Конец эпохи

— Жора, а давай на «ты». Что ты всё время то выкаешь, то товарищем Онегиным называешь. Предлагаю снизить уровень официоза.

— Давай, Петр. Если это уместно, то мне как бы всё равно. Так что у нас в ближайших планах? Я не из праздного любопытства, мне надо свой вечер планировать и ночевку. Я из Москвы не сегодня уезжать буду.

— Сегодня вечером у Родимцева намечаются посиделки по поводу успешного открытия. Мена звали, думаю прийти. Про тебя не знаю, сам думай. Я могу тебя заселить в нашей гостинице в «Орленке» на Ленинских горах. Это где МГУ. Паспорт есть? Хотя какой паспорт, тебе же четырнадцать только. Какой-то документ с собой?

— Самый главный — комсомольский билет.

— Наш человек! Думаю, в гостинице ЦК ВЛКСМ проканает. Тем более по нашей брони. На завтра какие планы? По Москве погулять есть желание?

— В хорошей компании всегда согласен. Назначай место и время. Кстати, по пригласительному на эту выставку я смогу провести девушку?

— И на эту, и на любую другую в Манеже. Смотрю, ты не теряешься.

— Да я так, предварительно. Сначала определюсь с делами, потом прикидывать буду.

— Как там у классика в «Брильянтовой руке»: товарищ, у вас самолет во сколько?

— Осенью с билетами проблем нет. Могу и в полшестого, и в девятнадцать часов уехать и в двадцать один.

— Тогда, Жора, давай так — в три часа завтра около «Орленка» предварительно договариваемся.

— Угу. Там красивый вид, погуляем.

А к себе на посиделки Родимцев меня всё-таки позвал. Мялся, мялся, видно было, что сам не уверен в правильности, но пригласил.

— Спасибо большое, Илья Борисыч, даже не ожидал. Если вас это не будет стеснять, приду.

— Откуда такой такт, Жорж? Снова удивил. Ты же тот еще фрукт. Как говорил Гриша, земля ему пухом, Милославский своего не упустит.

— Про пух не надо, нехорошая пословица. А про такт, вдруг у вас там диссиденты или оргия с винопитием, я буду смущать участников, например. Или наоборот, академический вечер и смокинги поверх бабочек, а тут я в соплях вместо запонок.

— А с чего ты взял, что пословица плохая? Все так говорят, мол пусть земля покойному будет пухом. Спокойного посмертия то есть желают.

— Это, Илья Борисович, древнее римское пожелание врагам и недругам. Полностью она звучит так: «Пусть земля тебе будет пухом, чтоб собакам было легче дорыться до твоих костей». Понимаете, какого посмертия усопшему желает произносящий. У нас много пословиц из той эпохи бродит, которые потеряли часть слов и весь смысл.

— Да уж. Не знал. Действительно, противоположный смысл изначально заложен. Смешно и грустно. И нет, оргий мы сегодня устраивать не будем. Как помолодею лет на двадцать, тогда организую непременно.

— Как я вас понимаю! Сам так всегда делаю. Тут главное, не переборщить с омоложением — поверьте, как бывалому. А то увлечешься, и сиська во рту окажется совсем по другому поводу.

— Жора, умеешь ты поднять настроение! Стой, а какие еще ты знаешь пословицы с обрезанным смыслом?

— Есть греческое изречение «В здоровом теле здоровый дух — счастье нечастое».

— В точку! Я запомню и вверну при случае. Считай, что квиты.

— Не понял. А были долги?

— Так ты меня за мои деньги припахал своё хозяйство рекламировать. Жучара! Надо было скидку потребовать.

— Без лоха жизнь плоха!

— Вы с Григорием как братья, честное слово. Прямо его слова. Ладно, вечером еще пообщаемся. Пойду пофланирую по залу.

Как удобно иметь под попой в советской Москве колеса! В следующем веке совсем другая история, там метро удобнее в плане добраться из пункта А в пункт Б. На метро можно спланировать маршрут с точностью до пяти минут, а на машине плюс-минус час порой. Доехали, меня без проблем заселили и бросили одного в двухместном номере. Пообещали вечером заехать и забрать на тусовку, «раз тебя тоже позвали». Не фонтан, но на три звезды тянет. А позвоню-ка я девочкам!

— Добрый день! Могу ли я услышать Ольгу? Спрашивает Жорж.

— Привет! Молодец, что позвонил! Если думаешь, что мне интересно зачем ты звонишь, то очень ошибаешься. А ты где?!

— Привет! Я был вынужден позвонить, чтоб никто не смог сказать, что Жорж Милославский трепло.

— То есть ты в Москве?

— Да. И согласно нашему уговору обязан позвонить и напроситься на ночевку к тебе.

— М-ммммм. Я даже не знаю. Как-то внезапно.

— У вас гостят родственники из Пензы, которые заняли все свободные раскладушки.

— Ну где-то так. Но если честно, то родители не разрешат оставить тебя на ночь.

— Я предполагал этот вариант, посему забронировал себе гостишку.

— Что забронировал? Какую гостишку?

— Я заселился в гостиницу «Спутник», так что на улице не останусь. А позвонил, потому что обещал. Отставить "Спутник", "Орленок" называется.

— В «Орленок»? Знаю такой. Ты что, опять в какой-то лагерь собрался? Когда отъезд? А то может по Москве погуляем, если время есть?

— Я просто заехал в Москву по делам на пару дней, завтра планирую вечером обратно.

— Ты один, что ли? А так можно?

— Можно, если нужно. Предлагаю завтра утром сходить в Манеж на выставку фотохудожника Родимцева. Ну и потом по Манежу погулять, там наверняка куча интересного.

— Понимаешь, Жора, туда билеты не достать так просто. Вряд ли получится. Может лучше завтра вечером в кино? У меня уроки завтра.

— Разъясняю по пунктам: завтра в пятнадцать часов у меня встреча, так что не вечером. Пригласительный на выставку у меня на руках. С последних уроков можешь сбежать, а в одиннадцать как штык у Манежа. Вопросы?

— Ты с Женькой спал?

— Конечно спал, и не один раз. Мы в одном купе ехали и туда, и обратно. Но там еще люди были в вагоне, я их имен не знаю. Так что извини, всех подробностей сказать не могу.

— Ты идиот, Милославский?

— Тебя мама не услышит?

— Ой!

— Ой — не ответ. Мне тебя ждать? Не отнимай моё драгоценное время, у меня сегодня еще одна встреча.

— Деловая колбаса! Ты меня будешь нормально уговаривать?

— Нет. А зачем? Буду я какой-то девятикласснице навязываться. Я, может, вечером с Ротару тусить буду, а тут тебя уговаривай, понимаешь.

— Ротару старая уже. Уболтал черт языкастый, завтра в одиннадцать около центрального входа в Манеж. Двойка по химии на твоей совести.

— Отпросись официально. Скажи, знакомые из ЦК комсомола позвали на открытие историко-патриотический выставки.

— У тебя получилось?

— Завтра посмотришь.

Глава 4

Посиделки

Даже поспать успел пару часиков, чтоб юный организм не ломало на тусовке. А с одеждой беда нарисовалась. В том же идти, в чем был на выставке не комильфо. Я не сноб, просто приучен к чистоте, да и марку держать надо. Как говорится, чистые треники предпочтительнее грязного фрака. Ну ладно, вместо сорочки под пиджак надену футболку, с джинсами нормально. В театр в таком виде можно, значит и здесь прокатит. Ах да, это театр в следующем веке театр будет гораздо демократичнее, сейчас туда все в костюмах и галстуках ходят как на праздник. Да и ладно. Куртка у меня еще прошлогодняя фирмы «ORBEO», мех отстегнул, по росту уже не очень, а по полноте без меха пока ничего. Надо просить маму, чтоб новую сшила. А подкладку меховую расставлю, руки у меня золотые, пусть и из одного места. Кстати, кепка у меня той же фирмы, практически бейсболка — мой любимый фасон. Если не знать происхождение шмоток, вполне фирмовый мальчик. Выходя из номера, записал адрес гостишки, визиток и рекламок еще не придумали. Люди здесь не понимают, что для путешественника все отели размываются со временем в череду кадров, порой трудно вспомнить, в каком отеле остановился, тем более его местоположение. Вдруг вспомнил забавную историю из восемьдесят пятого года. Еду октябрьским воскресным вечером на пригородном поезде в Москву на учебу, стою в тамбуре, даю отдохнуть ягодицам от дубовых досок. Тут же какой-то тип явно не по сезону, а главное, в тапках. Заметил моё удивление, объясняет: в Москве живу, на выходные по профсоюзной путевке поехали куда-то на экскурсию с коллегами. Помню, что в гостинице познакомились с женщинами, сидели у них выпивали. Я зачем-то отправился в свой номер, очнулся у вас в Узловой. Документы и деньги в номере, ключ от номера в руке, вот он. У вас, говорят, одна гостиница и в соседнем Новомосковске одна, но там ключи другие. Добираюсь до дома, вдруг у меня записано где-нибудь или кто-то знает, куда я ездил на экскурсию. Вот такая история. А были бы в гостиницах визитки, может и не потерялся бы тот дядька.

В машине рассказал эту историю Петру, только год не уточнял, посмеялись над бухариком. А может, жертвой начинающей клофелинщицы, как знать? Получил инструктаж:

— Дела комсомольские не обсуждаешь.

— Угу.

— Алкоголь не хлещешь. И просто не пьешь.

— А шампанское?

— Чуть-чуть можно. Никого не подначиваешь, прогнозов не даешь, на картах не гадаешь.

— Песни петь можно?

— А умеешь?

— Нет.

— Тогда можно. Ничего я не забыл?

— Еще стульчак не обоссывать и к хозяйке дома не подкатывать.

— Соображаешь. Тьфу, опять поддел! На чем ты подкатывать к хозяйке дома собрался? Сначала хотя бы мопед заведи, потом подкатывай к взрослым тетям.

— А к девочкам на велике можно?

— Вот только что на велике и можно. К девочкам. Но на рамке не катать!

Хорошо устроился Родимцев, квартира на улице Тимура Фрунзе недалеко от метро «Парк Культуры».

— А Фрунзе разве не Михаил?

— Темнота! Тимур его сын, летчик герой Советского Союза, погиб в сорок втором.

— Интересно, откуда мне это знать. У нас с патриотическим воспитанием так здорово, что сели на одного коня и погоняем, пока не сдохнет.

— Критикуя, предлагай.

— Человечнее надо быть и смелее. У нас пока сверху не одобрят, никто слова не скажет от страха за свою карьеру. Смелые только рабочие, им терять нечего. Всё богатство — руки и голова. А прочие, чем выше, тем больше страха.

— Ну-ну.

— Я директора школы спросил, кто страшнее ГОРОНО или Юнкерсы. Знаешь, что он ответил?

— Даже не представляю, продолжай.

— Сказал, лично он их не боится. Он боится за школу, за труд своей жизни. Фронтовик боится, что эти проверяйки разрушат его детище. Как Юнкерсы фашистские.

— Ну тут ты загнул чересчур, сравнил теток из РОНО с немецкими бомбардировщиками. Но в принципе, могут нагадить.

— Во! Сам говоришь, могут нагадить советские люди советскому человеку с использованием своего положения. С кем коммунизм строить? С этими или с той теткой, которая на меня утром наорать пыталась?

— За что?

— Я, по её словам, должен был хулиганов из электрички не выкидывать, а сдать в милицию. Самосудом я занимался, оказывается.

— Представляю, что ты ей сказал.

— Да ничего особенного, предложил прогуляться в отделение, составить протокол. Сама убежала.

— Идиоты при любом строе будут. Нам их что, на Луну отправлять?

— К власти не подпускать, этого будет достаточно.

— А вот это задача важная. И трудная. Ты как бы сформулировал одну из важнейших задач государственного управления.

— Угу, это как с педерастами. Они половым путем вроде не размножаются, зато своих протаскивают активно. Один попал в теплое место, сразу второго тянет. Так и идиоты. А мы всё стесняемся их собственными именами называть, глаза отводим.

— Жора, я не могу комментировать твои слова, но искренне поддерживаю мысль. О, уже приехали!

— Да, Москва город небольшой.

— Ты видел больше?

— Я прикидываю, какой Москва будет через сорок лет.

— Да уж, электромобили, аэромобили, метро до аэропортов…

— С метро угадал, с остальным вряд ли.

— Это почему же?