Без слов

Посмотрев на свои босые ноги, понимаю, что кто-то во время моего «сна» стрижёт мне ногти, иначе они бы отросли в неясно что. Но фактура ковра очень приятная. Нет, ковер при этом самый обычный. Просто мне так непривычно чувствовать что-то кроме холодного пола, по которому меня ведут на «разговоры». И ведут меня только «на». Потому что «с» разговоров меня несут, волокут и не знаю, что еще делают.

Как приятно отвлечься на ощущения. Это так важно и так незабываемо. В мире, где вокруг все чего-то хотят от тебя. Используют или пытаются это сделать, ты теряешь себя.

А сейчас, в этот момент затишья от пыток и допросов, можно чуточку пожить.

Да, пытки не включают физические истязания, но существовать как хомяк, крутящий колесо сансары, совершенно не хочется. Тем более что и колесо сансары чужое.

Говорят, что мы оцениваем себя исходя из оценки окружающих. Помимо этого, мы и ощущаем себя исходя из окружающей среды.

Трогая мягкие ворсинки ковра или деревянный стол, я ощущаю разницу и ощущаю возможности своего тела. Только в сравнении «мягкое – твердое», «холодное – горячее», «тупое – острое» можно проживать момент и чувствовать себя отдельным, индивидуальным, если так можно сказать.

– Вы можете встать и походить. В комнате для Вас запретов нет. За пределы уж нельзя, – улыбается и пожимает плечами Андрей.

Как непривычно вставать самому. Когда тебя не тащат на своих плечах.

Да, мышцы ослабли. Немудрено. Столько времени плавать в этой жиже без физической активности.

Даже слегка пошатывает, как при болезни. Как в детстве, когда лет в 5-6 переболеешь ветрянкой, сидишь дома, разукрашенный зеленкой, а потом впервые спустя пару недель выходишь погулять во двор. И тебя буквально ветром шатает от слабости.

Да, сейчас я не в бутафорском кабинете. И сервант, и какие-то коробки, и пыль в углу под дверью также говорят об этом.

Приятно, приятно увидеть пыль. И смешно от этой мысли.

Шкаф. Книжный шкаф!

Обернувшись на Андрея, вижу, как он разрешающе кивает.

Беру первую попавшуюся книгу с уже пожелтевшей обложкой «Не место для людей» и вдыхаю этот чудесный аромат.

Кто-то любит запах свежих книг и книгопечатной краски, хруст переплёта. А я люблю слегка обветшалые, пожелтевшие, будто бы источенные листы, которые более шершавы на ощупь. Беря такую книгу «в возрасте», относишься к ней с большим уважением – сколько смыслов она смогла передать людям. И, конечно, заранее знаешь, что нужно быть вежливым, чтобы и после тебя она помогла людям.

За спиной щелкнула дверь. Стараясь не смотреть в мою сторону, пряча глаза в пол от мужчины, припавшего носом к книге, прошёл молодой парень, поставил чашку с кофе на стол и оперативно удалился, захлопнув дверь. Никаких щелчков не было. Неужели не заперто?

Струящийся аромат кофе быстро наполнил помещение и заставил отложить книгу.

А почему он меня не спрашивает?

Глупый вопрос. Но понимаю только после того, как задал. Он не сидит в тишине. Я ведь думаю, а он за этим наблюдает.

– Ну уж извините, – рассмеялся Андрей. – Я закурю, – достал он пепельницу и зажигалку.

Никогда не любил запах сигарет, но, когда живешь без запахов, и он приятен для контраста. Вот у меня в руках чашка источает сладковатый мягкий запах, который ласкает что-то внутри, и хочется сделать вдох поглубже.

– Если бы Вы могли читать мысли, разве Вы бы этим не воспользовались? –продолжил он. – Я просто даю Вам побыть собой. Ощутить себя, не вмешиваюсь.

– Те, кто требует, обычно не получают. А уж те, кто приказывает кому-то требовать, не получают тем более. Это я про прошлых… про тех, кто Вас пытался расколоть.

А это разве не Ваши коллеги? – нахмуриваюсь.

– Для меня они такие же коллеги, как и для Вас. И те, кто сидел в зале, и те, кто нанимал их. Вы ведь уже наверняка поняли, что Вас таскают по свету и ищут, к чему бы Вы могли быть причастны. Потому что существует уверенность, что Вы обладаете какими-то чрезвычайными знаниями.

И какими такими знаниями я обладаю? Очень интересно.

– То, что знания не общие – это факт. И то, что Вы их умело скрываете, пряча свои мысли, – это тоже факт. Не зря Вы играли важную роль на предприятии ЗАСЛОН. Вы буквально не думаете о том, о чём не нужно. То есть Вы в прямом смысле можете не думать «О розовом слоне». Я поэтому и улыбнулся, когда в начале Вы мысленно обозвали меня психологом.

– И я в этот момент ощутил нечто общее между нами. Нет, предполагал-то я и раньше. А после этого ярлыка в свой адрес стал почти уверен. Большинство, взглянув на меня, сказало бы, что у меня образ «психиатра», а Вы назвали именно «психологом». Такое разделение не свойственно людям за рамками профессии. Поэтому, если Вы поделитесь со мной своими наработками в рамках социальной инженерии или психологии, я буду рад общаться с Вами как коллега. Пусть, возможно, и менее опытный, чем Вы. Но более свободный, – усмехнулся Андрей.

В этом смешке не было надругательства. Это было действительно смешно. Но главное – честно. Он не пытается выставить себя «хорошим» или меня «равным». Он прямо говорит о моем месте.

Странно, но захотелось лимона. Желудок, конечно, будет не рад. Но во рту хочется ощутить эту кислоту.

Что это?! Жалюзи? Окно?

– Да, можете открыть, – туша сигарету, сказал Андрей, сменив ногу.

Сделав еще глоток, который обжёг губы, поставил чашку на стол. Я и хотел ощутить эту боль, от которой потом нужно будет отплевываться, обкусывая кожу.

Каждый шаг дается с трудом. Но не от усталости, а от волнения. Я уже и забыл, что такое окна. А может это всё иллюзия, и там, за жалюзи, ничего нет? Просто стена. Или зеркало гезелла?

Наверное, так чувствуют себя молодые люди, когда готовятся пригласить девушку, которая им нравится на свидание. А я, дурак, боюсь нажать на кнопку и поднять жалюзи. Палец дрожит. Вроде понимаю, что ничего плохого там быть не может (хуже плена точно ничего не будет), а значит там что-то хорошее и прекрасное.

И если раньше приглашение на свидание тоже предполагало слова, то сейчас точно так же беззвучно. Требуется лишь набраться смелости и нажать на кнопку, чтобы отправить сообщение.

Еще потеть не хватало начать!

Кнопка с щелчком поддается, и механизм моментально засасывает жалюзи в короб.

Передо мной настоящее окно. А за тройными звукоизолирующими стеклопакетами на поверхность бесшумно налипают и стекают капли воды. Одни бегут по уже проторенными другими дорожками.

Рука тянется к ручке. Ведь за окном сад, яблони, подпираемые специальными палками, цветы, лестница, трава. Оборачиваюсь.

– Открыть можете, – говорит Андрей.

Иногда, проглотив слюну, ты ощущаешь, что комок в горле никуда не девается, а будто стоит. А я стою как ковбой, ухватившийся за револьвер перед дуэлью.

Вспышка. Дёргаю ручку и тяну окно на себя, которое со звуком разлипающейся резиновой прокладки раскрывается.

Одновременно с потоком свежести и воздуха, полного разнообразных запахов, в помещение залетает звук грома от промелькнувшей пару секунд назад молнии.

Эту дуэль я выиграл, но я сражен.

Несколько капель залетает и падает на руку и на лицо. Это совсем другие капли. Не такие, как в душе. Они живые. Прекрасные и свободные.

Дождь прекрасен. Интересно, мечтает ли дождь стать морем? Быть рядом с миллиардом капель.

Земля по нему тоже соскучилась. И жадно испивает его, не давая лужицам образоваться на поверхности.

Сзади щелкнула дверь.

Запах при дожде особенный. Даже оборачиваться не хочется. На самом деле это не запах травы, как многие ошибочно думают. Это запах почвы. Капли выбивают различные флавоноиды своим падением из листьев и земли. И озон. Чудесный, насыщенный озон.

Это было чудесное приключение.

Не закрывая окна, возвращаюсь на кресло и обсасываю мякоть лимона, нарезанного дольками.

Жалко, что всё это иллюзия. Симуляция. Не в прямом смысле. Я не галлюцинирую. Просто заранее сяду, чтобы не удариться, когда меня решат выключить. То, что я смог походить и потрогать, – это прекрасно.

Прикосновение дождя и запах сада, близость свободы еще долго будут пульсировать в моём сознании.

Жаль, что это всё лишь «триггеры», чтобы спровоцировать меня на определенные размышления, вызывать ассоциативные цепочки, которые мыслями выведут на то, что им интересно.

Как же приятно было всё это время быть обманутым и верить в простое человеческое отношение… Пусть и рабское, но человеческое.

– В чём дело? – удивился Андрей.

Вроде я минуту назад был бодр и весел, восхищен, готов поглощать мир и делиться, а тут раз… Но причина есть.

Ведь после того, как я разгадываю смысла допроса, он завершается, потому что я адаптируюсь и не выдаю совсем никаких нужных реакций.

Поэтому прошлым своим, всё-таки «коллегам», скажите, что однополярные магниты существуют. И пусть они подумают, как их можно применить в аэродинамике.

– Что? Я не понимаю почему Вы так говорите. И зачем мне с кем-то связываться?

Лимон очень хороший. Кислый, прям рот сводит. Как я и хотел. И кофе хороший. Спасибо.

Только Вы вслух ни того, ни другого не заказывали.

Звук двери и щелчок шприца встречаю уже готовым с прикрытыми глазами.

Глава 3. Полёт

Наверное, можно сказать, достаточно приятный опыт в прошлый раз был. Жалко, что все так уверены, что со мной нельзя конструктивно работать. И все они пытаются меня обмануть, а когда допускают ошибку, то решают, что я не имею для них смысла, и выкидывают.

Будто мне очень бы нужно их обманывать. Не понимаю смысл этих допросов, это что – эксперимент надо мной, что я, как крыса, «смогу ли найти выход из лабиринта?», или наоборот испытание для этих дознавателей, «смогут ли они не совершить ошибки при допросе?».

И при этом никто еще ни разу не пытался выстроить какие-то долгосрочные отношения или завербовать. Каждый раз встреча, вопросы и всё.

К чему такая спешка и суета?

Тем более что, скорее всего, результата у них нет. Если всё-таки целью допроса не является эксперимент надо мной или окружающими.

Разве не разумнее было бы попробовать меня на какой-то продолжительный срок пробудить? Ведь каждая их попытка, в результате которой они меня «бракуют», на самом деле снижает моё доверие к ним и к последующим. Я всегда уже жду подвоха. Если их целью было научить меня сомневаться, не доверять и молчать даже в мыслях, то с этим они справились.

Но я думаю, что они просто профнепригодны. И каждый раз падают лицом в грязь. Разные. По разным причинам. В такую грязь, как эта жидкая тьма, которая меня окружает.

А этот «психолог» был и вправду весьма достоверным поначалу. Подобрал правильные триггеры, чтобы заставить меня ощущать. Точнее «дать возможность ощущать». Заставить или принудить к этому нельзя. И кто знает, куда бы меня это привело, если бы не досадная для него ошибка.

Никаких телефонов, часов и планшетов у него не было. А он делал заказ в точности с моими мыслями. То есть, либо мои мысли кто-то еще кроме него читает. Либо читали его мысли.

Хоть я на такое больше и не поведусь, но нужно признать, что подход его был гораздо эффективнее, чем «расскажи, и дам миллион» или «расскажи, иначе убью» и прочих методов.

Кто знает, что было бы, если бы я еще пару часов просидел в его кабинете, смотря на дождь и с радостью вздрагивая от молнии.

У всех них вне зависимости от их направлений одна цель – заставить меня рассказать о чём-то, поделиться с ними секретами, которыми, по их мнению, я обладаю.

В этом я просто уверен, ведь иначе зачем бы они стали меня держать?

Остановка. Мешок на голову. Душ. Халат. Коридор.

В этот раз действительно долгий. В то время как мои ноги шлепают по твёрдому полу, ботинки окружающих постукивают. Конвоиры идут красиво и чётко, их шаг размерен, будто в голове у каждого из них сидит маленький командир и руководит «Левой!», «Правой!».

А сам же командир вместе с кем-то идет рядом. Их походка даже звучит неопрятно, пошаркивает через несколько раз, что интересно. Одна нога стукает нормально, а другая нога раз в несколько шагов словно скользит по полу.

Скользит, судя по звуку пяткой. И пятка у обуви мягкая, какие-то кроссовки.

Когда нет зрения, вынужден развлекать себя визуализацией звуков. Кеды отличаются относительно твёрдой подошвой. У парадных туфель или ботинок пятка звучит жёстче. Вот у армейской обуви пятка всегда из жесткого материала.

Лифт куда-то везёт нас. Логично предположить, что сверху вниз, но по ощущениям наоборот. Не могу представить ситуацию, в которой это было бы возможно, и не могу представить, чем может быть вызвано искажение восприятия с такими эффектами.

Но если допустить, что это именно нарушение восприятия, то ощущение положения тела в пространстве локализовано где-то в мозжечке. Достаточно древняя, одна из наиболее древних структур мозга. С одной стороны, она наиболее надежна, с другой стороны, повреждения в ней сложнее всего устранить.

Мешок срывают с головы резким движением. Словно фокусник, выдергивающий скатерть из-под стоящих на столе предметов. Одновременно с этим отпускают руки конвоиры и отходят в стороны.

На ногах тяжело оставаться.

Еще тяжелее, потому что привыкающее пусть даже к тусклому свету зрение выцепляет масштабы окружающего.

Всё выглядит как в фантастическом фильме. Мы посреди огромного ангара, погруженного во тьму. Вокруг виднеются силуэты различной военной техники: тут и боевые машины, и танки, и вертолеты, и самолёты.

Отгрохать такой военный центр – задача непростая и недешевая.

Вокруг нас тихо и спокойно, а где-то вдали (чтобы понимать масштабы этого ангара) виднеются огни фонарей, у техники и слышатся голоса людей, которые переговариваются криками-командами, язык не разобрать.

Техника расставлена таким образом, чтобы запутать. Хотя, скорее, нас привели в место, где намешано всё подряд.

Вокруг техника всех стран, чтобы нельзя было понять, где мы находимся. Не сказать, чтобы техника была устаревшей и трофейной, но и не самая передовая.

Где-то вдалеке маленький тягач тянет большой истребитель за собой.

Не знаю, что за размеры этого ангара, но вдали видно, как в открывшиеся створки грузового лифта, озарившего светом пространство напротив, закатили три танка. Если средняя высота танка 3-5 метров, то высота лифта получается метров 9-15.

Из тьмы вышла пара людей и поставила стулья, которые скрипнули железными ножками по полу. Люди тут же удалились.

– Ну что же… – лысеющий мужчина лет пятидесяти в зеленом пиджаке прошёл рядом со мной и сел на стул напротив.