Помоги проекту - поделись книгой:
— Решено. Едем.
Кивнув Парфенову, я двигаю к припаркованному за воротами автомобилю, где нас ждет Захар, и попутно растираю замерзшие плечи. Под ногами хрустит снег, а в душе зарождается предчувствие чуда.
Я с легкостью представляю Юльку в теплом домашнем костюме на моей кухне за плитой и не испытываю никакого отторжения к нарисованным воспаленным мозгом образам. Хоть еще недавно я клялся и божился, что не подойду ни к одной женщине на пушечный выстрел.
Так меня вымотал громкий скандальный развод.
— Захар, останови у цветочного, пожалуйста.
Заметив бутик, я прошу Терентьева притормозить и замираю у витрины с многочисленными букетами. Пристально изучаю вазоны с розами, лилиями, орхидеями и гадаю, что может понравиться Сладковой.
— Упакуйте мне десяток голландских, пожалуйста.
Выбираю банальное, но проверенное, и с чувством выполненного долга ныряю обратно в салон. Ленчик ехидно посмеивается, разве что не озвучивает пресловутое «я же говорил», написанное большими буквами у него на лбу, Захар тактично молчит и мчит нас к Юлькиному кафе.
— Удачи тебе, Казанова.
Желает напоследок Парфенов, и я направляюсь покорять неприступную крепость по фамилии Сладкова. Помню, как смешно она вчера смущалась, когда я расстегивал рубашку у нее в квартире. Помню, как испуганно округляла свои огромные красивые глаза светло-голубого цвета. И как зарядила мне пощечину, догадавшись, что я ее использовал, тоже помню отчетливо.
И от всех этих сцен, ярким узором отпечатавшихся на подкорке сознания, тепло снова скапливается на ладонях. Согревает изнутри. Умиротворяет.
— Дамы, здравствуйте. Юлия.
Мазнув равнодушным взглядом по двум девушкам, сидящим за столиком у окна, я все внимание уделяю Сладковой. И она краснеет. Заливается абсолютно очаровательным румянцем и кусает нижнюю пухлую губу, вызывая далеко не приличные мысли.
— Мне, пожалуйста, американо, кусочек «Наполеона» и Юлию.
Изучив меню, прошу на полном серьезе, а Сладкову прорывает. Она-таки отмирает и выпаливает без остановки, словно пулями из автомата в меня шмаляет.
— А Юлии нет. Заболела, умерла, уехала на Северный Полюс. Готовится к полету в космос с Белкой и Стрелкой.
Упирает локти в разделяющий нас прилавок и вздергивает острый упрямый подбородок, мне же хочется щелкнуть ее по маленькому аккуратному носу.
— Все еще дуешься на меня за утро? — безошибочно расшифровываю гневный блеск ее лазурных омутов и пытаюсь заслужить прощение, протягивая подруге детства букет.
На ее месте любая другая девушка смущенно бы опустила глаза и робко поблагодарила бы за цветы. Но Юля молча забирает розы и с боевым кличем опускает их мне на макушу.
Фурия, не иначе.
— Юль, я, правда, не хотел, чтобы все так получилось…
— Как так? Чтобы моя спокойная размеренная жизнь превратилась в шапито и глупое реалити-шоу, Ларин?
— Юль…
— Я дала журналистам интервью, Демьян. Ну, как, интервью. Скорее короткое сообщение.
Мстительно высекает Сладкова, а я обреченно вздыхаю. Рисую самые худшие последствия, визуализирую недовольную физиономию Парфенова и вполне серьезно рассматриваю перспективу иммиграции. Только совсем не жду, что голубоглазое исчадье ада напротив озорно улыбнется и выдаст.
— Я подтвердила, что ты мой жених.
— Юлька! — кричу так громко, что подскакивают на стульях девчонки за столиком у окна, и тянусь через прилавок, чтобы обнять свою палочку-выручалочку. Но она не позволяет, упирая ладони мне в грудь.
— Но у меня есть ряд условий, Ларин.
Глава 4.1
— Что?
— Условия, Демьян. Ты прямо как маленький? У нас с тобой деловое соглашение. Я хочу определенных гарантий.
Улыбаюсь украдкой, фиксируя неподдельное изумление на депутатском лице, и прошу Женьку меня подменить. Варю два карамельных латте и сгружаю их над поднос, чтобы немного подсластить пилюлю для Ларина.
Кивком головы указываю ему на столик, находящийся на небольшом отдалении от немногочисленных посетителей, и осторожно расставляю чашки, дабы не расплескать кофе.
Отпиваю маленький глоток, блаженно щурюсь, радуясь внезапному перерыву, и начинаю оглашать свой список простых, в общем-то, требований.
— Во-первых, я буду продолжать здесь работать, — поднимаю указательный палец вверх на случай, если Демьян попробует что-то мне возразить, и четко чеканю. — Ты знаешь, как сильно я люблю это место. Оно дорого мне, как память о дедушке, и я не буду пускать все на самотек. Я готова пересмотреть свой график, нанять еще сотрудника, но засесть у тебя дома и вышивать крестиком я не планирую.
— Идет.
Подозрительно легко соглашается Ларин и с удовольствием смакует сваренный мной лате. Облизывает молочную пенку с губ и лукаво подмигивает, замечая мой неуместный любопытный взгляд.
Глупая ты, Сладкова. С депутатом надо держать ухо востро.
— Во-вторых, мы не будем обманывать Алису. Мы расскажем ей все как есть…
— Я уже рассказал, — оборвав меня на полуслове, высекает Демьян, мгновенно серьезнея. По крайней мере, в его изумрудных глазах больше не плещется то тепло и расслабленность, которые были там ровно минуту назад. — Моя дочь достаточно взрослая и умная, чтобы понять, что я нуждаюсь в твоей помощи. Мы оба нуждаемся.
— Отлично.
Теперь уже я облизываю губы и исподтишка изучаю сидящего напротив мужчину. Статный, обаятельный, он в два счета располагает к себе людей и с храбростью льва защищает близких.
Так он опекает свою маленькую Златовласку. Так он заботился обо мне, когда я училась в школе и испытывала некоторые трудности с коммуникацией со сверстниками.
Я была тихой и скромной в шестом классе, когда наши мамы познакомились. Как и любую серую мышку и прилежную хорошистку, меня дразнили одноклассники. Ровно до тех пор, пока дерзкий хулиган-старшеклассник не взял меня под свое крыло и не расквасил носы моим обидчикам.
За пять лет в школе утекло много воды. Мои формы приобрели соблазнительную округлость, волосы я перестала закалывать в невнятный пучок, в характере тоже открылись новые грани. Я научилась стоять на своем и давать отпор и не заметила, как на меня стали заглядываться мальчики.
Только в наших с Лариным отношениях ничего не поменялось. Это он свернул челюсть моему бывшему парню, когда узнал, что тот мне изменил. Это Демьян, наплевав на нормы морали и приличия, заперся в женский туалет и просунул мне пачку влажных салфеток под дверью кабинки. Чтобы я стерла ужасные черные разводы со щек и перестала походить на печальную панду.
А потом он ради меня предпочел выпускной бал веселой студенческой тусовке. И мы танцевали вместе каждый танец, отчего все присутствовавшие там девчонки мне дико завидовали.
Вынырнув из ностальгии, я допиваю остывающий кофе и готовлюсь подвести черту под моими требованиями.
— И последнее. Ты больше не используешь меня вслепую, как утром. Объясняешь, что и почему я должна сделать. Договорились, Демьян?
— Я постараюсь, — кивнув, Ларин пожимает мою ладонь, запуская электрический ток по коже, и не спешит ее выпускать. — Только у меня тоже будет парочка условий.
Он намеренно понижает голос, а у меня от этих бархатных вибраций волоски на шее дыбом встают. Какие-то насекомые устраивают бунт в животе, а окружающая нас обстановка вдруг приобретает странный романтический флёр.
Вот же чертов политик! Оружие массового поражения, блин.
— Каких?
— Во-первых, ты переедешь к нам с Алисой.
Копируя мои интонации, Демьян начинает невесомо гладить мои пальцы, а я понимаю, что не хочу его останавливать. Моя рука кажется совсем маленькой на фоне его огромной лапищи, а ещё от его магнетических прикосновений крохотный комок тепла в груди разрастается в большой пульсирующий шар, согревающий меня всю.
Возвращаясь к смене места жительства… У Ларина внушительных размеров квартира, в которой можно с легкостью потеряться. Мы абсолютно точно не будем там друг другу мешать. И я без труда смогу присматривать за Алисой и страховать Демьяна, когда потребуется.
Что ж, его предложение кажется вполне разумным.
— Хорошо.
— Во-вторых, — выдержав театральную паузу, Ларин подносит мои пальцы к губам и, обжигая их горячим дыханием, припечатывает. — Ты больше не будешь видеться с этим своим Севой, Петром…
— Сеней.
— Точно, Сеней. Позвонишь ему и скажешь, что бросаешь его.
Депутатский ультиматум вызывает во мне глухое раздражение и волну протеста. Я понимаю неотвратимость грядущего разрыва, но искренне верю, что такие новости надо сообщать максимально осторожно и обязательно лично. Глядя друг другу в глаза.
— Это жестоко.
— Окей, можешь не звонить. Если твой теперь уже БЫВШИЙ бойфренд не разучился пользоваться телефоном, он уже и так знает. Вся лента пестрит нашими фотографиями.
Звучит цинично, но правдоподобно. Скорее всего, именно поэтому Сенька до сих пор не вышел со мной на связь.
Кто-кто, а уж Миленин Арсений слишком горд, чтобы ползать перед кем-то на коленях и унижаться, если его не ценят. По крайней мере, так он заявил, когда в пух и прах разругался с младшей сестрой.
— Не буду звонить.
— Хорошо, на этом мои условия исчерпаны, — довольно ухмыляется Демьян, как будто выиграл самый большой приз в жизни, и ощутимо расслабляется, добавляя. — Можешь сегодня спокойно упаковать вещи, завтра в обед заберём Алиску из больницы и организуем твой переезд.
— Алиса в больнице? — переспрашиваю сипло, а у самой внутри все дребезжит. Как будто я скатилась с огромной горки и ухнула в глубокую беспросветную пропасть. Страшно. До ледяных иголок, вонзающихся под рёбра.
Глава 4.2
— Все обошлось. Состояние не критичное. Аллергия, — порционно выдаёт информацию Демьян и, глубоко вздыхая, трёт виски. — Новая няня не досмотрела. Я сам виноват, конечно. Не верно донёс, не проконтролировал, получается.
— Ты ни в чем не виноват.
Выпаливаю горячо, едва не перебивая собеседника, и тянусь вперёд. Хочется разгладить глубокие борозды, прочертившие высокий лоб Ларина.
— Я устал, Юль, — произносит негромко и гипнотизирует меня пронзительным взглядом. — Третья няня за два месяца. Мне кажется, что я все делаю неправильно. Я плохой отец.
— Демьян…
— Тшш, не спорь, — теперь уже не лощеный депутат, а простой человек прикладывает большой палец к моим губам и решительно просит. — Научи меня быть хорошим папой, Юль.
Цепенею. Ларин в эту секунду такой настоящий и беззащитный, что хочется поймать момент в банку и законсервировать. Без шелухи, официоза, подковерных интриг он нравится мне куда больше.
Выдыхаю тонко и все-таки делаю, то что хотела пару минут назад. Заключаю лицо Демьяна в ладони и мягко очерчиваю его упрямые скулы.
— У меня, конечно, нет своих детей, но я попробую.
Обещаю негромко, потому что с Лариным бесполезно спорить, и всю оставшуюся смену думаю о том, как чувствует себя Алиска в больнице. Именно поэтому я так и не удосуживаюсь сложить вещи вечером, плохо сплю и поднимаюсь утром выжатая, словно лимон.
То и дело поглядываю на стрелку настенных часов, которые будто застыли и перестали показывать время, и торопливо выбегаю, когда телефон сигнализирует о том, что за мной приехал шофер Демьяна.
С самим Демьяном я встречаюсь уже в клинике, он хмурит лоб и о чем-то беседует с темноволосой докторшей. Он ловит меня за запястье, когда я приближаюсь, и наклоняется, опаляя шепотом.
— Привет, Юль. Заберешь Алиску, пока я с Людмилой Николаевной кое-что обсужу? Она в триста седьмой.
— Конечно.
Мягко сжимаю его ладонь, поднимаюсь на третий этаж и быстро нахожу нужную палату. Делаю глубокий вдох, как перед прыжком, и опускаю ручку двери вниз.
— Ну, что, принцесса, поедем домой?
Говорю преувеличенно бодро, а у самой ком в горле стоит от того, какой хрупкой кажется Алиса, сидящая на больничной кушетке.
— Конечно, а где папа?
— В коридоре, разговаривает с твоим доктором.
Обнимаю малышку, когда она соскакивает с кровати и подлетает ко мне, и осторожно провожу ладонью по ее светлым волосам. Как я вчера сказала Демьяну, у меня пока нет собственных детей, но к его дочери я испытываю вполне объяснимый трепет.
Девочка совсем недавно пережила скандальный развод родителей, конечно, ей не хватает материнского тепла. Думаю о том, как можно было поменять полноценную семью на призрачную славу второсортной модели, пока мы с Алисой спускаемся на первый этаж и ахаю, натыкаясь взглядом на Ларина с огромной связкой шаров.
Малышка тоже восторженно ахает, срывается с места и уже через мгновение оказывается на руках у отца. Жмется щекой к его щеке, обнимает крепко, а у меня от этой картины слезы на глаза наворачиваются.
— Ну, что, домой? — расцеловав дочку, спрашивает Демьян и вручает Алисе маленького очаровательного медведя, которого она моментально прижимает к груди.
— Домой.
— Все вместе?
— Юля тоже поедет?
— Юля тоже поедет.
Утвердительно кивает Ларин и по тому, каким счастливым блеском загораются Алискины глаза, я отчетливо осознаю: у меня не было ни единого шанса отказаться. Если бы меня не продавил Демьян, я бы непременно сдалась под напором его дочери.
Тепло поблагодарив медицинский персонал, мы, наконец, покидаем здание больницы, и я мысленно загадываю, чтобы ребенок попадал сюда как можно реже. Кое-как затолкав синие, красные, фиолетовые шары в салон, мы тоже грузимся в автомобиль и спустя пятнадцать минут топчемся в прихожей Ларинской квартиры.
Поделиться книгой: