Помоги проекту - поделись книгой:
— Что надо делать, товарищ полковник.
— То же что и раньше. И не искать оправданий.
…
— Пропустишь Аслана, когда генерала на месте не будет. Проведем спецтехмероприятие. Иди.
…
— Что говорили про спецтехмероприятие?
— Послушаем твоего шефа — Аслан лихо управлял машиной — хотя вряд ли что это даст. Он не такой дурак, чтобы…
— Когда?
— Как оборудование придет.
Они остановились на том же месте.
— Иди. Лицо попроще сделай.
…
Оказавшись за рулем Волги, Николай задумывался. Все вписывалось за исключением одного. Утреннего разговора в машине.
В виновность генерала в предательстве он верить не хотел.
…
Когда ехали обратно — от генерала пахло спиртным…
Дрезден. ГДР. 20 февраля 1989 года
С утра — Злата Иосифовна собралась уезжать, и Николай вынужден был заниматься отправлением ее и набранного ей контейнера вещей…
А это не так просто. Они думали, что так контейнером и можно отправить. Оказалось — нельзя. Пришлось перегружать весь контейнер в багажный вагон, для чего припахали целое отделение солдат. Все это было под строгим надзором и покрикиванием Златы Иосифовны.
И если ночью Николай думал даже о том чтобы подать рапорт и — к чертовой матери, то сейчас — решил: да. Этот клубок надо размотать до конца, что-то неладное здесь.
Тут он стал свидетелем еще одной сцены у машины — их Волга стояла на грузовом дворе, и он видел, как Ирина Альбертовна передала своей матери какой-то газетный сверток. Судя по форме и размерам, там были деньги и немалые.
Николай пошел окончательно улаживать дела с документами на погруженный товар, обе женщины считали это ниже своего достоинства, да и не знали что да как если честно. В коридоре, где толкались и суетились офицеры и прапорщики — он увидел Аслана. И даже не удивился
Аслан кивнул — пойдем…
…
— Вот этот установишь дома. И этот. Сам посмотри, где.
…
— Вот этот в кабинете. Ты туда доступ имеешь, посмотри. Лучше — за батареей.
Николай смотрел на странные устройства, размером примерно с половину спичечного коробка.
— Как ставить?
— Любой клей. Только смотри, не просвисти. Японские, если пропадут жуки — нам за них голову оторвут…
…
— Перчатки надень. Вытри, перед тем как ставить.
…
— Вот это вот ретранслятор, похож на обычный радиоприемник. Поставишь у себя в комнате и держи все время включенным…
…
Вечером того же дня — Аслан остановил свою шестерку у тротуара одной из неприметных городских улиц. Дважды мигнул фарами — это означало «да», единица — нет, любая другая комбинация — тревога. Шедший навстречу по тротуару типичный немец, возвращавшийся из магазина — резко свернул, споро забрался в машину. Шестерка тронулась.
— Ну?
— Жуки забурчали, товарищ полковник.
Басин довольно кивнул.
— Как работают?
— У Тимура ретранслятор. Дальше сигнал идет на запись, в багажник машины. Машина легальная стоит на стоянке.
— Запись там на сколько?
— Технари сказали, минимум на четыре дня, пока аккумулятор не сядет.
— Потом?
— Поменяем машину.
— Радиоконтроль там есть?
— Есть, но сигнал маскируется под обычный. Периодического контроля помещений там нет.
Басин кивнул.
— Куда едем?
— В Дружбу народов…
…
Надо сказать, что полковник Басин никогда бы не получил ни японские жучки (они закупались за валюту и использовались только для важнейших операций ПГУ и ВГУ, военной контрразведке такие не полагались), ни спецаппаратуру такого уровня, если бы не два обстоятельства.
Первое — розыскное дело «Дурман». Это дело, которое уже несколько лет то прекращалось, то начиналось вновь. Следствие велось по факту причастности офицеров советской армии, в том числе высокопоставленных к наркотранзиту. Причем к настоящему времени — оперативно-следственная группа пришла к выводу, что первые факты были еще до 1980 года, до Афганистана — еще в семидесятые кто-то в Ташкенте занимался скупкой и отправкой в Россию, Украину, страны Прибалтики опиумного мака и растений конопли. Тогда это конечно было не в таких масштабах, на всю Москву было всего несколько сотен наркозависимых. Но и им — было нужно, причем постоянно. Потом — зараза переползла через границу. В Афганистане росла лучшая в мире конопля, но сами афганцы употребляли ее мало. В семидесятые годы страна была меккой для хиппи, которые через Европу ползли в Индию, но часто задерживались в Афганистане на месяцы, если не навсегда. Сами афганцы снисходительно смотрели на странных, волосатых европейцев, которые сушили и с блаженным видом курили траву, которую едят овцы[6]. Сами афганцы употребляли традиционный для этой части света насвай, а опиум использовали для обезболивания и борьбы с болезнями желудка[7].
Зато с приходом советской армии все изменилось. Советские солдаты, находясь в постоянном стрессе, нуждались в чем-то, чтобы его снять, а разрешить, например, употребление красного вина как во французской армии — не додумались. Нужно было и обезболивающее из-за промедола которого вечно не хватало[8]. Плюс — ЦРУ США сделали ставку на разложение советского ограниченного контингента через его наркотизацию по опыту Вьетнама — и у ворот воинских частей появились точки и дилеры. Единственным родом войск, где этого не было, был спецназ — замеченного либо выгоняли, либо жестоко избивали сослуживцы, потому что один наркоман мог стать причиной гибели всей группы…
Но постепенно — кто-то в командовании понял, что наркотики можно транспортировать в Союз — и там за них будут давать совсем другую цену. В самом Союзе количество наркоманов увеличилось на порядок, и росло с каждым годом. Особенно отличалась Грузия, первая советская республика, где наркомания стала массовым явлением и захватила значительную часть молодежи[9].
Где наркотики — там большие деньги, там — убийства, коррупция, звериная жестокость. Но были и люди, которые годами, рискуя жизнью (от рук мафии погибли уже несколько следователей и оперативников) расследовали эти преступления. Так они вышли на транзит героина через СССР за рубеж — и передача происходила через ГДР.
Второй причиной было то, что в Вашингтоне вышел на связь источник, кодовое имя которого меняли каждые два месяца — он был настолько ценен, что его личное дело лежало в сейфе председателя КГБ. Он сообщил, что назначен руководителем группы по проверке информации и поиску крота. Но это не было главное — главным было то что по его данным высокопоставленный офицер Советской Армии в Западной группе войск в чине не ниже полковника — был предателем и уже много лет передавал на Запад совершенно секретную информацию…
СССР, Москва. Кремль. 20 февраля 1989 года
Председатель КГБ, бывший судья Верховного суда Азербайджана Гасанов не слишком то любил бывать в Кремле. Нервничал. Он не был пока даже кандидатом в члены Политбюро, что было необычным на фоне его предшественников — Юрий Андропов даже генеральным секретарем стать смог. Но он не стремился.
Черная Волга Председателя — он отказался от Чайки и ЗИЛа, пересев на черную 3102, которая только пошла в серию — не снижая скорости, пролетела ворота и тут же ушла в сторону. Председатель заметил новшество — прямо напротив въезда стоит замаскированный БРДМ.
Он, как и Председатель Президиума Верховного Совета — был из Азербайджана и знал цену силе. Недаром — Гейдара называли вторым Сталиным, а его — вторым Берией…
…
Назначено ему не было. Но в приемной знали, что председатель КГБ единственный, кого Гейдар принимает без записи и потому охранник проводил его в комнату отдыха, имеющую не один вход. Закрыв дверь, почти бесшумно удалился…
Алиев появился минут через десять, без пиджака, в одной рубашке — что было максимумом вольности в одежде, какую он когда-либо себе позволял. Восточный человек, воспитанный в западной культуре, он был «большим католиком, чем Папа Римский». Носил только строгие европейские костюмы, говорил только по-русски, посещал только балет и оперу. Когда на день рождения ему попытались устроить концерт с участием Полада Бюль-Бюль Оглы, Муслима Магомаева и других азербайджанских исполнителей, он сказал — мне это не интересно.[10]
— Что случилось? — Алиев знал, что председатель КГБ просто так приезжать не будет.
Вместо ответа — Гасанов протянул копию агентурного сообщения, которое поступило только утром из Вашингтона.
— Атос, кто это? — спросил Алиев, пробегая глазами текст.
— Наш источник в Лэнгли
Истинное его имя знали всего несколько человек. Алиев узнав, запретил произносить его вслух даже среди посвященных в эту тайну.
Сообщение было не таким длинным, прочитав, Председатель Президиума бросил его на стол. Гасанов тут же аккуратно подобрал и убрал в карман.
— Час от часу не легче.
…
— Знаешь, кто?
— Пока нет. Я никому не давал указаний работать.
Алиев кивнул.
— Правильно. Но найти так или иначе надо. Офицер в звании не ниже полковника в штабе Западной Группы войск. Скотина…
— Скорее всего, это генерал — заметил Гасанов — по мнению Атоса он работает не меньше шести — семи лет. Если он и был полковником — его, вероятно, повысили в звании. Возможно, и два раза.
— А почему Атос до сих пор не сообщал?
— Вероятно, не знал.
— В его то должности?
— Всякое бывает…
— Найдешь? — испытующе посмотрел Алиев.
Гасанов остался невозмутим.
— Найти легче легкого. Либо сверим информацию. Либо Атос подскажет. Вопрос в другом — найдем и что делать?
— То есть?
— Суд, расстрел, даже отставка — верный способ навредить Атосу. Эти идиоты уже наворотили дел, реализовали всю информацию, какую дал Атос. Расстреляли Полякова, Кулака…
Алиев махнул рукой.
— Что сделано, то сделано.
— Если мы будем продолжать, потеряем Атоса.
Алиев ненавидел предателей — на Востоке ненавидят предателей особенно сильно, там это воспринимают как личное. Но он понимал, что Гасанов прав.
— И что делать?
— Выявить предателя. Оценить возможность передачи через него дезы. И — не трогать его, может даже повысить.
— Ну, это слишком
— Дать ему пост без доступа к особо секретной информации. Отправить преподавать в академию. Вариантов много…
…
— Либо еще один вариант. Наказать кого-то другого, сделать вид, что мы промахнулись
— Еще лучше. Караем невиновных, награждаем виновных.
— Такова жизнь.
Поделиться книгой: