Превышение меры обороны

– Что такое «чмо»? – не к месту заинтересовался Мовракис. – Итс нот коррект инглиш…

Короче, всё оказалось по-детски просто. Ярочка пыталась шантажировать грека беременностью, настаивая на браке и совладении грековской новостройкой.

– А я не могу жениться… – выл Мовракис. – У меня уже есть невеста. У нас с этим очень строго. Меня просто убьют, если я обману.

– Ну-ну… – подбодрил его я. – Тебя и так убьют…

– А потом она разодрала себе одежду и сказала, что заявит в полицию. Что я насильник. И кинулась на меня – душить.

«Как это похоже на Ярочку, – скучливо подумал я. – И на Гудвина заодно…»

– Как это вышло? – снова оборвал его я.

– Я просто оттолкнул ее! – завопил Мовракис не своим голосом. – Там узкий коридор, кирпичные стены. Она ударилась затылком…

Я невольно как бы услышал этот звук…

– Понятно… – прошипел я греку. – Мера необходимой обороны…

– Что? – снова переспросил грек.

Перед глазами у меня сам собою явился Гудвин, уткнувшийся кровавой головой в Завулоновы колени.

– Я тебе сейчас убью здесь, гаденыш… – проговорил наконец я.

– Да-да, – затараторил грек. – Лучше убить. Я не смогу…

И тут я, не помня себя, подхватил с верстака какой-то огромный ключ и со всего маху шарахнул им грека по голове.

Прошла пара секунд. Мовракис лежал на полу, криво завалившись на бок. Живые так не лежат. «Молодчина, – иронически подумал я про себя, разом просветлев мыслью и скорбно осматриваясь вокруг. – Мало было Гудвина…»

Ярино тело грек закатал в бетон, в одну из колонн у себя на стройке. Это я у него, конечно, выспросил. Третья по счету от входа, с улицы.

Дальше я действовал быстро и четко, как на автопилоте. Да и события развивались с такой скоростью, что некогда было перевести дух.

Наутро я, вырядившись в строительную робу, первым делом явился к дому грека. Колонн вдоль дорожки во дворе Мовракиса, на счастье, оказалось по пять штук – справа и слева. Так что третья была третьей и от дома, и с улицы. Вот только с какой стороны третья? – на этот счет я не был вполне уверен, что понял Мовракиса.

Вооружившись ломом и тросом из строительной будочки грека, я наскоро выворотил из земли обе третьи по счету колонны, отделил от них безвкусные бетонные вазы и, изрядно намучившись, загрузил всё это в фургон. Никто не обратил на мои манипуляции никакого внимания – на всей улице не было ни души.

И тут мне позвонили из отеля. Через час должен был явиться покупатель, пожелавший осмотреть мою недвижимость. Дело ладилось. Я даже потер от удовольствия руки.

Визит покупателя превзошел все мои ожидания. Мы не только подписали купчую, но и успели заехать к нотариусу и в банк, где я наскоро открыл новый счет, справедливо полагая, что моим старым счетом вскоре могут заинтересоваться власти. Новый давал мне пару дней передышки. Я очень рассчитывал на то, что греческие следователи так же неторопливы, как и прочие местные граждане.

Ближе к ночи я нанял на пристани моторную лодку и за три четверти часа добрался на ней вдоль берега до моего домика. Погрузить чугунную решетку от сливного люка и мешок с Мовракисом было делом пары минут. А еще через четверть часа тело ухнуло в воду на приличном удалении от берега. Я тут же зачерпнул воды из-за борта, смыл немногие следы на светлом пластиковом полу и только после этого включил на носу и корме положенные в ночное время сигнальные фонари.

Дальше закрутилась обычная предотъездная суета. Наутро я вернул прокатную лодку, а на следующий день на новый счет уже поступили деньги за номер, так что пришлось наскоро собирать вещи и выматываться из отеля.

Чувств и мыслей не было – я носился по городу и улаживал дела. Всё или почти всё ладилось. Хозяева бунгало оказались настолько любезны, что даже вернули мне часть арендных денег, когда я раньше срока принес им ключи.

…Каюта моя была неудобна – в трюме, без окон, с безжизненным освещением, живо напомнившем мне нашу школу и лица курсантов. Только теперь бледным и синим было мое лицо, которое я рассматривал в зеркале, томясь и ожидая отплытия. Вообще весь фрахтер был какой-то хлипкий и ржавый, но больше в тот день судов на Анталию не было, а я полагал необходимым дольше не задерживаться в зоне юрисдикции кипрских властей.

Не буду описывать это путешествие – оно было коротким и бурным. Нас здорово помотало волнами; я почти не вставал с койки, поставив рядом предусмотренный для таких случаев тазик. Что поделаешь, не всем быть магелланами; для службы на море я в общем негоден.

Но всё кончается, фрахтер в Анталии шустро пришвартовали к пирсу, навели крепкий трап, я съехал на бусе на берег – и вскоре уже оставил позади курортный город, взяв курс к грузинской границе…

Добравшись берегом в Кызыл-Ахач и проскочив его без остановки, я круто взял влево и полез в горы. Заблудиться на моем несложном маршруте я не боялся, на случай ночевки в горах в фургоне имелась теплая куртка и трое штанов, которые можно было натянуть друг на друга. Да я и не собирался ночевать в горах.

Кондиционер в фургоне, как выяснилось, только гудел, но не давал холода; окна пришлось открыть, в кабине на ходу свистал и завывал ветер. Я очень устаю от шума, поэтому проделал в первый день всего триста с небольшим километров – затем бессонная ночь в море и горные дороги сделали свое дело и я остановился на ночлег в Аксарае.

Ближайшее отделение банка я нашел поутру быстро, тут же открыл там счет и отправил срочный запрос на Кипр о переводе сюда моих денег. Стаканчик турецкого чая и какую-то пахлаву к нему мне поднесли в банке задаром.

Затем я позвонил Раевскому и велев ему открыть особый счет на свое имя, включив меня в список доверенных. Через пару часов он уже перезвонил мне и гордо сообщил, что вполне справился с заданием. Заодно я узнал, что меня еще не ищут – по крайней мере не ищут официально. Значит, следствие подвигается неспешно, а Завулон держит язык за зубами. Это радовало.

В обед я неспешно двинулся дальше, рассчитывая проверить приход денег с Кипра где-нибудь на пути в Грузию.

Турция, в общем, немаленькая страна, но на третий день, когда в банк с Кипра пришли деньги, до грузинской границы оставалось уже совсем немного. Я остановился в ту ночь в Эрзеруме, утром позавтракал и выехал рано, рассчитывая пересечь границу на побережье, в Сарпи, чтобы тут же оказаться в Батуми, в котором до этого никогда не бывал. Хотелось увидеть ботанический сад, да и вообще мое знакомство с Аджарией было до этого скорее поверхностным. Теперь представлялся случай наверстать упущенное. В приграничном городке тоже обнаружился филиал банка, я оставил себе три тысячи наличности на бензин и штрафы на родной земле да еще тысячу на счету у турок, чтобы не кривили носы; остальное перевел на счет Раевского.

Дорога до побережья представляла собой сплошной нелепый серпантин, так что когда я ввалился наконец в прибрежную Хопу, то тут же зарулил к берегу и выкупался, чтобы привести в порядок замороченную горами голову.

Отсюда до погранпункта было пятнадцать километров. Я поставил фургон задом к солнцу, настежь раскрыл двери и тщательно осмотрел груз насчет протечки, перевернув каждую из колонн на четверть, то есть на следующую грань. Это стоило мне немалых усилий, а в кузове добавилось пыли и бетонной крошки. Влага отчасти присутствовала – но вполне равномерно под обеими колоннами, не выдавая местонахождения Яры.

Мысль, откуда у меня этот груз, всё еще не приходила, и я, раздражаясь, подумал, что навру на границе что-нибудь экспромтом.

Турки на погранпункте, к моему ужасу, полезли в кузов с каким-то электронным прибором. Говорил я только по-русски и вообще всячески изображал дурачка; прибор, однако, оказался простым металлоискателем, и результаты контроля вполне удовлетворили пограничников. А в двадцати метрах меня уже поджидали грузины.

Но и здесь всё уладилось практически без моего участия. Пограничников на контрольном пункте дежурило пятеро. Все они были как-то по-особенному возбуждены. Откуда мне было знать, что где-то сейчас рвутся бомбы и регулярные войска участвуют в самых что ни на есть реальных боевых действиях? Пограничникам было просто не до меня. «Что за бетон?» – пнул ботинком колонну один из них. «Надо… – убедительно ответил я. – Мельницу буду строить. Водяную…» «Ближе не было, что ли, бетона для мельницы?» – Пограничник брезгливо пнул вторую колонну. «Пропустите, генацвале… – заныл я. – Батум хочу увидеть. Никогда не был в Батуме».

Тут у одного из них затрещала рация. «Проезжайте», буркнул он и щелкнул мне в паспорт штемпель.

О Грузии у меня не много воспоминаний. Батуми я проскочил не глядя, наволновавшись на границе и спеша унести оттуда ноги. Пару раз по пути меня останавливали и даже осматривали бетон – но всё это было формально, без интереса ко мне, к моему маршруту, а значит не угрожало мне ничем, кроме задержания для выяснения личности. С документами же у меня всё было в порядке – пока, по крайней мере. Пока меня не объявили в розыск.

В одной грузинской деревушке я сменял свой фургон на небольшой грузовичок – просто чтобы не раздражать власти кипрскими номерами. Мы съездили в соседний городок и оформили покупку по всем правилам. В автоинспекции я по скорому тарифу получил новые номера; бетон мы, кряхтя, перегрузили ко мне в кузов.

Границу с Россией я проскочил наутро… и теперь уже приближаюсь к Курску. Грузовичок оказался крепкий, катится себе вперед – и бензина жрет не так уж много. В общем, всё ладится: бог уж с ним, с этим Гудвином, но Яру я хочу похоронить нормально, на родине. Есть у меня дружок на Северном кладбище, подберет ей удобное местечко.

В полсотне километров не доезжая Курска вовсю зарядил дождь. Я уселся в кабинке удобнее, запустил дворники, включил негромкую музыку. Очень люблю дождь. Если ты в помещении, так и вообще замечательно. Ползут по стеклу капли, и возникает ощущение уютности существования, некой защищенности, пусть даже и мнимой, ощущение как будто замедления времени, когда чувствуешь, что вот-вот подступит мягкая, незлая скука.

Подвижный пост ДПС оказался сразу за поворотом. Гаишники были в желтых блестящих накидках, строгие и важные. Я с полусна за рулем слегка мигал и глуповато улыбался. Немного текло за шиворот. Сержантик ушел к своей машине с моими бумагами, но очень скоро вернулся, причем как будто расстроенный, со странным лицом. Они перемигнулись со старлеем, начальником патруля, и я понял, что сейчас меня будут крутить на бабки.

– Что за груз? – строго буркнул начальник. – Где документы на бетонные конструкции?

– Да ладно вам, мужики… – радушно проговорил я. – Бетон как бетон. Ну, стройка у меня на даче… Вот сейчас я… – И я полез в задний карман брюк за таможенной квитанцией.

У живота полицейского вдруг вспыхнуло желтеньким – и в печень мне реально что-то ударило. В тот же миг нездешняя сила рванула сзади за почки. А потом грохнуло: та-та-та!

«Убили, суки…» – шевельнулось у меня в голове. Надо мною мрачно серело низкое небо, по щекам ползли капли, спиной и задом я чувствовал мелкую щебенку обочины, справа у пояса намокала теплым моя турецкая курточка. И наплывало лицо Завулона, закрывая небо, светились неоновым светом волосы Яры, и била тяжелая морская волна в борт суденышка, держащего путь в Анталию…

***

Здравия желаю, здесь старший лейтенант Салфеткин, дорожно-патрульная служба. Я тут в общем-то не при чем, в этой истории, это сержант пальнул в Илтиса, я и мигнуть ему не успел. По делу завели служебное расследование, и сержанту пришлось бы туго, если б Илтис не был в розыске и если б не эти записки, которые с наглядностью нам доказывают, какие еще всё-таки встречаются граждане с преступными наклонностями, прямо-таки злодеи, как мы их между себя называем. Фургон, конечно, мы тут же обшмонали, про деньги Илтиса распространяться не буду, не было у него никаких денег, вызвали следственную группу, а потом наш капитан велел мне набить на компе эти записки покойного гр. Илтиса, чтобы приобщить к делу, так сказать, в цифровом виде, дигитально то есть, а не только в форме каких-то блокнотиков. При пострадавшем был еще диктофон, так что остаток, что был на пленке, я тоже сюда приписал. Ну и подправил, конечно, а то на пленке ни запятых, ни точек, понятное дело. И про небо, и всё такое, про последние мысли Илтиса – это всё мое творчество, это я просто списал из начала истории. Не думал никогда, что заделаюсь литератором, а так по русскому у меня в школе были одни четверки.

В общем, тумбы эти бетонные вскрыли, тело потерпевшей гражданки вместе с телом Илтиса отправили после вскрытия по месту последнего жительства для захоронения, на так называемого Завулона, он же Виталий Теньков, пошел по спецканалу дополнительный материал – лет пять ему, очевидно, припаяют за цинизм и дерзость. А капитан наш решил выслужиться, согласовал всё с начальником райотдела и отправил рапорт на Интерпол, так что теперь на Кипре и грека этого, трагически пострадавшего от Илтиса, и потерпевшую от грека гражданку можно из висяков списывать и дела их закрывать, слава труду! Кстати и противоправный счет гр.Раевского по месту жительства заморожен, а денежки реквизированы в пользу казначейства.

Вот так бывает, когда граждане, вместо того чтоб увеличивать сознательность, превышают меру необходимой обороны, а потом пытаются замести следы своих противоправных действий. По волку, как говорится, и шапка.

С уважением, ст.л-т ДПС В.Салфеткин