Эволюция, социум и семья

Свадьбу стремились отпраздновать в счастливый день, предпочтительно в четверг, и особенно благоприятным для брачной церемонии считалось полнолуние. У многих народов Ближнего Востока был обычай осыпать молодоженов зерном — считалось, что этот магический ритуал наделял способностью иметь детей. Некоторые восточные народы использовали в этих случаях рис.

Огонь и вода всегда считались лучшими средствами для защиты от привидений и злых духов. Поэтому на свадьбах обычно использовали огонь жертвенника и свечи, а также окропление святой водой. В течение долгого времени существовал обычай назначать ложный день свадьбы, а затем внезапно откладывать праздник, чтобы сбить с толку призраков и духов.

Поддразнивание молодоженов и подшучивание над ними во время медового месяца являются пережитками тех далеких дней, когда полагали, что лучше прикинуться бедным и несчастным на виду у духов, дабы не пробуждать их зависть. Фата унаследована с тех времен, когда считалось необходимым скрыть невесту, чтобы ее не смогли узнать призраки, а также для того, чтобы спрятать ее красоту от глаз ревнивых и завистливых духов. Перед началом свадебной церемонии ноги невесты не должны были касаться земли. Даже в двадцатом — двадцать первом веках сохраняется христианский обычай расстилать ковровую дорожку от места свадебного экипажа до церковного алтаря.

Одним из наиболее древних видов свадебной церемонии было освящение жрецом брачного ложа для обеспечения способности к деторождению. Этот обычай сложился задолго до появления официального свадебного обряда. В те времена приглашенные на свадьбу гости должны были проходить ночью через спальню, становясь законными свидетелями брачных отношений.

Элемент случайности — то, что, несмотря на всевозможные добрачные испытания, некоторые браки оказывались неудачными, — заставил первобытного человека искать гарантии от несчастного брака, обращаться за помощью к жрецам и магии. Это стремление в итоге привело к современному церковному венчанию. Однако на протяжении многих лет считалось, что брак определяется решениями родителей жениха и невесты, позднее — самими будущими супругами, в то время как в течение последних пятисот лет церковь и государство присвоили себе соответствующие права и в настоящее время берут на себя смелость объявлять о заключении брака.

Многобрачие

На раннем этапе эволюции брака незамужние женщины принадлежали мужчинам своего племени. Позднее в одно время у женщины был только один муж. Эта практика — один мужчина в одно время — стала первым отходом от беспорядочных стадных отношений. В то время как женщине позволялось иметь связь только с одним мужчиной, ее муж мог прерывать такие временные связи по своему усмотрению. Тем не менее, эти слабо регулируемые связи были первым шагом на пути к парным отношениям в противоположность отношениям стадным. На этой стадии развития брака дети обычно принадлежали матери.

Следующим шагом в эволюции брачных отношений стал групповой брак. Эта промежуточная общинная стадия брака была вынужденной мерой в развитии семьи, так как нравы, регулирующие брачные отношения, были еще недостаточно устойчивыми, чтобы сделать парные связи постоянными. К этому типу относились браки между братьями и сестрами; пять братьев одной семьи могли жениться на пяти сестрах другой. Во всём мире более свободные формы общинного брака постепенно превращались в различные виды группового брака. И такие групповые связи в основном регулировались теми нравами, которые касались их тотема. Семейная жизнь развивалась медленно и уверенно, ибо, обеспечивая сохранение большего числа детей, регулирование брака и половой жизни способствовало сохранению самого племени.

У наиболее развитых племен групповые браки постепенно уступили место практике полигамии — полигинии и полиандрии. Однако полиандрия никогда не была распространенным явлением, оставаясь обычно атрибутом королев и богатых женщин. Кроме того, как правило, она практиковалась внутри семьи — одна жена принадлежала нескольким братьям. Кастовые и экономические ограничения порой заставляли нескольких мужчин довольствоваться одной женой. Но и в таких случаях женщина выходила замуж только за одного мужчину, мирясь с остальными как с «дядями» совместного потомства.

Иудейский обычай, требующий, чтобы мужчина взял в жены вдову брата с целью «взрастить семя своего брата», был распространен более чем у половины народов древнего мира. Это пережиток тех времен, когда брак был, скорее, семейным делом, нежели индивидуальной связью.

В различные времена институт полигинии признавал четыре типа жен:

1. Официальные, или законные, жены.

2. Жены по любви и согласию.

3. Наложницы, договорные жены.

4. Рабыни.

Истинная полигиния, когда все жены и дети имели одинаковый статус, была весьма редким явлением. Обычно, даже в случае многобрачия, в доме хозяйничала главная жена — официальный партнер. Только она участвовала в ритуале заключения брака, и дети только такой супруги — купленной или полученной вместе с приданым — могли стать наследниками, за исключением случаев специального соглашения с официальной женой.

Официальная жена не обязательно была любимой женой; в древности, как правило, она таковой не являлась. Любимые жены, или возлюбленные, появились только после значительного прогресса рас, в особенности после смешения эволюционных племен с нодитами и адамитами.

Табу, в соответствии с которым можно было иметь одну законную жену, привело к появлению наложниц. Нравы разрешали мужчине только одну жену, однако он мог поддерживать половые отношения с любым числом наложниц. Наложничество было ступенью на пути к моногамии, первым шагом, порывавшим с откровенной полигинией. У евреев, римлян и китайцев наложницы очень часто были служанками жены. Позднее, например, у евреев, законная жена считалась матерью всех детей, родившихся у ее мужа.

Древние табу на половые отношения с беременной или кормящей матерью привели к широкому распространению полигинии. Частые беременности в сочетании с тяжелым трудом быстро старили первобытных женщин. (Такая переутомленная жена выживала только за счет того, что каждый месяц на одну неделю ее изолировали от остальных — если только она не была беременной.) Нередко, устав от частых родов, жена просила своего мужа взять другую, более молодую жену, которая могла бы и рожать детей, и помогать по хозяйству. Поэтому новые жены принимались более старшими с огромным удовольствием. Половой ревности не существовало и в помине.

Число жен ограничивалось только возможностями мужчины обеспечить их. Богатые и сильные мужчины желали многочисленного потомства, и так как детская смертность была очень высокой, для создания большой семьи требовалось большое число жен. Многие из них были всего лишь рабочей силой — женами-рабынями.

Человеческие обычаи совершенствуются, однако очень медленно. Назначением гарема было создание сильного и многочисленного клана кровных родственников в поддержку трона. Однажды некий вождь, решив, что он должен удовлетвориться одной женой и что ему не следует держать гарем, сразу же распустил его. Недовольные жены отправились по домам, и их оскорбленные родственники набросились на вождя и тут же учинили над ним расправу.

Истинная моногамия — парный брак

Моногамия есть монополия. Она хороша для тех, кто достиг этого желательного состояния, но оборачивается биологическими трудностями для тех, кто не столь удачлив. Однако, совершенно независимо от того эффекта, который она оказывает на индивидуума, моногамия является несомненно лучшим вариантом для детей.

Древнейшая моногамия возникла под гнетом обстоятельств — бедности. Моногамия культурна и социальна, искусственна и неестественна — то есть неестественна для эволюционного человека. Она была естественна для более чистокровных нодитов и адамитов и всегда являлась огромной культурной ценностью для всех развитых рас.

Племена халдеев признавали за женщиной право требовать от своего будущего супруга обещания не брать вторую жену или наложницу; как греки, так и римляне были сторонниками единобрачия. Поклонение предкам всегда укрепляло моногамию. Такое же воздействие оказывало и христианство, которое ошибочно считает брак священным. Даже повышение уровня жизни неизменно восставало против полигинии. Ко времени прихода на Землю Михаила практически весь цивилизованный мир поднялся до уровня принципиального признания моногамии. Однако это пассивное единобрачие не означало, что человечество приучило себя к настоящему парному браку.

Стремясь к моногамной цели идеального парного брака, который, в конечном счете, является подобием монопольной половой связи, общество не должно закрывать глаза на незавидное положение тех несчастных мужчин и женщин, которые не могут найти себе место в этом новом, усовершенствованном социальном порядке, тем более, если они сделали всё возможное для подчинения его требованиям. Неспособность приобретения партнеров на социальной арене в условиях конкуренции может объясняться непреодолимыми трудностями или бесконечными ограничениями, которые накладываются нынешними нравами. Воистину, моногамия идеальна для тех, кто в ней состоит, однако она неизбежно приносит огромные тяготы тем, кто остался вне ее, в холоде одиночества.

Несчастное меньшинство всегда страдало во имя того, чтобы большинство могло развиваться в условиях эволюционирующих нравов прогрессирующей цивилизации. Однако избранное большинство должно относиться с неизменной добротой и участием к своим менее счастливым товарищам, которым приходится расплачиваться за неспособность образовать такие идеальные половые союзы, позволяющие удовлетворять все биологические побуждения, одобряемые высшими нравами прогрессирующей социальной эволюции.

Моногамия всегда была, есть и вечно будет идеалистической целью половой эволюции человека. Этот идеал истинного парного брака предполагает самоотречение, и именно поэтому брак столь часто распадается только из-за того, что одной или обеим сторонам не хватает высшего из всех человеческих достоинств — твердого самообладания.

Моногамия является тем мерилом, которым измеряется прогресс социальной цивилизации в противоположность чисто биологической эволюции. Моногамия не обязательно носит биологический или природный характер, однако она совершенно необходима для непосредственного сохранения и дальнейшего развития социальной цивилизации. Она способствует изысканности чувств, очищению нравственности и духовному росту, которые абсолютно невозможны в полигамии. Женщина не может стать идеальной матерью, если она вынуждена постоянно бороться с соперницами, добиваясь расположения своего мужа.

Парный брак способствует и укрепляет то близкое понимание и успешное сотрудничество, которые наиболее желательны для родительского счастья, благополучия ребенка и социальной эффективности. Брак, который начался с грубого принуждения, постепенно превращается в великолепный институт личной культуры, сдержанности, самовыражения и сохранения вида.

Расторжение брачных уз

На раннем этапе эволюции брачных нравов супружество было свободным союзом, который мог прекращаться по желанию, причем дети всегда оставались за матерью; мать и ребенок связаны инстинктивными узами, которые не зависят от развития нравов.

У примитивных народов только каждый второй брак был удачным. Чаще всего супруги расходились из-за бесплодия, вина в котором всегда возлагалась на жену; считалось, что в мире духов бездетные жены становятся змеями. При более примитивных нравах право развода принадлежало только мужчине, и у некоторых народов эти нормы сохраняются вплоть до наших дней.

С развитием нравов, у некоторых племен появилось две формы брака: обычный, допускавший развод, и брак, заключенный священником, который не мог быть расторгнут. С появлением практики покупки жены и получения приданого, наказание за неудавшийся брак — расплата собственностью — оказало большое влияние на сокращение разводов. И действительно, этот древний фактор собственности цементирует многие современные союзы.

Социальное давление в виде общественного положения и имущественных привилегий всегда было мощным фактором сохранения табу и нравов, регулирующих брак. На протяжении веков институт брака постоянно совершенствовался, и в современном мире он достиг высокого уровня развития, несмотря на то, что над ним нависла серьезная опасность в виде широко распространенного недовольства тех народов, для которых доминирующим фактором является новый вид свободы — индивидуальный выбор, включая однополые связи. Хотя эти трудности роста возникают у наиболее прогрессивных рас вследствие ускорения социальной эволюции, у менее развитых народов брак продолжает процветать и медленно совершенствоваться, руководствуясь нравами прошлого.

Новая и резкая замена старого, существовавшего веками имущественного мотива более идеальным, но чрезвычайно индивидуалистичным чувственным мотивом, неизбежно привела к временной нестабильности института брака. Человеческие мотивы для заключения брака всегда значительно превышали бытующую мораль супружеской жизни, и в девятнадцатом-двадцатом веках западные идеалы брака внезапно значительно опередили эгоцентричные и только частично контролируемые половые побуждения рас. В любом обществе присутствие большого числа не состоящих в браке людей означает временное крушение или смену нравов.

На протяжении веков истинным испытанием брака была та постоянная близость, которая неизбежна в любой семейной жизни. Двое избалованных и испорченных молодых людей, приученных к постоянному потаканию, полному удовлетворению собственного тщеславия и эгоизма, едва ли могут надеяться на большой успех в браке и семейной жизни — пожизненном партнерстве, которое предполагает скромность, компромисс, преданность и бескорыстное посвящение себя воспитанию детей.

Живое воображение и надуманная романтика на стадии ухаживания — основная причина увеличения числа разводов у современных западных народов, что еще более усложняется повышением личной и экономической свободы женщины. Легкий развод, когда он является следствием недостатка самообладания или неспособности к нормальному личностному приспособлению, есть не что иное, как кратчайший путь назад, к тем примитивным стадиям развития общества, которые человек преодолел лишь недавно и в результате столь тяжких личных мучений и расовых страданий.

Пока в обществе не будет должного воспитания детей и молодежи, пока в нем будет отсутствовать необходимая добрачная подготовка, пока арбитром при вступлении в брак будет служить неблагоразумный и незрелый юношеский идеализм, — до тех пор развод будет оставаться распространенной практикой. И до тех пор, пока общество не начнет давать молодым людям должную подготовку, необходимую для вступления в брак, развод будет оставаться социальным предохранительным клапаном, предотвращающим дальнейшее ухудшение положения в периоды быстрого развития эволюционирующих нравов.

Очевидно, что древние относились к браку так же серьезно, как и некоторые современные народы. И многие поспешные и неудачные браки нынешнего времени не свидетельствуют об особом прогрессе по сравнению с древней практикой проверки юношей и девушек на готовность к брачным отношениям. Огромное противоречие современного общества заключается в том, что оно превозносит любовь и идеализирует брак, одновременно осуждая исчерпывающее изучение и того, и другого. Хотя такие попытки обучения предпринимались ещё в двадцатом веке. Но если в некоторых странах, как Россия, это было сделано органично, корректно, в достаточном объёме, то в других западноевропейских странах, это было сделано с извращением биологической сути, навязывая, вплоть до штрафных санкций на родителей воспитанных в христианском духе, демонстрации и особенности коитуса детям младших классов, даже биологически не способных задумываться и осмысливать эти процессы.

Идеализация брака

Брак, венцом которого является семья, действительно представляет собой наиболее возвышенный человеческий институт, однако он является глубоко человеческим по своей природе, и его никогда не следовало бы называть священным. Сифитские священники превратили бракосочетание в религиозный обряд, однако со времен Эдема на протяжении тысячелетий брак оставался чисто социальным и гражданским институтом.

Приравнивание человеческих объединений к божественным в высшей степени неуместно. Союз мужа и жены, связанных брачными и семейными отношениями, есть материальная функция смертных в эволюционных мирах. Конечно, в результате искреннего стремления мужа и жены к прогрессу можно добиться больших духовных успехов, однако это не означает того, что брак непременно является священным. Тем более, что у некоторых женатых и разведённых два раза, жениться (выходить замуж) — разводиться входит в привычку. Духовный прогресс есть следствие искреннего усердия в других областях человеческих устремлений.

Брак нельзя сравнивать ни с отношением Настройщика к человеку, ни с товарищеским отношением Христа Михаила к своим человеческим братьям. Практически ничто в таких отношениях не сопоставимо с отношениями мужа и жены. Весьма прискорбно, что ошибочные воззрения людей на эти взаимоотношения привели к такой путанице в понимании статуса брака.

Прискорбно и представление некоторых людей о том, что брачные отношения осуществляются за счет божественного действия. Такие воззрения ведут непосредственно к идее нерасторжимости брачного договора, независимо от обстоятельств или пожеланий состоящих в браке сторон, хотя сам факт расторжения брака свидетельствует о том, что Божество непричастно к таким союзам. Если когда-то Бог соединил какие-либо две вещи или личности, они будут оставаться соединенными, пока божественная воля не распорядится об их разъединении. В отношении же такого человеческого института, как брак, кто возьмется судить о том, какие брачные союзы заключаются с одобрения вселенских наблюдателей, а какие являются человеческими по своей природе и происхождению?

Тем не менее, в небесных сферах существует идеальный брак. В столице каждой локальной системы Материальные Сыны и Дочери Бога действительно олицетворяют собой высшие идеалы союза мужчины и женщины, связанные узами брака с целью продолжения рода и воспитания потомства. В конце концов, идеальный брак смертных является по-человечески священным.

Брак всегда был и остается высшей мечтой человека о временной идеальности. Хотя эта прекрасная мечта редко реализуется во всей своей полноте, она продолжает жить как возвышенный идеал, неизменно увлекающий эволюционирующее человечество и заставляющий его прилагать всё больше усилий для достижения человеческого счастья. Однако необходимо учить юношей и девушек некоторым реальностям брака до того, как они сталкиваются с суровыми требованиями, которые накладываются существующими в семье взаимоотношениями. Юношеский идеализм должен в некоторой мере ослабляться добрачной разочарованностью. Одной из таких образовательных книг я считаю книгу американского проповедника Гери Чепмена «Пять языков любви».

Не следует, однако, препятствовать юношеской идеализации брака; подобные мечты рисуют в воображении будущие цели семейной жизни. Такое отношение является как стимулирующим, так и полезным, если только оно не мешает осознанию практических и будничных требований супружеской и последующей семейной жизни.

За последнее время идеалы брака претерпели огромный прогресс. У некоторых народов женщина пользуется практически равными правами со своим супругом. Хотя бы в принципе, семья становится союзом преданных партнеров, цель которых — воспитание детей при сохранении супружеской верности. Однако даже этот новейший вариант брака не должен доходить до крайности — предоставления полной взаимной монополии на личность и индивидуальность. Брак не является только индивидуалистическим идеалом; он есть эволюционирующее социальное партнерство мужчины и женщины, существующее и функционирующее в условиях современных нравов, ограничиваемое табу и регулируемое законами и правилами общества.

По сравнению с прошлыми эпохами, в двадцать первом веке брак поднялся на новый уровень, несмотря на то, что в настоящее время институт семьи подвергается серьезным испытаниям из-за проблем, столь внезапно обрушившихся на социальную организацию в результате стремительной эмансипации женщины — предоставления ей свобод, которых она так долго была лишена в течение медленной эволюции нравов минувших поколений.

Брак и семейная жизнь

Материальная необходимость создала брак, половое желание украсило его, религия санкционировала и возвысила его, государство нуждалось в нем и регулировало его, а в последующие времена эволюционирующая любовь начинает узаконивать и прославлять брак как предшественника и создателя самого полезного и возвышенного института цивилизации — семьи. Создание семьи должно быть центральной частью и сущностью всей воспитательной деятельности.

Совокупление является только актом сохранения вида, связанным с той или иной степенью самоуслаждения; брак, создание семьи, в значительной мере относится к самообеспечению и подразумевает эволюцию общества. Само общество есть совокупная структура, состоящая из семейных ячеек. Индивидуумы весьма недолговечны как планетарные факторы; только семья является возобновляющимся средством социальной эволюции. Семья — это русло, по которому река культуры и знания течет от одного поколения к другому.

Семья является, в принципе, социологическим институтом. Брак возник из сотрудничества в самосохранении и совместном продолжении рода, причем элемент самоуслаждения был в значительной мере случайным. Тем не менее, семья действительно объединяет все три основные функции человеческого существования, в то время как продолжение жизни делает ее основным человеческим институтом, а половые отношения выделяют ее из всех остальных видов социальной деятельности.

Первобытные парные связи

Брак не был основан на половых отношениях; они имели второстепенное значение. Первобытный человек не нуждался в браке, ибо удовлетворял половую страсть свободно, не обременяя себя ответственностью за жену, детей и дом.

Из-за физической и эмоциональной привязанности к своим детям женщина зависит от сотрудничества с мужчиной, что побуждает ее искать надежную защиту в браке. Что касается мужчины, то никакое непосредственное биологическое влечение не вело его к браку, тем более не удерживало в нем. Брак стал привлекательным для мужчины не благодаря любви, а в результате голода, который впервые привел дикаря к женщине, к тому примитивному укрытию, которое она делила со своими детьми.

Не стало причиной брака и осознание обязанностей, которые накладываются половыми отношениями. Первобытный человек не понимал связи между половым актом и последующим рождением ребенка. Когда-то многие верили в то, что девственница способна стать беременной. Еще в глубокой древности у дикаря появилась мысль о том, что младенцы создаются в мире духов; считалось, что беременность является результатом вселения в женщину духа — развивающейся души. Кроме того, считалось, что беременность у девственницы или незамужней женщины может вызываться диетой и сглазом; впоследствии зарождение жизни стали связывать с дыханием и солнечным светом.

Многие древние народы считали, что духи связаны с морем; поэтому девственницы были жестко ограничены в купании: молодые женщины намного больше боялись купания во время прилива, чем половых отношений. Уродцы или недоноски считались отпрысками животных, которые проникли в тело женщины вследствие неосторожного купания или же в результате козней злых духов. Естественно, что дикари, не задумываясь, душили таких потомков при рождении.

Первым шагом на пути к просвещению стала вера в то, что половые отношения открывают путь для проникновения в женщину оплодотворяющего духа. С тех пор человек обнаружил, что отец и мать в равной степени жертвуют живые наследственные факторы, ведущие к зачатию потомства. Однако даже в двадцать первом веке многие родители, в той или иной степени, по-прежнему пытаются держать своих взрослых детей в неведении относительно происхождения человеческой жизни.

Некоторое подобие семьи обеспечивалось тем фактом, что репродуктивная функция влечет за собой отношения матери и ребенка. Материнская любовь инстинктивна; в отличие от брака, она не является порождением нравов. У всех млекопитающих материнская любовь — врожденное свойство, дар вспомогательных духов разума локальной вселенной. По своей силе и преданности такая любовь всегда прямо пропорциональна продолжительности периода беспомощности детеныша.

Отношения матери и ребенка естественны, прочны и инстинктивны; природа этих отношений такова, что они вынуждали первобытных женщин подчиняться многим необычным условиям и переносить несказанные трудности. Несокрушимое чувство материнской любви является препятствием, которое всегда ставило женщину в чрезвычайно невыгодное положение во всех ее столкновениях с мужчиной. Но это не делает материнский инстинкт человека всесильным: его могут подавить честолюбие, эгоизм и религиозные убеждения.

Хотя связь матери и ребенка не является ни браком, ни семьей, она представляет собой ядро, из которого возникло и то, и другое. Огромный прогресс в эволюции брачных отношений наступил тогда, когда эти временные пары начали сохраняться достаточно долго для того, чтобы вырастить потомство, ибо это было уже созданием семьи.

Несмотря на антагонизм этих ранних пар, несмотря на непрочность связей, партнерские отношения мужчины и женщины значительно повысили шансы на выживание. В сотрудничестве друг с другом мужчина и женщина, даже если не учитывать семью и потомство, во многих отношениях значительно превосходят как двух мужчин, так и двух женщин. Такое образование половых пар улучшило выживаемость; именно с него началось человеческое общество. Кроме того, разделение труда по половому признаку повысило комфорт и сделало людей более счастливыми.

Ранний матриархат

Еще в глубокой древности периодические кровотечения у женщины и потеря ею крови при родах внушили мысль о том, что кровь является творцом ребенка (как и обителью души), и породили понятие о кровном родстве между людьми. На раннем этапе эволюции родословная велась только по материнской линии, ибо только об этой стороне наследственности можно было судить хотя бы с какой-то определенностью.

Первобытная семья, происходящая из инстинктивной биологической кровной связи матери и ребенка, неизбежно строилась на матриархате; и многие племена в течение долгого времени придерживались этой практики. Матриархат был единственным возможным вариантом перехода от стадного группового брака к более поздней и улучшенной семейной жизни полигамного и моногамного патриархата. Матриархат служил естественной биологической формой семьи; патриархат является ее социальной, экономической и политической формой. Долгое существование матриархата у красного человека Северной Америки — одна из основных причин, объясняющих, почему высокоразвитые в остальных отношениях ирокезы так и не создали настоящего государства.

При матриархате практически высшей властью в доме пользовалась мать жены; даже братья жены и их сыновья принимали более активное участие в ведении семейных дел, чем муж. Отцов часто переименовывали в честь их собственных детей.

Самые древние расы почти не признавали роли отца, полагая, что ребенок целиком происходит от матери. Они считали, что дети напоминают отца из-за близости с ним, либо же верили в то, что дети «помечаются» таким образом, потому, что мать хотела, чтобы они были похожи на отца. Позднее, с переходом от матриархата к патриархату, всю заслугу за появление ребенка отец стал приписывать себе, и многие табу, касавшиеся беременной женщины, впоследствии распространились на ее мужа. Когда приближался срок разрешения от бремени, будущий отец прекращал работать, а с началом родов он, как и жена, ложился в постель, проводя там от трех до восьми дней. В отличие от жены, которая могла встать на следующий день, чтобы заняться тяжелой работой, муж оставался в постели и принимал поздравления; всё это было частью ранних нравов, направленных на то, чтобы утвердить право отца на ребенка.

Поначалу муж обычно уходил жить в клан жены, однако в более поздние времена — после того, как мужчина выплачивал назначенную за невесту сумму или же отрабатывал ее, — он мог забирать жену и детей в свой род. Переходом от матриархата к патриархату объясняются кажущиеся в иных условиях бессмысленными запреты на одни типы браков между двоюродными родственниками, в то время как другие браки при такой же степени родства были разрешены.

С отмиранием нравов охотничьего периода, когда занятие скотоводством позволило мужчине контролировать основной источник пищи, матриархат быстро отошел в прошлое. Так произошло просто потому, что матриархат не мог успешно конкурировать с новым укладом — патриархатом. Власть мужчин, являвшихся родственниками матери, не могла соперничать с властью, сосредоточенной у мужа-отца. Женщине было не по силам совмещать беременность с каждодневным руководством текущими делами и растущими домашними полномочиями. Появление практики кражи и позднее купли жен ускорило отмирание матриархата.

Эпохальный переход от матриархата к патриархату — одно из наиболее радикальных и резких преобразований, когда-либо осуществленных человеческим родом. Эта перемена сразу же привела к усилению социальной активности и ускорила эволюцию семьи.

Семья в эпоху патриархата

Возможно, что инстинкт материнства приводил женщину к супружеству, однако именно большая сила мужчины в сочетании с воздействием нравов фактически принуждала ее оставаться в браке. Пастушеский образ жизни вел к созданию новой системы нравов — патриархальной семьи; и основой единства семьи в период господства нравов, присущих эпохе скотоводства и раннего земледелия, была деспотичная и беспрекословная власть отца. Любое общество, будь оно национальным или родовым, прошло через стадию автократической патриархальной власти. Скупое внимание, уделявшееся женскому полу в эпоху Ветхого Завета, является истинным отражением нравов скотоводов. Все древнееврейские патриархи были скотоводами, что подтверждается фразой: «Господь — Пастырь мой».

Мужчина был не более повинен в невысоком мнении о женщине, бытовавшем в прошлые века, чем сама женщина. Она не смогла завоевать социального признания в первобытные времена, ибо не действовала в чрезвычайных положениях — не совершала эффектных подвигов и не проявляла героизма в кризисных ситуациях. Материнство было явным препятствием в борьбе за выживание; материнская любовь делала женщин плохими защитницами племени.

Кроме того, первобытная женщина неосознанно попадала в зависимость от мужчины, восхищаясь его драчливостью и мужественностью. Такое прославление воина усиливало мужское тщеславие, в равной мере подавляя тщеславие женщины и делая ее более зависимой. Военная форма и сегодня заставляет трепетать женское сердце.

У наиболее развитых рас женщины являются не такими крупными или сильными, как мужчины. Будучи слабее, женщина становилась более тактичной. Она быстро научилась пользоваться своей половой привлекательностью. Она стала более внимательной и консервативной, чем мужчина, хотя чуть более легкомысленной. Мужчина превосходил женщину на поле брани и на охоте, но испокон веков проигрывал женщине домашние сражения.

Скотовода кормила его отара, однако на протяжении пастушеской эпохи женщине еще приходилось добывать растительную пищу. Первобытный человек чурался земли: она была слишком мирной, слишком неувлекательной. Кроме того, бытовало давнее суеверие, согласно которому женщина — от природы мать — выращивает более богатый урожай. Сегодня во многих отсталых племенах мужчины приготавливают мясо, а женщины — овощи, и когда примитивные австралийские племена находятся в пути, женщины никогда не притрагиваются к дичи, а мужчины не останавливаются, чтобы выкопать корень.

Женщине всегда приходилось работать; во всяком случае, вплоть до нынешних времен женщина была настоящим производителем. Мужчина обычно выбирал более легкий путь, и это неравенство существовало на протяжении всей истории человеческого рода. На женщин всегда ложился тяжкий груз: они носили семейный скарб и присматривали за детьми, освобождая мужчину для сражения или охоты.

Первое освобождение женщины наступило, когда мужчина согласился возделывать землю — согласился выполнять работу, которая ранее считалась женской. Огромный шаг вперед был сделан тогда, когда пленников мужского пола перестали убивать и стали превращать в рабов — сельскохозяйственных работников. Это привело к освобождению женщины, которая получила возможность уделять больше времени обустройству домашнего очага и воспитанию детей.

Обеспечение младших детей молоком животных привело к более раннему отнятию от груди. В силу этого женщины стали рожать больше детей, ибо матери освобождались от наступавшего иногда временного бесплодия. Кроме того, использование коровьего и козьего молока резко сократило детскую смертность. До наступления пастушеского периода в развитии общества матери обычно кормили детей своим молоком, пока им не исполнялось четыре или пять лет.

Когда первобытные войны пошли на убыль, начало уменьшаться неравенство в разделении труда между мужчинами и женщинами. Однако женщины по-прежнему должны были выполнять настоящую работу, в то время как мужчины несли караул. Ни один лагерь или поселение нельзя было оставить без охраны ни днем, ни ночью, но и в этом деле мужчинам помогали сторожевые собаки. В целом, появление земледелия повысило престиж и социальное положение женщины, во всяком случае, до тех пор, пока мужчина сам не превратился в земледельца. И как только мужчина занялся возделыванием земли, немедленно произошло радикальное усовершенствование методов ведения сельского хозяйства, что продолжалось на протяжении последующих поколений. На охоте и на войне мужчина усвоил значение организации и использовал это знание в промышленности, а позднее, взяв на себя значительную часть труда женщины, в огромной мере усовершенствовал ее примитивные методы труда.

Положение женщины в древнем обществе

В целом, в любую эпоху положение женщины является надежным критерием эволюционного прогресса брака как социального института, в то время как прогресс самого брака является достаточно точным показателем развития человеческой цивилизации.

Положение женщины всегда было социальным парадоксом; она всегда искусно управляла мужчиной, всегда использовала более сильное половое чувство мужчины в своих интересах и для своего развития. Умело пользуясь половой привлекательностью, ей часто удавалось удерживать мужчину в своей власти — даже тогда, когда она была его полной рабыней.

В древности женщина была для мужчины не другом, возлюбленной, любовницей и партнером, а, скорее, предметом собственности, служанкой или рабыней, позднее — экономическим партнером, забавой и роженицей. Тем не менее, необходимые и дающие удовлетворение половые отношения обязательно включали элемент выбора и сотрудничества со стороны женщины, и это всегда позволяло умной женщине существенно влиять на свое непосредственное положение, независимо от общего социального положения слабого пола. Но недоверие мужчины и его подозрительность отнюдь не ослаблялись тем фактом, что во все времена женщине приходилось прибегать к хитростям в попытке облегчить свою кабалу.

Мужчины и женщины всегда плохо понимали друг друга. Мужчине было трудно понять женщину, на которую он смотрел с причудливой смесью невежественного недоверия и боязливого очарования, если не с подозрением и презрением. Многие племенные и народные легенды возлагают вину на Еву, Пандору или еще какую-нибудь представительницу женского пола. Эти повествования всегда искажались так, чтобы представить женщину приносящей мужчине зло. Всё это отражает недоверие к женщине, которое некогда было всеобщим. Первой из причин, приводимых в защиту безбрачного духовенства, приводится испорченность женщины. Тот факт, что большинство мнимых ведьм были женщинами, не улучшал традиционного представления об этом поле.

В течение долгого времени мужчины считали женщин странными, даже ненормальными. Более того, они верили, что у женщин нет души и поэтому не давали им имен. В древности существовал огромный страх первого полового сношения с женщиной. Поэтому обычно первым с девственницей совокуплялся жрец. Зловещей считалась даже тень женщины.

Когда-то бытовало мнение, что деторождение делает женщину опасной и нечистой. И многие племенные нравы требовали, чтобы после родов мать совершала сложные очистительные обряды. За исключением тех групп, где в родах принимал участие муж, рожениц остерегались, оставляли в одиночестве. Древние люди стремились не допускать родов в доме. В конце концов, пожилым женщинам было дозволено помогать матери при родах, и эта практика привела к появлению профессиональных акушерок. Во время родов, в попытке облегчить страдания, говорилось и делалось множество глупостей. По обычаю, новорожденного обрызгивали святой водой, чтобы воспрепятствовать проникновению духов.

У несмешанных племен деторождение протекало сравнительно легко и длилось не более двух-трех часов; у смешанных рас оно редко бывает столь же легким. Если женщина умирала при родах, особенно при рождении двойни, ее считали виновной в прелюбодеянии с духом. Впоследствии более высокоразвитые племена взирали на смерть при родах как на волю небес; считалось, что такая мать погибла за благородное дело.

Так называемая скромность женщины в одежде и демонстрации своей внешности порождалась смертельным страхом быть увиденной во время менструации. Это считалось тяжким грехом, нарушением табу. Древние нравы требовали, чтобы каждая женщина — с юности до окончания детородного периода — раз в месяц в течение одной недели находилась в полной изоляции от семьи и общества. Всё, до чего она могла дотронуться, на что она могла сесть или лечь, считалось оскверненным. В течение длительного времени сохранялся обычай жестокого избиения девушки после каждой менструации в стремлении изгнать злой дух из ее тела. Но когда женщина выходила из возраста деторождения, ей обычно уделяли больше внимания, предоставляя больше прав и привилегий. С учетом всего этого, презрительное отношение к женщинам не было странным. Даже греки считали женщину в период менструации одним из трех источников скверны, причем двумя другими были свинина и чеснок.

Несмотря на всю свою нелепость, эти древние поверья приносили определенную пользу, ибо раз в месяц, по крайней мере, в молодости, изможденные женщины получали одну неделю для долгожданного отдыха и полезных размышлений. Благодаря этому они могли оттачивать свой ум, что в остальное время помогало им общаться с мужчинами. Кроме того, карантин, которому подвергались женщины, не давал мужчинам чрезмерно потакать своему половому желанию, что косвенно способствовало ограничению роста населения и большей сдержанности.

Огромный прогресс был достигнут после того, как мужчина лишился права убивать свою жену по собственной воле. Таким же образом шагом вперед стало право женщины владеть свадебными подарками. Позднее она получила законное право владеть и управлять собственностью и даже избавляться от нее, но в течение долгого времени она не могла занимать церковных или государственных постов. С женщиной всегда обращались в большей или меньшей степени как с собственностью, что продолжается и в двадцать первом веке после Христа. В общемировом масштабе, женщина еще не освободилась от сковывающей власти мужчин. Даже у развитых народов стремление мужчины защитить женщину всегда скрывало под собой утверждение своего превосходства.

Однако первобытные женщины не испытывали по отношению к себе чувства жалости, как это бывает с их современными сестрами. Несмотря ни на что, они были достаточно счастливы и довольны; всё познаётся в сравнении, а они и представить себе не могли лучшего или иного способа существования.

Женщина в условиях эволюционирующих нравов

В сохранении вида женщина имеет равные с мужчиной права, однако, принимая участие в самообеспечении, она трудится в явно неблагоприятных условиях. И это ограничение, которое накладывается вынужденным материнством, могут компенсировать только просвещенные нравы прогрессирующей цивилизации, а также растущее чувство благоприобретенной мужской справедливости.

С развитием общества более высокие нормы половой жизни сложились у женщин, ибо они больше страдали от последствий нарушения нравов, регулирующих половые отношения. Нормы сексуального поведения для мужчин улучшаются крайне медленно и под воздействием одного только чувства справедливости, необходимого для цивилизованных отношений. Природа не знает никакой справедливости — она заставляет страдать от родовых мук одну только женщину.

Современная идея равенства полов прекрасна и достойна прогрессирующей цивилизации, но она отсутствует в природе. Когда сила подменяет право, мужчина помыкает женщиной; когда в обществе появляется больше правосудия, мира и справедливости, женщина постепенно освобождается от рабства и забвения. В целом, социальное положение женщины обратно пропорционально уровню воинственности любой нации, в любую эпоху.

Однако дело обстояло не так, что мужчина вначале сознательно и преднамеренно отобрал у женщины права, а затем постепенно, скрепя сердце, отдавал их ей. Всё это было неосознанным и незапланированным эпизодом социальной эволюции. Когда для женщины действительно настало время получить новые права — она их получила, причем совершенно независимо от сознательного отношения мужчины. Медленно, но верно нравы изменяются таким образом, чтобы обеспечить социальные изменения, которые являются частью устойчивой эволюции общества. Благодаря развитию нравов, отношение к женщинам постепенно улучшалось. Те племена, которые упорствовали в своем жестоком отношении к женщинам, не сохранились.

Среди адамитов и нодитов женщины пользовались всё большим уважением, и учения Эдема относительно места женщины в обществе обычно оказывали воздействие на те группы, которые подверглись влиянию мигрирующих андитов.