Инфаркт

— Да, нормально, — немного нахмурившись, ответил он, — ты же сам вчера её видел, а что такого, по-твоему, с ней не так?

— По-моему, ей не хватает внимания, так сказать, особо близкого внимания, причём именно от тебя.

— О чём это ты?

— Да, так, ни о чём, как мне кажется, ты сам должен её понимать, особенно когда такое явно лезет наружу!

— Ну… — протянул Антон с хитринкой, — она попросила меня, пока не торопить события.

— Так вот оно что, — поразился он до глубины души, услышанным.

— Да, а что тут такого, по-моему, как мне помниться, ты сам считаешь, что не стоит торопиться с этим делом до свадьбы.

— Да, ничего, просто мне кажется, что всё это неправда, а чистая ложь, с её стороны.

— Ты лучше спроси, какую я гитару на днях купил… — перебил его Антон, видимо совсем забыв, или просто вынув из головы, всё то, о чём они только что говорили, как в комнату персонала зашла Настя.

***

— Дзинь-дзинь, — защекотала Настя за нос, дремлющего на своём кресле Гришу.

— Ай, — дёрнулся он, пытаясь отмахнуться, чтобы она больше не могла коснуться его.

Да, отношения их теперь были весьма-весьма напряжёнными. Они практически не разговаривали. Гриша явно видел в ней своеобразное чудовище. Она же в свою очередь и дальше продолжала быть его коллегой, и только при всех, совсем не вспоминала и даже запрещала говорить про случившееся и происходящее в их жизни.

— Усы сделай, — сказала она следом, будто невообразимо кротко, но всё же легонько дрогнув верхней губой в своей мимолётной улыбке.

— Что тебе нужно? — спросил он с ужасом, вздыхая дурманящий аромат её новых духов.

— Да, так, хотела спросить, — ответила она, приставив к его лицу свой смартфон, с открытым объявлением об аренде, весьма недурной, но и не шикарной квартиры, — что скажешь? Хочу снимать, у всех спрашиваю, и как один твердят: «Ерунда». А тебе как?

— Не уверен, что смогу тебе в чём-то помочь, — ответил он, встав с кресла, повернувшись к ней спиной, тут же получив подзатыльник, пришедшийся прямо на оксипитал.

Пронизанный болезненным страхом, что проник до самой глубины души, Григорий схватил свои ножницы, и через секунду направив их на Настю, со зверским взглядом прошептал ей:

— Чего тебе надо, скажи, чего? Небось, тебе нужно чтобы кто-нибудь помог перенести твои вещи, а потом попить с тобой чаю?

Настя лишь молча и медленно пошла прямо на него, из-за чего Гриша стал пятиться назад, всё также держа перед собой острый край своих ножниц. Когда он, наконец, уткнулся спиной в зеркало, она облизнула свой указательный палец и легонечко коснулась им кончика ножниц, вздохнув так, будто кончила. Гришины глаза чуть не вылезли от увиденного. А Настя, лишь весело рассмеявшись, пошла на улицу, хлопнув себя по попе. В самом салоне кроме них в этот момент никого не было. Все сидели в комнате для персонала, и вряд ли слышали их разговоры, а Антон и вовсе вейпил на улице.

Спустившись по лестнице, она встретила его, отобрав вейп, и туго затянувшись, порхнула в Антона целым клубом пара. Гриша, так и оставшийся стоять прижатым к зеркалу, кое-как заставил себя шевелиться. Для начала, положил ножницы на своё место, а чуть позже, облокачиваясь обо всё подряд, сел на своё кресло, взирая, всё тем же непонимающим взглядом, в своё отражение.

Возвращаясь вечером домой, в одном из кварталов Гриша заметил молодую, слегка полненькую, девушку, с длинными распущенными волосами. Та неторопливо выгуливала свою собаку. Какую-то небольшую, довольно милую зверушку, совсем не знакомой Грише, породы.

Проходя мимо, совсем не останавливаясь, он увидел их. Ничто не предвещало беды, как в это же мгновение из-под короткой юбки этой самой девушки будто бы прорвало, что-то неведомое, какая-то жидкость, смахиваемая на месячные, но всё же более тёмная, хлынувшая такой струёй, что кажись, ничьё тело не может удержать в себе столько влаги. Как только асфальт под ней обильно оросился, этим неизведанным доселе выделением, собачка тут же рванула в сторону Гриши, утягивая за собой полуживую хозяйку, обрушившуюся на землю, и поволочившуюся за ней на поводке, что в принципе было невозможно, так как собака в разы, если не в десятки раз, была меньше своей хозяйки.

И это ещё не всё. Ручей выделений и дальше продолжал биться из под хозяйки, оставляя за ними широкий кровавый след по всей асфальтовой дорожке. Собака, наконец, достигла остолбеневшего Гришу, протащив девушку прямо возле его ног, что даже некоторые брызги пришлись на его туфли, и скрылась за углом. Еле дыша от страха, вызванного всем увиденным, Гриша подкрался к углу, пытаясь как можно медленнее заглянуть за него. Но там уже всё было совсем по-другому. В метрах тридцати от того места, где стоял Гриша, уже стояли люди, окружившие лежащую на асфальте девушку, пытающиеся ей хоть чем-то помочь. Всё также неспокойная собачка, была уже на руках какой-то пожилой женщины. И лишь один их всех этих людей, вроде как, заметил Григория, на что тот неестественно повернул голову в положение прямо, и сделав лёгкий шаг вперёд, пошёл дальше, а как только скрылся от взора этих самых прохожих, и вовсе пустился бежать.

***

— Ну ты загнул, брат, семнадцать это уже вполне законный возраст согласия, — заявил Грише Остап, пока те шли вдоль железнодорожных путей, что никак не кончались, а всё тянулись и тянулись в далёкую неизвестность.

— Знаешь что, — с досадой уставившись на него, ответил Гриша, — как по мне, уж лучше на всю жизнь остаться девственником, чем трахаться с подобной малолеткой.

— Ха, какой пышный, будто пока у тебя есть выбор?

— В том то и дело, что нет. А я хочу выбрать, отказаться от этой бессмысленной ноши.

— В таком случае, позволь уточнить, правильно ли я понял, ты точно по девочкам?

— Да, представь себе! — воскликнул Григорий, расставив руки в разные стороны, — более чем, и ещё с лишним. Но я в отличие от неё другой, совсем другой человек, других принципов, иной морали. Для меня эта связь, не всего лишь физическое воздействие, а что-то созидающее, подкрепляющее духовные узы. Не основа, а всего лишь кирпичик, который должен быть с остальными, и в отдельности ничего не значит. Как булыжник, который годиться лишь для того, чтобы его бросили на дно озера, или убили им кого-нибудь и самого себя, и если уж не физически, так духовно, даже душевно.

— Всё так сложно, но одновременно понятно, что даже не знаю, чем тебе ответить. Ты вот скажи лучше, кто она такая, раз она к тебе пристаёт, и у тебя, видите ли, нет выбора ей отказать.

— Не поверишь, и наверное тебе не стоит этого знать. Эх, лучше бы ничего этого не было, и не случалось со мной, как оно произошло, мгновенно, безудержно, неожидаемо, как инфаркт…

— Почти пришли? — спросил его Остап.

— Да, вот этот дом, он просил позвонить, когда мы подойдём.

Остап с Гришей в этот вечер отправились покупать масло для парикмахерских машинок, реализуемое с рук, жильцом одного из дальних домов крайнего района города.

— Ну, покедова, — сказал ему Остап, когда те уже вышли из этого, довольно хмурого десятиэтажного дома, — знаешь, скажу тебе вот что, в любом другом случае, я бы посоветовал тебе поддаться и совсем не париться о последствиях, но коль у тебя такая сложная сложившаяся ситуация, то тут уж решение только за тобой, хочешь ты этого или нет, а решать придётся. Ну, бывай, — пожал он ему руку на прощанье.

— До завтра, — попрощался с ним Гриша.

Идя домой, проходя мимо того самого квартала, где ещё сохранился блеклый след того, что так и рвало из-под юбки той самой девушки, с ужасом, но уже с каплей равнодушия озирая весь этот запачканный асфальт, Григорий перешёл дорогу. Далее следовали трамвайные пути, своими высокими шпалами преграждая путь к вьющейся тропинке, ведущей к местному торговому центру.

Шагая вдоль стены супермаркета, что уже, по всей видимости, закрылся, услыхал он непонятные звуки, будто жужжание или вовсе множественный человеческий лепет. Григорий повернул голову вверх, и увидел на краю крыши человека. Тот будто заранее подошёл туда, специально поджидая именно его. Не прошло и секунды, как человек шагнул вниз, с глухим хрустом шмякнувшись об асфальт, прямо перед Гришей. Он попятился назад, но за спиной шмякнулся ещё кто-то. Гриша ещё раз посмотрел вверх, и как оказалось, подобных людей там было множество. Они будто бы выстроились в ряд, спрыгивая по очереди, уже падая, куда попало и в разные стороны, как ходячие мертвецы.

Гриша рванул вперёд, так как за его спиной, по обе стороны и даже впереди летели тела. Средь тех лиц, что он сумел различить, еле успевая увернуться от вот-вот плюхнувшегося перед тобой без пяти минут покойника, ему предстали гримасы чуднейшего содержания. Те люди будто были счастливы, будто наконец чувствовали полнейшее удовлетворение жизнью — свежий глоток воздуха, настолько перехвативший горло, под корень выбивший сознание, оставив лишь слепую неумолимо оборзевшую радость.

Наконец, забежав за бетонный забор, совсем не оборачиваясь, упав куда-то в кусты, Гриша без сил вцепился в землю, и лишь понаехавшие машины скорой помощи и полиции не дав ему уснуть, вызвали рвотный эффект, от которого тот еле сдержался, резко став, поволочившись домой, смотря на небо таким взглядом, будто сами звёзды, так и выжигали его, ещё не потухшие, глаза.

***

Небо, и только голубое небо зиждилось в его зрачках, обрамлённое по краям верхушками зелёных деревьев, густо разросшихся с обоих боков дороги, на которой теперь стоял Гриша. Тот самый, известный многим — асфальтированный путь, теперича тянувшийся по всему «Зелёному Острову», омываемому рекой Иртыш.

Гриша вяло шагнул вперёд. До спуска оставалось чуть меньше десяти метров, справа всё также стояла какая-то будка, а вдалеке забрезжила всем до боли известная заброшенная постройка. Он сделал ещё шаг, сил будто уже не было — настоящая пытка. Глаза устремились вперёд, а правая рука невольно потянулась во внутренний карман его летней куртки. Гриша достал оттуда свои ножницы, отбросив их в сторону, да так, что они отскочили от асфальта несколько раз, медно позвякивая, вышибив крепёжный болт, покатившийся куда-то далеко-далеко, возможно задавивший собою какого-нибудь муравья, а может наоборот спасший от голодной смерти перевернувшуюся на спину мокрицу. Эти ножницы он припас для Ани. Ему уже будто чудилось, как острые лезвия перерезали сонную артерию на её юной шее, но теперь этому не было суждено сбыться — орудие было уничтожено. Григорий подплыл на своих двоих к постройке, напевая:

Policemen swear to God, love seeping from their guns

I know my friends and I would probably turn and run

If you get out of bed, come find us heading for the bridge

Bring a stone, all the rage, my little dark age…

***

Прижавшись к стене, разрисованной самыми разными граффити, он вспомнил и именно сейчас в его уме вновь зазвучали Анины слова, сказанные ему вчера поздно вечером:

— Завтра, в три, за бетонкой, а точнее справа от неё, ну ты знаешь. Приходи. Можешь ничего не брать с собой, я всё ровно бесплодна.

Эти слова с больным звенящим эхом разрывали его душу, переходя в мертвую тишину, что ему даже чудилось, что он не опирается об стену, а вовсе лежит на ней, что вокруг всё изменилось, и земля накренилась против своей оси, от чего река потекла на север, осушая своё днище.

Вдруг за углом раздался тихий, даже слегка милый до дрожи будоражащий писк. Это чихнула Аня. Даже по этому, казалось бы, замысловатому действию он узнал её, потеряв видение.

— Что же мне делать Господи? Всё против меня, но не для этого я здесь, я пришёл объясниться, и пускай всё будет, как будет! — шёпотом он обратился к небу и резко вышел из-за угла.

— Привет, — сказала она, как бы даже не здороваясь, а уже будто приступая к делу.

Он прошёл мимо, последовав в лес, с всё тем же потерянным взглядом, будучи полностью уверенным, что Анна последует за ним. Так и случилось — Аня медленно поплелась за Гришиным затылком, пылко растрёпывая волосы на его голове. Тем временем чувство смущения, полного прострации срывали ему крышу. Григорий не хотел этого, оно было ему противно.

— Аня, ты же ещё ребёнок, — вякнул он, не разворачиваясь, как приговорённый к смерти арестант.

— Ступай, ступай, — грубо говорила она ему, шурша лентой презервативов в кармане.

Когда они дошли до нужного им места, Гриша облокотился об дерево, взирая на реку. Аня достала из кармана своей куртки маленькую бутылочку, и немного отхлебнув, вылила оставшуюся воду на его голову. Вода потекла по его густым волосам, огибая лицо, подмочив одежду и в конечном счёте стекла на землю. Он протёр глаза, посмотрев в наглые Анины очи, что тут же поднесла к его лицу ладонь, растерев остатки воды по его бороде и усам.

— Ну что ж, начнём, — сказала она, расстегивая олимпийку, — ты первый, — добавила она, облизываясь.

— Ты… — вымолвил Гриша.

— Я… — отозвалась она.

— Ты действительно этого хочешь? — сказал он, пятясь.

— Да, а что? У нас уговор, ты трахаешь меня, я забираю заявление. И если ты выполняешь свою часть уговора, так и быть, я исполняю свою. Ты наконец будешь свободен от всей этой тяжбы бессмысленного процесса судебной кутерьмы, готового засадить тебя даже глубже, чем оно того стоит. Ну сам подумай, разве тебе этого не хочется? — сказала она следуя за ним, пытаясь схватить за ручки, чтобы прижать их к своему телу, — никто не узнает. Вот я уже почти и разделась, — сказала она, швырнув ему под ноги свои брючки.

— Нет, — вскипел он, — нет, ты тварь, паскудная тварь, — заорал он, побежав к постройке.

— Куда, скотина? — побежав за ним следом, прокричала она.

Оббежав постройку, и выйдя на асфальт, Гриша бросился прочь. Впереди нарисовались Антон с Остапом. Пытаясь пробежать между ними, Гриша тут же оказался схваченным.

— Пустите, пустите, я больше так не могу, устал, — заорал он, врезав Антону, да так, что тот отлетел в кусты, ухватив за собой Остапа.

— Мы знаем, ты не виноват! — окликнул Гришу Остап, пытаясь бежать за ним.

— Он хотел меня… — не успела договорить появившаяся рядом с Антоном Аня, с расстегнутой настежь рубашкой и брюками, как тут же получила от него знатную оплеуху.

— Ай, Антошенька, ты чего? — не успела она вновь договорить, как получила толчок в плечо, опрокинувший её на землю.

Григорий обернулся на долю секунды, увидев лежащую на асфальте Аню, всю в слезах, смотрящую ему вслед, и случайно споткнувшись собственной ногой об другую, повалился с дорожки, кубарем скатившись к реке. Остап прыгнул за ним следом, пытаясь не упасть, как вдруг сам застрял между двух сросшихся берёзок. А Гриша в свою очередь, докатившись до берега, плюхнувшись в воду всем свои передом, потерял сознание.

***

Протяжно длилось его видение. Толи это снилось ему, толи сама память вселенной открыло небольшую крупицу невиданного, но однажды случившегося. Помнится, Антон рассказывал об этом Григорию. Сам он тогда при всём при этом не присутствовал, но теперь видел это воочию.

Гриша будто бы прошёл сквозь дверь, ведущую в зал парикмахерской, застав там Антона, что аккуратно откручивал заднюю крышку своего триммера, и достав оттуда цилиндрическую батарейку-аккумулятор, поставил её на зарядку, и как ни в чём не бывало, вышел на улицу. Не прошло и минуты, как он вернулся, медленно пройдя рядом со своим рабочим местом. Из-под зарядного устройства начал струиться мелкий дым, и батарейка, как напружиненная, выскочила из своих тисков, с грохотом приземлившись за спиной Антона. Тот с ужасом оглянулся, вырвав вилку зарядки с корнем, и принялся судорожно размахивать дым, как вдруг к нему по полу подкатилась та самая батарейка, лёгонько стукнувшись об подошву его начищенных туфель. Антон с трепетом, но быстро схватил её, помчавшись на улицу, минуя лестницу четырёхступенчатыми прыжками, с таким встревоженным видом, будто держал в руках подожженный динамит, с сантиметровым запалом.

Гриша увидел весь этот ужас в глазах Антона. Точно такой же, что и сам испытывал всё последнее время — страх лишиться чего-то ценного, будь то здоровых пальцев, жизни, принципов.

Видение оборвалось, как только батарейка коснулась асфальта. Гриша открыл глаза. Он лежал в больничной палате. Тут же, как по команде, в неё зашли врач, Остап, Антон и Настя. Только лишь краем глаза увидев её улыбку, Гриша вскочил с подушки.

— Ты чего, ты чего? — успокаивающе спросил Остап.

— Лежите, лежите, лежите, — протараторил Врач.

— Как я здесь, что вообще… — задыхаясь от смятения, вопрошал Григорий.

А ребята лишь с недоумением, смотрели на него, ожидая, пока тот сам успокоиться, Наконец, спустя минуту, заговорил Антон:

— Ну и напугал же ты нас.

— Нас? В каком это смысле, вас? Что произошло?

— Как что? Ты разве не помнишь?

— Честно говоря, не уверен, — закусив губу, ответил он им.

— Ну как же, ты сидел на бортике фонтана, мы втроём гуляли, ты нас увидел, и хрясь, соскользнул назад, прямо в воду, — заявила Анастасия, так естественно и правдоподобно, что казалось, будто её подменили.

— Ну а мы что, подбежали, а от тебя уже только пузыри, да ноги из воды торчат, чуть не захлебнулся. Еле спасли, скажи спасибо Насте, если бы не она, то лежал бы ты уже в гробу, да с полными водой лёгкими, — пояснил Антоха, с задорной улыбкой, рассматривая всё также недоумевающего Григория.

— Искусственное… — прошептал Гриша, медленно и загадочно приложив ладонь к своим губам, — дыхание.

— Оно самое, так что с тебя должок, всё-таки девушка моя, а пришлось спасать тебя, — подметил Антон, крепко взяв её за руку, всё также неподдельно улыбаясь.

— Что же это? Куда я попал? — промямлил Гриша, не обращаясь к кому-то из них, а как бы произнося мысли вслух, — будто какое-то параллельное измерение.

— Чё? — спросила Настя, — чего ты там несёшь.

— Ничего… — ответил Гриша, как его взгляд застопорился на кулоне, красовавшемся над её грудью.

На золотой цепочке висела та самая батарейка, что когда-то чуть не погубила Антона.

— Это? — показал на неё пальцем Гриша.