Как вы мне все надоели !

- Сходишь со мной в замок - отдам! - обещал он, уворачиваясь.

- Да не могу я в замок! - взмолилась ведьма. - Нельзя мне вообще с болота выходить!

- Почему, бабушка?

- Нельзя - и все тут! Думаешь, почему Березовые ворота болото на запоре держат? А?

- От кого же ты бережешься?

- А-а... - И бабка махнула рукой.

- Бабка, бабулечка, бабуся моя ненаглядная! - запричитал хитрюга паж. - Ты только сходи со мной в замок, помоги отсушить чужую присушку! А я тебя в обиду не дам! Вот увидишь Ты только скажи, от кого прячешься! И пусть он сразу гроб заказывает!

- Ну, скажу я тебе, что лучше бы мне на глаза не попадаться великому магу Маргарелону. А-а, молчишь? Поди сладь с магом Маргарелоном! Так что забирай-ка ты, внучек, свои штаны и отдавай мне платок, домой побегу. Ведь если он почует, что в моей ограде щелка завелась, - проскользнет, и будет мне тогда плохо.

- Значит, ты, бабушка, только на болоте в безопасности? - спросил паж, понемногу отступая с опушки через поляну к дороге.

- Только на болоте.

- И что же ты такого натворила?

- Ох, внучек... - ведьма громко вздохнула.

- Да, бабушка... - вздохнул и паж. - Мне бы теперь коня найти. Спасибо тебе, что хоть старалась помочь. Видно, рыжим на роду неудачи написаны.

- Да уж, - ведьма поглядела на спутанную шевелюру пажа и хмыкнула, от твоих волос огонь в очаге разводить можно, или, к примеру, пушечный фитиль запаливать. Неудивительно, что молодая графиня на смех тебя поднимает. Послушай, а не покрасить ли мне тебя? Могу прекрасный темно-русый цвет изготовить. И денег не возьму.

- Нет, бабка, так еще хуже будет, - подумав, решил паж. - Меня все крашеным прозовут и засмеют. За крашеного-то она уж точно не пойдет!

- Ну, как знаешь. Платок-то будешь возвращать?

- А коня?

- Свистни - прибежит.

Паж свистнул, бабка сделала пальцами загогулину в воздухе - и конь действительно выскочил из кустарника, встал с ними рядышком и негромко заржал.

- Отвернись, бабуля, - попросил паж, - а то мне одеваться неловко.

Ведьма отвернулась - и что же тут случилось, господа мои?

Пажик-то был не дурак!

Оделся он с той молниеносностью, которая всем вам наверняка известна - бывает в жизни, что выскакиваешь из теплой постельки, одну ногу - в штаны, другую - в башмак, а рукой хватаешь сразу камзол, пояс и шляпу, выпихиваясь притом в потайную дверь, да еще посылая на прощанье воздушный поцелуй... Да-а, дело молодое...

Оделся наш паж именно с такой умопомрачительной скоростью и бесшумно вскочил в седло. А далее? Подхватил он сзади бедняжку ведьму, перекинул ее поперек седла и дал жеребчику шпоры! Черный кот едва успел вцепиться ей в плечо, отчего ведьма взвыла. Но поздно было выть и брыкаться - уже несся конь к замку, уже показались стены, уже послышалась перекличка часовых.

В тени раскидистого дуба остановил паж коня и спустил на землю старуху.

- Ну, бабушка, выхода нет! - объявил он. - Пойдешь ты сейчас со мной в замок отсушивать молодую графиню!

- А если не пойду?

- Ну, тогда мне одна дорога - в петлю! - затянул молодой паж свою старую песню. - Потому что без молодой графини мне не жить! И ты, бабка, во всем будешь виновата!

- Опять я во всем виновата! - воскликнула ведьма. - Кто меня только не пугал! Вы дурью маетесь, а я - виновата! Ох, как вы мне все надоели!

- Бабка, бабулечка, миленькая! - взмолился паж. - Ну, ты же все на свете можешь! Никто другой меня не спасет, только ты! Ведь и ты когда-то была молодая... - неуверенно добавил он, потому что, глядя на ту грушу сушеную, в которую превратилось лицо ведьмы, действительно не верилось, что когда-то давно, сто лет назад, та груша была свежим личиком.

- Была, ну и что? - сердито отрубила старуха. - Я, между прочим, сама своими делами в молодые годы занималась и на помощь никого не звала.

- Бабка, а ты когда-нибудь любила?! - с отчаянием воскликнул паж. Вся его надежда была на то, что всколыхнется в ведьминой душе столетнее воспоминание и нахлынет на старушку чувствительность.

- Но услышал бедняга в ответ что-то вроде змеиного шипа и поостерегся повторять свой пылкий вопросец.

- Ну что же, - промолвил он. - Значит, бери моего коня, бабуля, и возвращайся домой. - А я... А мне... А меня...

Ведьма внимательно посмотрела на него и обвела обеими руками в воздухе контуры его фигуры.

- Веревка порвется! - обрадовала она пажа. - У ножика лезвие сломается. А яда сейчас ни у кого в замке нет. Вот разве что ты за ядом ко мне же и прибежишь... Будь здоров, внучек! Забеги как-нибудь, деньги верну. Конь через четверть часика прибежит.

Она ловко, как молодая, вскочила в седло, не уронив с плеча своего кота, ударила по конским бокам пятками и ускакала.

Паж остался посреди дороги, соображая, как быть дальше, и было ему, господа мои, совсем невесело. Вдруг он услышал стук копыт. А через минуту увидел и своего коня с бабкой в седле.

- Ну, спасибо тебе, внучек! - объявила бабка. - Накликал ты на меня беду! Пронюхал-таки Маргарелон, что вышла я за свою ограду! Теперь мне в избушку хода нет!

- Бабка, это же замечательно! - обрадовался паж. - Давай я тебя в замке спрячу! Там у нас такие тайники! Мы, пажи, все облазили, все знаем!

- А есть ли у вас, к примеру, комната с восемью углами? заинтересовалась ведьма.

- Есть, в Северной башне, внизу!

- А рыбьих костей ты мне на кухне раздобудешь?

- Ой, бабуля, да хоть ведро!

- И мела кусок, и сосновые угли, и веревку крепкую с шестью узлами, стала перечислять бабка, одновременно припоминая какое-то очередное колдовство.

- И веревку! И узлы! - с восторгом повторял паж.

- Тогда я, может, и сумею у вас отсидеться. Ну, давай, веди меня в замок.

- Знаешь, бабуля, лошадь мы пока здесь привяжем, а сами спустимся в ров и взберемся на стену, там у нас секретный лаз.

- В мои годы по рвам ползать да по стенкам лазить? - возмутилась ведьма. - Едем через мост.

- А стража? Меня-то ведь знают, тебя могут не впустить.

- Глаза отведу. Это дело обычное.

И знаете, господа мои, так она отвела страже глаза, что померещилась им за спиной у пажа котомка старая, в чем они потом и заверяли клятвенно старого графа, попробовавшего было разобраться, с чего вдруг ночью в замке чудеса творились.

Впуская невесть где прошлявшегося этак с полночи пажа, стража шутила на разные лады, предлагая ему то старый потник из-под седла для утирания соплей, то престарелую бабку замкового повара для усмирения юношеских страстей. И стражу понять можно - поторчи-ка всю ночь у ворот без развлечений...

Ну, въехали, стало быть, паж с ведьмой в замковый двор, привязали коня к коновязи, рассчитывая, что утром у конюхов хватит ума расседлать его и поставить в стойло, и прокрались... на кухню, господа мои! Но, понятно, не к поварской бабке. Просто пажу каждый день доводилось принимать блюда у поваров и подавать их на графской стол. Поэтому он прекрасно знал дорогу от кухни до графских покоев со всеми ее закоулками и мог при желании так там спрятаться, что и с собаками не нашли бы.

Во он и вывел ведьму прямиком в трапезную, а оттуда по витой лестнице - в галерею и в Южную башню, где помещалось почти все графское семейство.

А надо отдать графу должное - он так велел перестроить старый замок, что, пожалуй, только стены остались прежние, да еще трапезная - неохота была с таким необъятным сараем возиться. Покои госпожи графини и юных графинь были отделаны по последней моде, и не ткаными гобеленами, которые мастерили еще их прабабушки, а тисненой кожей, резными панелями дубовыми, и - хотите верьте, хотите нет - в спальнях стояли маленькие камины и не было сквозняков!

Разумеется, девиц охраняли. И у входа в комнату служанок, и у дверей опочивален сидели то старуха, заснувшая над вязаньем, то старик со ржавой алебардой, а то и стражник, которому из-за недавней раны подыскали дельце полегче.

Ведьму все это не смущало. Шла она, постоянно оборачиваясь и рассыпая за собой какую-то сушеную травку. Кот у нее на плече тоже сидел спокойно, тревоги не поднимал. А рыженький наш пажик уверенно вел ведьму туда, где почивала самая младшая из юных графинь.

И было это нелегко, потому что спальня у знатных девиц-то была большая, а вот ложе им поставили одно на троих, хотя и было это ложе с балдахином немногим поменее графской часовни, где помещалось все благородное семейство. Сколько бархата, парчи, тесьмы да перьев пущено было на балдахин - и передать не умею. И вот вам еще один пример графской заботы о дочках - простыни у них каждую субботу меняли!

Но паж знал, с которой стороны ложится спать его красавица, потому что, вставая, сразу делала она два шага - и оказывалась у окна. А уж окно это паж, можно сказать, наизусть выучил, каждое утро его из замкового сада созерцая.

Если бы эту парочку поймали сейчас слуги - плохо пришлось бы нашему пажику. Сразу же стало бы ясно, что привел он старую ведьму для ворожбы, не иначе. Ведьме бы дали раза два по шее и выпроводили из замка - кому охота с нечистой силой связываться? А пажу бы досталось на орехи...

Но от своего отчаяния так осмелел бедный паж, что и не думал вовсе об этом. Чудом удалось ему заполучить бабку в замок, и он резонно полагал, что больше такого чуда ему не совершить. Поэтому отважно лез он во все закоулки спальни и шарил руками за стропилами, не боясь напороться на какую-нибудь дрянь вроде заржавевшей от крови иголки. Ведьма же, глядя, как он взбирается по подоконнику и даже по столбу балдахина, давала ему краткие и негромкие указания... И светила, конечно! Светец они позаимствовали на кухне господа мои. Ведьма - она хоть и ведьма, а от старости, возможно, стала хуже видеть впотьмах. А пажу этого и вовсе не полагается, он графский паж, дитя человеческое, а не лесной кот.

Сама бабка тоже времени зря не теряла. Спустила она на пол кота и следила, как ходит эта зверюга на полусогнутых лапах, принюхиваясь и хвостом след заметая. Также ощупала за это время ведьма стульчик молодой графини, туфельки ее утренние, платьице, брошенное на коврик, и испод коврика. Обнаружила она там некую подозрительную пыль, которую долго нюхала, позвала кота, дала и ему понюхать, после чего крепко задумалась.

- Истолченные лягушечьи кости? - бормотала ведьма озадаченно. - Или жабьи? Не понять... А цвет, как у сушеного мухомора... Нет, все-таки жабьи! Кто бы мог додуматься?.. Как вы мне все надоели...

При этом теребила она край платьица и нашарила-таки зашитый в подол шнурок.

- Эй, внучек! - окликнула ведьма пажа. - Кинь ножичек!

- Берегись! - откликнулся из-под потолка паж, запуская свой кинжальчик так, что вонзился он в пол аккурат возле ведьминых ножек, обутых в ладные сапожки.

Там, под потолком, висела, понимаете ли, новомодная деревянная люстра с севера. Ее опускали на веревке, зажигали свечи и опять подтягивали наверх. Вот паж и сообразил, что к люстре можно тоже заговоренную травку привязать. Но, господа мои, граф для дочек ничего не жалел, и люстра эта вполне годилась бы для тронного зала у кого-нибудь из западных королей, чьи дворцы ненамного больше конюшен у наших славных графов. А, значит, была она побольше колеса от боевой повозки, запрягаемой быками, и весила тоже не менее быка, и веревка, на которой ее тягали вверх-вниз, была с пажескую руку толщиной. Так что спустить это чудище самостоятельно наш пажик никак не мог, вот и пришлось ему карабкаться по веревке.

Пока ведьма вспарывала подол, паж тоже отыскал кое-что интересное. Это оказались сухие веточки, прилепленные воском так, что снизу и не заметишь - ну, потекло со свечи и потекло...

Одновременно они окликнули друг друга и шепотом похвастались добычей.

- Тысячелистник, - едва взглянув вверх, определила ведьма. - А у меня, гляди-ка, волосы. Ну, внучек, вспоминай, у кого в замке длинные черные космы вроде конской гривы?

Паж, сидя на одном из толстенных рогов люстры, задумался. Ведьма же подошла к постели и подула на каждую из юных графинь.

- Хорошо спят, - сообщила она. - Ну, думай, думай, времени-то маловато...

И тут непонятно откуда раздалось пение дудочки, тоненький такой голосок.

Паж подумал, что это замкового свинопаса подняло ни свет ни заря и он выводит свое стадо из хлева. Но поглядел он на старуху с котом - и стало ему жутковато. Потому что, господа мои, кот сделал горб и зашипел, так и целясь выскочить в окошко, а старуха зашипела не хуже того кота и тоже подобралась, как перед прыжком.

- Ох, дура, ох, дура! - запричитала ведьма. - Не не лягушечьи то были кости и не мухомор сушеный!

А что это такое было - так и не сказала, потому что общее для всех юных графинь одеяло зашевелилось и все три девицы, не открывая глаз, сели. Высунулись из-под одеяла три босые ножки и нащупали наугад туфельки. Потом появились еще три ножки, и тоже каждая нашла свою туфельку. А потом встали красавицы во весь рост и гуськом пошли к огромному заморскому зеркалу.

Зеркало это, господа мои, не стоило тех денег, что отдал за него граф. Только-только научились мастера выдувать и раскатывать такие большие стекла. И получались зеркала - одно другого страшнее. Поглядишь в этакое зеркало - то у тебя пузо перекосит, то рожа огурцом, а видывал я одно откуда смотрел на меня мерзавец с двумя носами, ухмыляясь при этом кривым, длинным как дождевой червяк, ртом. Так что для молодых красавиц полезнее было бы три маленьких зеркала, чем одно такое, с причудами.

Положила старшая из девиц свою белую ручку на львиную морду полированную, что над левым верхним углом зеркала, и поехало оно в сторону, а за ним провал раскрылся, глубокий и черный. Но, как видно, вела в тот провал лестница, и по ней, не открывая глаз, стали спускаться графские дочки.

Бедный пажик чуть с люстры не сковырнулся.

Задвинулось зеркало.

- Ну, - говорит ведьма, удерживая своего свирепого кота, - не повезло тебе, внучек. Дочки-то у графа зачарованные. Знаешь, куда их дудочка позвала? Они теперь до утра плясать будут. И так - каждую ночь подряд. Ждут их в подземелье три рыцаря, а может, и не рыцари это, а вовсе даже графские оруженосцы, или даже пажи, вроде тебя. И будут они с девицами плясать под дудочку, пока не устанут. А тогда они дадут девицам выпить из каменного кубка волшебного питья... и, право, не знаю, как тебе и сказать... Такое оно, это питье, интересное, что много о чем забывает, проснувшись поутру, девица... Да... Нашли мы с тобой, внучек, то, чем девиц очаровали. А как теперь быть - не знаю... Ну, сожжем мы волосы, зашитые в подол, и знаки над огнем сделаем - заболеет тот, чьи это были волосы, и только. Ну, выметем пыль из-под коврика, развеем по двору - тоже ничего не изменим. И тысячелистник с люстры снимем - люстра чище станет разве что... Главное-то уже сделано - слушаются девицы дудочки. А дудочку ту найти непросто...

- Найдем дудочку! - бодро заявляет паж, качаясь на люстре. - Пойдем сейчас за ними следом, поглядим, с кем это они там отплясывают, и отнимем дудочку!

- Ох, ничего у тебя, внучек, не получится, - отвечает ему ведьма. Мы с котом с места не тронемся. Откуда я знаю, кто графских дочек очаровал, кто дудочку изготовил? Может, все эти проказы с дочками и с дудочкой - ловушка, которую для меня Маргарелон расставил? Не-е, не пойду! И веди-ка ты меня лучше в комнату с восемью углами, как обещал. Устала, отдохнуть хочу. И коту покой нужен.

Висит пажик на люстре, не прыгает, раскачивается. Потому что выбрать надо, куда прыгнуть, чтобы не сшибить ни столика с рукоделиями, ни кресла, ни столба от балдахина.

- Эх, бабка! - вися вот этак, горестно говорит паж. - Не знаешь ты, бабуля, что такое любовь!

- Откуда мне, старой? - хмыкает бабка. - В наши времена ничего такого и в помине не было.

- И не понять тебе, бабка, - продолжает паж, прицеливаясь ногами, как может страдать человек, мужчина, рыцарь, если он любит, а его не любят!

- Не понять, - соглашается ведьма, наблюдая. А было-таки на что посмотреть, когда паж, соскакивая с люстры, опрокинул столик и шлепнулся посреди мотков шерсти и шелка с торчащими из них иголками!

- Ой! Все равно я молодую графиню люблю, с кем бы она там ни отплясывала! - восклицает паж, вытаскивая из-под себя здоровенные ножницы, которыми старая графиня кроила холсты на рубашки служанкам. - Она же сама не знает, что отплясывает! Она же не виновата ни в чем! Ведь она утром просыпается - и ничего не помнит!

- А ты откуда знаешь? - интересуется бабка.

- Знаю! - гордо говорит паж и встает на ноги. - Бабуль, а бабуль! Давай пойдем за ними! Ты же знаменитая колдунья! У тебя такие заговоры, что ты с этими плясунами разом справишься!

- Может, и справлюсь, - отвечает старая ведьма. - Только главное дудочку заполучить, а тут без шума не обойдешься... Погоди встревать, я не про обычный шум говорю! Понимаешь, внучек мой драгоценный, когда я колдую, ну, заговор читаю или знаки над огнем делаю, от меня вроде как свет исходит, только глазами его не видно, и вроде как звон идет, но его ушами не слышно. Любая другая колдунья этот звон уловит и скажет, где я нахожусь, а злодей Маргарелон - еще и чем именно я занимаюсь! Вот что плохо. Опомниться не успеем, как он налетит!

- Погоди, бабка! - вспомнил паж. - Ты же девиц усыпляла! И страже глаза отводила! Разве тогда от тебя свет со звоном шли? Врешь ты чего-то, бабуля!

- Стара я, чтобы соплякам врать! - с достоинством отвечает ведьма. А ни света, ни звона и быть не могло, это же не колдовство никакое. Глаза отвести или человека усыпить и ты, внучек, сможешь - этому я и совсем бестолкового берусь за неделю научить. А вот с тем колдуном сразиться, что графских дочек очаровал, - это ж на всю округу шум поднимется! Не-е, не хочу.

- Бабуля! - решительно сказал паж, раскрывая ножницы. - Ножик мой ты забрала, но я и без него дорогу на тот свет отыщу! Без молодой графини мне все равно не жить! Так что - прощай, бабуля, не поминай лихом, а Эдельгарту, братику моему, скажи, что все мои плащи, и вышитые перчатки, и кошельки, и пояса, и перья для берета я ему оставляю.

И тут замахнулся паж разведенными ножницами, целя острый конец себе в горло.

Ведьма вытянула обе руки вперед, сделала ими в воздухе хитрую выкрутасу, замерла - и в недоумении распахнула глаза и разинула рот, потому что ровно ничего не случилось. Паж зажмурился, подумал и со всей силы ткнул себя ножницами в грудь, туда, где сердце.

Так бы и шлепнуться ему на пол, обливаясь кровью, но бабкин кот прыгнул и повис на руке. Ножницы скользнули по камзолу, а пажик с воплем ухватил левой рукой кота за шиворот и стал его отцеплять.

- Пролил ты таки кровь в девичьей опочивальне, - заметила ведьма, глядя, как капает с ободранной кошачьими когтями руки. - Это добрый знак. А ведь ты меня, внучек, чуть не перехитрил, гром тебя разрази! Мой знак лишает силы мечи, шпаги, кинжалы, алебарды, протазаны, ножи и стилеты, но он не имеет никакого отношения к ножницам... погоди! Ну, так и есть! Маргарелон замковые ворота заклятьем закрыл! Мне теперь через них не выбраться! Сообразил-таки, злодей, куда я спряталась... Поймал мой звон от знака! Ну, хорошо хоть, и я его услышала, когда он ворота замыкал.