Год Черной Обезьяны

Экскурс в прошлое.

Дождь уже кончился. Лена выглянула из дверей и поняла, что зонтик ей больше не нужен. Не торопясь, она сошла по аккуратным ступенькам горисполкомовского здания. Тут только что прошла пресс-конференция «Адыге-Хасэ». Полтора часа Лена слушала речи о том, что пришел час уважить четыре процента местного населения и образовать здесь шапсугский национально-территориальный округ в составе Туапсинского района с небольшим куском соседнего Сочи в придачу.

Под конец Лене начало это надоедать. Она смотрела в окно. Как большие мохнатые тучи двигались куда-то вдаль, туда, — где белые шапки гор тихо дремали, укутанные серой вечерней дымкой. Ей стало грустно. Город, где она родилась когда-то и выросла, был и оставался для нее навсегда чужим. Глядя как тяжелые капли, неслышно постукивая, сбивали с деревьев последние осеннего цвета листья, Лена думала о том, что уже почти вечер, и ей нужно еще успеть купить хлеба.

А сейчас она брела по пустой улице, набрасывая в уме план будущей статьи. Темнело. Все вокруг окутывал мрак, зажигая на небе первые, еще неяркие звезды. Похожая на недожаренный блин Луна, глядела встревоженно, точно боялась, что без нее все непременно опустится в беспроглядную кромешную тьму. Горы стояли вокруг стеною, возвышаясь над крышами белокаменных зданий и раздвигаясь там только, где за старым причалом в тишине вечера шептались холодные морские волны.

— Артёмина! — Вдруг услышала Лена, когда она, только-только свернув за угол, направилась в сторону хлебного магазина.

Вздрогнув невольно, Лена обернулась. Парень в джинсовке и турецких спортивных штанах стоял у входа в коммерческий магазин. Темные очки, сигарета во рту, руки в карманах. Лена не могла видеть его глаза, но чувствовала парень ее разглядывает.

Узнала его она сразу же, в момент. Романов Володька. Отличник и любимчик всех без исключения учителей. Отец Володьки заседал в горисполкоме и ни у кого не было никаких сомнений, что после школы Володька обязательно поступит в какой-нибудь вуз. В какой — неважно.

На Лену он всегда смотрел сверху вниз. Не третировал ее, как многие в классе, а просто — пустое место, не замечал. Для Володьки ее не существовало.

Сейчас Лена, сунув руки в карманы куртки, молча наблюдала, как тот подходит ближе. Романов снял очки. Недокуренную сигарету не глядя бросил на тротуар.

— Ба! — Глаза у него засверкали. — Никогда не думал, что люди так меняются!

«Действительно» — подумала Лена. Она сощурившись оглядела володькин наряд. Когда-то Володька носил только аккуратные фрайерские костюмчики.

— Девушка, да вы теперь просто красавица! Да вам теперь только в Голливуд ехать! — Продолжал он.

Володька напрягся, пытаясь родить еще какой-нибудь комплимент — по возможности умный, но не смог. Лена молчала. Она выжидательно глядела на Романова. И тот решил перейти к делу.

— Сегодня мы пойдем в ресторан! — Заявил Володька так, как будто речь шла о чем-то уже решенном.

Лена медленно покачала головой.

— Думаю, что не пойдем.

Тот опешил. Уверенность, с которой это было произнесено, поставило Володьку в тупик. Он не умел получать отказы.

— Почему? — В голосе его звучало сейчас одно только удивление. Обиду он еще не успел прожевать.

— Я вас не знаю, — холодно проговорила Лена.

Тот аж отошел в сторону. Володька не знал, как это ему понимать.

— Ленка, ты че? Придуриваешься?

Лена не отвечала. Она спокойно смотрела в глаза Романову. Тот видел, каким неживым светом блеснули ее зрачки.

— Вы обознались, — сказала она тихо и скучно.

…Валет, в последний раз затянувшись, швырнул на землю окурок. Среди пассажиров, вывалившихся из забрызганного грязью автобуса, он увидел Красикова. Инспектор был не один. С ним рядом шагал невысокий тип в кожанке. Валет узнал опера из отдела по борьбе с бандитизмом. Он выяснил уже, что личная машина старшего инспектора вторую неделю отдыхает в ремонте, и тот пользуется — когда такси, а когда и общественным транспортом.

Переждав с минуту, Валет двинулся следом. Пальцы погладили рукоятку «Макара», что грелся в кармане плаща. Валет не обратил внимания на бородатого типа в шляпе, который тихо сидел у остановки и читал «Кубанские новости», вяло пережёвывая торчащую в зубах спичку. Газета была свернута и исчезла в кармане, как только Валет скрылся за ближним углом.

Уже стемнело. Глухие громады многоэтажек неясно проглядывали сквозь вечерний туман. Дойдя до дома, где жил инспектор, Валет прибавил шагу. Красиков обернулся. И тут же два выстрела свалили его на тротуар. Другой опер сунул руку в карман плаща, но Валет опередил его, дважды надавив курок. Не опуская дула, подошел ближе. Огляделся. Вокруг — тихо. Прицелившись, он выпустил еще одну пулю в одного и пулю — в другого. Опять огляделся и спрятал оружие.

… Минуты две прошло, как он растаял в темноте улицы, и откуда-то вынырнула фигура человека в шляпе со спичкой в зубах. В руке тот держал «Браунинг». Подойдя к оперу, незнакомец тяжело пнул его. Опер зашевелился и что-то промычал, как спросонья. Пуля разнесла ему череп. Держа наготове дуло, бородатый шагнул к старшему инспектору. Пожевав спичку, прицелился.

Громыхнул выстрел. Всплеснув руками и выронив пистолет, бородатый рухнул. Красиков тяжело приподнялся, вытащил из кармана оружие и, ковыляя, подошел ближе. Приглядевшись, вскинул ствол. С расстановкой всадил три пули в распластанное на тротуаре тело.

Тяжело спотыкаясь и придерживая правой рукой простреленную левую, инспектор зашел в подъезд. Кровь стекала по пальцам и капала на пол. Красиков негромко скулил.

Войдя в квартиру, он первым делом стащил с себя намокший от крови плащ. Расстегнув рубашку, убедился, что две пули сплющились о пуленепробиваемый жилет, не причинив никакого вреда. Однако боль в ране — тупая и ноющая заводилась сильнее и сильнее, не думая отпускать ни на секунду. Дрожащими пальцами инспектор потянулся к телефону и набрал «03».

Глава 12

Лена опустила пистолет. Беляков про себя облегченно вздохнул. Он понял стрелять в него, по крайней мере, сейчас не будут. Помолчал немного, побарабанил пальцами по кожаной обшивке руля.

— Залезай, — сказал Беляков. — Он смотрел не на Лену, а куда-то вдаль улицы. — Залезай. Поговорим спокойно.

Лена стояла, не двигаясь. Пистолет устало висел, глядя своим тупым носом в асфальт. Беляков сочувственно оглядел девушку. Ее одежда, волосы — все было перемазано грязью.

— Видок у тебя сегодня, — Беляков усмехнулся. — Лезь в машину.

Он неспеша открыл дверцу. Лена медленно подошла ближе. Беляков смотрел на нее внимательно, пока та не оказалась внутри и не пристроилась на заднем сиденьи.

— Хлопни дверь, — сказал Беляков. — И спрячь пистолет.

Машина, заурчав, сорвалась с места и побежала быстро по узенькой кривой улочке вдоль жалких согнутых жизнью домишек. Лена сунула оружие в карман куртки и, ничего не видя, смотрела прямо перед собой на дорогу.

— Начнем с того, что мне ничего не известно, — Беляков спокойно повернул баранку.

— Я не верю, — отозвалась Лена глухо. Она знала — Белякова отличала болезненная подозрительность, и тот собирает досье каждого, с кем его так или иначе знакомит жизнь. Частный детектив, не считаясь со своей занятостью, открывал досье на дворника, подметающего улицу напротив дома и на почтальона, приносящего письма. То, что он конечно же имел досье и на саму Лену, та знала наверняка. Но знала она и другое: Беляков никогда не станет ни с кем делиться своей информацией. Все, что было ему известно — было известно ему одному.

— Откуда я знаю, что там у тебя случилось. — Детектив пожал плечами. — Мне хватает своих забот.

— А этот твой ублюдок, который грохнуть меня хотел? — Лена повернула голову и глянула на Белякова.

— Не знаю, про кого ты говоришь, — тот снова пожал плечами, — но догадываюсь. Некоторые мои люди подрабатывают иногда где-то на стороне. У многих — семья, дети. Я к этому отношусь с пониманием, — он очень серьезно кивнул.

— Бедный, — Лена качнула головой, — тебя завтра прирежет твой же охранник, который захочет где-то на стороне подзаработать.

— Все мы смертны, — Беляков, поджав губы, смотрел на дорогу.

— И ты, конечно, не знаешь, что произошло позавчера в редакции «Дем. Кубани»?

— Почему? — Беляков повернул голову. — Знаю. Читал в газете.

— Как обезумевший журналист перестрелял редакцию, убил еще какого-то прохожего и ранил мента, который хотел его задержать?

— Ну видишь, — Беляков пожал плечами, — ты тоже в курсе.

— И что случилось с Ромашовым — не слышал?

— Это — кто такой?

Лена молчала, прикусив губу. Они подъехали к большой и серой девятиэтажке. У подъезда было пусто. Вокруг тоже — ни души: дома, деревья, лавочки — все таяло в молочно — кисельном тумане. Беляков вылез наружу. Он запер левую дверцу и открыл правую.

— Давай. — Бросил он Лене. — Пока тебя никто не увидел.

В подъезд он вошел первым. Лена брела сзади, держась за рукоятку пистолета и всё время туда-сюда оглядываясь.

У лифта царил полумрак. Беляков повернул выключатель, но ничего за этим не последовало: лампочку опять кто-то выкрутил. Обычно ее вымазывали красным, чтобы она уже не представляла интереса ни для кого, но желающие разжиться всё равно находились. Приехал лифт. Дверцы его, заскрипев распахнулись, и осветили своим мутно-зеленым светом облезлые и покарежённые почтовые ящики напротив. Беляков нащупал в кармане ключи и вошел в лифт.

— Давай.

Дверцы сомкнулись. Лена молча смотрела на узенькую полоску-щёлку. Беляков размышлял о чём-то. Ключи в руке у него самоуверенно позвякивали. Обернувшись, он посмотрел на Лену.

— Ты рано обычно встаешь?

Та глядела, не понимая.

— Чего?

Детектив спокойно дожидался ответа.

— Я спрашиваю, ты спать любишь долго?

Лена смотрела на него молча, прожёвывая вопрос, потом скривилась:

— Ты нормальный?

Беляков устало пожал плечами:

— Я пытаюсь тебе помочь, а ты пытаешься меня обидеть.

Лифт встал. Двери раскрылись.

— Пойдем, — пригласил ее Беляков.

Лена вышла следом за ним.

— Что все это значит? — Спросила она, когда тот открыл дверь. — Зачем ты меня сюда привел?

— Я думаю, — ответил Беляков, — тебе следует прежде помыться, переодеться, поесть. Потом поговорим об остальном.

Очутившись внутри, Лена поняла сразу — таких богатых квартир она еще не видела. Стены в коридоре были оббиты красного цвета кожей. Пол выложен мозаикой. Под потолком красовалась маленькая хрустальная люстра. Когда Лена разделась, Беляков повел ее в ванную. Там в нос ей ударил букет ароматов, в основном незнакомых — мыла, шампуни, одеколоны. В большом зеркале, обнесенном узорчатой железной рамкой, она увидела себя. Рядом с холённым Беляковым Лена выглядела ужасно.

— Здесь — мыло, вот — шампунь. Возьми эту мочалку.

Беляков показал ей, как пользоваться краном.

— У меня в прошлом году девица одна ночевала, — он заулыбался. — Сломала мне ручку. Стала ее крутить, когда нужно — оттягивать.

Беляков вышел, и Лена защёлкнула за ним дверцу. Потом разделась. Пистолет она пристроила на полке между шампунями и ещё какими-то пузырьками — так, чтобы в любой момент можно было до него дотянуться…

Лена легла в ванную и закрыла глаза. Не треволнения последних дней, а какие-то очень далекие воспоминания — стёршиеся и почти забытые, нахлынули на неё: школьный двор, туапсинские улицы, пляж, нагретый от солнца… Лена чуть не уснула. Она отряхнулась, мгновенно вернувшись в действительность. Конечно, было бы глупо сейчас утонуть в ванне.

Вымывшись, Лена облачилась в мягкий махровый халат, оставленный для нее Беляковым. Сунула пистолет в кармашек.

Когда она появилась на кухне, где возился хозяин квартиры, и откуда уже доносились запахи, тот прервался и сходил в ванную. Беляков брезгливо скосился на ком грязной одежды.

— Я думаю, что все это пойдет в мусор, — он почесал нос. — Я тебе подберу что-нибудь. — Потом увидел цепочку с крестиком на полочке между шампунями и дезодорантами. — И украшение свое забери.

— Это — не украшение.

Лена взяла крестик. Беляков поглядел на неё с интересом.

— Ты веришь?

Лена серьезно кивнула. Частный детектив пожал плечами.

— Каждому своё, — сказал он. — Я верю только в то, что я могу пощупать.

Беляков вернулся на кухню и продолжал возиться с едой. Лена подошла ближе и поглядела насмешливо.

— Сразу будем трахаться, — спросила она, или вначале покормишь?

Беляков обиженно скривился.

— Как захочешь. Но, вообще-то, я ещё никогда не принуждал женщин. Я тебе не хачик какой-нибудь.

Лена вернулась назад, в прихожую.

— Дай мне расческу.

— Возьми в ванной — какую хочешь, — ответил Беляков, не поворачивая головы.

…Старший инспектор сидел у себя в кабинете. Его перебинтованная левая рука неподвижно покоилась перед ним на столе. Красиков рассеянно глядел на охотничью двустволку, изъятую сегодня утром у одного мужика из станицы Пашковской. Тот стрелял в соседа, изнасиловавшего его дочь, которая наутро повесилась. Сосед лежал сейчас в больнице. «Лучше бы убил, — думал Красиков. Одной скотиной стало бы меньше.» Но главное, что его заботило теперь, было, конечно, не это.

Послышался стук в дверь.

— Да, — устало проговорил старший инспектор, — открыто.

В кабинет ввалился Сергеев. Следом показалась смуглая небритая физиономия.