Чужие земли

В Лутец, столицу небольшого эрграсства, Эрве добрался на пятый день. Мог бы и быстрее, но об осторожности тоже не следовало забывать. Поэтому большую часть пути юный мошенник провел в ночном путешествии, благо в эти дни небо оказалось безоблачно, а луна была полной.

Выдать себя за мальчика из благородных Эрве на этот раз не решился. Какой-никакой, но все же город, и неизвестно, кого здесь встретишь. Тем более, еще надо было решить, кого в этот раз взять себе в отцы. Кто знает, может быть, имя нового отца окажется не очень-то здесь жалуемым. Да и выбрать очередного болванчика тоже не так просто. Многие ведь не столь доверчивы, как обманутая им грантесса.

К тому же поместье столь внезапно покинутой им вдовой госпожи располагалось на землях этого же самого эрграсства. Мир большой, пару дней он здесь пробудет и определится, куда направить свои стопы дальше. Лучше на восток или, на крайний случай, к северу. Лето в разгаре, за месяц он вполне сможет добраться до новых краев, где его никто не знает, и где приютят бедного двенадцатилетнего сироту.

Впрочем, Эрве склонялся к тому, что на новом месте стоит назваться тринадцатилетним. У этой грантессы он поотъелся, и той явной худобы, при которой все его ребра можно было пересчитать, уже нет. А худоба, приобретенная за год, проведенный в тюрьме, очень даже его молодила. Тело было совсем детским, даже на двенадцать лет не тянуло, если бы не рост. Для своих восемнадцати годов Эрве был явно мелковат, но для ребенка как раз наоборот. Рослый двенадцатилетний мальчик из благородного рода, пусть даже и незаконнорожденный. Впрочем, в последний раз он представился настоящим грассом.

Да, решено, на новом месте ему будет тринадцать. Главное, не пятнадцать. Если поймают, то год тюрьмы и новую ворону на груди как-нибудь он перетерпит. Интересно, далеко на севере, где соседнее государство, каким знаком клеймят? На юге просто выжигают клеймо на лбу и сразу же выставляют на торги. Дикари! Нет, на юг пойдет только сумасшедший.

Эрве снял комнату в ничем не примечательном постоялом дворе, мимоходом сообщив хозяину, что через день-другой здесь его найдет дядя, задержавшийся в пути.

Уже на следующий день он познакомился с купцом, представившись сыном убитого в междоусобице грасса, не назвав его имени, и договорился, что тот возьмет его в свой караван совершенно бесплатно. Во-первых, купцу польстило, что с ним будет ехать самый что ни на есть настоящий грасс. А во-вторых, малец много места не займет, да и не проест купеческого достатка тоже.

Довольный своим очередным обманом, Эрве вернулся на постоялый двор, когда уже стало смеркаться. Расслабился, конечно. Да еще и вино это, которым его (конечно, бесплатно) угостил купец. Как следствие, не огляделся по сторонам, а прямиком направился вовнутрь, не обратив внимания ни на лошадей, мимо которых он прошел, ни на солдата, стоявшего с ними. И совершенно напрасно. Обратил бы внимание, то заметил бы на куртке солдата знаки местной стражи. И тогда мог бы просто пройти мимо двери, ведущей внутрь двора, направившись в сторону конюшни. А уже оттуда через невысокий забор мог бы спокойно покинуть подозрительный район. А что здесь делать городской страже?

Нет, дел у нее, конечно, может быть много, мало ли зачем она здесь появилась. В принципе можно было и не покидать расположение двора, а узнать о гостях и цели их появления хотя бы у конюха или слуг, время от времени появляющихся на конюшне.

Но он расслабился и, в результате, попался. Стража-то прибыла по его душу. Грантесса постаралась. И уже менее чем через час Эрве оказался в замке пред очами самого его хозяина.

Эрграсс Летонье оказался сухощавым сорокалетним мужчиной с властным и надменным взглядом. Стражники швырнули Эрве к его ногам. От пристального змеиного взгляда эрграсса несло сильным холодом. Эрве почувствовал, как его ступни леденеют, а все тело покрывается гусиной кожей. А ведь в зале, куда доставили парня, было вполне тепло. Правда, его рубашка была разорвана почти надвое, открывая взгляду эрграсса изображение двух ворон, выжженных на левой стороне груди пленника.

Владетельный господин задержал свой взгляд на клеймах и неожиданно слегка усмехнулся.

— Силетский грасс, — негромко он произнес, при этом лицо эрграсса вновь закаменело. — Отправьте его к Равиру, пусть допросит… нещадно.

В течение пары секунд Эрве стало вначале невыносимо жарко, хотя ступни ног, кажется, оставались по-прежнему ледышками, а потом его вновь охватил нестерпимый холод. Эрве знал, что означает нещадный допрос. Сейчас его станут пытать и, хотя он в первую же минуту после начала пытки расскажет все, что знает, а во вторую минуту вспомнит то, что, как он считал, давно позабыл, пытка все равно продолжится. Час, два, три… Пока его юное тело не превратится в мерзкий окровавленный обрубок.

Но и после окончания пытки страшная боль никуда не уйдет, не исчезнет в сонном забытье. Местный замковый маг, пристроенный к палачу, не даст ему избавительной потери сознания. И так будет продолжаться несколько дней, когда Эрве будет молить всех богов о приближении дня самой казни. И казнь на колу, на котором ему еще придется промучиться день или даже два, будет считаться подарком, потому что он, наконец, сможет умереть, избавившись от страшных мук.

Эрве, стоящий на коленях, повалился плашмя на пол и, дико завывая, пополз в сторону сидящего в кресле эрграсса.

— Я все скажу, всё! Мне восемнадцать лет, и я никакой не благородный… мой отец камнетес… я мошенник… вот вороны…

Пуская слезы и слюни, Эрве выложил эрграссу всю историю своей короткой жизни. Не забыв, правда, умолчать про то, что он немного владеет искусством волхвования.

Когда он поднял свои зареванные и безумные от страха глаза на сидящего перед ним господина, то заметил в его глазах довольные искорки.

— Летар, — обратился эрграсс к стоящему рядом с ним богато одетому человеку, — как тебе этот случай? Разве можно дать ему восемнадцать лет?

— Феномен, мой эрграсс, — ответил Летар, — удивительный феномен. На вид двенадцать, пусть тринадцать, но никак не восемнадцать. Впрочем, это же плебс, — закончил Летар, презрительно выпятив нижнюю губу.

— Этого… — эрграсс на мгновение задумался, — к Равиру. Пусть сегодня же поставит клеймо. Послезавтра даст плетей, а еще через день у нас будут гости, это их немного развлечет. Пусть готовит кол.

Эрграсс небрежно махнул рукой, сильные руки стражников подхватили легкое тельце и вынесли его из зала. Как его несли вниз, как калили клеймо, Эрве не помнил. В голове у него билась, сильно пульсируя, только одна мысль — спасен. Спасен! В смысле, спасен от долгих и жестоких мук. Да, через несколько дней его ждет мучительная и долгая смерть на колу, но это будет не сегодня и не завтра. К тому же один день мук лучше декады не менее страшных мучений.

На землю его спустила адская боль. Это раскаленное клеймо пронзило его левую сторону груди, на которой теперь красовались изображения трех ворон.

В камере, куда его отволокли, Эрве даже не приковали к стене, хотя несколько цепей различной длины и с зажимами для рук и ног свисали с двух стен. Решили, что неопасен, посчитав его за мальчишку-рецидивиста. Таких малолеток, промышляющих воровством, было много. Вот и тюремщики, видимо, приняли Эрве за двенадцатилетнего воришку. Стражники, принесшие его в подземные казематы, просто передали приказ эрграсса и ушли, не задерживаясь, обратно наверх.

Несколько следующих часов Эрве, напрягая все свои магические познания, лечил обожженную раскаленным металлом грудь. И довольно неплохо преуспел в этом. Боль затихла, зато силы совсем его оставили. Теперь он, обессиленный, лежал на грязной соломе и пытался просчитать дальнейшую свою судьбу.

Первым делом он нащупал под штанами кожаный мешочек, в котором еще оставалось пятнадцать серебряных балеров, проложенных листьями для того, чтобы ненароком не зазвенели. Мешочек был на месте. Пятнадцать балеров — сумма немалая. Хороший крепкий вилан стоил десять таких монет. Теперь надо было обдумать, как использовать эти деньги.

Подкупить стражу? Раньше, когда ему было лет четырнадцать, пусть даже пятнадцать, он так и попытался бы сделать. Но сейчас Эрве уже прекрасно понимал, что предложи он тюремщикам эти деньги за свой побег, то балеры, конечно, перекочуют в их карманы, а он так и останется в своей камере.

Пожалуй, с тем же эффектом можно предложить деньги за то, чтобы ему помогли быстрее умереть, а не мучиться сутки или даже больше на колу. Деньги возьмут, пообещают быструю смерть, но обещание не выполнят. И предупреждение, что он, не увидев выполнения обещания, начнет кричать о взятых у него деньгах, тоже окажется пустым звуком. Уже через час пребывания на колу ничего внятного он не сможет сказать, из горла будут вылезать одни лишь хрипы.

Остаются только плети. Вот здесь припрятанные им деньги уже смогут ему помочь. Бить можно по-разному. Со всей силы, да еще с оттяжкой, а можно ударить и полегче. И число самих ударов тоже приуменьшить. А обманут — у него будет время выкрикнуть о взятых у него деньгах. Тогда тюремщикам придется доставать их из своих кошельков, пополнив казну эрграсса.

Значит, предложить деньги за ослабление наказания? Но тут в голову Эрве пришла совсем уж безумная мысль. Если бы не ослабление боли, то, вероятно, он, измученный борьбой с болью от каленого железа, не смог бы додуматься до такого. До такого! В конце концов, что он теряет? Ну, получит плетей по полной, так снова воспользуется собственной магией, ослабляя болевые последствия.

Хорошо, что его не приковали к стене, иначе не смог бы доползти (действительно ослаб, снимая боль после клеймения) до дверей камеры и не достучался до тюремщика.

— Что стучишь? На «козла» хочешь?

— Господин стражник, позовите вашего начальника. Равира, кажется. У меня есть для него важное сообщение.

— Еще чего, будет начальник со всяким отребьем якшаться. А вот с «козлом» могу познакомить.

— С отребьем? Несколько часов назад со мной говорил господин эрграсс. С отребьем он не стал бы разговаривать. Зови начальника!

Тюремщик стоял, тупо уставившись на Эрве. Задача, которую надо было решить, для его мозгов, видимо, оказалась слишком сложной. Ведь как было просто. Какой-то мелкий воришка, пойманный и клейменный уже в третий раз, требует вызвать господина Равира. Да что с ним говорить, посадить на «козла» и хорошенько отхлестать. Но упоминание самого господина эрграсса… Взгляд тюремщика переместился с грязной и разорванной рубашки малолетнего воришки на его штаны. А те-то явно не для голытьбы. Пусть сейчас и грязные. Но не рванина же! И материал, кажется, не из дешевых. И основательно запачканные кожаные сапожки тоже стоили денег. Как же он раньше этого не заметил?

За начальником он ходил долго. Эрве даже хотел вновь стучать в дверь, но наконец на пороге появился и сам Равир.

— Ну, опарыш, что надо? Учти, если позвал впустую, сам лично тобой займусь.

— Господин Равир, я бы не осмелился попусту вас беспокоить. Пусть ваш человек отойдет подальше, дело не для чужих ушей.

— Выйди, — коротко приказ начальник тюрьмы.

— Сто пятнадцать балеров, господин Равир. Это столько я украл у грантессы Фелиси. Даже сто шестнадцать, но один успел потратить, прежде чем меня схватили. А остальные я спрятал.

— Где?

— Неподалеку от города. С такими деньгами глупо ходить маленькому мальчику. У меня такое уже было, когда отобрали деньги и золотые побрякушки, что я стащил у грасса Бартоме. За это мне дали первую ворону.

— Деньги где?

— Они будут ваши, если пообещаете, что не буду долго мучиться. Вы же можете это сделать. А для меня орать и хрипеть на полдня меньше много значит.

— Вот как? А если сейчас велю плетей дать? Сам про тайник с деньгами расскажешь.

— А потом перед казнью я все расскажу. Что мне терять-то?

Равир набычился, отступать перед каким-то малолеткой он не привык, но целых сто пятнадцать балеров. Богатство! И, в отличие от своих подчиненных, Равир, видимо, был посмышленей. Взять деньги, пообещать быструю смерть и не выполнить обещание. Мальцу уже не успеть сказать про деньги. Сидя на колу, быстро теряешь голос.

— Хорошо, говори, где тайник.

Эрве трижды описывал путь до лесного тайника, но приметы были такими невзрачными, что Равир взбеленился от злобы. Да как же найти этот тайник-то!

Конечно, не найти. Нельзя найти то, чего нет. Не было никакого тайника, как не было ста пятнадцати балеров. Пятнадцать монет были, но они до сих пор лежали в штанах Эрве. А результатом этого разговора стало как раз то, чего парень и добивался. Следующим утром дверь камеры открылась, и начальник тюрьмы, хорошенько связав Эрве, потащил его наверх. Сначала на задний двор замка, затем за его пределы, а потом и вовсе за городские стены.

Выбравшись из города, Равир стащил лежащего поперек спины коня Эрве, развязал ему ноги, достал и обратно засунул в седельные сумки две внушительных пистоли. То, что Равир это сделал демонстративно, показав, что в случае, если мальчишка вздумает бежать, то его догонит пуля, Эрве догадался.

— Ну, показывай, где тайник.

Теперь оставалось, пожалуй, самое сложное. В лесу, куда повел Эрве тюремщика, нужно найти требуемое дерево, да так, чтобы Равир ничего не заподозрил. К тому же предложенный тюремщику маршрут не должен сильно отличаться от того, который вчера трижды был повторен, впрочем, как парень и добивался, сообщен безуспешно.

Нужное дерево нашлось минут через десять-пятнадцать после того, как они углубились в лес.

— Вот, господин Равир, то самое дерево, а вон там, за ветками, дупло. Где деньги схоронены.

Тюремщик нахмурился, до указанного пленником дупла еще нужно долезть. С его-то комплекцией! Впрочем, есть же лошадь. Равир достал веревку и снова крепко связал Эрве ноги. Затем достал один из пистолей и засунул его за пояс. И только после этого полез на дерево, встав на круп коня. До нужного ствола, где должно находиться дупло с деньгами, было далеко и, боясь свалиться с высоты на землю, Равир обвязал себя веревкой вокруг ствола. И только после этого полез дальше. На Эрве он теперь не смотрел. И напрасно, кстати. Тот уже вовсю орудовал зубами, развязывая веревочный узел на руках.

А узел-то оказался заговоренным. То есть с магической защелкой. Вот почему тюремщик был таким беспечным, должен же сообразить, что веревки можно развязать. Не зря, значит, он, Эрве, промолчал про свое умение волхвовать, ох, не зря. У плебеев такого умения нет, вот потому одной веревки вполне достаточно, чтобы пленник из плебса не смог сбежать.

Эрве приложил все свои силы, направляя магическую силу на веревочный узел. И ничего не получилось, узел не поддавался. Слишком много сил он вчера потратил, чтобы облегчить боль от клейма. Эрве запаниковал, тем более что тюремщик уже почти добрался до цели. Парень поднапрягся, сконцентрировавшись на узле, понимая, что сейчас в эти секунды решается его судьба, и узел поддался, пошел! Уф!

Времени на всё ушло много, но, к счастью, тюремщик, добравшись до нужной ветви, все еще двигался не спеша, боясь сорваться вниз. Развязав руки, и тряхнув ими, разгоняя кровь, Эрве принялся за узел на ногах, второй конец которого связывал его со стволом молодого деревца. Здесь заговоренной магии не было. Развязав узел и освободив ноги, он встал. Отвязывать веревку от этого дерева даже не понадобилось. Да и торопиться надо. Эрве бросился в кусты и как раз вовремя. Тюремщик наконец добрался до цели и, не найдя обещанного дупла с тайником, развернулся к пленнику лицом.

Пуля, посланная из пистоли, просвистела рядом с Эрве, придав ему большую скорость. Тюремщик же потратил лишние секунды, развязывая узел веревки, которой он обмотался, чтобы ненароком не свалиться с дерева. Пожалел веревку, а мог бы, разрезав ее, спрыгнуть на лошадиный круп и погнать коня вслед за сбежавшим пленником, благо лес был без подлеска, а значит, Равир имел все шансы догнать обманувшего его мальца.

Но время было потеряно, и пленник сумел скрыться от начавшейся, но быстро закончившейся погони. Проплутав по лесу и не найдя убежавшего обманщика, тюремщик в сильном расстройстве вернулся в замок. Теперь плети, предназначенные для мальчишки, поработают над его спиной.

А Эрве, пробежав несколько сот метров, попросту затаился за широким стволом большого дерева и, пользуясь своим худым телосложением, старался не высовываться из-за дерева. А когда тюремщик покинул лес, парень направился на юг, удаляясь от негостеприимного города. В потайном кошельке у него лежало пятнадцать серебряных монет, а в кармане штанов было еще несколько мелких медяшек. Теперь юному мошеннику оставалось придумать нового именитого папашу, да найти очередного благородного глупца, но с деньгами. Нужно только убраться подальше из этих мест. Эрграсс, узнав об его исчезновении, без сомнения, вышлет погоню, а значит, надо покинуть его земли.

За пять дней парень прошел больше ста верст. Кажется, это немного, но шел-то он в основном лесом, только два раза рискнул показаться на людях — есть-то что-то надо. Чем себя и выдал, показав погоне направление, куда ушел беглец. Но Эрве уже был на землях другого эрграсса, появление здесь чужих солдат могло быть слишком серьезно истолковано. Эрве это знал и потому немного расслабился, остановившись переночевать в пригородном трактире.

Там он заприметил интересного человека, который вполне мог подойти под требования мошенника. Молодой рыжий парень, явно иноземец, о чем свидетельствовала его весьма странная одежда. Мало понимающий в местных делах и обычаях. И, судя по всему из благородных. Ведь одежда и обувь хоть и необычная, но явно дорогая. Такую плебс не оденет. А раз так, то перед Эрве благородный чужеземный болван. Что и требовалось найти.

Значит, нужно пристроиться к нему и покинуть столь негостеприимные места. А в родном краю чужеземца кем только можно не представиться! Да хоть младшим сыном эрграсса! Хотя бы того самого, из рук которого Эрве только что сбежал. А что? В случае чего он запросто опишет своего «папашу», встречался же с ним, хотя в основном видел сапоги господина. Но брать сразу «быка за рога» не следовало, осторожнее надо быть, да и грязная одежда, разорванная рубашка не очень хорошо играла на образ юного грасса.

На следующее утро, выждав, когда чужеземец выйдет во двор, Эрве, успевший привести свою рубашку в такой вид, что вороны на груди видны не были, бросился к нему.

— Господин, пожалуйста! Не гоните меня, мне идти некуда. За мной гонятся, а я ведь из благородных.

— И что? — рыжий парень смотрел удивленно и непонимающе.

— Мне двенадцать лет, скоро тринадцать. Меня могут убить. Враги моего рода. Возьмите меня с собой. Хоть кем, хоть слугой. Я буду чистить вашего коня, все делать!

— У меня нет коня.

Вот это да? Эрве даже опешил. Неужели он ошибся и перед ним кто-то из плебса? Нет, по виду не скажешь. И лицо явно не грубого вилана. Нет, тут что-то другое.

— Нет, значит, будет! Только возьмите!

— Но я не знаю, что и со мной самим будет в ближайшем будущем. Что буду есть, где ночевать, — рыжий выглядел немного смущенным.

— Вот, господин, возьмите, — Эрве протянул чужеземцу все остатки своей меди. — Это все, что у меня есть. Возьмите! Я вас не объем, мне много не надо. Только возьмите, я же совсем мал.

— Я тоже не стар, — парень ответил все также смущенно.

— Разве вас, господин, можно со мной сравнить? Я здесь просто погибну.

Парень задумался, стал кусать губу. И тогда Эрве решил дожать болвана.

— Хоть на пару дней! Если я не понравлюсь, то прогоните меня.

— Но я не хочу иметь слуг. Слугу.

— Хоть кем, господин. Хоть попутчиком!

— Попутчиком? Но куда? Я сам не знаю, куда мне идти.

— Не знаете? Тогда, если вам все равно, то… в Силетию.

— Силетия? А что это?

— Мы находимся на земле Миртерии…

Эрве, конечно, удивился. Парень не знает самого простого.

— Миртерией правит тарграсс. А эрграссы ему служат. А грассы уже под эрграссами.

— А Силетия где?

— Это на запад. У них свой тарграсс.

— На запад? Можно и на запад. Хорошо, я возьму тебя с собой.

— Под ваше покровительство?

— Покровительство?

— Я же совсем мал. Меня любой обидит.

— Хорошо, я беру тебя под свое покровительство. Но пока только на пару дней, а там видно будет.

— Спасибо, господин, вы не разочаруетесь. Я вам пригожусь.

— Тогда скоро выходим, собирай вещи.

— У меня нет ничего…

Эрве посчитал, что за несколько дней он сможет разобраться в этом чужаке и решить, стоит ли с ним вести дело или же поискать другую жертву своего мошенничества. Заодно он удалится еще дальше от негостеприимных краев.

Но выйти в путь ему не удалось. Во двор трактира въехало пять всадников с отличительными знаками местного эрграсса. Солдаты, конечно, местные, вряд ли они будут ему опасны, но Эрве просчитался. Те приехали как раз по его душу, выполняя приказ своего господина, который, в свою очередь, решил выполнить просьбу соседа, у которого из темницы замка сбежал наглый юный преступник, уже трижды заклейменный.