Безответственные

— Вы не можете требовать ничего подобного, Шах, — ответил судья. Он немного выждал, пока богатея заковали в кандалы и усадили рядом с кровососом. — Продолжайте, господин Якей.

— Теперь — взявшийся из ниоткуда вампир-адвокат. Тот, что сразу принялся давить на прислугу дома Тартиса, да так эффективно, что они могли передать мне весточку только полунамеками, не трясясь при этом от страха!

— У Вас нет ни единого доказательства!

— Правда? — Якей снова недобро улыбнулся. — А откуда Вы знаете?

— Госпожа секретарь, я прошу Вас процитировать господина Якея!

— «Нет, Ваша честь, у меня нет прямых доказательств того, что свидетелей кто-то запугивает».

— Все верно, — кивнул головой Якей. — И далее я сказал?..

— «Кровососы ведь не страшные? Особенно те, кто слишком много ест…»

Вампир остолбенел. Бастрик затрясся, точно лист на ветру. Ульгер сидел молча, но по его глазам было понятно, насколько отборные проклятья он насылает на Якея и весь его род.

— Далее, — душеприказчик прервал затянувшееся молчание, — если я верно помню, господин Шах сказал…

— «Ваша честь, я вынужден ходатайствовать об отстранении господина Якея от рассмотрения дела в связи с тем, что он совершенно не понимает, где находится! Распускать язык до такой степени — еще и в зале суда — поведение абсолютно неподобающее!»

— Благодарю, госпожа секретарь. Вы, Шах, попросили судью Арабелла удалить меня потому, что Вам не понравился мой выпад в сторону Вашего, кхм, телосложения. Вы не сказали мне, например, «Ваши слова безосновательны», или что-нибудь в таком духе, соответственно Вы не стали отрицать моих обвинений в том, что свидетелей запугивает некий кровосос с лишним весом. А раз Вы не опровергли мои слова, я склонен полагать, что именно так все и было.

— Вынужден прервать Вас, господин Якей, — заговорил Арабелл. — Это не является доказательством прямой вины господина Шаха. В лучшем случае — косвенной, но я лично даже этого пока не вижу.

— В таком случае, Ваша честь, еще на минутку возвратимся к началу заседания. Госпожа секретарь, я вновь вынужден просить Вас процитировать.

Эльфийка открыла первую страницу:

— Господин Якей: «Вероятно потому, что один кровосос всеми силами мешает расследованию и оттягивает приговор». Господин Шах: «Протестую! Я вынужден расценивать слова душеприказчика Якея как проявление расизма в отношении адвоката обвиняемого! То есть себя!»

— Один. Кровосос. Всеми. Силами. Мешает. Расследованию, — Якей буквально впечатывал каждое слово в воздух. — Я не сказал «господин Шах затягивает процесс». Я сказал «один кровосос», не имея ввиду кого-то конкретного. Вы же, Шах, мгновенно приняли этот выпад на свой личный счет. То есть Вы признали, что именно Вы затягиваете процесс и мешаете расследованию. Вы, Шах, и есть тот не в меру упитанный кровосос, который угрожал свидетелям и заставил их отозвать показания.

Бастрик, Шах и Ульгер тряслись от бессильной злобы.

— Ваши действия, Шах, квалифицируются как «Шантаж» и «Угроза жизни и здоровью». И раз уж Вы признали вину еще в начале заседания, то все, что звучало в стенах этого зала в мое отсутствие, не имеет совершенно никакого значения, и все свидетельские показания остаются в деле в первозданном виде. Таким образом обвиняемый господин Бастрик также не меняет своего статуса, он по-прежнему обвиняется в причинении смерти по неосторожности с использованием служебного положения. И либо он отправится за решетку в одну из окраинных тюрем королевства, либо будет батрачить за еду минимум ближайшие три года.

Якей с силой швырнул документы на стол.

— Владение словом служит добру или рождает безответственых. У меня — все, Ваша честь.

— ТЫ СДОХНЕШЬ, СВОЛОЧЬ! — заорал вампир. — Тебе конец! Я тебя найду и выпью всю твою кровь, скотина!

Судья Арабелл встал с места и выпустил в сторону Шаха тугую струю огня. На короткое время зал суда утонул в оранжевых и багровых отблесках и жаре пламени.

Затем наступила тишина.

— И сказанное Вами сейчас, Шах, — продолжил Якей, — тянет на еще один случай угрозы жизни и здоровью, а также оскорбление чести в присутствии свидетелей. И Вы опять не оспариваете мои слова. Значит Вы виновны.

И тут впервые подал голос Бастрик.

— Я признаю свою вину и прошу суд принять мое чистосердечное признание.

Дракон некоторое время стоял молча, разглядывая участников процесса. Из его носа к потолку медленно вились две тонких струйки дыма.

— Что ж, — сказал он после некоторых раздумий. — В таком случае картина ясна мне целиком и полностью. Я готов огласить приговор. Бастрик признан виновным в причинении смерти господину Тартису по неосторожности. Ему назначается наказание в виде тюремного заключения сроком на один год. Господин Ульгер признан соучастником преступления и ему назначается наказание в виде двух лет исправительных работ. Приговор окончательный и обжалованию не подлежит. В дальнейшем сотрудники газеты «Городские хроники» будут вызваны в гвардию для дачи показаний. Сержант Коготь, гвардия также получает ордер на обыск производственных помещений газеты.

Арабелл откашлялся маленькими огненными вспышками.

— По существу обвинений, предъявленных душеприказчиком Якеем господину Шаху, адвокату господина Бастрика, гвардии надлежит провести проверку. До тех пор господин Шах будет находиться под стражей. Заседание закрыто.

На выкрики Шаха и Ульгера в зал вбежал десяток приставов. Они быстро и эффективно скрутили виновных и повели их к тюремной карете.

Когда троицу преступников вывели из здания городского суда в кандалах, вся толпа журналистов, что с предыханием ждала окончания процесса, застыла в оцепенении. Они были готовы ринуться к сияющим улыбкам Ульгера и Бастрика, но когда увидели, как тех, фонтанирущих оскорблениями, грузят в тюремный транспорт, руки у них опустились.

Настал час расплаты.

Судья Арабелл тем временем пожал руку душеприказчику.

— Браво, Якей. Браво.

— Благодарю, Ваша честь, — сдержанно ответил Якей.

— Ты осознаешь, — пришел в себя сержант, — что создал прецедент, который ляжет в основу всех последующих судов над газетчиками?

— Не совсем так, — Якей улыбался. — Не все прошло гладко, но результатом я горжусь. Теперь писакам придется ответить за всю клевету. Вы слышали, Ульгер сам сказал, что все газеты устроены одинаково.

— Думаю, коллегии законодателей будет над чем поразмыслить, — Арабелл улыбнулся своей змеиной улыбкой.

— Еще раз благодарю, Ваша честь, — от сделал поклон. — Теперь, господа, прошу извинить, я вынужден откланяться. Вернусь к своей роли душеприказчика и, первым делом, навещу вдову господина Тартиса.

Арабелл легко поклонился в ответ.

— Жду Вас на суде над Шахом, Якей. Вы ведь готовы ответить за слова обвинения?

Тот почти обиделся.

— Кто я по-Вашему, Ваша честь? Журналист?