Беспокойная жизнь попаданца Гены, рептилоида. Часть 1

Николай Лебедев

Беспокойная жизнь попаданца Гены, рептилоида. Часть 1

Плюг отчетливо знал, что его Вселенная – пузырь.

Еще он точно знал, что живет в 13 501 471 993 году от рождества Вселенной и ни на секунду не сомневался в том, что ему нет места на планете, на которой он скоротал последние пять лет. Почему? Давайте вместе и разберемся в этом.

Итак!

Он с треском провалил свое последнее задание.

Раньше бы он плюнул на все: не впервой, однако задание было связано с безопасностью его планеты. И вот его уютного гнездышка больше нет. Раз – и нет. Распылили его мерзкие ублюдки из соседней галактики, а он был не в силах этому помешать, так как находился в это время под действием сильнейшей психотропной таблетки, раздобытой накануне и тут же им освоенной. Короче говоря, прозевал он этот самый: «раз – и нет».

И что он имеет сейчас? Раздолбанный звездолет из предпоследней строчки вселенского рейтинга надежности, пятьдесят лет назад насильственно снятых с производства под давлением возмущенных потребителей. Хотя именного этого транспортного средства и достоин такой отчаянный придурок, каковым он сейчас являлся. Вооружения – нет. Как так? Такое крутое ржавое корыто и без пушек? Были пушки, но он их давно загнал на небольшой барахолке на окраине галактики, названия которой уже не помнил. И что поимел взамен? Горстку монеток, которые тут же просадил в местном казино, кишащем хвостатыми рептилоидками и мерзкими рожами таких же хвостатых местных бандитов. Здорово проигравшись, он поспешил домой, неожиданно вспомнив о своем задании.

«Вот оно оправдание случившегося с незадачливой планетой! – подумал он, успокаивая себя из-за навек потерянного крова. – Не было у меня оружия в тот момент. Имеется в виду момент: «раз – и нет». А если бы оно и было, так я все равно тогда находился под таблеткой».

Он поковырялся в носу.

«Твою ж! Руки!» – он оглядел со всех сторон свои конечности и растерялся, потрясенный зрелищем.

«Две», – сосчитал он их и, наверное, улыбнулся. Хотя, может быть, это был просто нервный спазм.

«И ноги. Две. Хвоста не видно, может быть и есть», – сделал он промежуточный вывод, прекратив через пару минут тщетные попытки заглянуть себе за спину.

«Ноги есть, руки есть, значит, я – гуманоид. Правда осталась неопределенность в отношении хвоста, но это мы быстро выясним», – подумал он.

Чертова таблетка не давала сосредоточиться.

С трудом отыскав в куче хлама какой-то отполированный предмет, в котором можно было увидеть свое отражение, он чуть не упал в обморок. На него смотрела сизая от небритости удивленная рожа с мешками под глазами. Придя немного в себя, он догадался, что смотрит на свое отражение в круглом блестящем чайнике.

«Ёшкин кот! – обрадовался он нужной железяке. – Вот ты и нашелся, не прошло и полгода. Теперь можно горячей водички с ароматной травкой похлебать. Вместо этого опротивевшего спива с планеты…». – он ее не вспомнил и с отвращением пнул початый бочонок с выдохшимся пойлом.

«Как же мне поступить с хвостом?» – Плюг попытался настроить чайник на изображение своего зада. Он смутно помнил, что тот должен быть у него в наличии.

«Ну и пес с ним. Пусть болтается, если есть», – эксперимент с чайником не удался.

Таблетка начала со страшной силой закруглять свою работу. По всей видимости, заканчивались пять часов гарантированного в инструкции беспробудного кайфа.

«Зря я тогда так легкомысленно выбросил в мусорный бак объемистый том с приложением к инструкции, подробно описывающий побочные действия таблетки», – мелькнула в гудящей голове трезвая мысль.

Вместе с недобрым событием, вызванным окончанием его пребывания в чудной отключке, вызванной действием запрещенного закон средства, начали всплывать воспоминания. Почему-то совсем неприятные. Нет, не о потерянной планете, а что-то совсем зловещее.

«Вот же я попал! – воспоминания возникли вдруг, застав его врасплох.

– Черт, – выругался Плюг вслух.

Хотя, возможно это слово звучало и не совсем так, но смысл вполне соответствовал ситуации. А ситуация заключалась в том, что он слинял. Втихаря сбежал с планеты, где накануне проигрался в дым. Да еще и задолжал кругленькую сумму местным бандюгам.

– Плюг, ты где? – раздался вкрадчивый голос в его коммуникаторе.

Плюг вздрогнул от неожиданности, поздно сообразив, что не отключил его накануне.

– Я здесь, – ответил он, стараясь изобразить шум местного кабака со ставшей ему противной планеты, на которой он только что проигрался.

– А мы понимаем так, что ты совсем не здесь и морочишь нам голову. Это же очень просто: вычислить твое местоположение. Согласись, было бы намного лучше, если бы ты сам к нам пришел.

– Скоро буду, – соврал он, спешно отключил коммуникатор и начинал лихорадочно рыться в кипе бумажных носителей информации.

«Вот никогда я не думаю наперед, – с досадой думал он, – вот на кой хрен я продал свой супер букинг! Сейчас бы кнопочки понажимал и быстро сообразил, в какую тихую норку можно залезть и пересидеть в ней недельку другую. Искать меня по предыдущему месту жительства, куда они могут нагрянуть – бесполезно. Одна пыль осталась. Остается у них лишь одно – выпотрошить информацию из моих приятелей».

Он перебрал их всех по памяти и понял, что это – дохлый номер. Не получится узнать от них ничего дельного. Такие же конченые дебилы, как и он. Плюг немного успокоился.

«Эх, надо было взять с них аванс за сверхурочную работу!» – запоздало подумал он о нанимателях с его уже бывшей планеты.

«Нашел!!! – радости его не было предела. – Нашел я эту чертову карту».

Когда-то очень давно, во время очередного приступа клептомании, он спер ее в лавке старьевщика, торговавшего никому не нужным товаром. И вот она неожиданно пригодилась. Бортовой капутор сразу во всем разобрался и выбрал самое подходящее для Плюга местечко в одной из периферийных галактик, название которой он так и не смог перевести. Что-то про «путь» куда-то.

«Хрен с ним, «путь» так «путь», не все ли равно. Так, – деловито подумал он, – надо, как принято, и имя свое сменить. Что-то нынешнее мне неожиданно разонравилось. Что же придумать?»

Мыслительный процесс сейчас его сильно напрягал.

«Точно контрафактную таблетку подсунули, – возмущался он про себя, потирая гудящий от напряжения лоб. – А назовусь-ка я, пожалуй,…Чайник», – подумал он, не найдя другого подходящего имени и с любовью погладил свой затерявшийся во времени блестящий трофей.

***

Совместное их со звездолетом перемещение в космическом пространстве прошло без приключений.

«Синенькая», – с удовлетворением подумал он, подлетая к своему временному убежищу. И тут же, как водится, местные обстреляли его корабль допотопными снарядами большой дальности. Как ни странно, но они попали. Защита выдержала, но что-то было не так.

– Конец, – в последний раз проскрипел умный капутор, отключаясь навеки. Хотя Чайник мог поклясться, что первая буква его приговора звучала как «п».

«Пальнуть бы в ответку пару раз, мало бы им не показалось», – подумал он мстительно, но тут же вспомнил, что нечем.

Слегка раздосадованный непредвиденными обстоятельствами, Чайник начал вручную уводить свою посудину вдаль от беспокойного места, похожего на кривые песочные часы. Внутри аппарата что-то противно задребезжало, запахло горелыми проводами. Он кинул взгляд на приборную доску и сильно расстроился:

«Керосин на исходе, вот дьявол!»

Как же ему повезло, что он не подал руль направо. Иначе бы его ждала бесконечная пустыня и полупустая бочка со спивом. Но пронесло, и еще немного пролетев, потрепанное корыто Чайника грациозно плюхнулось на другом континенте, недалеко от небольшого поселения аборигенов.

Привычным движением он приладил к уху незаменимый в бесконечных странствиях переводчик-транслятор языка, способный переводить любую чушь, когда-либо выпускаемую по ветру разумными существами. Вылез наружу и направился к населенному пункту.

– Вась, ты глянь, че это он себе на ухо нацепил, серьгу что ли? Может голубой?

Слова исходили от одного из двух странно одетых особей мужского пола, подходящих сейчас к нему.

– Да не, голубые так не одеваются. Москвич, наверное, – возразил второй.

– Ты рожу его видишь? – спросил первый у второго, с трудом фокусируя резкость. – Она мне кого-то напоминает.

– Агронома нашего?

– Да нет. По телеку я этого третьего дня видел. Друг, это не твой трактор за околицей валяется?

– Мой, – честно признался Чайник, а про себя подумал: «Как же я мог забыть включить маскировку!»

– Вспомнил! Гена, точно Гена. Привет Гена, а я – Вася. А этот дебил – мой товарищ Федя.

«Ну, Гена, так Гена, – подумал Чайник. – Вот и разобрался я с одной шарадой. Местное мнение надо уважать, аборигенам виднее».

О событиях нескольких последующих дней Гена не помнил ничего. То есть почти ничего, поскольку обрывки воспоминаний иногда мелькали у него в голове. Но уж больно фантастические.

Вспомнилось, как он вместе со своими новыми приятелями сидел на завалинке и пел тягучие песни о главном. Пели, конечно, они, а он, не зная слов, протяжно подвывал в такт красивым мелодиям.

И еще вспомнилось, но уже совсем непотребное: как полуголые деревенские девки без трусов прыгали через костер возле его дома. Гена вечерами сильно мерз, поэтому был вынужден, если позволяли силы, палить его каждый вечер. Грелся он так.

Очень скоро в местном сельпо закончилось вкусное земное пойло, Видя страдания братьев по разуму, Гена попробовал на свой страх и риск угостить их чистейшим керосином из бака с горючим. Керосин пришелся всем по вкусу.

– Отличный самогон, – сделал авторитетное заключение абориген Вася, – забирает!

К концу второй недели Гена перезнакомился уже со всей деревней. Затем с соседней и еще несколькими в округе. Народ шел к нему толпой, звеня трехлитровыми банками. Многие, не в силах донести ценнейший груз до дома, оставались тут же. Подтягивались люди и из местного райцентра. Таким образом, к концу первого месяца своего пребывания в этом диком мире, он стал местной достопримечательностью.

Да, вспомнилось, вдруг. Хвост свой Гена к концу второй недели на Земле обнаружил. Тот, как оказалось, все время торчал у него именно оттуда, откуда и должен был торчать. То есть – из его жопы.

«Ну, значит не судьба, – философски подумал он, – Буду теперь рептилоидом».

«Какая же у них высокая толерантность, – думал Гена о людях. – Пофиг им на мой хвост и морду. Впрочем, я здесь и не на такие рожи успел насмотреться. Странно лишь то, что никто даже не поинтересовался, откуда я здесь появился».

Все бы ничего, но местная детвора под угрозой отсечения хвоста, настойчиво требовала у него построить качели. Странная просьба, но под давлением их угроз, пришлось уступить. В качестве культурного обмена.

Однако все хорошее когда-то заканчивается. Закончился самогон и у Гены. И вот тут у всех началась ломка.

С приходом ломки на рептилоида накатили беспокойные мысли о своей дальнейшей судьбе. Дело в том, что звездолет его вскоре обнаружили местные сборщиками металлолома и успешно утилизировали. Любимый чайник тоже свистнули.

Общение с местной публикой складывалась как нельзя лучше. Небогатый и легко запоминающийся язык. На первых порах его немного смущало то, что его переводчик очень часто глючил. Лишь немного погодя он понял, что глюки были связаны отнюдь не с болезнью электронного партнера. Как оказалось, это – всего-навсего непереводимые идиомы, которые людям полагалось вставлять в свой разговор. Как для связки слов, так и по отдельности. При желании можно было вообще заменить одним словом целое предложение или эмоцию. Как положительную, так и отрицательную.

«Нужная и практичная придумка. Надо их выучить, и научиться правильно применять», – подумал тогда Гена и вскоре начал их грамотно вставлять в серьезных разговорах, после чего весь народ его окончательно зауважал.

Хочется заметить, что его и до этого уважали. Ведь как иначе расценить тот факт, что буквально на второй день его пребывания на Землю, ему выделили ничейный сарай на окраине села. Как две капли воды похожий на те, в которых жили его новые друзья.

Однако отвлеклись. По причине накатившей ломки, частичного просветления в мозгу и безделья, Гена решил сделать доброе дело: починил единственную колхозную молотилку. И тут началось! Поутру к нему заявилась целая толпа относительно трезвых односельчан и предложила должность председателя колхоза.

– Наш-то второй квартал не просыхает, сволочь. Трудодни никто не отмечает, отчеты наверх не сдает. Оттого и премии нет. Выручай, ты же технически грамотный, справишься.

Гена тогда был безмерно удивлен тем фактом, что этот длиннущий монолог произнес его друг Василий, который даже трезвый больше трех слов в минуту не выговаривал. Правда, дополнительные «связки» звучали из его уст как барабанная дробь через каждое слово, а иногда и чаще.

– Что за работа такая? – спросил он с подозрением на подвох.

– За девками незамужними бегать, хвоста всем крутить за невыполнение плана, отчитываться за это перед начальством.

– А можно сразу в начальство податься, чтобы хвосты не крутить? – с надеждой задал он вопрос.

– Можно, но нужно, чтобы тебя заметили, – ответил мудрый Вася, сворачивая самокрутку с махоркой.

«За девками бегать – это еще туда-сюда, но хвосты крутить! Нет, эта работа не по мне, да и что это за такое – «хвосты крутить» я не знаю. Наверное, очень непрестижное занятие. Да и больно, – он с любовью посмотрел на свой. – Нет, точно откажусь. Лучше, пока лето, грамотой овладею».

Училка ему попалась добрая, единственная незамужняя в их большом селе, и никем не обласканная.

«Никаких тесных отношений до тех пор, пока не разберусь что здесь к чему», – подумал он тогда, и ухаживать за полной дамой повременил.

– В город хочешь податься? – обиделась та. – Ну да, там, таких как я, хоть пруд пруди, а у меня сытно и осень уже не за горами. Не передумаешь?

Гена не передумал, но в город не подался.

«Засвечусь я там, как пить дать, – подумал он и остался на селе.

– Слышь, Вась, а что у вас начальники делают? – спросил как-то Гена своего приятеля.

– А ничего не делают. Сидят в своих кабинетах и посылают всех на …

«Вот такая работа мне точно по душе», – размечтался практичный рептилоид.

– Паспорт тебе надо новый справить, – заметил его друг Василий, когда они оформляли трудодни у второго его друга – Феди, нового председателя. – Твой-то вместе с трактором утерян. Зараза, вот встречу я как-нибудь этого Макара и ноги ему пообломаю. Позарился, хрен собачий на чужое добро!

Долго слово сказывается, да быстро дело делается.

– Получите и распишитесь, – произнес вскоре Вася, смотавшись на пару часов в местную шарагу, изготавливающую визитки. – Вот тебе сразу два: отечественный и заморский.

– На хрена мне заморский? – спросил Гена, вертя в руках красные книжицы паспортов с крупными надписями «СССР» на обложках.

– Старые образцы, согласен, – виновато сказал ему друг, – но новые даже Гознак еще не напечатал. Бери, бери, – добавил он, видя, как его друг с сомнением вертит в руках иностранный паспорт. – Дурной, а вдруг за границу захочется? Сейчас все туда едут, особенно в Штаты. Бери, мне все равно его в нагрузку всучили.

За границу Гене совсем не хотелось, а тем более в Штаты, поскольку именно над ними помяли его звездолет. Поэтому, он разорвал заморский и затоптал обрывки в осеннюю грязь.

В Смирновке устаканилась осень.

От трудодней его вскоре освободили. Дело в том, что собирая в мешки выкопанную трактором картошку, он так интенсивно работал своим хвостом, что засыпал соседние грядки.

– Да отрежь ты его на хрен, – советовали ему сердобольные сельчанки, – мешается же. Что за мода у вас в столице пошла. Сесть, не встать!

«Нет, хвост свой я точно не отрежу, – отвечал он им мысленно, – дорог он мне как память. И вообще».

И тогда Гена от тоски и праздности начал чинить всяческую деревенскую утварь. К работе руками он был привычен, да и похвалы осчастливленных сельчан даже рептилии по душе.

***

Дни бежали, бежали по окрестным деревням и слухи о чудесном мастере, поселившимся в соседней деревне. Бежали они, бежали, пока не добежали до райцентра.

– Гена, выходи, – раздался как-то взволнованный крик Васи под окном, – в сельсовет тебя требуют. Начальство из райцентра звонит.