущобах, — Алекс на миг оторвался от созерцания принцесс. — Вот на всякий случай и навезли их сюда.

Ну трущобы — это местечко, где постоянно что-то творится. Уже не одно столетие из года в год там поселяются люди, которые не нашли себе места в столице и на которых ей в общем-то плевать. Так что цыплята тут явно не для защиты трущоб — скорее, для защиты от них, чтобы их обитатели ничем, даже тенью, не замарали Ее Величество.

Наконец императрица закончила речь, и подданные отозвались громкими аплодисментами. Следом принцесса Елизавета, чье светлое платье казалось алым в лучах заката, взяла огромные ножницы, собираясь перерезать натянутую у фонтана атласную ленту. Над площадью повисла тишина — слышно было лишь журчание воды.

— А он что тут делает⁈ — вдруг пошел возмущенный шепот за спиной. — Как он посмел сюда заявиться?..

Однако сейчас все это почетное внимание оказалось направлено не на меня — даже неплохо для разнообразия. Вся крыша дружно уставилась на человека внизу в черном кожаном плаще, который подошел к ограждению, и теснившаяся до этого толпа расступилась. Зато все цыплята, бывшие поблизости, моментально заспешили к нему. А затем он стремительно вскинул руку, и воздух вокруг него затянулся густым черным туманом.

В тот же миг раздался скулящий скрежет ограждений, и несколько людей с плакатами выскочили на площадь, прорвав растерявшийся кордон, размахивая самодельными плакатами и скандируя то, что на них было написано:

— В трущобах льется кровь, а не вода!

— Остановите кровь в трущобах!

— Убейте зверя!..

Выкрики становились все громче, разносясь над площадью, заглушая бодро журчащий фонтан и словно заставляя всех присмиреть.

— Ну да, точно, — пробормотал Алекс, рассматривая суматоху внизу, — говорят, в трущобах объявилась какая-то нечисть, и ее еще не поймали. Поэтому и колдунов сегодня так много…

«Вот лучше бы все эти колдуны этим и занимались,» — заметил рядом Глеб.

Нет, это не их работа. Если зверь, упомянутый на плакате, реально зверь, то есть какая-нибудь оборзевшая аномалия или еще хуже веном, то этим будет заниматься Синод. А если речь идет о человеке, то к делу привлекут Синьорию, и это станет задачей Ночных охотников. В любом случае без внимания сей перфоманс не останется.

Всего минута — и гвардейцы схватили и утащили внезапных митингующих вместе с их плакатами прочь. Черную дымку рассеяли колдуны, целостность ограждений восстановили работники. Ее Величество, чуть не брякнувшаяся в обморок, пришла в себя, а принцесса как ни в чем не бывало дорезала ленточку. Человек же в кожаном плаще исчез, и там, где он стоял, сейчас снова толкалась толпа зевак. Лишь недавние крики будто до сих пор витали в воздухе, смешиваясь с бьющими струями воды, которые казались кроваво-красными в последних лучах заката.

Сразу после церемонии Вяземский подорвался с места и подвел к нам утонченную даму средних лет в траурном платье и кружевной черной вуали.

— Позвольте вам представить мою тетю, — объявил наш мажор.

— Давно хотела познакомиться с вами, мессир, — мягким грудным голосом произнесла она.

Крыша жилого дома напротив здания Имперской управы была грязной, старой и опасливо скрипевшей от набившейся толпы. Там толкались зеваки, которых не пригласили к элите, но которым хватило ума занять места не хуже — хоть и без стульев, закусок и официантов. Самый лучший вид здесь открывался от ржавых перил, где топтались два приятеля. Один скучающе зевал, утомленный зрелищем, другой же через бинокль увлеченно рассматривал группку людей на противоположной крыше: даму в черном и трех парней, на пальце у одного из которых сверкал намозоливший всем глаза знак. За последние несколько дней каждый сайт светских сплетен посчитал своим долгом выложить фотографию балерины с этим дерущимися собаками на груди.

Бинокль сместился чуть в сторону на неподвижное тело на стуле, которое после краткого общения с Павловским могло разве что хлопать ресницами и время от времени закрывать глаза, когда к ним подлетали мухи, вероятно, путая такого уважаемого члена Клики с навозной кучей — что в общем-то довольно не сложно. Мужчина с биноклем усмехнулся. А ведь он столько раз пытался попасть туда и не мог — эти аристократические снобы его не брали. Хотя вот он бы сумел выдержать встречу с даром мессира — может, и недолго, но точно дольше, чем пару жалких секунд.

— Надо бы сесть к нему на процент, — бинокль вновь перевелся на говорящих людей.

— Тебе-то это зачем? — отозвался приятель, глядя на серебряное кольцо в форме полумесяца на его пальце.

Мужчина же в ответ только усмехнулся — самые умные скоро поймут зачем.

— Это что было? — спросил Глеб, когда красавица в черном направилась к выходу с крыши.

— Не знаю, — признался Алекс. — Она просила познакомить ее с новым мессиром Павловским, и я не мог отказать.

А у меня вдова его дядюшки просила если что обратиться ко мне. Правда, какое у нее там «если что», толком объяснить не смогла — однако крайне хотела заручиться положительным ответом.

— Ну если что, — кивнул я, — то, конечно, можете.

После чего успокоенная этой обтекаемой формулировкой дама отправилась по своим делам, а мы наконец по своим — в один частный погреб дегустировать элитное вино. Стоило зайти туда, как нас окружил целый букет из запахов фруктов, цветов и пряностей. Личный сомелье ожидал за столом в форме большой перевернутой бочки с нарезкой сыров и колбас, брускетами, орехами и шоколадом. Он сразу же уточнил, какие вкусы нам нравятся больше — сказать мы не смогли, так что пришлось оценивать все.

— Это, — нахваливал очередной вкус сомелье, взбалтывая красноту в бокале, — напоминает лепестки роз, упавшие на губы в дождливый день…

Судя по всему, у мужика за день была уже не первая дегустация, так что дальше сравнения стали еще красочнее. Тут были и летняя свежескошенная трава, и сладостный шепот цветочных фей — а закончил он вообще вкусом поцелуев любимой женщины. Правда, на мой взгляд, для поцелуев любимой женщины напиток был несколько суховат и кисловат.

— А ничего со вкусом оргии у вас нет? — полюбопытствовал друг.

После чего наш сомелье, явно добавивший новое сравнение в свой личный список, отправился подбирать что-нибудь поярче и понасыщеннее, а Глеб, по самые уши утонувший в свежескошенной траве, разоткровенничался.

— То есть ты мертвяк? — переспросил Вяземский, переварил эту информацию вместе с очередным куском ветчины и повернулся ко мне. — А меня если что к жизни вернешь?

— Смотря, от чего ты собрался умирать, — отозвался я.

— Самое вероятное, — вздохнул он, — что по дурости.



Поделиться книгой:

На главную
Назад