Скелет в расцвете лет

– Нет. Избыток крупы мешал усвоению йода, и сластолюбец едва не отдал концы в больнице. У него были проблемы со щитовидкой.

Папа еще что-то рассказывал про тиреоидные гормоны, но я уже унеслась мыслями далеко. Вот как так получается, что в поисках любви мы все куда-то и за чем-то стремимся, а по итогу вместо любви выходит просо? Или тебя любят только за деньги, или пытаются переделать, или используют для своих целей? «Настоящая любовь и где она обитает…» – так бы я назвала свою книгу, приди мне охота порассуждать о высоком.

С папой мы распрощались, дочерний долг был выполнен, но что-то не давало мне покоя. Как будто я упустила какую-то шальную мысль, не додумав ее до конца. И тут я вспомнила про наполеоновские планы мамули, озвученные папой № 2. Как это она решила стать тут у нас директором, находясь в Ницце? Или…

Только я подумала о мамуле, как в кабинет влетел запыхавшийся Славик. Судя по его глазам, в офис пробиралась гигантская анаконда. Она-то и ползла за ним бодрой рысцой, иначе объяснить его перекошенное лицо я не могла. Оказалось, я почти угадала.

– Дарина, там мамуля! Приехала! Вешает свое пальто и требует у Людочки кофе! Спасайся кто может! – Славик зачем-то подбежал к окну и с тоской поглядел на прохожих внизу. Все-таки пятый этаж его смутил, и он стал с интересом поглядывать на мой шкаф для деловых костюмов.

Наверное, вспомнил, как при последней встрече он попробовал мамулин пирог с вишней, соленой карамелью и потрошками и не смог удержать его внутри себя. Моя мамуля справедливо считала, что в кулинарии ей нет равных (еще бы, не всем придет в голову приправлять оливье взбитыми сливками или добавлять в сырники горох). Но вернемся к пирогам. Так вот, в гневе из-за этого происшествия с пирогом мамуля напомнила приятелю ураган. Правда, Славик назвал это более изящно – «ураган-пироган».

Вот и сейчас мамуля ворвалась в кабинет как райское видение: перья, пух и блестки. Пахнуло весной, буржуазностью и шафраном. Плюхнувшись в кресло, она с места в карьер принялась жаловаться на европейские цены:

– Пусть Славик спустится и рассчитается с таксистом. Не захотел рассчитать меня по карте. Заявил: нравится не нравится – в рублях, моя красавица! Это что за квасной патриотизм? А когда я стала возмущаться, выдал: собака лает – караван идет. Прямо какой-то кладезь афоризмов. У вас тут что, год пословиц и поговорок объявили?

Я тактично хмыкнула, что мамуля расценила по-своему:

– Хочешь спросить, где мои деньги? Деньги… Я всего лишь выпила чашечку кофе и съела круассан в аэропорту, а такое ощущение, что меня обокрали цыгане! Знаешь, эта жизнь в Европе становится все более невыносимой.

Я замерла, потому как такой спич последние месяцы я слышала от мамули все чаще. Раньше ее калачом было не затащить в родное Отечество, а теперь она регулярно шастает туда-сюда. Словно нашла какое-то скрытое от посторонних глаз окно в Европу. И если она в очередной раз явилась на Родину…

– Представляешь, позвонила папе № 2, чтобы встретил в аэропорту, а его Марья-искусственница трубку взяла и сказала, что он в душе. И в ближайшие три часа его лучше не тревожить. Тоже мне, плешивый Казанова. И что он в ней нашел?

– Может, она Марья-искусница? – льстиво потупил глазки Славик, ходко труся к выходу с кошельком под мышкой, но мамуля покачала головой:

– Ты ее губы видел? А грудь? Искусственница, уж поверь моему опыту.

Славик пукнул ртом, изобразив смешок. Мы с мамулей расцеловались и принялись за кофе. Я осторожно поинтересовалась, как дела у мамулиного Антуана из Ниццы, на что получила витиеватый ответ в стиле папы № 3. Держу пари, он как раз накануне провел мамуле сеанс психотерапии по старой дружбе.

– Любая зависимость от других очень хрупка, потому что то, что другие могут дать, они же и отберут. Только то, что было твоим с самого начала, останется твоим до конца…

Додумывать детали виньетки пришлось самой. По всему выходило: мамуля разочаровалась во французских мужчинах. Тем более с Антуаном (правда, в периоды немилости его переименовывали в Хуана и называли не иначе как мерзким лягушатником) у них давно наметились идеологические и социальные контры.

Тот оказался не лихим Джеймсом Бондом, как грезилось мамуле, а обычным французским буржуа, экономившим воду и газ. Видимо, мамуля была очень затратна в обиходе. Не умела по-европейски быстро закрывать холодильник, читать при свече, да еще шиковала: мылась по два раза на день. Что-что, а деньги считать французы умеют.

– Статистика гласит, что только каждый десятый брак становится счастливым. Так что мне еще выходить и выходить!

– Даже не думай. Трех пап мне вполне достаточно! – заявила я. – Еще семь не потяну.

Мамуля отмахнулась, и в отместку с удвоенной энергией принялась расспрашивать меня о моей личной жизни. Теперь отмахиваться пришлось мне.

И вот что я поняла. Удивительное дело, если долго делать то, что не хочется, потом не хочется делать даже то, что хочется. Раньше я мечтала устроить личную жизнь, но приходилось терпеть навязанных мамулей или отцами отпрысков богатых родителей. Пытаясь бунтовать, я выбирала себе парней сама, но каждый раз это оканчивалось полным фиаско.

И вот теперь, когда меня наконец оставили в покое, я уже второй месяц чувствую полную тоску и апатию. Ходить на свидания не хочется, поэтому всю энергию я сублимирую в спорт.

Решила наконец заняться любимым человеком, который никогда не бросит и не подведет, – собой. Кстати, именно в нашем новом фитнес-клубе «Бунтарка» я и познакомилась с Аленой. Подобное тянется к подобному. Наверное, оттого нас часто путали инструкторы. Алена тоже длинноволосая блондинка, только чуть выше и худее. Вот уж у кого прямо-таки модельный рост. При этом она не просто красавица, а еще очень отзывчивая и милая. Кажется, мы по-настоящему подружились, и это очень радовало. Потому как раньше основной моей «подружкой» был секретарь (а теперь мой бизнес-партнер) Славик.

Кстати, про Славика. Он работает со мной со дня основания агентства, а достался мне в наследство от папы № 2: когда-то работал у него медбратом (да-да, Славик перебрал почти все женские специальности). Папа решил, что мне он нужнее. Но, я думаю, Славик просто был у меня папиными «ушами».

Мой секретарь – выдающаяся личность, достойная отдельного описания: существо чахлое, зловредное и ехидное. Он патологически ушаст, психически нестабилен, язвителен и упрям. Кажется, Славик состоит только из эмоций и амбиций. Зато от него всегда можно узнать что-то новенькое, посплетничать и позлословить он мастак.

Толстых клиентов он всегда записывал в свой ежедневник жирдяями, хоть я и объясняла ему, что в нашем мире праздника и радости не говорят «жир», а лишь прозрачно намекают на «лишние сантиметры в области талии». Человека нестандартной внешности он называл страхолюдом, пикантные волоски над верхней губой обзывал пышными усами, а эффект апельсиновой корки на бедрах дам глумливо именовал жутким целлюлитом.

Несмотря на абсурдность, Славик всегда чрезвычайно нравился дамам. Особенно тучным и возрастным: видимо, он вызывал у них острый материнский инстинкт. Чем проказник нагло пользовался, меняя дам как перчатки. По его словам. Я же была склонна считать, что свою популярность он сильно преувеличивает.

А еще Славик упорно тяготеет к ремеслу частного детектива и сбивает меня с пути истинного. Даже то, что отцы грозились оторвать ему за это уши, юного Шерлока ничуть не смущает. Пару раз мы с ним оказывались замешаны в неприятные истории. Все начиналось с невинного желания установить истину и заканчивалось словами: «Так получилось». Мы чудом избежали неминуемых последствий.

Так что теперь я окончательно решила не вестись на провокации и больше не участвовать в его сомнительных авантюрах. Но говорю я обычно одно, а делаю совсем другое: гены пальцем не задавишь. Правильно папы говорят: авантюристка от кончиков пальцев до кончиков волос! Хотя… Сами виноваты. Нельзя не учитывать их особое влияние на мое воспитание.

От папы № 1 я унаследовала любовь к справедливости, уважение к закону и умение докапываться до сути. В детстве, когда другие дети копались в песочнице, папа учил меня уходить от слежки, замечать мелочи и соблюдать правила конспирации. Уже в три года я так хорошо законспирировалась в туалете, что искали меня до глубокой ночи. А еще мне передалось папино трудолюбие.

Второй папа в свое время был с законом не в ладах, зато знал, как его аккуратно обойти. Он научил меня «держать удар» и не давать себя в обиду. Папа № 2 убеждал, что добро должно быть с кулаками, а человек – с характером, оттого я часто упрямлюсь и делаю что-то наперекор здравому смыслу. А еще папа научил меня стрелять по банкам, открывать замок шпилькой и лихо делать полицейский разворот на трассе.

От папы № 3 я переняла фатализм, умение во всем видеть знаки, склонность к рефлексии и эмпатию. Когда в юности у меня что-то не ладилось, он советовал помедитировать или раскинуть карты Таро: авось что-то и прояснится. Правда, папа умел сидеть в шпагате между двух табуреток и при этом общаться с внеземным разумом, а я в таком положении чувствовала себя Ван Даммом, начинала хохотать и грохалась об пол. Зато я всегда глубоко и громко дышала перед тем, как начать скандалить.

А от мамули у меня только неземная красота. Хотя нет, еще и умение иногда строптиво «топнуть ножкой», сухо сказать: «Я вас услышала» – или устроить небольшой скандальчик со слезами и надутыми губками. Типичные женские штучки, но, черт побери, работают!

Что-то я перепрыгиваю с темы на тему. Теперь о главном: да, у меня три отца. Как по мне, то все это не так уж удивительно. Думаю, вы уже поняли: мамуля трижды была замужем, и каждый раз – удачно. Она бы с этим не согласилась, но факт остается фактом. Потому как все три отца меня искренне любили и считали родной.

Вынырнув из воспоминаний, я заметила, что мамуля задремала в кресле над остывшим кофе: сказывался ночной рейс.

Глава 2

Разбуженная мамуля отправилась домой распаковывать чемоданы, так и не огласив точные сроки пребывания. А мне пришлось вернуться к работе, пообещав позже отпраздновать ее приезд.

Вечером я была совершенно свободна, потому что по понедельникам мы с Аленой в фитнес-центр не ходили. Как известно, именно в понедельник все хотят начать новую жизнь, поэтому мы ходим заниматься по вторникам. К этому времени новая жизнь у всех заканчивается, и в зале становится пусто.

А в этот понедельник мы как раз договаривались сходить в новый модный итальянский бар, открывшийся в центре возле набережной. Там обещали живую музыку, итальянское вино и лучшие в городе кростини.

Я предложила мамуле присоединиться к нам: познакомлю ее с подругой, заодно женским коллективом отметим ее возвращение домой. Мамуля, понятное дело, не могла просто так взять и явиться в бар. Требовались срочный визит к косметологу, визажисту и забег по магазинам в поисках нового платья в тон новому цвету волос.

Тут стоит прерваться и немного рассказать вам о мамуле. Когда люди впервые видят ее, они впадают в подобие транса: родительница эпатажно курит женскую трубку, широко экспериментирует с европейской пластической хирургией и постоянно меняет цвет волос.

Из-за неудачных покрасок и, периодически, зеленых волос мамуля часто ходит в невероятных головных убранствах. Наряды под них она подбирает соответственные: парчовые халаты, кимоно, штаны-гаремы и прочие многослойные великолепия из шелка и атласа.

Однажды на отдыхе в Стамбуле я даже не узнала ее на улице, приняв за турецкого пашу.

Думаю, при таком раскладе вы понимаете, что мамуля нещадно опаздывала. Мне это было на руку: хотелось поделиться с Аленой «наболевшим» с глазу на глаз.

Когда мы с подружкой устроились за столиком и заказали по первому бокалу, я пожаловалась:

– Представляешь, мне вчера пришло СМС с незнакомого номера. «Прости, котик, дело не в тебе, но мы не можем пожениться…» Дожила! Меня уже даже чужие мужики бросают. По СМС! Видно, не судьба мне выйти замуж.

– Выходить замуж надо в молодости, – хихикнула Алена. – Так моя учительница говорила. Попадется хороший муж – будете счастливы, если нет – станете психологом.

Я тоже засмеялась – недолго, ровно столько, сколько заслуживала ее шутка, потому что Алена явно хотела сказать еще что-то.

– Мне повезло, я психологом стала еще до свадьбы. Правда, не особо пригодилось, по специальности не работала. Хотя муж всегда шутит, что я читаю его как открытую книгу.

– Знаешь, я тебе по-доброму завидую, – вздохнула я. – Ячейка общества и все такое. Лично мне уже кажется, что я вообще атрофировалась. Не верь, не бойся, не проси…

Алена, как и любая хорошая подруга, была в курсе моих печальных любовных историй. В том числе и той, которую и любовной-то назвать можно с большой натяжкой. Она называла моего знакомого Дубровского не иначе как Робин Гуд и посмеивалась над моими рассказами о его похождениях.

Конечно, как любая нормальная девушка «с понятиями», она знала: связаться с таким типом – нажить себе врагов и заработать геморрой на всю жизнь. А то, что для общения со мной он каждый раз придумывал всякие фокусы, подтверждало нашу теорию: он в бегах. И имеет недругов больше, чем волос на голове. Хотя волосы у него, надо признать, были красивые. Даже мне на зависть.

Словом, лучше и не вспоминать. Даже не знаю, как так вышло, что у нас с ним завязалась переписка. Как утверждала мамуля, я с раннего детства во что-то вступала: то в собачьи какашки, то в кружок по фото. Теперь вот вступила в переписку с жуликом.

Пока я предавалась своим мыслям, к барной стойке приблизился парень. Заказал кофе и молча уставился на меня. Сначала я просто мазнула по нему взглядом, потом убедилась, что он настойчиво меня разглядывает.

Попыталась напрячься и подумать, откуда я его могу знать. Пришлось признать – я его не знаю. Средний рост, и все в нем довольно среднее. Кроме носа. Тот был выдающейся длины. А так… какое-то типическое лицо: узкие губы, глаза, не отражающие ни порока, ни добродетели. Словом, герой не моего романа.

Алена тоже заметила этого Пьеро, толкнула меня в бок и зашептала:

– Глаз с тебя не сводит, а ты говоришь, личная жизнь не радует. И не вороти нос, осень скоро закончится, а ты так и не съездила ни к кому в пальто на голое тело. Молодой человек, присоединяйтесь! – подружка махнула рукой носатому, несмотря на мои гневные шиканья, и тот осторожно приблизился. Оказалось, его зовут Николай и он любит кофе по-ирландски (очень ценная информация).

Буквально через минуту Коля заявил: я была лучшим, что он видел в своей жизни. Почему-то сразу подумалось, что жизнь у него не задалась. Нет, я, конечно, красавица, но чтобы вот так сразу – лучшее, что видел…

К счастью, через пару минут Колю окликнул какой-то знакомый – такой же незапоминающийся тип с папкой под мышкой, – и он, извинившись, удалился. Видимо, у него была назначена встреча. Правда, до этого Коля попросил дать ему мой номер телефона, на что я (из вежливости) обещала подумать.

Одновременно мне позвонил Славик, в тот день усиленно занимавшийся юбилеем свадьбы Курочкина. Оказалось, романтический вечер, который был приготовлен для супружеской пары на завтра, пришлось спешно отменять: у жены клиента обострилась язва. Вот как странно вышло: пил муж, а страдала жена.

Алена с заметным интересом слушала наш разговор, а когда я, дав указания, отключилась, заявила:

– У вас там что-то с романтическим вечером сорвалось? Но заготовки же остались? Я слышала про поляну в лесу… А давай ты мне все это организуешь? Я заплачу! У нас с мужем как раз на носу годовщина свадьбы, а я никогда не делала ему необычных подарков.

Разговор наш плавно перешел к Алениной семейной жизни, которой я, к своему стыду, почти не интересовалась. Нет, знала, конечно, что муж есть и он весьма богат. Стоило только увидеть машину Алены, ее неброские брильянты в ушках и обманчиво-скромные платья и костюмы. Стоили они как крыло боинга.

Мужем Алены был Вадим Венский – довольно известный в нашем городе бизнесмен, молодой и перспективный. По словам подруги, когда-то он приехал из небольшого городка и сумел с нуля построить свою компанию, предлагающую инновационные технологии защиты трубопровода от аварий и гидроударов. Для меня все это звучало слишком сложно, поэтому примерно в этом месте я начинала думать о своем.

Конечно, я была рада помочь подруге с организацией, но сомневалась, что концепция романтика, выбранная Курочкиным, подойдет молодым современным людям. К тому же поздняя осень…

– Ты меня очень выручишь. Вадим всегда делает мне какие-то безумные и креативные подарки, а я – черствый сухарь. Ноль фантазии. Никогда не знаю, чем его удивить. В нашей паре он более романтичный.

– Ну, по поводу «удивить» – это ты по адресу. Что он любит?

– Вадим много работает, но очень любит охоту, грибы, отдыхает душой в лесу, – подсказала мне подруга, и тут же в моей голове нарисовалась картинка изящного лесного пикника на полянке. Солнце, пробивающееся сквозь вершины деревьев. Конечно, уже холодно, а Алена не Курочкин, но можно установить обогреватели в шатер и разжечь мангал. Кутаться в пледы и пить глинтвейн, строить планы на будущее…

Наверное, мыслями я унеслась куда-то не туда. Алена с минуту внимательно меня разглядывала, после чего расхохоталась:

– Ты что, опять про своего Робин Гуда вспомнила?

– Брось. Про него как раз лучше забыть.

– Умом ты это понимаешь, а сама ждешь. Так ведь?

– Нет. Точнее, не знаю… Да кого я обманываю? Жду, и это бесит.

Я оглянулась по сторонам, словно пытаясь убедиться, что нас никто не подслушивает.

– Что? – подняла брови вверх Алена.

– Да чушь какая-то. Просто последнее время мне постоянно кажется, что за мной кто-то следит. Тебе знакомо такое навязчивое чувство? Ну, будто кто-то сверлит твою спину взглядом?

– К счастью, нет. Подожди… Ты думаешь, твой красавчик пожаловал сюда?

– Нет, здесь он точно не появится. Это кто-то другой.

– Тогда не понимаю… зачем кому-то за тобой следить? Или…

– Или, – вздохнула я. – Может, думают, что я выведу их к Дубровскому? Он не очень хорошо расстался с бывшими друзьями. Есть люди, которые могут знать о нашем с ним знакомстве и иметь ко мне вопросы.

– Ты думаешь, у тебя могут быть проблемы? – испугалась за меня Алена.

– Ну, если кто-то решит, что я знаю о его местонахождении, меня могут даже пытать, – сделала я «страшные» глаза и попыталась засмеяться.

Хотя вовсе не шутила. Через папу № 1 я была немного осведомлена о расстановке сил воровского мира в целом и в Сочи в частности. И понимала, что Дубровский прошлым летом знатно поиграл с огнем.

Я попыталась отогнать неприятные мысли вином. Хорошо, что вскоре к нам присоединилась мамуля. Когда она вошла в бар, все посетители непроизвольно зажмурились: от пайеток на ее европейском платье исходило такое сияние, что нашим «недемократическим глазам» (это ее цитата, не моя) становилось больно.

Мамуля с Аленой сразу же нашли общий язык и принялись обсуждать лучшие отели Средиземноморья и туристические маршруты Нью-Йорка. Алена с мужем как раз недавно получили визы и собирались в ближайшее время «подышать воздухом свободы» (опять цитата мамули). Потом Алена восхитилась прекрасной нежной кожей родительницы, на что та в досаде отмахнулась:

– Где дрябло – там и нежно. Мне срочно пора сделать подтяжку.

И тут уже речь у них зашла о поисках хорошего косметолога и клиники для операции.

Коля – любитель кофе по-ирландски – меж тем не сводил с меня глаз, совсем позабыв про своего приятеля. Это не укрылось от вездесущей мамули. Алена к тому же успела наболтать ей про мой недавний успех. Оценив масштаб трагедии, родительница нахмурилась:

– Лицо форменного имбецила. Где ты его нашла?

– Иногда человек ведет себя как идиот, когда он влюблен, – хихикнула Алена.

– Чаще всего человек ведет себя как идиот, когда он идиот, – отрезала мамуля, но, спохватившись, вдруг выдала:

– А впрочем… главное – чтобы человек был хороший. Дочь, дай ему свой телефон. Надо присмотреться.

Я так и осталась сидеть с открытым ртом, забыв про лучшие в городе кростини, что подали к лучшему в городе вину. Весь оставшийся вечер я пялилась в зеркальную стену напротив. Пыталась понять: неужели мои биологические часы пробили полночь, кукушка вышла на пенсию, а мне пора начать присматриваться к тем, к кому в здравом уме лучше не присматриваться? Так и не найдя ответа на эти риторические вопросы, я в тоске приналегла на красное.

Глава 3

На следующий день мамуля пригласила своих подельников (бывшего и предбывшего) на званый ужин в честь ее приезда. Посидели мило и по-семейному. Папа № 1 на ужине не присутствовал. Он, как всегда, был на работе и боролся со злом.

Папа № 3 со смирением хлебал какую-то баланду, поданную мамулей, и зачем-то крестился.

А вот второй папа, как всегда, пререкался с мамулей:

– Как, ты говоришь, этот суп называется? Буйабес? Да пофиг. У меня в нем что-то плавает.

– С нами точно говорит бывший владелец ресторанов? Это суп. В нем всегда много чего плавает, – гордо возразила родительница.