Помоги проекту - поделись книгой:
— Это ноутбук, — огрызнулся я.
Покойников бояться не надо, гласит народная мудрость. Бояться надо живых.
Эта мысль грела меня весь день. Особенно на пляже, где я вырубился на песочке под солнышком, а проснулся через несколько часов ярко-малиновый, словно аватарка femme_fatal. Хорошо, хоть ноутбук не сперли. Солнце приобрело тот же оттенок и грело уже меньше, равно как и оптимистическая мысль. Активизировались комары.
По дороге от речки домой я совсем было решил хватать рюкзак и сматываться в город последней электричкой. Времени до нее оставалось в обрез, я успел бы, если бы припустил бегом! Затормозила надежда на то, что, пока я спал, все-таки приехал кто-нибудь из френдов. Ага, два раза.
Вариант попроситься ночевать к соседям я отмел как несовместимый с мужской гордостью. А до полуночи еще надо было дожить, и я, естественно, полез в ЖЖ.
Френд-лента запестрела перед глазами, бесконечная, как ожидание кошмара. Next page. А там еще раз next… Ни одного поста, включая самые лаконичные, я не мог осилить настолько, чтобы постичь смысл. Ни разу не возникло желания заглянуть под кат или посмотреть комменты. Я вообще не мог въехать, как это люди тратят время и креатив на такую вот пургу.
Однако время шло к одиннадцати. Я слазал на печь и оборудовал себе там нычку, отогнув палаткой лоскутное одеяло: снизу смотрелось совсем незаметно. Поразмыслил и проковырял дырку, выпоров темный лоскуток. А затем принялся уничтожать следы своего пребывания здесь: если бабка вчера ничего не заметила, это еще не дает гарантий на будущее. Спрятал под лавку рюкзак, вымыл, насухо вытер и сложил в комору посуду, убрал с окна подсохшие плавки. Ну, и главное — ноутбук.
Перед тем как отсоединить шнур, я не удержался, снова вошел в ЖЖ. В ленте прибавилась пара новых постов, таких же бессмысленных, как и все остальные. Впрочем, ленту я загрузил так, машинально.
«Френды! Огромная просьба ко всем. Если завтра до обеда меня не будет в ЖЖ, значит, пора поднимать шухер. Напоминаю: я в селе (ссылка на позавчерашний пост с адресом), и тут такое… Напишу завтра, если напишу».
Перечитал. Понравилось. Запостил и отключился от сети.
На этот раз бабка явилась не одна, а сразу в сопровождении нескольких трупов разной степени разложения. Балагуря и сплетничая, гости расселись по лавкам, а бабка засуетилась насчет самовара. Пока она хлопотала, подходили новые покойники, некоторые совсем свежие, не потерявшие человеческого облика. Я узнал пасечника, дядьку Тараса: получается, он тоже умер… жалко, хороший был дядька. Барышня-утопленница причесалась и открыла личико; честное слово, лучше б она этого не делала.
Публика требовала зрелищ, и тут выяснилось, что пропал пульт от телевизора. Начались бурные поиски. Мертвецы шарили под лавками (в том числе под той, куда я заныкал свой рюкзак!), приподнимали крышки сундуков, заглядывали в комору. Чей-то невероятно пакостный голос предложил посмотреть на печке…
Бояться покойников глупо, бояться надо живых, твердил, дрожа как осиновый лист, мой внутренний голос. Покойники — люди мирные, весь день лежат в земле и никого не трогают, по ночам вон телевизор смотрят, да я им и не нужен, я же не пультик…
— Вот он! — торжествующе воскликнула бабка.
Я съежился, влип в стену, свернулся в пиктограмму в углу монитора. Все!..
…Нагнулась и вытащила пульт из-под стола. Наверное, кот заныкал.
Зажегся экран, и все разом притихли, потому что инспектор Фарера уже допрашивал очередного подозреваемого. Классный он мужик, инспектор Фарера. Я бы его зафрендил, честное слово.
Порнуху сегодня выключили, победило старушечье лобби. Недовольные скелеты и мумии мужского пола начали расходиться, а среди баб завязался душевный разговор.
— Все пьет-гуляет, охальник, а уже тридцатый год пошел, жениться пора, — сокрушалась старушенция с черными провалами глазниц (и как она ими телек смотрела?). — Уж я бы ему показала… царство ему земное!
— Твой хоть на глазах все время, — вздохнула другая (вышло как-то умозрительно).
— Не кажи, — вмешалась бабка. — Мой Сашко як поехал с отой лахудрой городской, так и с концами. Даже на похорон не пустила, сволота! И Сереженька, хлопчик, в городе чахнет, а тут же свежий воздух, речка, дытына б отдохнула…
Ага, усмехнулся я. С тобой, бабка, отдохнешь. Хоть с живой, хоть с мертвой.
И тут заорал петух.
Проснулся я после полудня, голова гудела, как с жестокого бодуна; честное слово, бессонные ночи перед сессией или в сети меня так не выбивают из колеи. Н-да, пытался размышлять я, сунув голову под умывальник. Покойники, разумеется, люди мирные, бояться их, конечно же, не стоит, но по-любому надо что-то с ними делать. Долго мне так не протянуть. Или я, или они.
Крутилась неопределенная мысль: я кому-то чегой-то обещал. Ага, вспомнил! Написать в ЖЖ. Что я пока живой.
На мой вчерашний пост нападало под сотню комментов. Я читал их, и на душе становилось теплее с каждым постом, с каждой ветвью дискуссии. Френды реально переживали. Френды расспрашивали друг друга, кто когда видел меня в последний раз (в ЖЖ и даже в реале), что я собирался делать, какие настроения высказывал; уточняли, во сколько у меня обычно обед; риторически кричали в бездну ЖЖ: «Серый, где ты? Что случилось?!»; начинали формировать опергруппу, чтобы ехать спасать меня в село… В реализацию последнего плана я, впрочем, не верил. Но все равно здорово, что у меня такие френды.
В конце концов, протянуть человеку потную руку в реале — далеко не единственный вариант дружеской помощи. Во многих ситуациях куда пользительнее ценный совет, информационная ссылка, креативный мозговой штурм, да просто поддержка и участие. Пожалуй, мой нынешний переплет — именно тот случай.
И я принялся ваять пост. Описал все, как было, повествовательно, словно поющий казах, без особых приколов и фишек. Хотите — верьте, не хотите — ваши проблемы. Прошу помощи клуба.
Отставил ноутбук и пошел завтракать (обедать?) последней банкой консервов. Если вырисуется что-нибудь концептуальное — пойду сегодня в магазин. Если нет — на электричку. Хватит с меня ночей в компании мертвецов. Тем более что третья, писали классики, как правило, плохо заканчивается.
Пожевал и вернулся в ЖЖ.
Ну, отдельные личности, вроде _pofigist и krugerr, конечно, решили, что я прикалываюсь («ржунимагу»; «спасибо, Серый, смиялсо» и т. д.). Ну и фиг с ними. Svetusik радовалась, что со мной не случилось ничего плохого (это с какой стороны посмотреть). Mania_zolotaya интересовалась подробностями моих отношений с утопленницей (бр-р!). Max_genius просил разрешения использовать данную story в сценарии. Но большинство френдов подошли к вопросу если и не всерьез, то креативно. Greg_ накидал кучу ссылок на ресурсы по борьбе с зомби и носферату (я внимательно изучил). Vano разразился списком вумных советов на 72 пункта, из них некоторые (налопаться чеснока, обвешаться серебром и пригласить на пиво местного батюшку) я взял на вооружение. Многие девчонки (и даже femme_fatal!) обеспокоенным хором советовали уезжать. А malyshka_mu предложила вообще безбашенное: «А ты попробуй ее оживить».
В ее посте прыгал кэпслок — бывает, если ткнешь не глядя в клавишу; вернее, это я сразу так подумал. Потом перечитал:
«А ты попробуй ее вЖЖивить».
Внизу вилась, как мышиный хвост, длинная ветвь дискуссии. Я с интересом кликнул.
— Рано сегодня что-то, — недовольно проскрипел скелет с редкими седыми прядями по черепу.
— Может, лиса разбудила? — предположил покойник посвежее.
Завязался диспут, считать ли крик петуха легитимным или же плюнуть и гулять дальше. Последнее в мои планы не входило. Я выставил диктофон на начало, и петух убедительно кукарекнул снова. Расталкивая друг друга, мертвецы ломанулись в дверь, лишь бабка закрутилась вокруг своей оси: не могла ж она бросить хату неубранной.
Уже оставшись одна, спохватилась и выключила телевизор. Тут я и подал с печки голос:
— Расслабься, ба, это не петух, это я.
Она задрала физиономию, от которой я предусмотрительно отвернулся: все-таки уже полгода.
— Сереженька! Сергийко! Хлопчику!
— Вот, приехал навестить, — сказал я, не слезая с печки. Спущусь чуть попозже, когда у бабки пройдет порыв прижать меня к груди, плюс, чего доброго, расцеловать.
С полчаса мы с бабкой грузились на тему последних новостей из нашей с отцом жизни (мамы разговор дипломатично не касался), моей учебы, здоровья и т д. и т. п. Бабка ни капельки не изменилась. Беседа перешла на ее собственные проблемы со здоровьем (ну-ну) и вытекающие отсюда трудности по хозяйству… Пора было срочно съезжать с темы. Так и не придумав плавного перевода стрелок куда мне надо, я попросту ляпнул в лоб:
— Бабка, а у тебя ЖЖ есть?
— Шо-шо? Яке «же»?
— Ну, ба, ты даешь. Как ты до сих пор живешь без живого журнала?
Н-да, сказанул так сказанул. Правда, бабка несоответствия не заметила, а всерьез забеспокоилась. Она не любила отставать от прогресса.
— Все нормальные люди давно вЖЖивились, — подбросил я дровишек.
— А шо оно таке? — сдалась бабка.
Я спокойно спустился с печки и подсоединил ноутбук с модемом. Бабка пристроилась у меня за спиной; запашок от нее шел еще тот, да и от могильного холода пробирало до костей, но я держался. Действительно, не бояться же родной бабули, пускай и покойницы. Я вошел в ЖЖ и принялся разъяснять ей преимущества этого мощнейшего информационного ресурса, средства массовой коммуникации, инструмента самопиара, зоны релакса… короче, ЖЖизни.
Бабка кивала: она любила непонятные слова и велась на них, как маленькая, всю жизнь — да и после смерти, как выяснилось, не перестала. На нее произвело впечатление количество моих френдов, особенно взаимных. И совершенно умилил козел Фрэнк.
— Ну что, ба, открываем бесплатный аккаунт?
— Бесплатный?!
Она не поверила своему счастью.
Затруднение, как и у большинства начинающих ЖЖ-юзеров, вызвал подбор имени. Оказалось, и babka, и _babka, и babka_, и даже _babka_ уже кем-то заняты. Я уже хотел попробовать радикальный вариант с нижним подчеркиванием через каждую букву, как вдруг бабка взбунтовалась и заявила, что при всем честном народе хочет именоваться Ульяной Анатольевной. Ulyana_anatolievna — кроме шуток, кто-нибудь зафрендит такого юзера? А если авторизироваться с чужого компа?
Для очистки совести ввел ulyana, uliana и так далее — занято, хоть ты тресни! Начал извращаться. Babka_u в ЖЖ и то имелась! А вот u_babka оказалась свободна. С чем я бабку и поздравил. Она не отпиралась, поскольку уже нервничала, что бесплатного ЖЖ ей не достанется.
Наконец я торжественно открыл ей окно для первого поста. Бабка, как и любой на ее месте, засмущалась:
— А шо писать-то, Сережа?
— Все, что хочешь. Ладно, ты думай, я пока у себя кой-чего хочу запостить.
Зашел в свой ЖЖ и отстучал:
«Всем-всем-всем! Срочно френдим юзера u_babka!!!»
Когда на следующую ночь бабка заявилась в хату, брехунец к исполнению гимна еще не приступил. Время — категория относительная, я всегда подозревал.
Бабка хозяйственно оттеснила меня от компа и нырнула в ЖЖ. Комментов к ее первому посту должно было нападать немерено: я верил в солидарность своих (теперь и ее) френдов. Кроме того, u_babka располагала немаленькой, страниц на пять-шесть, френд-лентой.
Некоторое время я следил, как она внимательно вчитывается в чужие посты, как азартно отстукивает ответы, бормоча себе под нос, проверяет каждый раз, добавился ли коммент, а через пару минут возвращается посмотреть, не появился ли ответ (надо будет бабке еще почту завести, чтобы коммы в ящик падали, решил я). Занятие до первых петухов ей было обеспечено. Уж кто-кто, а я не понаслышке знаю, что такое ЖЖизнь.
В дверь и в окно некоторое время скреблись, стучались, звали замогильными голосами. Фиг вам: бабка ничего в упор не слышала, а насчет засовов и шпингалетов изнутри я позаботился лично. В конце концов мертвецы обломались и постепенно разошлись.
А я, напомнив бабке, как выходить из сети и выключать комп, отправился спать. И впервые за последние дни выспался, как нормальный человек, на отвлекаясь ни на каких петухов.
С утра я встал бодрый, настроенный оптимистически, как никогда. Ноутбук бабка выключила грамотно, она у меня вообще продвинутая, я уже, кажется, говорил. Глянул в почту: на мой вчерашний пост нападало еще несколько комментов. Причем один — от u_babka. С него то я и начал.
«Сереженька, — писала моя новая френдесса. — Ото дерево с краю, сливу старую с развилкой, спилить надо и на дрова порубать. В огороде ничего не посажено, то и добре, хай земля отдохнет, ты грядочки ровненько вскопай. И плетень покосился, перед соседями стыдно.
Звыняй за офф-топ».
Я прожил в селе целый месяц, как и планировал. С утра выполнял бабкины хозяйственные указания (в том порядке и ритме, как сам хотел, вот!), после обеда зависал на речке, ходил на рыбалку и по грибы и время от времени напоминал френдам, до чего же мне здесь хорошо. Френды сдержанно завидовали.
Зато бабка висела в ЖЖ фанатично, от полуночи до первых петухов. Рейтинг u_babka стремительно рос, комменты к ее постам зашкаливали, а по количеству взаимных френдов она меня вскоре и догнала, и перегнала. Я и сам читал ее в ленте не без интереса, часто присоединяясь к флейму. Все-таки потусторонний взгляд на мир — это нечто.
А ночью я спал, и мне не мешали никакие покойники. Бабка с котом — не в счет.
Перед отъездом пришлось, уступив жесткому давлению, оставить ей ноутбук (бабка — монстр, я говорил или нет?). Теперь хожу в ЖЖ с отцовского компа, из универа или из интернет-кафе. ЖЖизнь по-прежнему бурлит, у меня появилось немало новых классных френдов. Вот, например, utoplena — потрясающая барышня, такое постит, что закачаешься!.. И юзерпик у нее супер, причем фотка, похоже, настоящая, только лица не видно, волосы закрывают.
Сейчас чего-нибудь наваяем, оптимистичное и жизнеутверждающее:
«Дорогие френды…»
Карина Шаинян
ЗЕЛЕНЫЙ ПАЛЕЦ
Зимняя темнота не действовала на папоротник: он снова выпустил несколько свежих завитков, покрытых серебристым пухом. Оливия запустила руку в сплетение ветвей, потрогала землю — суховата; потянулась за кувшином. Его стеклянные стенки покрылись зеленым налетом, и за ним колыхались пушистые нити. Муть раздражала, но в глубине души Оливии нравилось, что даже в воде, отстаивающейся для поливки, что-то растет. Каждый раз, наполняя кувшины, она опасалась, что хлорка из-под крана убьет водоросли, но они только разрастались.
Что-то мешало воде литься. Оливия наклонила кувшин сильнее, и в горшок обрушился маленький водопадик. Она опасливо склонилась над цветком. В сухих листьях билась, быстро покрываясь землей, крошечная рыбка. Набравшись храбрости, Оливия двумя пальцами схватила скользкое тельце. Рыбка извивалась, пытаясь вырваться, и едва не выскользнула, когда Оливия, не разжимая руки, опустила ее в воду. Грязь смылась, открыв радужную полоску на боку, круглый желтый глаз, прозрачные плавнички — присмотревшись, Оливия узнала аквариумную тетру.
С растерянной улыбкой она запустила рыбку обратно в кувшин. Тетра вильнула хвостом и скрылась в мутной воде.
Оливия даже не помнила, с чего все началось. С отростка хлорофитума, принесенного подругой. С косточки авокадо, зарытой в землю и проклюнувшейся жирным гладким ростком, который очень быстро превратился в деревце с крупными, голубоватыми с изнанки листьями. С кактуса-подкидыша, подобранного в подъезде… Под руками Оливии все росло и расцветало, бурно и необъяснимо. Вскоре ее знали все садоводы города. Как только таял снег, телефон начинал разрываться от звонков. Стоило ей дотронуться здесь, поправить там, посадить пару кустов — дальше шло само. Поначалу Оливия смущалась, говоря, что у нее нет никаких особых знаний и умений, но в конце концов покорилась и прикрыла свой странный дар скромным словечком «озеленитель», аккуратно напечатанным на визитке.
Ко всем этим будничным клумбам, живым изгородям и альпийским горкам она относилась с ласковой насмешкой и радовалась, когда наступала зима, и поток работы в чужих садах иссякал. Каждое утро Оливия просыпалась все позже, наслаждаясь тем, что никуда не надо идти и почти никто не тревожит ее. Друзья уезжали из города на рождественские каникулы. Звали Оливию, но она не соглашалась. «Мне не на кого оставить цветы», — объясняла она. Друзья возражали — мол, можно что-нибудь придумать, договориться… «Да, но…» — отвечала Оливия, придумывая причины все изощреннее. «Это превращается в манию», — говорили ей, но Оливия только тихо улыбалась в ответ. Ехать никуда не хотелось. Ей холодно было выходить на улицу. Оливии хотелось в джунгли, а джунгли были дома.
Темноватая квартира заполнялась все новыми и новыми горшками, и Оливия целыми днями бродила среди зарослей с кувшинами и лейками, подрезала, подвязывала, подливала подкормку, а чаще просто любовалась, предвкушая мелкие чудеса: свежий росток, невесть как забредшего в куст паучка, новый бутон, пушистую кисть орхидеи, источающую запах карамели.
«Мои джунгли», — говорила Оливия редким гостям. «Зимы не будет», — утверждала она, блуждая в зарослях. Иногда она запускала в сухую листву, прикрывавшую землю, резиновую, но очень похожую на настоящую змейку. Иногда, не удержавшись и не замечая настороженных взглядов, врала знакомым про попугая, поселившегося в безымянной лиане, про мелькнувшего ночью мотылька, про услышанное однажды мяуканье, — веселая чепуха, невинное развлечение.
И вот — аквариумная тетра. Амазонская тетра… Оливия всмотрелась в мутноватую воду и нервно рассмеялась. Забарабанило по окну
— на улице мело, и злой ветер швырял в стекло горсти снега. Но здесь, внутри, стояла влажная жара, по окну стекали крупные капли, и в них отражалась зелень листвы. Оливия провела пальцем по стеклу, и капли соединились в ручеек. «Зимы не будет», — прошептала Оливия. Из комнаты послышалось хлопанье птичьих крыльев. «Голубь возится снаружи на подоконнике, — объяснила себе Оливия. — Просто замерзший голубь».
Вечерами она выключала верхний свет и с ногами забиралась в кресло. Третий год шел дождь над Макондо, книжка выскальзывала из вялых рук, и торшер отбрасывал на потолок резные лиственные тени. Оливия вспоминала котенка, который был у нее в детстве. Настоящего котенка, однажды оказавшегося вдруг на месте любимого плюшевого, маленькое непрошеное чудовище, наверняка подсунутое родителями — хотя, кто знает? Они ведь так и не признались. Вновь подступал радостный ужас, и Оливия, спасаясь от страха и разочарования, снова и снова говорила себе: ничего необычного. Школьникам дарят рыбок, школьники ленятся за ними ухаживать — помнишь, как ты не хотела возиться с котенком? Рыбки надоедают, и дети спускают их в канализацию (и перепуганные взрослые тоже, добавлял ехидный голосок). А оттуда они запросто могли попасть в водопровод. Как? Не знаю, пожимала плечами Оливия; наверняка очень просто: вспомни, какая гадость льется иногда из крана. Или розыгрыш. Розыгрыш! Сестра вечно посмеивалась над ее выдумками. Теперь Оливия припоминала, что Алекс как-то особенно хитро улыбалась перед уходом; а ведь была в гостях совсем недавно. Оливия сердито хмурилась. Нет уж, она не станет звонить: пусть сестрица думает, что шутка не удалась.
В окно барабанил тропический дождь, и в мгновения тишины между ударами капель был слышен тихий шорох. Оливия знала, что это растут цветы. В последнее время они множились особенно бурно, и стоило прикоснуться к любому побегу, как он начинал тянуться и ветвиться, набухая липкими почками. «Амазонская тетра, надо же, — думала Оливия, — славная шутка». Плюшевый котенок вдруг становился теплым и гибким, беззвучно разевал розовую пасть, полную зубов-иголочек, и выворачивался из рук. «Я же играла, — говорила Оливия, — я просто играла». Но не знала — верит ли себе. Она задремывала и через опущенные ресницы видела тучи желтых бабочек, кружившихся над влажными листьями бегоний.
Несколько дней спустя ясным утром, полным ледяного золотистого света, Оливия увидела, что стена на кухне покрылась паутиной трещинок. Штукатурка осыпалась, обнажив рыжий кирпич. Сквозь проплешины пробивались толстые белесые нити. Они тошнотворно колыхались на сквозняке и на первый взгляд казались червями — живыми и извивающимися. Оливия долго смотрела на них, будто загипнотизированная, а потом в ужасе бросилась в комнату.
В углу у окна, вплотную придвинутый к стене, стоял гигантский прямоугольный горшок с бугенвиллеей — багровое облако цветов на мощных узловатых побегах. Оливия раздвинула стебли и всмотрелась в заросли. Земли почти не осталось — все пространство занимали плотно переплетенные корни. Обожженная глина горшка давно раскрошилась под их напором, и корни впились в стены, взламывая кирпич.
На плечи посыпались малиновые лепестки, защекотало в носу. Оливия выбралась наружу. На пальцах осталась сухая пыль — Оливия машинально потянулась к кувшину с отстоявшейся водой. Задумчиво покачала его, глядя, как колышется зеленая пленка на поверхности. «Сломанная стена — страшно, но объяснимо», — сказала она себе. Это не рыбка («Розыгрыш!» — испуганно закричала внутри Оливия Разумная). От бугенвиллеи придется избавиться — жаль, но ничего не поделаешь: не позволять же растению разрушать дом. Оливия со вздохом взглянула на пышную шапку цветов, наклонилась, чтобы поставить кувшин на пол, и замерла.
Стена под подоконником раскололась, и сквозь трещину с улицы пробивался мягкий зеленоватый свет. Оттуда тянуло влажным, прелым жаром — скользкой палой листвой, синими поганками на гигантском гниющем бревне, мясистыми цветами с гладкой, восковой сердцевиной. Парная тишина взорвалась хлопаньем крыльев и хриплым птичьим воплем. Пол качнулся и медленно ушел из-под ног.
Поделиться книгой: