Скрытая Надежда

Нормальная ситуация. Вечный конфликт между честью и природой, долгом и желаниями. Между тем, что делает нас людьми, социальными животными, и тем, что превращает из людей в ленивых, управляемых одними прихотями, зверей. Так что, выбор, как всегда, в общем-то, есть. И в то же время — его нет. Если конечно ты человек, а не тварь.

Тяжело вздохнул, велел нойману заняться добыванием нужных боеприпасов из недр трамбованных в контейнера трофеев, да и пошел облачаться в боевой скафандр. Это пусть Хан Соло геройствует в безрукавке на голое тело, а у меня от груди пули не отскакивают. Мне дополнительный слой брони не помешает.

Выбор, который уже раз, пал на средний ББС «Кронар». Пока шел, сомневался, не выбрать ли чего-нибудь потяжелее. Слава Богу, имелся в закромах Родины и настоящий ходячий танк, вышедший с конвейеров той же самой корпорации «ЛинДай», что выпустила мой любимый серо-стальной костюмчик. Даже сменные блоки для встроенного в наспинный кейс реактора присутствовали, и рассыпанные по поверхности эмиттеры силового поля тест прошли. Вот только чувствовал бы я себя в ходячем танке не особенно привычно. Да и защитные поля в первую очередь от лазерного и энергетического оружия защищали, а не от махровой кинетики, что была на вооружении местных карателей. В общем, решил, что мне в первую очередь пригодится подвижность, а не сомнительная защита, и решительно влез в «Кронар».

Тест систем — норма. Подключение к нейросети — готово. Активация тактического блока — активно. Активация интегрированных систем прицеливания — активно. Тест сопряжения с окситанским штурмовым комплексом — норма. Загрузка боеприпасов, активация режима автоматического учета — активно. Пока суд да дело, изучился пятый уровень базы «Боевые бронированные скафандры», и это сразу существенно сказалось на процессе настроек боевой оболочки. Приятно, черт возьми. Становлюсь крутым перцем, вооруженным и весьма опасным звездным пехотинцем. Жаль только, так и не получается полюбить это копошение в почве, заливающий глаза пот, беготню и риск схлопотать тяжелое ранение от рук какой-нибудь бестолочи, впервые взявшей в руки пулемет.

Ракетный комплекс оказался коробкой размером с пачку стандартной офисной бумаги. И легко крепился вертикально на спину, на манер скромненького тактического рюкзачка. Кассеты с зарядами к гранатомету и то вышли больше по объему. Не в последнюю очередь из-за их количества, конечно. Но тем не менее!

Обвешался я смертельно опасными игрушками словно мул. И все равно, казалось, что этого будет мало. Нашлось бы в наших закромах еще что-нибудь полезное для дела, непременно взял бы и это с собой. Тем более что экзоскелет скафандра позволял нести на много больших груз. Гораздо больший. Пожалуй, что и в два раза больший, прежде чем тактический модуль вообще заметил бы какое-либо изменение подвижности.

Наука издревле щедрее прочих оплачивалась военными, а, если судить из краткой истории расползшегося по Космосу человечества, воевать люди не прекращали ни на миг. Броня становилась все крепче, копье все острее и миниатюрнее. Представляю, как я протащил бы четыре ПТУРа из своего времени на расстояние пары километров! От одной мысли дурно становится. А здесь и теперь, веса четырех ракет величиной с толстый фломастер, упакованные в удобный кейс, я вообще не замечал. Бежал себе на скорости километров под шестьдесят, лавируя среди попадавших с откоса гигантского провала валунов, и еще успевал изучать тактическую карту, передаваемую мне с камер дроидов наблюдателей.

А вот я сам отображался на схеме только зеленой точкой. Никаких подробностей — режим маскировки бронированного скафандра включен на максимум. Давным-давно, теперь уже кажется — в другой жизни, смотрел я древний голливудский фильм, в котором какой-то здоровяк сражался с инопланетным охотником в дебрях джунглей Латинской Америки. Так у того чужака в костюм была встроена система похуже, чем в моем «Кронаре». Понятное дело, что все это прихоти сценаристов, режиссеров и графических дизайнеров, но в фильме герой изредка замечал нечеткий контур врага. С моими недругами такое не пройдет. Полная и абсолютная мимикрия под окружающий пейзаж. Как говорится: нажми на кнопку и исчезни.

И вот, кстати, еще одна странность. Почему режим полной маскировки стал доступен только после изучения пятого уровня базы? Что в этой кнопке виртуального интерфейса этакого, что пришлось истратить чуть ли не неделю на учебу? Нет, понятно. Вместе с «кнопкой», я получил знания об ограничениях, накладываемых системой. Вроде того, что абсолютная мимикрия работает только для визуального наблюдателя. На сканере же, фиксирующем всевозможные излучения, мой скафандр будет светиться аки маленькое солнышко. Энергии-то «режим охотника» потребляет — мама не горюй! Но разве эти нюансы достойны пребывать в числе прочих, весьма специфичных, знаний высшего уровня?

Господи! Какая только чушь в голову не лезет, когда ей больше нечем заняться! А все почему? А все потому, что никакого плана — даже его наметков — у меня не было. Чувствовал себя игроком в компьютерную РПГ на незнакомом языке. Что нужно куда-то пойти — понятно. Что там нужно что-то сделать — логично. А вот что? Ну так не особенно и важно. Начнем убивать всех подряд, а после разберемся…

Однако… Поселок боиров, который так коварно атаковали боевики законного правительства, и который так яростно защищали повстанцы, серьезно пострадал. Строения со стороны Цирка были практически разрушены. Тармак с товарищами продолжал отвечать огнем на огонь, но интенсивность их стрельбы здорово уступала противнику. Сторонники Каргата словно бы забыли, что боеприпасы — это, наряду с пищевыми пайками, слитками чистых металлов и бурыми брикетами меленита, один из видов местной валюты. Будто бы туземный царек, вскрыв склады с неприкосновенным запасом, решил дать последний и решительный бой. Раз и навсегда покончить с инсургентами, и даже и с самой идеей борьбы с существующей властью.

Либо он, я имею в виду местного султана, имел возможность где-то добывать практически неограниченное количество патронов и снарядов к легким артустановкам, установленным на бронированных техномонстрах.

Но ведь и у боиров, благодаря мне и вместительным трюмам «Стервы», дефицита с боевым припасом не было. И тем не менее, на каждые десять выстрелов боевиков, сталкеры отвечали одним. Что-то же это должно было значить! Особенно если учитывать очень странно изогнутую линию обороны. Очень уж она напоминала вот-вот готовую захлопнуться ловушку.

Тактический модуль скафандра мысли командира повстанцев читать не умеет. Зато уверенно опознал притаившихся и пока еще не вступавших в бой людей в тяжелых ББС. Немного раздражала цветовая дифференциация — носители брони произведенной в Империи помечались как дружественные, а те, что вышли из цехов корпораций Окситанской Федерации — как вражеские. Атакующие же поселок подданные Каргата были выкрашены в нейтральный желтый. Понятно, что я сам был виноват в этаком калейдоскопе. Следовало сразу, еще на борту баржи определить для умной машины кто есть кто. Быть может тогда не пришлось бы сканировать частоты, на которых велись переговоры, взламывать простенькое шифрование, и вторгаться, невольно вызвав легкую панику, в тактическую сеть соратников Тармака.

Признаться, это я слишком пафосно выразился — взломать! Системы, позволяющие действительно вскрывать защищенные сети, игнорируя немыслимо сложные шифры, в этом моем будущем-настоящем, конечно же, существуют. И я уже даже встречалсяс такими приспособлениями во время затянувшейся мародерки в Поясе Скорби. Помню еще совершенно невменяемые требования к базам знаний, которые должны быть изучены для работы с ними. А учитывая, что вторжение в сверх защищенные сети военного назначения воспринимается генералами всех мастей чуть ли не как изнасилование, так становится понятно, что просто так серые кристаллики с нужными навыками валяться точно не будут.

И, конечно же, ничего подобного специализированным устройствам в моем, совершенно обычном, серийном, скафандре и быть не могло. Тем не менее, мне все-таки была доступна функция отправки сообщений командирам заведомо дружественного, но незнакомого подразделения. Логично, не так ли?! В пламени сражения вполне может так сложиться, что появятся бойцы, потерявшие своих начальников. В этом случае солдат просто обязан отыскать ближайшего офицера, доложить обрисовать ситуацию, и, в случае необходимости, продолжить бой под началом другого командира.

Странно только, что эта функция — сканирование тактической связи и поиск дружественного руководителя — как и маскировка, становиться доступной пользователю ББС только после изучения того самого, пресловутого, пятого уровня базы знаний. А остальные что? Те, кто не успел поглотить бездну информации, традиционно спрессованной в пятом уровне? Им что делать? Бродить неприкаянными в поисках своего, возможно уже давно погибшего, сержанта? Ну не бред ли?

— Макс Карташ вызывает боира Тармака, — не придумав ничего умнее, передал я, едва канал связи был установлен. И в эфире наступила полная тишина. Легко могу себе представить какой фейерверк мыслей пронесся в головах руководителей повстанцев, когда я — серьезно вооруженный человек с не прописанным в тактической сети позывным — вдруг ввалился, можно сказать: в святая святых!

— Э-э-эм, — отозвался, наконец — не прошло и минуты, Тармак. — Макс, это ты?

— Конечно. Разве я сказал как-то иначе? — дружественные, зеленые точки на карте активно двигались. Исчезали и появлялись вновь, выныривая из каких-то проделанных в стенах домов, крысиных нор. «Красные» тоже не стояли на месте. Пылающие алым сектора возможного поражения, словно замысловатые сабли, скрещивались с такими же, только окрашенными в синий. Тактический блок трудолюбиво подрисовывал к этой каше стрелочки атак и пунктиры контратак, которые стороны конфликта имели возможность осуществить.

И это все — мой, не настроенный на управление боем подразделения, простой серийный скафандр. Предводителю повстанцев же достался более продвинутый костюмчик. Пусть немного менее защищенный, зато куда лучше оснащенный системами связи и анализа обстановки. Легко могу представить, то сюрреалистичное полотно, что отрисовывалось, ежесекундно меняясь, перед глазами туземного сталкера. Согласитесь, глупо и преступно было бы отвлекать командующего в такой момент праздной болтовней.

— Имею возможность уничтожить несколько самоходных бронированных механизмов противника, — сразу доложил я. — Жду подсветку целей и команду.

— Займи позицию и жди, — уже куда более уверенно отозвался Тармак.

— Принял. Исполняю.

Почти сразу меня, теперь уже, так сказать: официально, добавили в тактическую сеть повстанцев, считали параметры имеющегося у нового бойца оружия и определили позицию, заняв которую, должен был дожидаться приказов.

Нужно признать, крыша стоящей чуть в стороне от эпицентра сражения хибары подходила как нельзя лучше. Все одиннадцать кустарного изготовления броневиков уверенно попадали в зону поражения, и, кроме того, для моего штурмового комплекса тоже нашлась бы работа. Это ресурсы какого компьютера нужно было привлечь, какие базы нужно было изучить, чтоб за мгновение с такой пугающей эффективностью определить единственно возможную точку?! Какую нужно иметь нейросеть в голове, чтоб со всем этим работать?

Впрочем, размышлениями о вновь открывшихся неожиданных способностях лидера повстанцев, я был занят совсем не долго. Успел лишь оставить напоминалку в нейросети: попозже обязательно поинтересоваться прошлым Тармака, как меня отвлек вид пылающего на истерзанной планете сражения.

Они умирали. Бронированных скафандров на всех не хватило, и с этим ничего нельзя поделать. Я и так отдал все, что готовил для продажи. Разрывных снарядов, как впрочем, и серьезных артиллерийских систем не было ни у одной из сторон, но повстанцам от этого было не легче. Их банально было меньше. Ну и самодельные бронемашины оказались значимым аргументом в бою. Чуть более крупные калибры, относительная неуязвимость — и пожалуйста: тармаковцы медленно, но верно отступали, теряя одну наспех сооруженную линию обороны за другой.

Особенно сильно досаждала машина оставшаяся в тылу атакующего клина. Больше остальных, она несла на себе нечто совершенно монструозное. Что-то напоминающее малую кинетическую турель с умматарских боевых кораблей. Разогнанные до космических скоростей пронзительно визжащие снаряды в полете оставляли за собой след вроде инверсионного. И от этого каждая очередь адской пушки казалась этаким кнутом. Гигантской демонической плетью, что разрывала человека пополам и сносила со своего пути любую преграду.

Самое же отвратительное — нет-нет, да кому-нибудь из боиров доставалось. Ранение, это конечно неприятно и очень больно, но поправимо. Медкапсулы способны и конечность вырастить новую взамен оторванной, если понадобиться. И если до умной машины человека смогут доставить живым. Потому как воскрешать из мертвых не может даже продвинутая техника будущего.

И их много таких, кому уже не помочь. Десятка два отличных парней отправились к праотцам прямо на моих глазах. А сколько ушло раньше? И сколько готов был Тармак потерять бойцов, прежде чем решился бы воспользоваться единственным, на мой взгляд, козырем?! Я конечно же себя имел в виду. Себя и ракетную установку в ранце за спиной.

Перешел на общий канал связи. Вопли, ругань и изредка — распоряжения командиров. Выключил подавление внешних шумов. Добавился грохот стрельбы, визг разлетающихся каменной крошкой строений и стоны раненых.

Тактическая карта показывала постоянные изменения. Оборонительный рубеж все больше выгибался. Крики командиров групп становились все тревожнее. Ответы Тармака на просьбы о подкреплении все реже. Мне даже стало казаться, что никакого коварного плана у повстанцев и не было. Что это я сам его себе выдумал. Что лидер повстанцев просто пытается хоть как-то удержаться на гребне волны…

Досчитал до пяти и отметил броневик с адской плетью приоритетной целью. Реакции командования не последовало, и я активировал ракетный комплекс.

— Макс, — немедленно вышел на связь Тармак. — Жди команды! Это важно!

— Принял, — сквозь зубы процедил я, и отключил внешний шум. Слышать крики умирающих людей, видеть, как проклятая пушка превращает хороших парней в кучку кровавых ошметков, было невыносимо.

И тут я вспомнил, что кроме ракет, у меня же еще есть штурмовой комплекс, который легко трансформируется в снайперский вариант. И если сволочные броневики мне трогать пока запретили, то несколько проредить живую силу противника, мне ничьего разрешения и не требуется. Мало ли кто от чего погиб?! Современный бой — он такой, непредсказуемый. В пылу сражения десяток моих выстрелов просто потеряются.

В качестве бонуса еще была моя собственная относительная безопасность. Системы маскировки надежно скрывали от излишнего внимания врага, и повредить мне могла только какая-нибудь шальная пуля. Которая вполне вероятно могла бы прилететь вне зависимости от того — стану я стрелять или нет. И которую моя броня в купе со щитом просто и не заметят.

Нейросеть что-то там пискнула о недостаточности изученных баз для максимальной эффективности снайперской стрельбы, но, тем не менее, «Леохе-117К» послушно изменился в нечто хищно-вытянутое и тактический блок вывел на внутренний экран скафандра прицельную метку.

Тип в блестящих, металлических самодельных доспехах, что-то активно орущий и размахивающий руками за укрытием. Наверняка какой-нибудь командир. Повстанцам он не виден, а с моей крыши — как на ладони. Первый.

Винтовка шикнула-плюнула, и голова первой цели лопнула. Нейросеть отметила сто процентное поражение цели и подсветила красным мигающим контуром следующего. Того, кто явно оказывал медицинскую помощь раненному товарищу. Принципы гуманизма? Гаагская конвенция? Не, не слышали. В этом безумном мире принималась во внимание исключительно эффективность. Да и я, признаться, на секунду прислушавшись к притаившейся где-то глубоко-глубоко совести, ничего такого, никаких угрызений не выявил. Ну — решил я — на нет и суда нет. И плавно вдавил спусковую гашетку. Второй.

И снова цель поражена. И вновь тактический блок уже предлагал новую жертву. Еще и еще. Как в каком-то беспредельно казуальном компьютерном шутере. Когда ты убиваешь врагов, а тебя даже никто не видит. И только брызги крови и мозгов, словно пятна грязи, пачкают серопесчаные камни.

Поймал себя на мысли, что стало легче. Перестал оценивать всю картину сражения, переключился на конкретных противников, и сразу отпустило. Ушла, как и не бывало, злость от собственного бессилия хоть как-то помочь людям, с которыми еще вчера сидел за одним столом в таверне фру Сарны. Совесть молчала, человеколюбие, похоже, Колобок во мне начисто вытравил Плетью Боли. Я стрелял, убивал совершенно ничего мне не сделавших, вовсе незнакомых людей, участвовал, был нужным и потому чувствовал себя просто превосходно.

Пока, в какой-то момент, дрон-разведчик не засек приближение к полю боя большого количества самодвижущихся повозок. Как бы ни три или четыре десятка сразу.

— Спокойно всем! — тут же отреагировал Тармак. — Это свои. Боиры с другой стороны Шрама сделали свой выбор.

И тут же последовала команда уже конкретно мне:

— Макс?! Бронемашина с кинетическими турелями. Я ее тебе отметил. Приготовься уничтожить эту отрыжку Демонов Ночи!

— Всегда готов, — рыкнул я в ответ. Как пионер. Единственное, мне до сих пор так и не стало понятным, почему нужно было тянуть с уничтожением самой грозной боевой единицы противника так долго? Почему было не грохнуть этот самодельный танк сразу, как только я предоставил такую возможность?!

Понятное дело, мне стало несколько не до снайперской стрельбы. Я вновь активировал ракетный комплекс, а винтовку преобразовал в штурмовой вариант. Тот, что с гранатометом.

И опять, рванувшееся было вперед время, замерло. Растянулось бесконечными минутами, в которых снова мои друзья и знакомые получали увечья или даже гибли, а я мог только смотреть…

Машины прибывших на подмогу с другого конца Шрама боиров перестраивались, образовывая этакую гигантскую шляпку гриба. Прижимая врага к развалинам строения. Они, похоже, совершенно не представляли мощи установленных на броню кинетических орудий. Не видели в них опасности. Иначе бы ни за что не приблизились бы так близко и так открыто. И за что немедленно поплатились. Адская машина рыкнула, выпустив целое облако черного дыма из выхлопных труб, развернулась и спаренная турель, словно плеть стеганула по уже предвкушающим победу людям.

Пара машин просто рассыпалось на куски. В поднявшемся облаке пыли не было видно — что сталось с экипажами, но это и предсказать было не сложно. Скорее всего, ничего живого в той груде металлолома уже было не найти.

— Макс?! — показалось, что как-то особенно пафосно, возвышенно — таким тоном полководцы произносят речи перед началом сражений, на общей волне обратился ко мне Тармак. — Вали эту тварь, друг. На тебя вся надежда!

— Как скажешь, — процедил я сквозь зубы, именно в этот момент осознав, каким именно был план предводителя повстанцев. Руки сами собой наводили пусковую, сами жали «пуск». А мозг в это время пребывал в некотором обалдении. В каком-то придавленном, заторможенном состоянии. Очень уж… неоднозначной оказалась вдруг открывшаяся правда. «Древо Свободы должно поливаться кровью патриотов»! — сказал однажды Томас Джефферсон. И мой приятель, боир Тармак, прекрасно понял бы отца Американской демократии. И еще добавил бы, что «совместно пролитая кровь — она объединят»! Потому и тянул с уничтожением единственного действительно опасного оружия гвардии Кармака.

Броневик, получивший сразу пару ракет в обшитый клепанными листами борт, вспух внутренним взрывом, лопнул по швам и неуклюже завалился на бок. На этом я посчитал свое участие в политзабавах законченным, и осторожненько спустился с приютившей крыши. И, с удивлением, обнаружил у подножия хижины всю пятерку бравых абордажных дроидов. И еще больше был поражен, когда тактический модуль предложил схему отхода к барже под прикрытием успевших перезарядить излучатели роботов.

Согласился. Было даже забавно наблюдать за тем, как отважные бойцы, которым, кстати, на этом поле боя, просто, не осталось реальных соперников, имитируют мою защиту от невесть какой опасности.

Глава 3

Двенадцатый месяц новой жизни. 125 год Житанской эры. Планета То’Чуун, северная оконечность Шрама

Все проблемы были от шланга. Не скажу, чтоб совсем уж обычного, но, все-таки, довольно распространенного. По сути, он всего лишь — этакая гибкая труба, изготовленная из какого-то синтетического материала, и способная выдерживать немаленькое давление, под которым в маневровый двигатель подается топливо-гель. И вот именно эта штуковина и оказалась причиной того, что я чуть не гробанулся насмерть о скалы при посадке.

Самое поганое, что и поделать-то ничего было нельзя. Ни маневровых, ни шлангов топливопровода у меня в запасе не было. А здесь, на планете, можно было даже и не искать. У них тут с самым необходимым, вроде продуктов питания, большие проблемы. С техникой же вообще полный мрак.

Чудо уже то, что удалось вообще запустить это чудо инженерной мысли. В устаревших на сотню лет базах знаний ни о моем новом корабле, ни, соответственно, о новейших яйцеобразных подвижных капсулах изменяемого вектора тяги, даже не упоминалось. Измерительных приборов в цивилизации основанной на стандартизации и всеобъемлющих информационных пакетах, попросту не существовало. При замене поврежденной при абордаже трубки, соединения пришлось подбирать на глаз. И только при посадке на планету выяснилось, что кое-что я все-таки не учел. Длину! Слишком короткая, она не давала двигателю полностью повернуться в нужную сторону.

В общем, я был слегка, скажем так — раздосадован. Чувствовал себя полным идиотом и авантюристом, на свой страх и риск ринувшемся в космос на судне, устройство которого представлял себе лишь в общих чертах. И сами понимаете, общаться с кем-либо никакого настроения не было. Особенно после надоевших до предела «переговоров» с «делегациями» туземцев. После триумфальной победы и захвата приверженцами боира Тармака власти в Шраме, в чем я принимал непосредственное участие, этих жаждущих приобщиться к благам цивилизации стало как-то неприлично много.

Хотелось, честно говоря, запереться в корабле и долбануть грамм двести чего-нибудь похожего на водку. Залить, так сказать, скорбь по осколкам идеализма, втоптанных в пыльную почву планеты грубыми сапогами политтехнологий.

Однако же, вместо путешествия в каюту, в теплую компанию к безотказному лекарству от стресса, пришлось опускаться из-под брюха баржи, и торопиться навстречу дорогим гостям. Ибо, иного шанса познакомиться, и, быть может, даже и подружиться с Сестрами Геи могло и не представиться.

Собственно сестра была, так сказать, в единичном экземпляре. Их прямо-таки неестественно белые бронекостюмы ни с чем иным не спутаешь. Остальные «татары», те, что в серо-ржавых плащах, были явно местными. Привычными. А она бросалась в глаза, как роза на свалке.

Признаться, когда спустился, подошел ближе и разглядел лицо спустившейся с небес девушки, решил, что она выделялась бы из толпы, даже будучи обряжена в грязное рваное рубище. Знаете, бывают такие люди. Такие женщины. Вроде ходит как все, говорит как все, одежда у нее как у всех. А взглянешь чуть пристальней, и понимаешь — королева!

Сестра Геи, почтившая меня своим присутствием, на королеву если еще и не тянула, то исключительно в силу слишком юного возраста. Как говориться, это принцессами рождаются. Королевами же только становятся. Так что у моей незваной, но, тем не менее, желанной гостьи, все было еще впереди.

— Это сестра Селена, — почти не разжимая губ, выговорил Тармак. Самый яркий признак того, что говоришь с привычным к дыхательной маске опытным путешественником по поверхности мертвой планеты, кстати.

— Макс Карташ, — кивнул я гостье, оценив ее выбор спутников. Никто в Шраме, в трезвом уме и твердой памяти, не стал бы ссориться со старшиной туземных сталкеров, единственных, в здешних краях, добытчиков осколков былого великолепия. С некоторых пор Тармак занял еще и пост выборного вождя всего Шрама. Так что эта делегация была более чем представительной.

Кстати, заявиться в одиночку без «опекуна» к мужчине, бойцу и владельцу практически целого космического корабля, для женщины, девушки, было не то чтоб неприлично, вообще — немыслимо!

— Они искали того, кто взялся бы их доставить наверх, — продолжил бродяга. И это тоже была дань приличиям в туземной их интерпретации. Нанимателя и наемника должен сводить кто-то, равно уважаемый и тем и этим. — Далеко. Без твоего челнока туда не добраться.

Оставалось только кивнуть. Передвигаться по выжженной поверхности планеты то еще приключение. А если цель похода дальше сотни километров, то это еще и смертельно опасное предприятие.

— С орбиты обнаружены останки потерпевшего крушение акбаррского фрегата, Макс, — не проговорила, а именно что пропела сестра Селена. — Есть основания полагать, что там еще есть выжившие.

Молчу и улыбаюсь. Смотрю в глаза цвета полированного ореха. Тону в этой теплой коричневой глубине, и наслаждаюсь этим. Лучше уж так, чем признаться в желании пристрелить недобитых имперцев.

— Боир Тармак весьма высокого мнения о вас, как о пилоте и о человеке. Еще он упоминал, что в вашем челноке установлена медкапсула. Ее наличие могло бы здорово увеличить сумму оплаты ваших услуг, — отвлекала меня от купания в зеркалах души девушка. — Необычная комплектация. Но от человека сумевшего посадить шахтерскую баржу в Шрам, можно ожидать и не такого… Мать Земля! Что это?!

Тяжелой, низкой облачностью эту планету не удивить. Наполненная остатками пыли и сажи атмосфера вообще пропускала мало света местного солнца. Быть может, и существовали в этом безумном мире технологии по очистке — что-то вроде восстанавливающего терраформирования, да только местным жителям они все равно были недоступны.

Теперь же над нами повисла совсем уже свинцово-черная туча. Там далеко, тысячи лет назад и в другом мире, на Земле, я назвал бы ее грозовой. Здесь же и сейчас, она, прямо скажем, выглядела просто зловеще.

А потом в пыль Скрытой Надежды упали первые капли. Первые капли первого за сотню лет дождя.

Одна капля, десять, сто, миллион… Ливень обрушил настоящую стену воды, отделил нас, надежно укрытых от небесного светопреставления бронированной тушей Стервы. На миг показалось, будто бы весь остальной мир исчез, пропал в этом чуть ли не библейском потопе. И только мы — я, девушка, несколько тревожно вертящих головами сталкеров — последние люди на планете…

Впечатление еще больше усилилось, когда сестра Селена доверчиво взяла меня за руку, как-то особенно трогательно, беззащитно, прижавшись грудью к плечу. Господи, да я уже жалел, что там, где-то за спиной, был еще кто-то. И еще очень хотелось, чтоб дождь не кончался. Ну, хотя бы еще полчаса.

— Это удивительное место, — каким-то волшебным, и невероятно подходящим моменту голосом выговорила девушка. — Удивительная планета. И теперь и прежде, до того, как император Хизар приказал все здесь сжечь. Я смотрела записи…

— Сейчас это грустное место, сестра, — я не хотел спорить. Просто — поделиться ощущениями. — Мир, возникший на осколках былого. Словно чахлый росток, пробившийся через… трещину в дорожном покрытии.

Жаль, в их языке нет слова «асфальт». Так образ был бы более ярким.

— Да-да, — обрадовалась пришелица в снежно-белом скафандре. — Именно так. Росток! Но ты ошибаешься, наемник, если думаешь, что он чахлый. Поверь мне, звездный скиталец. Я видела сотни миров, и нигде, кроме этого места, люди разных народов не живут настолько… сообща. Понимаешь? Здесь не имеет значения — кто ты. Хакдарец или имперец, умматар или окси. Они все вместе.

— У них нет другого выбора, — дернул я плечом. И чуточку крепче сжал узкую хрупкую ладошку, чтоб она не подумала ее вытащить из моей. — Иначе им здесь не выжить. Этот мир совсем не ласков со своими жителями.

— Пусть так, — я не видел, просто почувствовал, что она кивнула. — Пусть так. Но, заметь! Они почти не используют в разговоре слова языков своих народов. Почти чистый интер, и ничего более. Мне кажется, одно это уже о многом говорит.

— Например? — мне хотелось обернуться, взглянуть в ее глаза. Хотя бы уже за тем, чтоб лучше ее понимать. Хотя, кого я обманываю?! Хотелось получить законный повод ими любоваться.

— Например, это значит, что туземцам не важно, кем ты был там, во внешнем мире. Природа, стихия, образ жизни вычеркнули из их культуры расовые признаки в одежде, в обычаях. Теперь это что-то новое, общее… Всеобщее! Маленький анклав человечества, способный стать образцом того, что мы можем жить в мире. Все вместе. Не делая различия на народы.

— Далеко идущие выводы, Селена, — чтоб развернуться к ней и не вывихнуть руку, мне пришлось переложить ладошку этой межзвездной идеалистки из правой в левую. — Остается создать некую угрозу. Выдумать и организовать какого-нибудь чудовищного врага. Каких-нибудь гигантских разумных насекомых — арахнидов, жрущих человечину на завтрак. Иначе, боюсь, объединить всех на примере этой могилы былого величия, будет невозможно.

— Почему же? — она очаровательно и трогательно прикусила нижнюю губу.

— Потому что каждый человек в отдельности был бы рад жить в мире со своими соседями. Но, когда они собираются вместе, разум их покидает, и включаются инстинкты. Древние, как звезды, инстинкты, говорящие им, что настоящие люди — это те, кто живет вокруг. Они сами, их родные, сослуживцы и друзья. А все остальные, особенно те, что живут с другой стороны Пустоты, на другом шарике под другой звездой… Они тоже человеки — две руки, две ноги и голова… Но они — не совсем… Не свои. А потом еще тоже самое им говорят политики. Уж этим-то типам совсем не выгоден общий мир. Чем еще, как не происками коварного врага, они станут оправдывать собственные промахи? Тем более что эти подонки еще и вареные яйца чистят не с тупого конца, а с острого!

— Ты пессимист, Макс Карташ? — осторожно освобождая ладонь из моей и поправляя сползающую на глаза челку, печально улыбнулась сестра.

— Я реалист, — улыбнулся я в ответ. — Поэтому в моей барже полно оружия.

— Мы это уже определили, — призналась девушка как-то совсем не похожая на монашку. — Бластерные турели, ракетные установки. Твой корабль вооружен, как надо. Это ты сбил имперский фрегат?

— Они напали первыми, — кивнул я. — Что мне оставалось делать?

— Конечно, ты был в своем праве, — чуточку сморщила носик девушка. — Однако ты не испытываешь к жителям империи резко негативных чувств?

— Везде есть хорошие и плохие люди.

— Это так, — поощрила меня улыбкой сестра. — Мы, сестры Геи, верим, что хороших людей все-таки больше. Тармак сказал — ты хороший человек. Ты поможешь нам спасти тех несчастных с имперского фрегата?

— Почему бы и нет? — дурацкая привычка — дергать плечом. Особенно для космонавта. — Мне только не понятно, почему патрульные сами этим не озаботились? Ваш караван же сопровождает их эсминец?

Вообще-то, во всеобщем языке нет слова «эсминец», и, соответственно, в звездных флотах четырех главных государств Содружества нет эскадренных миноносцев. Класс судна, являющийся чем-то промежуточным между фрегатом и крейсером, они называют уничтожителем.

— Неужто на уничтожителе не найдется челнока?