«Злой гений» Порт-Артура

А между тем Сахаров не знал, куда девать те огромные запасы всякого имущества, что скопились на складах Дальнего. В последние довоенные месяцы в порту разгрузились более двухсот транспортов, причем ни одного японского, хотя за весь 1903 год две трети судов были из страны Восходящего Солнца. И по объему доставленных грузов за прошлый год Дальний вышел среди портов Китая на второе место. К сожалению, этого оказалось недостаточно — ведь все зависело от пропускной способности КВЖД и Транссиба, а она оказалась небольшой. Потому и пришли к необходимости срочного строительства Кругобайкальской железной дороги, чтобы не зависеть от навигации ледоколов, которая прекращалась зимой.

С февраля КВЖД и ее ветка ЮМЖД, что шла к Порт-Артуру, стали использоваться исключительно военными, которые бесперебойным потоком направляли сюда эшелон за эшелоном, в которых ехали призванные из запаса солдаты, а в теплушках везли коней, боеприпасы, снаряжение и многое другое. А вот в обратный путь порой уходили полупустые вагоны, и то не так часто, как хотелось. В результате на железнодорожных путях Дальнего скопилось полтысячи вагонов и платформ, несколько десятков паровозов. И выпихнуть их за перешеек оказалось проблематичным занятием даже для него — составы просто не пропускали.

Да, война нарушила планы многих, особенно сильно ударила по замыслам градоначальника. А ведь опираясь на поддержку всесильного Витте, Сахаров смог сделать ошеломившую многих карьеру. Ведь кто он был раньше — самый обычный армейский штабс-капитан, пусть и окончивший инженерную академию. Но стоило уйти в запас и воспользоваться протекцией Сергея Юльевича, став его правой рукой на арендованном у китайцев Квантунском полуострове, как дела сразу же пошли в «гору».

Владимир Васильевич построил Дальний, самолично проектировал город, пригласив толкового архитектора. И уже до начала строительства первых домов сколотил себе весьма приличное состояние. Все просто — казна выкупала землю под строительство у китайского населения по баснословной цене в 136 рублей за десятину. А потом стоимость дошла до двухсот рублей. Всего приобретено без каких-либо эксцессов около 70 квадратных верст — 8 тысяч десятин. В три раза больше, чем планировалось к покупке по первоначальному плану, и на то были причины.

Все дело в том, что посредником со стороны китайцев являлся небезызвестный Тифонтай, оттого немилосердно задрана цена — ведь за все щедро платила казна. То есть министр финансов Витте, и не из собственного кармана, понятное дело. А затем контрагент возвращал долю, часть которой перепадала и Сахарову. И подобные махинации затрагивали буквально все — оттого по бумагам от порта и города Дальнего пока были одни убытки, хотя все обстояло совсем не так.

Зато на берегу теплого моря, на пустынном прежде месте, вырос настоящий европейский город — с широкими проспектами, с великолепно разбитыми парками, с кирпичными зданиями, которые строились по всем архитектурным канонам. Население сейчас больше сорока пяти тысяч, хотя запланировано все сто. Но русских жителей едва две тысячи, столько же европейцев, а все остальные китайцы, что хлынули сюда валом. Правда, с началом войны число последних уменьшилось вдвое, но все равно хватало с избытком. И всяких «туземных» дельцов в достатке — Сахаров охотно давал им разрешения на строительство, но только, чтобы их дома отвечали европейским стандартам. И в накладе сам никогда не оставался, щедрая «благодарность» от них была обязательна…

— И я рад вас видеть, Владимир Васильевич, — генерал удобно расселся в мягком кресле, а Сахаров позвонил в колокольчик. Вышколенный лакей тут же принес на серебряном подносе две чашечки горячего чая, от которых шел парок. За эти два месяца лихорадочного строительства, градоначальник хорошо узнал пристрастия Фока, и хотя сам был не любителем зеленого чая, но тут воленс-ноленс приходится соблюдать ритуал.

— У меня к вам большая просьба, очень потребно это имущество, причем без него оборона позиций будет не столь эффективна, как бы мне хотелось. На складах в Порт-Артуре этого нет!

Генерал Фок не любил пустопорожние разговоры и сразу приступал к делу. Вот и сейчас старик достал листок и положил его перед градоначальником. Сахаров взял его в руки, и по мере чтения сам едва удержался от ненужных восклицаний.

— Мне нужен весь электрический провод, телефонная станция, что у вас есть в запасе, вместе с аппаратами. Вагон с генератором — он стоит в порту, гальванические батареи. И это нужно провести как потребное для укреплений — вы сами знаете, что там много новинок, включая фугасы, взрываемые по проводам. Но хотелось бы большего…

Сахаров постарался сделать свое лицо непроницаемым — генерал желал слишком многого, причем того, что стоило весьма приличные деньги, целое состояние. Он умел быстро считать деньги, и с учетом требуемой контрагентами продажной цены, моментально осознал, что контролер казначейства наотрез откажет в такой покупке, потребует закупок казенного имущества, которого, понятное дело, никто не отправит, ибо взять его невозможно ввиду полного отсутствия.

— Я все понимаю, Владимир Васильевич, а потому взгляните на эти рисунки. Поверьте — эти штуки скоро станут потребны в войсках в огромных количествах, а после войны их будут охотно закупать в иностранных армиях. Вам только надо будет оформить патент по всем правилам.

Сахаров взял листки, и, не скрывая здорового скептицизма, стал рассматривать. Но разве может этот старик придумать что-либо интригующее, он ведь с ума выжил, в детство чуть ли не впал, сны рассказывать принялся — сегодня с утра ему уже передали записку. Один из офицеров присутствовал вчера на откровенном разговоре, когда Фок поделился своими сновидениями, и по-дружески о том поведал градоначальнику.

— Но это же…

Сахаров был толковым военным инженером и сразу оценил рисунки, чертежи и пояснительный текст. Ручная граната — простая чугунная отливка с ребристыми квадратами, снаряженная взрывчаткой. Запал имеет простейшую конструкцию, изготовить который в железнодорожных мастерских можно без всякого труда, материалов в достатке, как и рукастых мастеровых. А корпуса можно отливать тысячами в литейном цеху, он сейчас простаивает. И чугуна на год вперед припасено — ведь всю Маньчжурию собрались котлами обеспечивать, ведь китайцев прорва, и все есть хотят.

Второе устройство оказалось миной, предназначенной для истребления вражеской пехоты. Маленький ящик, как пенал гимназиста, набитый взрывчаткой, и взрыватель двух типов — химический на кислоте, и с капсюлем. Наступил на такую штуку, и она рванула под сапогом или ботинком.

Сахаров покачал головой, потрясенный — он не ожидал, что генерал Фок до такого додумается — недаром граната Ф-1 названа. Простая штука — кинул ее во вражеских солдат, и они будут считать покойников. Любой штурм горы Наньшань можно отразить — кидай сверху эти гранаты — у японцев охота атаковать сразу пропадет. И как военный инженер тут же отметил слабость мины, вслух высказав свое мнение.

— Взрывчатки в мине мало. От подрыва солдата не убьет, а ранит, ногу покалечит. Ту увеличить размеры нужно, тогда заряд вдвое больше будет, и намного мощнее…

— Не нужно! На солдата не смерть воздействие имеет, а ранение, с болью и криками сослуживца. Как и то, что он калекой останется, которого лечи и пенсию плати — сплошные убытки для казны. А еще раненого выносить с поля боя нужно — а, значит, двое здоровых на время в тыл уйдут. И пехоту заставить в атаку пойти труднее будет для офицеров, если все узнают, что под ногами такие штуки могут взрываться. Врага жалеть никак нельзя — тут не до благородства. Все способы хороши, что к деморализации противника ведут, да и серьезные потери ему причиняют.

Сахаров уткнулся взглядом в покрасневшие глаза генерала и невольно содрогнулся — на него смотрела сама смерть, безжалостная и неотвратимая, та самая, которая ни перед чем не остановится…

Глава 7

— Владимир Васильевич, через пару месяцев эти самые гранаты потребуются армии в большом количестве — их эффективность моментально оценят, ведь каждый солдат сможет носить при себе в сумке, скажем так, «карманную артиллерию». Причем, и цене дешево, пусть относительно, простую по конструкции и в изготовлении.

Александр Викторович усмехнулся — сегодня он смог контролировать эмоции настоящего Фока намного лучше, да и чувство эйфории было уже не столь ярким. По задумчивым глазам своего собеседника он хорошо видел, что тот просчитывает возможные барыши с сего «предприятия» и решил немного помочь ему, благо момент был удобный. Он прибыл в Дальний ранним утром и за это время успел оценить русский город, в отличие от японского, который увидел в 1945 году.

Это был действительно торговый, и уже промышленный город, предприятия которого могли действительно начать работу на удовлетворение нужд армии и флота. В городе уже по-хозяйски обосновались десятки контор торгово-промышленных компаний, таких как Гинсбурга, что являлся главным поставщиком тихоокеанской эскадры, «Товарищество братьев Нобель», которое уже построило резервуары для керосина, крупнейшего чаеторговца Губкина и многие другие известные имена.

Действовали первая в Маньчжурии электростанция, возле которой возвышались груды угля, городская телефонная сеть, к тому же соединенная с Порт-Артуром, прекрасно оборудованные железнодорожные мастерские с множеством станков и литейным цехом. Порт, пусть и недостроенный, впечатлял размерами, и должен был стать крупнейшим в России по обороту, оставив позади себя Одесский и Кронштадтский. Причем с необычайно высоким уровнем механизации, с широким применением земснарядов, плавучих кранов, экскаваторов, бетономешалок и прочих технологических инноваций. Возведен сухой док и множество складов, отнюдь не пустых.

Лучшими специалистами по земляным работам считались корейцы, которых завезли в немалом числе, хотя от наплыва китайцев, которым платили в три-четыре раза больше, чем в других городах, отбоя не было. Хватало и иностранных специалистов, что не торопились уехать со столь прибыльного места, и ожидали, согласно поговорке, «у моря погоды».

Уже два года давал продукцию кирпичный завод, недавно введен чугунолитейный, и спешно возводился трубопрокатный завод. Шли работы по возведению трамвайной линии в городе, и закончено строительство узкоколейных железных дорог в порту и на промышленной окраине города. По ним уже резво ходили небольшие паровозы с вереницами платформ, «углярок» и самых разнообразных вагонов. Пожалуй, Дальний по своей экономической мощи не уступал Владивостоку и Порт-Артуру, а как порт на несколько порядков превосходил последний, ведь выход из внутренней гавани там был сильно ограничен ежедневными приливами и отливами.

С утра, проехавшись по городу на извозчике, хотя рикш на улицах хватало с избытком, но то генералу невместно, Александр Викторович увидел все нужное и сделал выводы — сдача Дальнего японцам была с большой буквы ПРЕСТУПЛЕНИЕМ русского военного командования, и ответственны за это три человека. И первым является военный министр генерал Куропаткин, приказавший решительного боя не принимать и при давлении японцев отходить к Порт-Артуру, «для сбережения сил». Ему и в голову не пришло, что Дальний может быть использован как главная перевалочная база грузов для японских армий, что воевали в Маньчжурии. Вроде бы генштабист, а не понимал, что логистика на войне определяет если не все, то очень многое. Ведь японцы с захватом Дальнего практически выиграли войну — таскать грузы гужевым транспортом из Кореи по грунтовым дорогам не обеспечили и десятой части потребности. Оборудовать временный порт у побережья Квантуна долгое и затратное предприятие, с небольшим эффектом.

Впрочем, ошибок главнокомандующий допустил множество — точно такие же приказы получил Засулич с Штакельбергом, японские десанты не сбрасывались в море, наоборот, Куропаткин, находясь под воздействием собственных планов, выстраивал неприятелю «золотой мост». И в конечном итоге получил то, что получилось, со всеми потрясающими Россию последствиями от этой «маленькой победоносной войны».

А вот генералы Стессель и Фок старательно выполняли приказы главнокомандующего, не имея ни решимости настоящего военного проигнорировать их, ни мозгов, чтобы осознать к чему могут привести их действия. И это при том, что тот же генерал Кондратенко требовал удерживать перешеек как можно дольше, чтобы в спокойной обстановке полностью закончить строительство укреплений Порт-Артура. К тому же три-четыре версты фронта не тридцать, да и орудий с боеприпасами хватало с избытком, что устроить японцам самую «горячую встречу».

Не прислушались!

Обремененное отсутствием интеллекта начальство поступило иначе. Целую неделю в Порт-Артуре после высадки японцев у Бицзыво обсуждали, какую отправить артиллерию на перешеек. Суди-рядили, и пришли к решению — отправили четыре 152 мм пушки Кане к тем трем, что были установлены у Дальнего береговой батареей. Но привезли только одну (к счастью другие не выгрузили с платформ), которую стали устанавливать у западного побережья. А в это время японские канонерки уже снесли русские позиции на западном фланге и обошли гору Наньшань.

Отправили и пять крепостных 42-х линейных пушек, что стали трофеями противника — их даже не успели поставить на тифаншинские позиции, с возведением которых катастрофически запоздали. Александру Викторовичу довелось в свое время разглядывать фотографии, где японцы из этих самых пушек обстреливают укрепления Порт-Артура.

Можно было драться, ведь разбит один полк, а в резерве стояла полнокровная дивизия — выиграть несколько дней, за которые можно было вывезти из Дальнего немало ценного, а сам город и порт основательно разрушить. Но Фок настолько быстро отвел свои войска, что успели увести в Порт-Артур землечерпалки и половину пароходов — увы, с пустыми трюмами. И все — русские жители бросились в бегство, а градоначальник Сахаров в сопровождении полицмейстера Меньшова прибыли в Порт-Артур верхами.

Последним покинул город на поезде военный инженер порта капитан Зедгенидзе, с оставшимися солдатами гарнизона, которых Фок попросту бросил. Вот они отступали достойно, повредив все семь мостов на сорокаверстном перегоне. В гавани затопили только один пароход, который японцы быстро подняли. Мол, дамба, сам порт, мастерские и прочие сооружения достались торжествующим японцам в полной исправности.

В самом Дальнем неделю работала комиссия, отправленная в город генералом Стесселем. Задача у нее была ответственная — определить объекты, которые нужно взорвать, и вывезти из гавани железной дорогой и пароходами все необходимое. Кое-что увезли, как экскаваторы, все остальное бросили, сбежав в панике. Причем японцы перехватили только два судна из полусотни, что отправились в Порт-Артур.

Японцы получили Дальний даром — и сами не могли поверить свалившемуся на них счастью. Склады были забиты сырьем и товарами, перечень содержимого скрупулезно составлен самураями. Александр Викторович имел «удовольствие» с ним ознакомится, более того — кое-что за сорок лет прекрасно сохранилось, и он это видел тогда в сорок пятом собственными глазами — японцы оказались рачительными хозяевами.

Еще в руки самураев попал огромный вагонный парк — десятки эшелонов бесперебойно обеспечивали поставку боеприпасов и пополнения войскам маршала Ойямы. Терриконы угля в порту впечатляли, его надолго хватило как кораблям блокирующей эскадры, так и паровозам. И главное — в гавани выгрузили осадные одиннадцати дюймовые мортиры, что сломили сопротивление осажденной русской крепости.

Было ли это предательством, как талантливо описал в своем романе талантливый писатель?! За банальную ли взятку в десять тысяч фунтов Фок и Сахаров отдали город целым?!

Ответ на этот вопрос Александр Викторович нашел для себя два часа тому назад, когда разглядывал роскошный дворец градоначальника. Владелец столь впечатляющего особняка остался бы в городе и получил от японцев пресловутые «тридцать серебренников».

Но Владимир Васильевич бежал, бросив все, и умер в Порт-Артуре от брюшного тифа. И не его вина, что город сдан и все огромные ресурсы перешли к японцам. Да и разрушить просто не успели — слишком стремительным оказался драп дивизии Фока.

Нет, в приказе это было названо образцовым отходом на заранее подготовленные позиции, вот только на всех русских сдача «ворот» на Порт-Артур произвела самое тягостное впечатление. Ведь все знали, что полк Третьякова яростно сражался, нанес японцам втрое большие потери, но помощи так и не получил. А потому вполне резонно и посчитали произошедшие сдаче события предательством!

Глава 8

— Гранаты и мины оружие крайне полезное, Владимир Васильевич, причем в Дальнем есть абсолютно все для начала их производства. У вас ведь лежит на складах привезенная из Германии новейшая взрывчатка, тринитротолуол называется, или тротил. Где-то около семидесяти пудов, и нашего пироксилина столько же. Зачем вам она?!

На губах Фока появилась такая дьявольская улыбка, что Сахаров от неожиданности вздрогнул. Всмотрелся в генерала, и обомлел — ему почудилось, что сейчас напротив него сидит совсем иной человек с тяжелым взглядом, жесткий, даже жестокий — такие в друзьях во благо, но во врагах лучше не иметь — чересчур опасно.

Тряхнул головой, не в силах поверить в увиденное. Но нет, вроде снова перед ним сидит Фок со своей ехидной улыбкой. А генерал продолжил говорить, но с совершенно иной интонацией.

— Строительство надо немедленно прекратить, скалы подрывать незачем — лучше гранаты с минами снаряжать этой великолепной взрывчаткой. Бикфордов шнур у вас имеется в достатке, как и взрыватели, есть и мастера подрывных работ, как мне недавно сказали — они весьма квалифицированные специалисты. Идет война, Владимир Васильевич, на ней время самое ценное, а как работает наша военная бюрократия и чиновничество, вы и без меня слишком хорошо знаете.

Сахаров кивнул, быстро прикидывая, кто из его окружения проинформировал Фока насчет всего, что имеется на складах. Ведь если в окружении генерала есть «доброхоты», то почему им не быть близко с градоначальником. Ох, не прост, совсем не простым оказался начальник дивизии, с таким лучше дружить, чем вступать с ним в конфликт.

— Я понимаю, Александр Викторович, что вам нужно, чтобы я использовал все возможности, что есть для налаживания производства и снаряжения здесь, в Дальнем, ваших гранат и мин…

— И ваших тоже, Владимир Васильевич. А порт-артурских контролеров можно поставить постфактум. Вся наша беда заключается в том, что нет времени на обычные согласования, и тем более своевременное получение ассигнований, — Фок сделал короткую паузу, и, посмотрев на кивнувшего ему в знак согласия градоначальника, продолжил:

— Флот наш серьезноослаблен, японцы уже господствуют на море. Им необходимо как можно быстрее высадить десант и захватить порт, перенеся боевые действия в Маньчжурию, пока наша армия небольшая по численности. Сами знаете, что лишь к осени возможны внушительные подкрепления, пропускная способность ветки Транссиба будет держать нашу армию на «голодном пайке». Им нужен порт с веткой железной дороги, а таких всего два — Инкоу и Дальний. Но в первом корпус Штакельберга, и он далеко от Квантуна. Так что выбор остается за вашим городом, Владимир Васильевич. Иного варианта просто нет, тем более в Бицзыво неприятель уже высаживался, когда с китайцами воевал. Опыт у японцев имеется!

— Вы полагаете, Александр Викторович, что следует скоро ожидать высадку? Неделя, две, месяц?

— Три дня, не больше. Их время тоже поджимает, счет не на недели, на дни, а то и часы идет. Полагаю со всей серьезностью — их транспорты с войсками и артиллерией уже вышли в море!

— И что делать?!

Сахаров потрясенно посмотрел на старого генерала — тот говорил с такой убежденностью в голосе, что градоначальник потерял весь свой скептицизм в одно мгновение, полностью поверив сказанным словам.

— Строить эшелонированную в глубину оборону, превратив и весь Талиевань в мощный укрепрайон, что будет нависать над перешейком. Нужны работники, экскаваторы, бетономешалки, цемент, балки — да многое что необходимо. Связь нужна телефонная, и время чтобы научится ее правильно использовать, особенно артиллеристами. Обстановка на поле боя меняется каждый час несколько раз, и нужно мгновенно реагировать — а мы все по старинке посыльных отправляем да конных казаков. Тьфу, даже последних у меня нет, один взвод только, и тот к Бицзыво послан!

Фок выругался, и взглянул на Сахарова — градоначальника поразила ярость в его глазах, перемешанная с тоской и отчаянием. Старик заговорил уже спокойно, видимо взяв себя в руки.

— Японцы могут сходу захватить Дальний — подведут с запада канонерские лодки, и смешают наши позиции с землей. И захватят здесь все то добро, что лежит на складах. И дом, где мы сейчас говорим, и город — вашу мечту, воплощенную в камень.

Сахаров вздрогнул, перед глазами все поплыло — он вкладывал в город не только средства, но и душу, и теперь понял, что война безжалостно надвигается в тот момент, когда ее не ожидают. Три месяца царила беспечность и разгул с пьянками, все продолжали жить мирной жизнью в отличие от того же Порт-Артура, где шли обстрелы с моря. И тут пронзила мысль — а ведь японцы хотят завладеть всеми портовыми сооружениями в целости и сохранности, раз не ведут обстрелов. И дело не только в минных заграждениях — протралить последние не составит труда, военных кораблей под Андреевским флагом в гавани практически нет, если не считать два минных катера и небольшой транспорт.

— Не лучше ли вложится всеми средствами в оборону, выписав сметы — ведь после войны счета будут оплачены из казны за использованные материалы и прочее?! Тем более, если вы отправите их напрямую в министерство финансов. А я их реквизирую для обороны, как только высадятся японцы — а генерал Стессель завизирует, я найду нужные доводы для Анатолия Михайловича. Ведь в осажденном Квантуне он вправе принять любые решения, без согласования с Петербургом. И оплатят потом все расходы в целом, и на мины с гранатами в частности!

— Я немедленно займусь всеми делами, — Сахаров решился, а по своей натуре он был очень деятельным. — Землекопы и экскаваторы будут к вечеру, начнем завоз материалов. Дам телефонистов, если будет нужно, начнем снимать аппараты и провода в городе, но, думаю, запасов вполне хватит на все. Мины и гранаты начнут изготавливать незамедлительно, материалов хватает. В лаборатории произведут снаряжение взрывчаткой и взрывателями пробной партии — проверим действие на свиньях. Все, чем город сможет помочь — мы сделаем, подавайте заявки. Сергею Юльевичу я отправлю телеграмму, и согласуем перечень потребного и сумму оплаты, как только генерал Стессель даст согласие. А он обязательно одобрит, раз оплаты будут произведены по окончанию войны!

— Вот и хорошо, Владимир Васильевич — не зря надеялся на вас. Списки я подготовлю, — генерал потер лоб пальцами. Вид у него был усталый, и Сахаров сочувственно произнес:

— Вам надо выспаться, Александр Викторович.

— Да какой тут сон — вчера страхи приснились, а сегодня так вообще ужас полнейший!

— Какой ужас? Не расскажите мне?!

Живо спросил градоначальник, прекрасно зная, что страхи касались поражения русских войск на реке Ялу, у Тюренчена — в такое не верилось, потому что не могло быть подобного конфуза.

— Артур приснился, ночь, лучи прожекторов, стрельба — и японские пароходы идут к проходу, чтобы в нем затопится. Десяток добрый, не меньше, а с моря их огнем поддерживают. Вот ведь страхи какие, казни египетские! Ладно, вы уж простите, старика, но мне идти надо, дел много, весь день на ногах проведу…

Владимир Васильевич откинулся спиной на мягкую спинку дивана, сжимая в ладони не обычную рюмку, а бокал мартеля — отпил коньяку и тяжело вздохнул. Усталость разлилась по телу, но за день он сделал большое дело — разворошил пьяное бытие Дальнего, это «дольчефанниенте», и вдохнул энергию даже в членов городской думы. Все будто после похмельного сна опомнились, и принялись действовать энергично, да так что подгонять не пришлось, и полицмейстер не потребовался.

Город загудел как разворошенный улей. На перешеек отправили два эшелона с китайцами — число землекопов там удвоится. А жить будут в вагонах, а питание обеспечат с полевых кухонь. Туда же направили две сотни корейцев вместе с американскими бетономешалками и экскаваторами. В порту жизнь тоже забурлила — со складов извлекали материалы и грузили на платформы, паровозы только гудки подавали. Телефонисты направились добровольно, причем не потребовали увеличить оплату. В литейном цеху мастера внимательно изучили чертежи гранат и мин, и тут же приступили к работам — мастеровые обещали, если нужно, то они будут трудиться в три смены, благо электричество есть. Да и снаряжать взрывчаткой будут без проблем — в лаборатории устали от безделья…

— Что у тебя, Серж?

Сахаров даже не повернулся в сторону вошедшего в кабинет секретаря. Владимир Васильевич не заметил, как задремал.

— Телеграмма от контрагента Тифонтая. В Ляоляне известно, что на реке Ялу, у Тюренчена, — секретарь с трудом произнес китайское название, — русские войска повержены японцами. Якобы два полка разбиты, а командир одного убит. Японцы захватили брошенную артиллерию. Не знаю, стоит ли верить таким известиям?!

— Стоит, — мрачно произнес Сахаров — сонливость моментально пропала. И негромко произнес сквозь стиснутые зубы:

— Надо позвонить в Порт-Артур, время терять никак нельзя! А там есть, кому прислушаться к моим словам!

Глава 9

— Вот оно что, — задумчиво протянул наместник Его Императорского Величества на Дальнем Востоке адмирал Алексеев. И скривив губы, после долгой паузы, негромко подытожил:

— У нас своя «Кассандра» появилась, в образе старика Фока, с генеральскими эполетами на плечах!

Евгений Иванович пребывал в замешательстве, бросив пристальный взгляд на стоявшего перед ним контр-адмирала Лощинского. Тот был ответствен за морскую и минную оборону Порт-Артура, и поставлен на эту должность еще прежним командующим флотом Макаровым, погибшим на броненосце «Петропавловск» три недели тому назад.

Под его непосредственным командованием находилась немалая сила. В первую очередь, отряд канонерских лодок — две бронированных «Гремящий» и «Отважный», похожий на них, но заметно меньший в размерах «Бобр». Все они имели по одному 229 мм орудию в носовом каземате и устаревшее 152 мм орудие на корме, в качестве ретирадного. Установки имели ограниченные углы стрельбы, причем исключительно на нос или корму. Единственной новой канонеркой являлся «Гиляк», вооруженный исключительно скорострельными орудиями — одним 120 мм и пятью 75 мм системы Канэ. А потому чаще всех «Гиляк» выходил в море в качестве брандвахты — его патронные пушки, которые чуть ли не «плевались» снарядами, были смертельно опасными для любого миноносца — ведь одно удачное попадание в котельный отсек превращало быстрые кораблики в неподвижную мишень.

В этот отряд входили и три старых винтовых клипера, названных крейсерами 2-го ранга на страх врагам. Корабли не имели никакой брони, водоизмещение небольшое — всего тысяча двести тонн, как у «Бобра» или «Гиляка». Но имена громкие — «Забияка», «Джигит» и «Разбойник».

Двадцать лет тому назад они предназначались для длительного крейсерства, перехватывать и топить в океане британских «купцов». Потому имели парусный рангоут в дополнение к паровым машинам — для экономии угля. Но сейчас эти корабли абсолютно ни на что не годились — при ходе в двенадцать узлов они не могли ни догнать транспорт, ни уйти от погони, превращаясь в легкую жертву японских крейсеров. Установленные на них пушки были настолько древними, что поразить маневрирующий миноносец могли только случайно — так что даже на роль брандвахты не годились. И стояли сейчас эти «псевдо-крейсера» на якоре во внутренней гавани — артиллерию с них уже снимали, чтобы установить на батареях сухопутного фронта. Там старые пушки времен русско-турецкой войны могли принести хоть какую-то реальную пользу.

В тральную партию входили многочисленные пароходы с буксирами, а с ними два старых минных крейсера — «Всадник» и «Гайдамак». Под «громкими» названиями крейсеров скрывались два кораблика, что по своему водоизмещению равнялись «дестройерам». Но с «парадной» скоростью 18 узлов, с артиллерийским вооружением из 47 и 37 мм орудий. Любой японский миноносец имел скорость в полтора раза больше, а его одна 75 мм и пять 57 мм пушек могли «нашпиговать» русский «крейсер» металлом до состояния полной «невменяемости». Так что пусть лучше тралы таскают, благо скорость и состояние машин позволяют это полезное занятие. Ведь гибель «Петропавловска» и подрыв «Победы» произвели на русских моряков самое удручающее впечатление.

И «вишенкой на торте» служил самый крупный корабль — минный заградитель «Амур», в почти три тысячи тонн водоизмещения. Второй корабль этого типа «Енисей» взорвался при постановке мин в Талиенваньском заливе, уйдя на дно вместе с отказавшимся покинуть мостик капитаном 2-го ранга Степановым. Злосчастное место для русского флота — там подорвался малый крейсер «Боярин» — его командир Сарычев трусливо приказал команде покинуть корабль, не предприняв никаких мер к спасению. Несчастный бронепалубный крейсер, пусть не такой быстрый, как его «систершип», построенный немецкими, а не датскими корабелами, тонул целых два дня — трусы погубили свой собственный корабль.

Во вторую очередь, вернее в первую, если считать по значимости, вошли два отряда миноносцев, по десятку в каждом, если учитывать потери. Правда, сейчас значительная часть «дестройеров» находилась в ремонте, так что в каждом из отрядов в строю осталась ровно полудюжина — примерно половина от прежнего «богатства».

Миноносцы осуществляли каждую ночь патрулирование на внешнем рейде, пресекая попытки японцев поставить минные заграждения. Или попытаться атакой брандеров закупорить проход для русских кораблей на внешний рейд, как случилось сутки тому назад, в ночь на 20 апреля. Хорошо, что заранее выведенные из базы на внешний рейд три канонерские лодки и приведенные в боеготовность береговые батареи отразили атаку японских заградителей еще на подходе, утопив десять из десяти транспортов-«смертников», груженных камнями и щебнем.

Это была уже третья по счету попытка противника, причем самая серьезная — брандеры прикрывали японские «дестройеры», которые вступили в яростную схватку с их русскими «визави», впрочем, безуспешную для обеих сторон — потерь не было, хотя повреждений хватало с избытком, имелись и убитые с ранеными. Японцы с брандеров категорически отказывались сдаваться в плен, яростно сражались, и, обезумев, с криками бросались с ножами и саблями на русских матросов. И безумцев просто расстреливали в упор из винтовок и мелкокалиберных пушек…

— Хм, «провидец», значит, у нас появился!