Иного не желаю. Часть 1

Меня пустили внутрь квартиры.

— Оставляй свою сумку здесь, пойдем чай пить.

— А дедушка где? — заглядывая в зал, бывшей когда — то моей комнатой, поинтересовалась я. С того момента моего переезда в Москву, мамины родители сделали здесь ремонт — и ничто больше не напоминало о моем былом присутствии в их доме.

Впрочем, эта комната изначально была залом. Моей она стала вынужденно — и только на время.

— А, дед к Михалычу пошёл. У того то ли дрель не работает, то ли ещё какая причина.

Бабушка усмехнулась, молча щёлкнув пальцами себя по шее. Мол, вот зачем на самом деле дед пошёл к приятелю.

— Щи ему варю, — поделилась бабуля, демонстрируя гору нашинкованной капусты. — А то у Михалыча жена уехала — поди, всухомятку закусывать будут.

Поправив фартук, бабушка чуть убавила огонь под кастрюлей с кипящим супом. Несмотря на тяжелую жизнь, бабушка выглядела очень хорошо для своих лет: подтянутая фигура, обработанные ноготки, светло — бежевый домашний комплект из легенсов и футболки прекрасно дополнял её образ. Кстати, волосы мы стригли почти одинаково, только бабушка давно уже красилась в блондинку, я же предпочитала сохранять свой природный цвет. А сережки у нас были одинаковые — неприметные золотые гвоздики с зеленым хризолитом.

Помыв руки, я уселась на табуретку и с каким — то тайным удовольствием смотрела на то, как бабушка, поставив чайник, вернулась к приготовлению щей.

Было в этом что — то невероятно теплое, домашнее. То, по чему я так сильно соскучилась.

И тем сложнее мне было начинать тяжелый и сложный разговор.

— Как дела в Москве, Тая? — поинтересовалась тем временем бабушка. — Как на работе?

— Всё хорошо, — после короткой заминки, ответила я. Ну не пугать же бабулю сразу. — Москва по- прежнему стоит, работы как всегда много…

— Сейчас с супом справлюсь — и мы с тобой маму помянем. Бедная моя Людочка.

Бабушка замерла, тяжело вздыхая.

— Кто же знал…

— Бабуль, я хотела спросить.

— Да, Тая, — рассеянно улыбнулась бабушка.

— Ты так и не знаешь, что случилось с папой?

— Нет. — Быстро ответила бабушка. И впервые я заметила, что это было слишком быстро. — Никто не знает, куда он подевался.

— А этот меценат, Баев?

— Так ты же вроде сказала, что его убили, — почему — то улыбнулась бабушка. — Теперь — то даже у его не спросишь.

— Нуууу…. может, у него кто из родных остался. Или там, какие — то компаньоны?

Отшвырнув с силой половник, бабуля взялась за нож, чтобы подрезать капусты.

— Таисия, зачем тебе этот Баев. Понятно же, что отец твой не смог пережить ухода твоей матери. Оставь это, девочка. Не стоит ворошить прошлое.

Бабушка повернулась ко мне спиной и демонстративно, молча, принялась резать капусту.

— Бабуль, — тихо поинтересовалась я, слыша, как закипает чайник. — А ты веришь в существование оборотней?

— Что?

Развернувшись ко мне, бабушка, ставшая внезапно какой — то чужой и незнакомой, почти с ненавистью посмотрела на меня.

Крепко сжимая при этом нож в своей руке.

— Бабушка….?

— Не говори мне, — прохрипела она, злобно поджав губы. — Не говори мне, что в тебе проснулась эта тварь.

Она почти вжалась в кухонную столешницу, выставив нож впереди себя.

— Ты — дочка моей Людочки, ты же похожа на свою мать как две капли воды… Тая, это ведь неправда. Ты не взяла ЭТО от отца? Не взяла ведь?

— Я не знаю. — Тихо ответила я.

— Откуда ты вообще узнала про оборотней?

— Мне рассказали.

— Кто? — нахмурилась бабушка. А потом закричала. — Это Баев нашёл тебя, да? Его подручные??? Они говорили, что если в тебе проснётся их кровь, нам надо будет срочно дать им знать. При любых, даже малейших, сомнениях…

Бабушка ядовито рассмеялась.

— Не говори мне, что я ошиблась. Не говори, что ты стала одной из ЭТИХ. Он ведь ещё тогда, после смерти Анатолия, хотел забрать тебя к себе. Но я не дала. Ты была так похожа на мать — и в тебе ничего, ничего не было от этого зверя!

— Значит, это всё правда, — ошалело протянула я. Офигеть: отец оборотень и я, получается, их полукровка.

— Я не верила твоей матери, когда она мне рассказала про твоего отца, — процедила бабушка. — Я думала — Люда преувеличивает, выдумывает. Она не могла спать с твоим отцом, а он… он был на ней помешан. И наказывал её за её болезнь. Изменял, не отпуская от себя. Когда же он срывался, когда она пораненная приходила ко мне, я пыталась убедить её сохранить семью.

Бабуля отшвырнула нож и высокомерно посмотрела на меня.

— Понимаешь, мы в те года только благодаря Толику нормально и жили. Пока остальные жрали дешевые макароны без масла да колготки годами штопали, твой отец хорошо обеспечивал своих родных и близких. Ты этого, конечно, не помнишь, слишком маленькая была, но тогда всё было по- другому. И мы хотели для Люды как лучше.

— Как часто отец насиловал маму? — спросила я, пропустив мимо бабушкины слова про макароны. — Я запомнила только ту, последнюю ночь, но, может, их было много — таких ночей.

А ведь мама не была ни оборотнем, ни полукровкой — и заживало у неё совсем не так быстро, как у меня. Бедная моя мамочка.

— Два раза, — нахмурилась бабушка. — Спустя полгода после твоего рождения и тогда, перед твоим десятилетием…

Бабушка тяжело вздохнула.

— Я так виновата перед Людочкой! Мне бы ей поверить, когда она рассказала всю правду. Но… я тогда решила, что моя дочка это выдумала, стараясь так глупо, по — дурацки оговорить своего супруга: кто бы из нормальных людей поверил в то, что Толя иногда превращается в чудовище? Он ведь стольких баб переимел — и ни одна, кроме твоей матери, не жаловалась! Вот так и вышло, что я поверила ей слишком поздно.

— Бабушка, почему ты всё это время молчала? Ладно, пока я росла, но потом?

Я ведь почти полжизни думала, что медленно схожу с ума. Боялась, что меня упекут в психушку. По этой же причине никогда не веселилась с подружками, никогда не встречалась с парнями… Да я даже думать о том, чтобы завести ребенка, себе запрещала, понимая, что не хочу передавать ему свою болезнь!

Бабушка криво усмехнулась.

— В тебе не было ничего от твоего отца, ты была полностью нашей… Похожая на маму, серьёзная маленькая девочка. Мы с дедом сразу договорились, что не станем тебе ни о чем таком рассказывать и постараемся смягчить отдельные моменты, которые ты запомнила. Нам хотелось, чтобы дочка нашей Людочки была счастлива.

Бабуля хмыкнула.

— Кто же знал, что и в тебе проснётся это чудовище. Я ведь видела его, Тольку… Он приходил к нам — его вовремя усыпили подручные Баева.

— Что?

Я почувствовала, как по моему лицу бегут солёные, горячие слезы.

— Бабушка, о чем ты таком говоришь? Где сейчас мой отец?

— То есть, — прищурилась бабушка. — Ты к нам сегодня не из-за Людочки приехала. Не её помянуть, а выспросить про своего отца — убийцу?

Бабушка медленно надвигалась на меня

— Неблагодарная, черствая девка. — Размахнувшись, бабушка залепила мне болезненную пощечину. — Ты только внешне похожа на мою дочку, а нутром пошла в этого монстра. Надо было сразу отдать тебя оборотням — и забыть о тебе ещё тогда… Но мы с дедом до последнего надеялись.

Я их последних сил сдержала рвущиеся наружу звериные когти.

— Можешь растерзать меня сейчас, — словно почуяв близость моего «сумасшествия», фыркнула бабушка. — Но я всего лишь сказала правду.

Она хрипло рассмеялась.

— Твоего отца уже нет в живых. Его «родственнички» позаботились об этом.

— Почему? — тихо спросила я. — Что он такого сделал?

— Он убил твою мать, — рявкнула бабушка. — А ты его дочь. Продолжение зверя, убийцы и насильника.

Она указала мне рукой на дверь.

— Убирайся отсюда, выкормыш зверя. И чтобы я больше никогда тебя не видела. У нас больше нет внучки.

Я растеряно смотрела на бабушку, ещё не до конца осознав, что она говорит это всерьёз.

— Бабуля… — жалобно протянула я.

— Ты не достойна иметь внешность моей дочери, — сморщила нос бабушка.

Я как — то нескладно поднявшись из-за стола, все ещё не понимая, что бабуля, которая меня вырастила, которая столько лет заботилась обо мне как вторая мать, сейчас не шутит.

Молча прошла в коридор и принялась одеваться.

— Подожди, — крикнула бабушка, когда я уже была на пороге. С зажатым в руке ножом она осторожно протиснулась через узкий коридор в комнату — и вернулась оттуда с обыкновенной тонкой тетрадью в двенадцать листов. Тетрадка была старая, с выгоревшей на солнце обложкой, и таблицей умножения сзади.

Бабушка несла тетрадь как что — то очень ценное для неё. И тем неожиданней было увидеть, как тетрадка резко летит в мою сторону.

— Это поможет тебе понять, каким чудовищем был твоей отец, — выплюнула бабушка, держа нож в трясущейся руке. — А теперь уходи.

Оглушенная произошедшим, я машинально засунула тетрадку в свой рюкзак и стала медленно спускаться вниз по лестнице.

Кажется, я только что получила ещё один подарок на день рождения. Теперь он меня отказались родители моей мамы.

Этьен

— Она выходит, — сообщил один из охранников Шарлю. — Луна спускается по лестнице.

Я уже был способен ловить небольшие отголоски её чувств — и то, что испытывала сейчас Таис, мне совершенно не понравилось. Одиночество, потерянность, даже предательство.

— Альфа? — посмотрел на меня один из охранников, кивнув на мою руку. Я и сам не заметил, как выпустил когти. — Что — то случилось?

Я кивнул, и тихо процедив.

— Они выгнали её.

— Кто? — Шарль, который в момент о чем — то шептался с секьюрити, посмешил напомнить. — Господин герцог, эти люди её единственные родственники. И они её воспитали.

— Как давно она зашла в здание? — поинтересовался я у Шарля. Тот молча перевёл взгляд на охранников.

— Около получаса назад, — растерянно протянул Фредерик И зачем — то добавил:

— Луна приехала сюда на такси прямо из аэропорта.

— А сейчас, спустя полчаса, спускается вниз. Её что, за солью в магазин послали?

Или за чем там посылают в ближайшие супермаркеты в России.

Скрипнула тяжелая железная дверь, и на улице появилась моя пара.

— Она вышла с вещами, — заметил Шарль, с уважением покосившись в мою сторону. — Это метка, да?

Я кивнул. Обычно проходило несколько дней, прежде чем брачные метки связывали истинную пару оборотней. Но мне несказанно повезло: не прошло ещё и полного дня после случки, а я уже начал её чувствовать.

— Говорят, вашему кузену понадобилось куда больше времени, чтобы приручить свою самку, — довольно хмыкнул Шарль. — Куда больше…

Я кивнул, внезапно обрадовавшись тому, что моя девочка не Альфа — самка, не оборотница, имеющая собственную силу, а простая полукровка. Она не сможет мне сопротивляться.

Я, конечно, сам не дам ей такой возможности — но и она не сможет.

Махнув в предупреждающем жесте рукой своим парням, я выбрался из машины — так, чтобы оказаться напротив Таис.

— Ты… — растерянно прошептала она, насколько изумившись, что даже забыла про слезы, которые капали ей на куртку. — Что ты здесь делаешь?

Воспользовавшись её состоянием, я легко отобрал у неё сумку, передав её Фредерику.