Помоги проекту - поделись книгой:
Однако едва ли не самые одиозные танки Первой мировой войны были предложены в России («Вездеход» и «Царь-танк») и в США («танк-скелет»).
О танке, вернее о гусеничном шасси, А. Пороховщикова в нашей стране в советское время много писали как о выдающемся достижении, опередившем танки англичан. Однако внимательное изучение всех материалов, связанных с этой машиной, позволяет усомниться в его сколько-нибудь серьезной практической целесообразности. Слишком маленький и легкий танк Пороховщикова, получивший от своего создателя имя «Вездеход», был бы не в состоянии рвать заграждения из колючей проволоки, а его водитель не смог бы одновременно им управлять и стрелять из пулемета. Другое дело, если бы изобретатель в самом начале додумался бы до того, чтобы, во-первых — поставить на него две гусеницы, а во-вторых — разместить экипаж из двух человек — водителя спереди, а пулеметчика сзади.
Однако такая конструкция, видимо, просто оказалась ему не по силам, а испытание одноместного и одногусеничного «Вездехода» никаких практических результатов не дало. Другой проект, разработанный капитаном Н. Лебеденко в мае 1915 г., представлял собой совершенно чудовищную боевую машину на гигантских колесах высотой 9 метров. Известно, что расчеты по ней выполнял профессор МВТУ Н. Жуковский, а инженер А. Микулин разработал для нее оригинальный фрикционный привод на оба ее огромных колеса.
Между тем, совершенно очевидно, что любой фрикционный привод в этом случае был просто неуместен. Куда больше подошли бы шестеренчатая, червячная или, по крайней мере, передача при помощи цепей Галя, но вот рассчитывать все это инженер А. Микулин почему-то не стал. В результате машина была построена (причем почему-то сразу в металле), испытывалась, но завязла в земле своим задним катком, а фрикционный привод оказался не в силах провернуть такие огромные колеса.
А ведь все могло бы получиться совсем по-другому, поставь эти инженеры свою машину на гусеницы! Передние два катка могли бы быть направляющими, а два задних, с шестеренчатым приводом из «хвоста» танка, — ведущими. Опорные катки могли бы крепиться на раме, опирающейся на боковые спонсоны, причем иметь пружинную подвеску для обеспечения большей плавности хода, а сами гусеницы могли быть изготовлены из деревянных плиц в металлической оправе, закрепленной на цепях Галя.
У англичан, кстати, испытывалось трехопорное гусеничное шасси на гусеницах с деревянными траками от трактора «Киллен-Стрейт», поверх которого устанавливался броневой корпус от бронеавтомобиля «Делано-Белльвиль», правда, без башни и вооружения. Передняя управляемая гусеница не имела привода, из-за чего ряд препятствий на испытаниях машина брала задним ходом, однако на вооружение ее не приняли прежде всего потому, что этот уникальный танк не мог разрывать проволочные заграждения. А вот наш российский «Царь-танк» (так впоследствии стали называть эту нелепую машину) мог бы, будь он на гусеницах, а не на своих огромных колесах с таким слабым приводом.
Конечно, даже в этом случае ничем иным, кроме как курьезом, этот танк бы не стал, но все-таки он мог хотя бы немного двигаться и, может быть, хоть раз был бы испробован в бою…
В какой-то мере на «Царь-танк» на гусеницах походил и построенный в США 9-тонный «танк-скелет», имевший гусеничные обводы большого размера, соединенные при помощи труб.
Между ними располагалась небольшая бронированная кабина кубической формы с вращающейся башней наверху для 37-мм орудия. Конструкторы машины, видимо, исходили из того, что вражеские снаряды будут пролетать между балками гусеничных опор, не попадая в его корпус и башню, в то время как сам танк благодаря своим размерам может иметь такую же проходимость, как и у английских «ромбических» танков.
Танк был испытан, но этим все дело и закончилось, хотя окажись он несколько большего размера и веса, его вполне можно было бы использовать в ходе какой-нибудь из местных колониальных войн, где он только одним своим внешним видом поверг бы всех туземцев в мистический ужас. Вот только в это время Соединенные Штаты подобных войн уже не вели.
Отметим, что в годы Первой мировой войны не были осуществлены не только многочисленные проекты, но и многие построенные машины на вооружение не принимались, например полностью закрытое и бронированное самоходное орудие на шасси FT-17 с 75-мм орудием в передней части корпуса и наблюдательной командирской башенкой наверху.
Не пошел в серийное производство и английский опытный танк Mk.D с устаревшим пулеметным вооружением в рубке и оригинальным гусеничным шасси.
Американский легкий танк «Форд» М1918, образца 1918 г., вполне может быть также отнесен к танкам «ИФ», хотя некоторое их количество и было построено. Уверенные, что Первая мировая война продлится до 1919 г., американцы заказали их 15.000 штук, но выпустить успели только 15. Танк отличала необычная безбашенная компоновка, но он мог бы стать еще оригинальнее, если бы на него все-таки была установлена башня.
Глава 3
БОЛЬШИЕ И МАЛЫЕ ПРОБЛЕМЫ ТАНКОВ 1930-х годов
Поскольку легким танкам того времени было трудно соперничать с полевой артиллерией, Гроховский предлагал усилить их огневую мощь при помощи установки на серийные танки пусковых установок крупнокалиберных реактивных снарядов. В частности, две ПУ предлагались к размещению на надгусе-ничных полках танка БТ-2, по бокам башни плавающего танка Т-37 и одна — на крыше танкетки Т-27. Танки БТ-5 Гроховский планировал довооружать двумя 250-килограммовыми реактивными минами в направляющих лотках по обеим сторонам башни.
Патентные организации, народные комиссары промышленности и обороны и даже «сам товарищ Сталин» целыми пачками получали всевозможные предложения с заявками на изобретения по укреплению обороны СССР. Отказы специалистов воспринимались их авторами как вредительство, с которым нужно было обязательно «разобраться».
Г. Лебедев предложил в случае войны надевать на городские автобусы броневые корпуса, заранее изготовленные и до поры до времени хранящиеся отдельно. Идея эта, по его мнению, заслуживала патента.
В период, последовавший между двумя мировыми войнами, начиная с 1919 по 1939 г., танки, как известно, отнюдь не исчезли, но их развитие приобрело еще более причудливый характер, нежели во время Первой мировой войны. Тогда у конструкторов было оправдание, что им приходилось создавать нечто такое, чего еще не было никогда. Теперь же все знали и что такое танк, и какую он приносит пользу, но вот создать машины, учитывающие как опыт прошедшей войны, так и «работающие» на перспективу, конструкторам удалось только в конце этой противоречивой эпохи.
Причина этого, надо заметить, была, в принципе, достаточно веской. Дело в том, что в 1920-1930-е гг. мало кто был еще настолько прозорлив и компетентен, чтобы весьма точно предсказать характер новой войны. А раз так, то ситуация с созданием новых танков оказалась в общем-то похожей на ту, что уже имела место во время Первой мировой войны: никто не знал, а какие все-таки танки потребуются.
То, что война рано или поздно случится, подозревали очень многие, но… вот кто и против кого должен будет в ней воевать? Ответ же на этот вопрос долгое время отсутствовал прежде всего потому, что после переворота 1917 г. в России мало кто решался вообще что-либо предполагать. Ведь именно в России теперь выбрасывались лозунги типа: «Мы на горе всем буржуям мировой пожар раздуем», «Мир — хижинам, война — дворцам», и многие другие, им подобные. Вследствие чего можно было вполне ожидать, что на буржуазную Европу какое-то время спустя могут обрушиться орды новых захватчиков с Востока, причем куда более опасных, нежели гунны Аттилы или же монголы хана Бату. В свою очередь, в советской России боялись того же, а именно — «освободительного» похода на Русь со стороны всяких там недобитых белогвардейцев и эмигрантов, поддерживаемых «мировым капиталом» и массой танков французов и англичан.
Потому-то, кстати, наши советские вожди в то время и заигрывали с поверженной Германией и посылали туда учиться наших офицеров, а немцам разрешали возводить у нас совершенно секретные объекты и делать в приволжских степях все то, что по решению Версальского мирного договора им запрещалось делать в Германии. Нужно было как можно быстрее получить доступ к самым современным военным технологиям, чтобы решить проблему «кто — кого» решительно и навсегда!
Именно за границей в 20–30 гг. XX в. покупались лицензии на производство у нас моторов и грузовиков, танков и самолетов, киноаппаратов и швейных машинок. Наши конструкторы не могли все это создать, а если у них что-то и получалось, то чаще всего их изделия оказывались крайне нетехнологичными в производстве.
30 декабря 1929 г. специальная комиссия отправилась за границу закупать там образцы перспективных танков, после чего в марте 1930 г. из Германии в СССР прибыла целая группа инженеров во главе с Эдвардом Гроте, приглашенным создавать танки здесь на месте! Контроль за деятельностью этой группы осуществлялся Техническим отделом ОГПУ.
Теперь уже ни для кого не секрет, что именно в результате закупок за рубежом в СССР появились танкетка Т-27, легкие танки Т-26 и БТ и что даже наш знаменитый танк Т-34 ездил на шасси конструкции американского инженера У. Кристи. Причем ничего ужасного в этом нет, наоборот, данный факт как раз и говорит о правильном подходе нашего руководства к проблеме перевооружения армии. Другое дело, что даже сам этот правильный подход содержал в себе ряд принципиальных ошибок, имевших серьезные последствия. Прежде всего, весьма надуманной оказалась сама система бронетанкового вооружения РККА, в соответствии с которой требовались танки нескольких типов: танкетки и «малые» танки-разведчики, легкие, средние и тяжелые танки. В годы Первой мировой войны многие звенья этой системы отсутствовали, т. к. таких машин на Западе еще не было. Вот в Кремле, видимо, и решили, что у нас они обязательно должны быть. Именно так в РККА и появились совершенно неудачные танкетки Т-27, пятибашенные танки-монстры Т-35 и Т-26 и БТ с тонкой броней, тогда как танки с толстой броней, наподобие французских машин, — отсутствовали. Не был принят на вооружение и созданный Э. Гроте танк ТГ, а все потому, что оказался слишком уж сложным и очень дорогим.
Что же касается танков «ИФ», то в 1930-е гг. в советской России создавалось множество проектов бронированных боевых машин. Это и колесно-гусеничный танк Дыренкова — весьма странная двубашен-ная машина с двумя орудиями и кучей пулеметов, который ко всему прочему имел еще и железнодорожные катки и мог передвигаться по рельсам, и деревянные макеты танка Т-39, имевшего по нескольку башен, вооруженных 45-, 107- и 152-мм орудиями вместе с пулеметами и огнеметом. Причем, этот 90-тонный монстр посчитали даже удачным, но строить все-таки не стали, подсчитав, что на изготовление всего лишь одного его опытного образца потребуется около 3 млн рублей и около года работы!
С другой стороны то, что наши инженеры следовали западным образцам, приводило к тому, что недостатки их конструкции проявлялись также и у нас, а еще к ним добавлялись и наши собственные. Поставили англичане на свой пятибашенный танк «Индепендент» полусферическую башню, и точно так же башню с полусферическим верхом наши конструкторы установили на первый образец пятибашенного Т-35. Стоят на всех английских танках пулеметные башенки цилиндрической формы? Значит, и на наших советских машинах они должны быть такими. На танке У. Кристи Т-3 была цилиндрическая башня, и очень похожую получил и наш БТ-2. Между тем, это не только сокращало их внутренний объем, но и мешало увеличению толщины брони, что для советских машин было весьма актуально. На тот же БТ-5 можно было поставить башню в форме шестигранника, пусть даже склепанную на каркасе из уголковых профилей. И тогда три передних листа можно было бы сделать толще задних — т. е. применить рациональное бронирование, причем форму маски пушки при этом можно было бы даже и не менять!
Вскоре после того, как опытные образцы танков У.Кристи поступили в армию США, а в СССР было развернуто серийное производство танков БТ, военные начали жаловаться на то, что с данной конструкцией подвески танк Кристи получился очень уж тесным, поскольку его двойной борт сильно уменьшает полезный объем боевого отделения. Выяснилось, что на отечественных БТ из-за этого невозможно установить башню большого размера, а значит, и усилить их вооружение.
Однако подвеску того же БТ-5 не так уж и сложно было конверсировать таким образом, чтобы «свеча» и пружина второго переднего катка располагались бы в его корпусе под наклоном, примерно так, как это впоследствии было сделано у англичан на танках «Ковенантер», «Крусейдер» и «Кромвель». Благодаря этому в районе башни на уровне надгусеничных полок вполне можно было бы сделать местные уширения, подобные тем, что впоследствии были сделаны на танке КВ-85, а значит — и увеличить диаметр погона башни, чтобы поставить в нее артиллерийскую систему большего калибра. И если уж даже на стандартных танках БТ-5 наши конструкторы пытались устанавливать 76,2-мм длинноствольное орудие Ф-32, то можно себе представить, какие возможности открыли бы для них танки с переделанным шасси и шестигранной башней на увеличенном погоне!
Впрочем, и сам Кристи, додумавшийся до установки переднего броневого листа корпуса со значительным наклоном, почему-то так и не додумался до столь же совершенной по своим баллистическим очертаниям броневой башни, хотя не раз говорил и писал, что его больше всего волнует вопрос повышения выживаемости танков на поле боя.
Кстати, бронестойкость переднего бронелиста БТ-5, равно как и защищенность его водителя, вполне можно было бы усилить, придав ему клинообразную форму, а люк разместить на крыше образовавшегося при этом выступа, расположив по его периметру три перископа.
Что же касается самого колесно-гусеничного движителя, то впоследствии ни в одной стране мира колесно-гусеничные машины так и не прижились, хотя отдельные попытки по их разработке предпринимались уже после окончания Второй мировой войны. Например, в нашей стране в 1964 г. на Волгоградском тракторном заводе был создан опытный образец колесно-гусеничной боевой машины пехоты «Объект 911» весом 12,07 т и вооружением в башне аналогичной БМП-1. Машина имела гусеничный движитель на гидропневматических рессорах, а позади них четыре поднимающихся и опускающихся колеса небольшого диаметра. Задние колеса были ведущими, передние — управляемыми. Переход с одного типа движителя на другой осуществлялся за 1,5–2 мин на неподвижной машине. При этом максимальная скорость «объекта» составляла 57 км/ч на гусеницах, 100 км/ч на колесах, а на воде, так как машина была плавающей и имела к тому же еще и два водомета, ее скорость достигала 10 км/ч.
Практически одновременно с этой БМП был создан колесно-гусеничный образец машины совместного проекта Алтайского тракторного завода и Военной академии бронетанковых войск — «Объект 19». Особенностью машины был поднимающийся и опускающийся гусеничный движитель, располагавшийся внутри колесной базы с четырьмя ведущими и управляемыми колесами, имевшими широкопрофильные шины. Вес машины, экипаж которой составлял десять человек (2+8), равнялся 13 т.
Переход с колесного хода на колесно-гусеничный занимал всего 20 с, причем это можно было делать как в движении, так и на неподвижной машине. По шоссе эта БМП двигалась как автомобиль, а вот когда она съезжала на грунт, к ее колесному движителю тут же можно было подключить и гусеничный. Движение на плаву точно так же осуществлялось водометными движителями.
Поделиться книгой: