Шах и мат

— Ты сдаешься или нет? Скоро все ходы по книжкам закончатся. Придется думать своими мозгами. Лучше сдайся сейчас.

Я усмехнулся и снова двинул пехоту вперед. Только теперь уже на своем крайнем правом фланге. Там, где можно было прорваться к моему радже.

Яковлев продолжил атаку конницей. Его всадник на моем левом фланге продолжил скачку дальше. Остановился неподалеку от моего строя. Снова поднял пронзительно ржущего коня на дыбы.

Он опять угрожал моему многострадальному слону. Чтобы не терять животное, я опять увел его назад. Яковлев ухмыльнулся.

— Куда ты полез, Динька? — спросил он. — Тут же думать надо. Мозгами шевелить. Иди лучше, двор подметай. Или в туалете приберись.

Он снова выставил вперед пехоту в центре. Старался взять контроль над всем полем сражения.

Я оценивающе поглядел на противника. Готов ли он к тому, что сейчас начнется дикое рубилово?

Нет, от слова совсем. Яковлев продолжал с превосходством смотреть на меня. Ну, тогда держись покрепче, юноша. Я начинаю.

Побарабанив пальцами по столу, я бросил центрального копьеносца в безрассудную атаку вперед. Прямо острия вражеских копий. Извини, Аурангзеб, но мне нужна кровавая жертва.

Перед тем, как начать действовать, Яковлев обеспечил тылы. Вывел визиря-ферзя на середину поля, прикрывая свою пехоту. Мой всадник на левом фланге тоже рванул вперед. И тогда противник, наконец, атаковал.

Вражеский пехотинец радостно бросился вперед. Они устроили с моим воином яростную схватку, стуча копьями. Пару ударов мой воин умело отбил щитом.

Но затем враг пробил копьем его щит. Мой пехотинец отбросил щит с застрявшим копьем и в это мгновение враг ударил его коротким мечом. Перерубил шею.

Кровь хлынула фонтаном. Мой воин захрипел и повалился вперед. Подергался, засучил ногами и утих.

Вражеский пехотинец подошел и бесцеремонно отпихнул его труп. Поднял свое копье, вырвав из щита и встал на место павшего врага.

Он недолго ликовал. Мой копьеносец слева бросился на него по приказу. Атаковал копьем, снова и снова. Враг отбивался. Тогда мой воин навалился на него вплотную и сделал обманный финт щитом. Потом ударил копьем и вонзил его в горло противника.

Только недавно вражеский копейщик торжествовал победу. А теперь упал на землю, захлебываясь собственной кровью.

Вражеский всадник, тот, что недавно преследовал моего слона, переместился назад, прикрывая второго пехотинца в центре. Мой конник справа тоже рванул вперед, прикрывая атаку в центре.

В последующие несколько ходов мы продолжали кровавую рубку пехотой в центре. Одновременно готовились к миттельшпилю. К решающей атаке.

Я готовил нападение на левый фланг противника. Там, где прятался его раджа. Пока Яковлев увлеченно, по книжке, атаковал мой центр, я вывел на его левый фланг моего всадника. Кроме того, из центра королевскому флангу врага грозили мои визирь и два слона, стоящие рядом.

Возникла непосредственная угроза вражескому радже. Яковлев поднял на меня удивленный взор.

— Ты чего творишь? — громко спросил он. — Ты как это сделал? Ты понимаешь, что я сейчас заберу твоего тупого коня королем?

Тревога в его голосе привлекла внимание остальных игроков. Муромцев, стоявший рядом с другими игроками, подошел к нам и поглядел на доску. Почесал подбородок и призадумался.

Рядом столпились другие зрители. Я усмехнулся.

— Пожалуйста. Не бывает победы без жертв.

Мой всадник при этих словах на миг поник. Вражеский раджа, рядом с которым он стоял, мог отрубить ему голову на следующем ходу.

— Это надо для победы! — сказал я мысленно.

Тогда мой всадник поднял меч и закричал:

— Слава Аурангзебу! Я готов умереть ради победы.

Похвально, весьма похвально. Какая самоотверженность.

Яковлев опустил голову. Теперь настал мой черед для хода. Я двинул вперед очередного копейщика, тоже угрожая левому флангу противника.

Эта атака спасла моего отчаянного всадника. Если Яковлев сейчас сокрушит его, то через три хода я мог отыграться, забрав его всадника и еще пехоту вдобавок.

Поэтому Яковлев на это не пошел. Он уже не сидел, развалившись на стуле. Нет, теперь он напряженно думал, как быть дальше.

Да, ситуация очень опасная. Но я уже знал, как быть дальше. Расчет сделан на десятки ходов вперед.

Вместо того, чтобы давить моего всадника, враги снова атаковали в центре. В случае успеха они могли перерезать горло моему ферзю.

Но я знал, что успею совершить прорыв до этого. На его левом фланге. И поймать вражеского раджу в угол.

Поэтому я с легкостью пожертвовал еще одним копейщиком. Пехотинец защищался с отчаянием обреченного. Яковлев потерял драгоценный темп контрнаступления в этой атаке. Теперь я мог напасть сам.

Что и сделал, несколькими мощными ударами пробив левый фланг противника. В действие пошли визирь, слоны, конница и пехота. По окончании кровавой мясорубки на поле боя остались только половина моего первоначального состава войск.

Мой всадник, тот, что был готов пожертвовать жизнью, поймал вражеского раджу и отрубил ему голову.

— Мат, — сказал я Яковлеву. — Вам мат, юноша.

Глава 3. Знакомство с домочадцами

Весть о разгроме Яковлева прогремела, как гром в чистом поле. Вернее, не совсем чистом, а полном изумленных участников.

Причем кто выиграл? Это кто такой умелый, Архаров, что ли? Да ведь он едва-едва ходы выучил и ферзя называл королевой. Вы шутите, что ли?

Примерно в таком духе потекли разговоры по клубу. Давешний парнишка Матвей вдруг оказался рядом со мной. Поглядел на доску, хлопнул меня по плечу.

— Ну ты даешь, Дэнчик! Ничего себе!

Муромцев, наконец, оторвался от доски, тоже посмотрел на меня. Между прочим, недоверчиво.

Как будто, это не я играл сейчас с Яковлевым. Хотя, по большому счету, это действительно так.

— Очень оригинальные ходы, Архаров. И очень яркие. Ты где это научился?

Я пожал плечами.

— Да так, книжки изучал. Думал. Прикидывал, — и поскольку тренер продолжал смотреть на меня, как на инопланетянина, добавил: — Меня как будто кто-то толкнул. Вот так надо ходить, вот так. Прямо озарение какое-то!

Вот теперь Муромцев кивнул.

— Да, такое бывает. Когда ходы на уровне интуиции проявляются.

Но Яковлев не пожелал мириться с поражением.

— Что же это такое, Сергей Иванович? — жалобно спросил он. — Ему просто повезло, я уверен. Что же мне теперь, первенство пропускать?

Тренер покачал головой.

— Нет, конечно. Играйте еще две партии. Будем выяснять, как долго у Архарова длится озарение. Оба пойдете, в случае чего.

Я согласился. Да и Яковлеву ничего другого не осталось. Мы передохнули минут пять и снова уселись за стол. Теперь вокруг нас собрались почти все остальные участники клуба.

На этот раз я играл черными. Перед игрой тихонько продумал стратегию. Яковлев сейчас выбит из колеи. Наверняка будет задницу рвать, лишь бы выиграть.

Мне надо изменить стиль. Вместо штурмов и лобовых столкновений просто надо выстроить глубоко эшелонированную оборону. В стиле Тиграна Петросяна, одного из чемпионов мира 60-х годов. И атаки Яковлева разобьются об эту защиту.

Так я и сделал. Шахматные фигурки опять замерцали передо мной ровным строем воинов. Они воодушевились после недавней победы и рвались в бой.

Но я поговорил с своим махараджой, которого теперь звали Бхагвант. Объяснил стратегию и вытекающую из нее тактику.

— Ладно, — недовольно сказал раджа. — Так и сделаем. Эй, воины! Готовьтесь к обороне.

Суть моей тактики состояла в выстраивании грамотной защиты центра пехотой. Я постепенно выдвигал копейщиков по староиндийской системе.

Яковлев пытался атаковать в самом начале, но я успел запереть центр. Мои копейщики стойко держались там. Противник вынужден был отступить, потеряв коня и еще двух пешек.

Мой строй прикрывал центр. Вдобавок связывал оставшегося вражеского всадника, угрожая пробиться вглубь строя.

— Это же система Гаспаряна, — удивленно сказал Муромцев, поглядев на доску. — Сколько раз я учил вас его защите! А вы всегда хотите атаковать. Смотрите, это почти непробиваемая крепость! Ты изучил его игры, Архаров?

Я вышел из игрового транса и неохотно оторвался от фигурок.

— Какого Гаспаряна? — переспросил я. — Вы имеете ввиду Тиграна Петросяна?

Теперь на меня с удивлением смотрел не только Муромцев. Остальные тоже. Я же недоумевающе смотрел на них.

После небольшого конфуза выяснилось, что ни о каком Петросяне здесь не слыхивали. Вместо него недавним чемпионом мира был Левон Николович Гаспарян. Со схожей тактикой ведения игры.

— А кто же тогда нынешний чемпион мира? — спросил я, все еще надеясь услышать фамилию Спасского.

— Как кто, Путте Редди, конечно же, — все так же изумленно ответил Яковлев. — Как ты можешь играть, если не знаешь действующего чемпиона мира?

Да, случилась досадная неувязочка. Из-за сосредоточенности на игре я забыл просчитать варианты ответов собеседника. И попал впросак. К счастью, меня выручил Матвей.

— Ну, что ты привязался к человеку? — досадливо заметил он. — У Денчика голова болит, после недавнего падения. Он сам говорил, что подзабыл кое-что. Бывает.

Зрители успокоились. Да, действительно, разумное объяснение.

— А играть лучше он тоже после падения стал? — проворчал Яковлев.

Я покопался в памяти прежнего Архарова. Быстро выудил оттуда сведения о нынешнем мире. Это оказалась альтернативная реальность.

СССР здесь также существовал. Вроде бы, такой же, как и в моей истории. Вот только чемпионы другие. Глобального доминирования Советов в шахматах, как в моем мире, здесь не было.

Уж не знаю, почему, но советские шахматисты после второй мировой завоевали титул только в половине случаев. Солманис, Геллер, Макаров — какие-то новые имена игроков из СССР, мне неизвестные.

И еще Самуэль Робсон, Филип Штерн, Мигель Эласкес Кордоба, Себастьян Мазэ. Кто это такие, вообще? Память Архарова услужливо подсказывала, что это тоже чемпионы. Как же так получилось, что мы упустили пальму первенства? Где наши Ботвинник, Таль, Смыслов и Спасский?

Моя тактика сработала на ура. Атаки Яковлева разбились о мою железобетонную оборону. Во второй игре он тоже проиграл. Удивление зрителей возросло еще больше.

— Еще одна партия, — сказал Муромцев.

Он постоянно молчал. Никак не комментировал мою игру. Время от времени я ловил на себе его задумчивый взгляд.

В третьей партии я играл белыми и решил идти в наступление. Яковлев, как я видел, уже деморализован. На парня больно смотреть. Он путался в ходах и пару раз даже нечаянно коснулся фигур без намерения ходить.

Поэтому игру он тоже проиграл. На сорок пятом ходу я снова поставил ему мат. Зрители зашумели.

— Ты ли это, Дениска? — закричал Матвей, клоунски заглядывая мне в лицо. — Ты зачем скрывал свои таланты до сегодняшнего дня?

И сам не знал, до чего же он близок к истине. Ко мне подошли несколько парней, пожали руки. Поздравили с победой. Тренер задумчиво потер подбородок.

— Значит так, на первенство все равно пойдете оба, — решил он наконец. — Яковлев все равно опытный. А Архаров еще только покажет себя.

Он посмотрел на меня и добавил:

— Но до турнира я хочу, чтобы ты еще раз показал свои наработки, слышишь? Очень странный у тебя взлет, очень странный. Четкий, ярко выраженный почерк. Способность переключать стратегии. Быстрая импровизация. Как будто опытный мастер играет.

Я кивнул. Муромцев хлопнул в ладоши и громко сказал:

— На сегодня все! Позже я вывешу все результаты. Ознакомитесь. Кто желает получить разбор ошибок и партий, прошу ко мне. С тетрадями и записными книжками.

Я тоже делал записи по ходу игр. Но подходить к тренеру не стал. Не хотелось терять времени. Потом как-нибудь.

Надо осмотреться на новом месте. Я хотел проверить, неужели я в самом деле угодил в прошлое? Хоть и в другой реальности. Все это напоминало фантастический фильм, но с фактами не поспоришь.

И еще, я должен познакомиться с родными. Здесь они у меня есть. Это же удивительно.

Кроме того, Матвей звал отпраздновать победу. Не то, чтобы я намеревался с головой окунуться в гулянку. Но познакомиться с новой жизнью не мешает.

— Архаров, обязательно приходи завтра, — тренер ткнул в меня пальцем. — Сейчас остаться ты не желаешь?

Другие ученики секции с любопытством посмотрели на меня. Как на неведомую зверушку. Я помотал головой.

— Нет, Сергей Иванович. Мне надо домой, дел много. Обещал сразу после турнира приехать.

Муромцев понятливо кивнул. Я распрощался со всеми и вышел на улицу вместе с Матвеем и Стасом Курганским, еще одним приятелем.

Очкастым, вихрастым и задумчивым. Сразу видно, Стас — тихоня и ботаник, в отличие от шебутного Матвея.