Проводница

Да! Таня всё успела сделать вовремя. Титан пыхал жаром. Туалеты промыты и закрыты. Таня поправила начёс на чёлке. Взяла фонарь и флажки. Откинула тяжеленную железную площадку, зафиксировала ёё, как положено по инструкции, протёрла поручни, вышла на платформу.

Волнение, до этого заставившее Танюшино сердце скакать испуганным зайчонком, вдруг, куда-то разом улетучилось. Наверное, потому что Таня оказалась в родной, и привычной с раннего детства, стихии железнодорожной суеты. Началась посадка на рейс.

Глава 2

На платформе, расположенной перед столичным поездом было очень людно. На улице уже потихоньку смеркалось. Танин вагон, как она и ожидала, оставался тёмным изнутри. Таня включила фонарь и поставила его на верхнюю ступеньку откидной лесенки. Повернулась лицом к отъезжающим. И замерла…

Возле её вагона, громко гогоча, и бесконечно прикуривая друг у друга, толпились в ожидании посадки на поезд… дембеля. Целый вагон демобилизованных из армии солдат. Это даже для проводников с опытом – испытание на прочность.

Таню охватило отчаяние. Потому что, она очень живо помнит, как однажды, она вместе с родителями и сестричкой, сутки ехала в соседнем купе с одним единственным таким отслужившим своё на границе солдатиком, направлявшимся с места службы домой. Уж они досыта насмотрелись, как он тогда изводил безропотную проводницу своими тупыми приколами, которые, скажу я вам, не всегда были безобидными. Он курил, пил, громко матерился и бесконечно блевал и мусорил в своём купе, и, при этом, требовал к себе от неё «почёта и уважухи», и горячего чаю чуть-ли не каждые полчаса, чтоб, непременно ему с поклоном приносила… Как же! Дембель снизошёл до общения с простой проводницей!

Это безобразие никак не прекращалось, пока папа не поговорил с ним по-мужски в тамбуре, и он не угомонился, потирая внушительных размеров синяки под обоими своими бесстыжими глазами.

А у Тани в первом рейсе таких будет… пятьдесят четыре! И каждому морду не начистишь… Ох!

Увидев Таню, парни оживились! Надо же! Девчонка, совсем молоденькая, да это просто шикарный подарок судьбы. Со всех сторон на неё посыпались комплименты и сальные шуточки…

Таня оробела. Пошатнулась и автоматически схватилась за поручень своего вагона. По её руке и телу как будто пробежал электрический разряд, но только очень приятный и крайне бодрящий. Рот Тани сам собой открылся и, опять, независимо от её желания громогласно и крайне строго изрёк:

– Граждане отъезжающие! Сейчас начнётся посадка в 11 вагон. Всем построиться в колонну по одному. Пожалуйста, заранее приготовьте проездные документы и удостоверения личности в развёрнутом виде. Наш вагон будет освещаться только во время движения состава. Поэтому, во избежание неприятностей, прошу всех, кто вошёл в вагон – занять своё место, согласно купленного билета, и дождаться отправления поезда. Предупреждаю – любое хулиганство в вагоне будет пресечено мной незамедлительно. Я вызову наряд милиции и вас высадят на ближайшей станции. Для тех, кто собирается активно мусорить на пол вагона, отдельно сообщаю – веник и совок находятся за дверью возле 33 места. А вообще-то, сейчас всех ждёт очень вкусный и горячий чай. Счастливого пути!

Таня с трудом отцепилась от поручня и изобразила на лице свою самую милую улыбку. На самом деле, она даже немного струхнула от этой своей вступительной речи. А что будет, если дембеля не послушаются её? Ежу понятно, что никакой наряд милиции не справится с толпой молодых здоровых ребят. Но, что сказано, то сказано, уже не вернёшь.

К немалому удивлению Тани, к ней тут же выстроилась очередь. Парни, все, как один, держали в руках посадочные талоны и военные билеты. Никто не возмущался, не ругался и не роптал. Пассажиры заходили по одному в вагон и садились, молча на свои места.

Ой, счастье-то, какое! Не иначе, это опять её вагон ей помог. Таня решила, что надо ещё пирожок в шкафчик положить. Поблагодарить за её счастливое спасение. Так и сделала. Конечно же – угощение мгновенно исчезло с полки, как и в первый раз.

Пока состав не тронулся, Таня с фонарём в руке пробежалась по своему вагону и внимательно посчитала пассажиров. Все на месте. Ну что ж! Поехали!!!

Замелькали за окнами огоньки уличных фонарей, родной город скоро останется позади. Стучат колёса по рельсам та-дам, та-дам! В вагоне зажёгся долгожданный свет, и Тане можно уже было не бегать по салону с фонарём, выхватывая лучом весёлые лица солдатиков. Она собрала билеты, раздала постельное бельё и напоила всех, как и обещала, вкусным горячим чаем.

Сейчас отовсюду она слышала мелодичный перезвон ложечек стоящих в пустых стаканах и тихое дребезжание подстаканников. Все звуки сливались для неё в симфонию прекрасного путешествия. Таня блаженствовала. Она взяла сушку и налила себе чай. По радио пел Юрий Антонов: "Вот так бывает – любовь прошла, как сон! Вот так бывает – растаял он…". Таня немножко подпела ему, взяла сушку в руку, и села трапезничать. Титан натоплен, все пассажиры довольны и счастливы. Благодать!

Глава 3

Вот такой – разомлевшей от счастья, что всё у неё в этом первом рейсе идёт, как по-маслу, и застал Таню Ахромеев. Он, конечно, прекрасно до этого видел, что в Танин вагон село больше чем полсотни демобилизованных солдат, которые блестели хромом сапог и самодельных аксельбантов. И, конечно же, пришёл проверить – как она с этим бедствием справляется. И был, надо отметить, очень обескуражен увиденной картиной всеобщего благоденствия и мирного сосуществования.

– Татьяна! Вот это номер! Как ты сумела усмирить этаких молодцов. Сидят тихо, не барагозят! И вместо водки чаёк попивают! Я такое первый раз в своей жизни вижу, – восторженно сказал Ахромеев, – ты, наверное, какое-нибудь заветное слово знаешь? Не поделишься?

– Ага! Знаю, конечно, даже два заветных слова, – Таня самодовольно заулыбалась, – наряд милиции. Я им на перроне в красках обрисовала ситуацию, если балаган у меня в вагоне устроят. Вот они, видимо, очень были впечатлены, перспективами, услышанными от меня. Им же всем очень хочется домой в срок попасть. Папу, маму, любимых женщин поскорей увидеть, а не привокзальный обезьянник созерцать.

Ахромеев задумчиво тёр подбородок рукой и смотрел куда-то позади Тани, как будто кто-то ещё там был за её левым плечом.

– Хозяйка! – В служебное купе пытался заискивающе заглянуть парень, высокий, косая сажень в плечах, у него на голове красовался, лихо заломленный на затылок, голубой берет десантника. – Хозяйка, мы немного тут с парнягами на пол скорлупой яичной намусорили, а веника на указанной вами дислокации нет. Как быть?

У Ахромеева опять изумлённо – вопросительно изогнулась его правая бровь. Он, не отрываясь, смотрел на новоиспечённую проводницу.

– Славочка, – елейным голоском пропела Таня, – веник с совком ребятки из третьего купе забрали. Они шелуху от семечек очень неаккуратно в моём вагоне насыпали. Сейчас они весь вагон прометут и на место веник поставят. Вот тогда вы его и возьмёте.

Парень заулыбался, очень довольный тем, что Таня запомнила, как его зовут. И согласно закивал головой.

– Ах, да! Славочка! – Таня сделала очень серьёзное лицо, такое же, как у заботливой мамочки. – Я на перроне краем глаза видела, что некоторые из вас у бабулечки купили варёную курочку светло-зелёного оттенка. Так вот. Категорически не советую вам эту курочку кушать. Потому как кроме дислокации веника все узнают, где в вагоне ведро с хлоркой находится, чтобы вы смогли… гм…, – Танин голос опять предательски перешёл на Ахромеевский басок, – ваши… гм… безобразия… что ли… в туалетах с потолка и стен отмывать.

Слава сначала побагровел от смущения, но потом понял, что Танино предупреждение очень серьёзное, и стремглав умчался. Видимо, после яичек, намечалось поедание той самой коварной курочки, так что надо было действовать очень оперативно!

– Братва! Отставить! Курицу не есть! Хозяйка сказала, что кура подгулянная! – Громко орал Слава на весь вагон. – А то она заставит нас ещё и нужники в вагоне драить!

Танюша была просто на вершине блаженства, наслаждаясь видом того, что Ахромеев не только выпучил глаза от удивления, но ещё и его челюсть отвалилась до пупка.

Через минутку, он всё же пришёл в себя и опять уставился куда-то в угол позади Татьяны. Гримасу недоумения он уже стёр с лица, и стал тем же строгим начальником поезда, каким его все привыкли видеть.

–Хозяйка, говоришь? Так они тебя называют? По доброй воле или ты им велела? – Ахромеев испытующе посмотрел Тане в глаза. – Отвечай правду, Татьяна! Я сейчас очень серьёзно тебя спрашиваю. От этого ответа судьба твоя дальнейшая зависит – напрямую.

Лысина Ахромеева побагровела, а глаза метали гневные стрелы то на Таню, то в пустой (а точно ли пустой?) угол за её спиной. Но, Таня не из робкого десятка. Она смачно хрустнула сушкой и громко хлюпнула чаем. Помолчала, для солидности, и, как бы нехотя, вымолвила.

– Сами стали так называть, ещё на перроне при посадке. Даже имя фамилию и сколько мне лет – никто не спросил. – Надув капризно губки отвечала Таня. – А я на это сразу и отозвалась, ну, вот как будто всегда меня так окликали. А что, мне нравится. Хозяйка! Я и есть хозяйка в этом вагоне. Мне от него какая-то энергия, очень приятная телу и душе, идёт. – Уже довольным голосом закончила она.

Ахромеев опять глянул в пустой угол служебки. Коротко кивнул Тане на прощание. Засунул руки в карманы пиджака, поискал там что-то, не нашёл. Нахмурился. И с глубоко озадаченным видом молча, пошёл дальше в хвост поезда.

Глава 4

Вот и минули первые сутки Таниного первого рейса на Москву. Ночь за окном. В вагоне тишина. Мирно похрапывают дембеля, аккуратно разложенные по полкам её вагона. Таня и сама клюёт носом. Но ей сейчас спать нельзя, скоро станция и надо выйти на платформу, обозначиться. Чтобы все видели – Таня здесь, всё в порядке у этой боевой Ахромеевской единицы.

Вдруг, в нерабочем тамбуре, ей послышались какие-то хлопки, удары, пьяная ругань. Опять гуляки из тринадцатого возвращаются из вагона-ресторана, упитые в хлам! Да что они там вытворяют?! Таня громко и широко зевнула, сладко потянулась и нехотя поплелась в другой конец вагона.

Отворив двери в нерабочий тамбур, Таня сначала не поверила глазам своим. Обе боковые двери были распахнуты настежь, хотя она точно помнила, что закрыла их на ключ (ложечку, конечно). Но, её вагон, он, же очень ветхий и пары рывков на себя, со всей дури, хватит, чтобы сломать хлипкие замки. А дури, видимо, у двух бритоголовых амбалов, которые в это время болтались в открытых ими дверных проёмах, было, хоть отбавляй. Ветер в тамбуре завывал грозную и печальную песню, в унисон с ветром оба абсолютно пьяных отморозка что-то орали друг другу.

– Я щас спрыгну! Вован, гадом буду, спрыгну! Для меня не в падлу!!! – Заплетающимся языком выкрикивал тот, что был справа от Тани.

– Серый, да ты гонишь! Это я первый прыгну! А ты фуфлогон!!! – Пытался возражать ему другой, что был по левую руку от неё.

Судя по чёрным кожаным курткам, мощным золотым цепям и тупым, но устрашающим мордам, Таня лицезрела спор "на слабо" двух представителей одной из бандитских группировок. Такие крендели сахарные, расписные в наколках, обычно путешествовали с комфортом в спальных вагонах. Что их занесло в плацкартный вагон, не понятно. Видимо, судьба опять испытывала Таню на прочность. Как будто, дембелей ей было не достаточно?!!

И тут, на Танину беду, кромешную тьму за обоими дверями разорвал свет идущих навстречу их поезду составов. Ужас! Турбулентный поток ветра закрутился в тугой жгут и, сначала вытолкнул добровольцев-самоубийц внутрь тамбура, а затем резкими рывками потащил, быстро трезвеющих, прямо у Тани на глазах братков, обратно – навстречу гостеприимно распахнутым в преисподнюю дверям.

Два прыгуна мгновенно растопырились в стороны всеми конечностями и старались зацепиться хоть чем-то, хоть за что-то. Таня глубоко вздохнула, и решительно сделала шаг вперёд, раскинула руки в стороны. Схватила обоих безумцев за грудки и резко дёрнула на себя. Все трое с оглушительным грохотом влетели в маленький коридорчик возле туалета. Бандюки, надо сказать, живенько пришли в себя и начали отчаянно вырываться из Таниного цепкого хвата. Но, не тут-то было. Татьяна надёжно прижимала их к стене, покруче кузнечного пресса. Силушка, вдруг опять, у неё появилась недюжинная. Да и было у Тани одно соображение, отнюдь не лишённое резона, о том, что эти бешеные быки сейчас вместо благодарности за спасение выкинут её под колёса встречного поезда. Типа, западло им, что сикуха какая-то видела, как они от страха обделались (и это совсем не фигура речи). А так – нет свидетеля, нет проблемы.

С диким матом отморозки попёрли на Татьяну, пытаясь ухватить её за пиджак. С треском начали отрываться пуговицы от её формы и со звоном падать на пол. Таня сразу ощутила, как с каждой оторванной пуговкой тает её невероятная сила. Её пальцы медленно разжимались. Позади Татьяны раздался дружный топот ног. Мгновение, и оба рэкетира были отправлены в нирвану пудовыми кулаками Славочки и его земели – и тоже бывшего десантника – Димона.

Татьяна ослабила свою хватку и медленно осела на пол. Слёзы радостного облегчения брызнули из её глаз, размывая тушь и тени по лицу. Не в силах встать, от вдруг предательски нахлынувшей на её тело, слабости, Танюша на четвереньках поползла собирать пуговки. Мамин наказ теперь был очевиден для неё. Костюм и пуговицы были Татьяниным оберегом и одновременно источником её невероятной силы. Так что надо срочно пришить пуговки на место, ибо энергия из Татьяны утекала как вода в песок.

Собрала все пуговицы, сложила в карман. А нет, вроде бы, возвращается энергия! Через пять минут станция – вспомнила Таня. Надо вызвать наряд милиции и Ахромеева. Или наоборот? Поднялась с четверенек и пошла в своё купе за фонарём и флажками. Случайно, краем глаза, увидела себя в зеркале – и отшатнулась от ужаса!

В отражении на неё зловеще пялился Джокер из карточной колоды. Волосы всклокочены, чёлка от ветра – встала большим, синим колом надо лбом, а глаза превратились в огромные растёкшиеся по всему лицу чёрно-фиолетовые круги. Красная помада и того хуже – размазана в виде жуткой улыбки монстра – от уха до уха.

Видимо, Вован и Серый, пока Таня с ними боролась, зацепили её не только за форму, но и по всему макияжу лапами своими поелозили. Галстук сбился набок, белоснежная рубашка вся в разноцветных пятнах, пиджак без пуговиц. Надо в порядок себя привести – умыться и переодеться в другую рубашку. И ещё, обязательно, надо побыстрее отблагодарить вагон. Таня понимала, что в её чудесном спасении он сыграл не последнюю роль.

Печалька! Пирожки мамины кончились. Тогда надо сушки в шкаф положить и конфеты. Долг платежом красен. Даже в пылу боя Таня ощущала дружескую поддержку её вагона. Ну, вот не объяснить никак, что это за ощущение, вагон хоть и старенький, но удаленький, помогал ей, как мог.

Вот и станция. Таня по цепочке проводников передала Ахромееву, как начальнику поезда, что у неё в вагоне хулиганы безобразничают, а он, как и полагается в таких случаях, вызвал станционных милицонеров к её вагону. Славик и Димон вынесли на своих плечах надёжно связанных братков. Стоянка у поезда была недолгая, поэтому с формальностями быстро покончили. Таня и парни дали показания, из спального вагона проводники принесли вещи высаженных пассажиров. Всё это время Ахромеев очень внимательно наблюдал за Таней и недовольно хмурился каким-то своим мыслям.

Когда поезд тронулся, Таня взяла остатки сушек и конфет, налила горячего чаю в стаканы, всё это составила на поднос и пошла к своим спасителям. Парни взбудоражено обсуждали события этой ночи, но когда Таня приблизилась к ним с угощением, они не смогли удержаться от смеха. На умытом личике Тани красовался огромный фингал. Раньше, в суматохе никто этого не замечал, а сейчас, после того, как закончилась битва, и спало напряжение, Танино фиолетово-зелёное украшение, послужило поводом у ребят для шуточек и дружеских, подколов в адрес Хозяйки. Танюша и сама немного похихикала за компанию с ними после того, как поставила чай и угощение на столик. А потом задала крайне тревоживший её вопрос.

– Славочка, я же видела, вы всем вагоном дрыхли без задних ног, когда я на шум в тамбуре пошла. А потом, вдруг, вы с Димой оказались в нужное время в нужном месте и защитили меня?

Таня отпила чай из своего стакана, откусила конфетку и вопросительно уставилась на ребят.

– Хозяюшка, тут такое дело, – Славик озадаченно чесал свой затылок, – обычно нас посреди ночи кроме как командой "Рота, подъём!" не поднять. Мы и возню вашу с братками в тамбуре не слышали, спали богатырским сном. А тут мне кто-то нос зажал, да так сильно, что я проснулся. А рядом – никого. И у Димона так же. Димон, подтверди!

Димон согласно затряс головой и в недоумении развёл руками.

– Мистика, короче. – Резюмировал Слава.

– Ага! – Димон радостно поддержал друга. – И вот я ещё я так и не понял. Я ж собственными глазами видел что ты, Хозяйка, держала на весу двух бугаёв, а они потянут килограммов по сто двадцать – каждый. Как так? Ты ж пигалица метр с кепкой, и то в прыжке. Вот где – настоящая мистика!

А что им оставалось ответить Тане? Не будешь же про пирожки, вагон, пуговицы и всю эту волшебную дребедень рассказывать. Решила отшутиться.

– Адреналин, наверное, от испуга выделился… И прямо в руки!

Парни оценили её юмор и прекратили дальнейшие расспросы.

Танюша ещё раз горячо поблагодарила своих защитников, скормила им конфеты и сушки и пошла к себе, отдыхать, и много думать.

Глава 5

До Москвы доехали без приключений. Ахромеев всю оставшуюся дорогу, практически не общался с Таней и стенами её служебки. Приходил, задавал Тане стандартные вопросы, получал от неё стандартные ответы, укорительно глядел в пустой угол, кивал там кому-то или чему-то и удалялся по своим делам.

Правда, наутро, после боя, устроил ей разнос за спасение и пленение братков, но опять, какой-то формальный. Он пришёл к ней в вагон, весь устало-помятый и с красными глазами после бессонной ночи. И с порога начал выговаривать:

– Татьяна, я твоему отцу обещал тебя беречь, а ты нарушаешь все возможные и невозможные правила. Ты же назубок знаешь порядок действия в экстренных ситуациях. Выговор тебе, Ёлкина, и лишение премии. Другим наука будет. Хотя, мне кажется, таких дерзких и отчаянных как ты, Таня, слава Богу, в нашей бригаде больше нет.

Пока Ахромеев выговаривал ей всё это, у Тани сложилось двоякое впечатление о том, что сейчас происходит. Его бас гневно гремел, заставляя звенеть стёкла в её стареньком вагоне, а вот глаза. Зелёные глаза Василия Васильевича, то вопрошающе буравили угол за её спиной, то смотрели на неё так, будто он видел Таню впервые и пытался понять, что она за человек, стоит ли доверять ей вообще или, вот прямо в сию секунду, доверить ей какую-то тайну.

Есть тайна! Есть! Это Танюша чувствовала всем своим Ёлкинским нутром. Вокруг неё творилось такое… необычное, необычайное и крайне любопытное. Очень-очень ей хотелось наконец-то узнать, во что же такое она влипла, когда пошла этим летом работать проводницей.

А ещё голову ей кружила прекрасная перспектива скорого свидания с Черкизовским рынком в Москве. Ах! Как она там оторвётся! Мама выдала ей список покупок и денежки. Танюша на рынках всегда чувствовала себя как рыба в воде. Знала все входы-выходы и заветные закоулки, где можно поторговаться и выкружить себе очень даже приличные вещи за совсем смешную цену.

Торговалась она отчаянно. Некоторые продавцы, завидев её фиолетовый начёс, спешили смыться поскорее, вроде как по нужде. Но Таню этой старой, как мир уловкой не проведёшь! Она намётанным глазом отслеживала траекторию убегающего хитреца и перехватывала его под локоток. Как раз в тот момент, когда он расслабленно думал, что уже вне зоны поражения Таней Ёлкиной. Наивные!

Особенно сильно доставалось от Танюшиной ушлости продавцам лосин. Она так вдохновенно торговалась с ними, что через пять минут они готовы были уже приплатить ей, чтобы она купила у них эти несчастные лосины и уже шла себе, куда подальше!

Доехали! А вот и столица нашей Родины – Москва! Стоит, радует глаз своей красотой! Состав втянулся на Казанский вокзал. Остановился и замер в ожидании того радостного момента, когда все пассажиры выйдут из него и, можно будет отдохнуть от всех в тиши железнодорожного отстойника.

Москва встретила Таню прекрасной летней погодой. Ярко светило солнышко, на небе ни облачка. Пение птичек перемешивалось с пением тепловозных гудков. А запах летних цветов был густо перемешан с запахом угля и креозота, в общем, того незабываемого запаха железной дороги, который, если уж однажды вдохнул, никогда не забудешь. Это запах странствий и приключений. По крайней мере, для Тани Ёлкиной.

Прощание с парнями у Тани тоже вышло незабываемым! Они все чуть ли не плакали, когда покидали одиннадцатый вагон.

– Хозяюшка! – Слава хотел, видимо, сказать так много, а слов у него в запасе оказалось так мало. – Хозяюшка! Как хорошо добрались. Вот бы ехали и ехали бы ещё столько же. Душевно до Москвы мы с вами докатили. Спасибо от нас всех, Хозяйка! Век не забуду наши приключения.

– Мальчики, – голосок у Тани тоже предательски дрогнул, – вы ж у меня первые пассажиры, я вас не забуду никогда. А бурная ночка позапрошлая ещё не скоро из моей памяти выветрится. Ох!

И Таня утёрла рукой предательски выкатившиеся из глаз слёзинки.

Как раз в это время, по перрону мимо них с солдатиками проходила дородная дама в модном прикиде. Услышав от девчонки-проводницы про ночку с дембелями, она так выразительно посмотрела на Таню, что то, о чём она подумала, стало очевидно для всех.

Парни дружно грохнули смехом. Тётка подскочила от неожиданности и, окатив Таню волной уничтожающего презрения, унеслась в недра вокзала.

– Прощайте! – Таня машет всем вслед ладошкой. – Счастливого вам всем возращения домой!

– Счастливо и тебе обратно вернуться! – Димон, где-то умудрился нарвать цветочков, и протянул их Тане. – Лёгкой дороги, тебе, Хозяйка!

Долгие проводы, лишние слёзы. Все разошлись, разбежались дальше по своим путям-дорогам.

А Таня в своём, привычном уже ей, турбо-режиме прибрала в своём вагоне и побежала к ближайшей от вокзала станции метро. В списке, что дала ей мама, появилось ещё несколько новых строчек: купить пирожков, сушек и конфет – побольше!

Глава 6

Рыночная охота окончилась для Тани как всегда, успешно. Навьюченная мешками с добычей, как верблюд, Татьяна ввалилась в свой вагон. На сей раз, обошлось без опозданий. Ахромеев был уже тут как тут.

– Татьяна! Всю Москву скупила? – Его голос, наконец-то, опять обрёл знакомые язвительные нотки, Таня, признаться, уже успела соскучиться без них. – Узнаю вас, Ёлкиных! Вы, как муравьи, готовы тащить на себе покупок из столицы втрое больше своего веса. Давай, помогу. О! Ты и пирожков захватила вкусных. Хвалю. Угостишь?

Глаза Ахромеева так жадно смотрели на пирожки, что у Тани закралось подозрение – а не он ли это у неё угощение в вагоне из шкафчика таскает? А когда он, за одно мгновение два пирога всухомятку умял, это подозрение только усилилось. Казалось, что ещё чуть-чуть, и начальник поезда довольно заурчит, точь-в-точь, как Ёлкинский кот Васька, после поедания им втихаря сметанки. А не в честь ли Ахромеева их кота Василием зовут? Осенила Таню озорная догадка. И она твёрдо решила и об этом своего отца попытать после окончания рейса.

– Ну что ж. Пора и нам с тобой обратно путь держать, – Ахромеев погладил ладошкой свою лысину и радостно посмотрел на Таню, – в Москве, конечно, хорошо, а дома всё равно, лучше! Возвращаться, надеюсь, без приключений будем?!!

– А вот это, уж точно, не от меня зависит. – К Тане опять вернулась её дерзость. – Чует сердце моё девичье, что половина моих неприятностей – ваших рук дело, Василий Васильевич. Вы уж, будьте добреньки, пожалуйста, поумерьте свой испытательский пыл! А то мои папа с мамой вас в порошок за дочку свою не наглядную сотрут.

Ахромеев заливисто захохотал, опять подмигнул куда-то Тане за спину и пошёл дальше по своим делам.

– Разберёмся по ходу поезда! – Раздался его весёлый бас из переходника. – Счастливого пути, Таня!

Глава 7

После того, как Тане удалось довезти своих первых пассажиров до места назначения, стала она понимать, что незаметно для себя она стала настоящей проводницей. Раньше, была в её отношении к тому, что она сейчас делает – какая-то несерьёзность, что ли? Ну, вот, как игра в проводницу, наверное.

А именно в Москве это ощущение неожиданно накрыло Таню – прямо посреди Черкизовского рынка, когда она выбирала очередной подарочек для своей родни. В разгар увлекательнейшего торга за кардиган из ангоровой шерсти восхитительного фиолетового цвета (а как же, другие цвета для Тани в начале девяностых были просто неинтересны), в голове замелькали мысли о родном одиннадцатом вагоне, рейсе, поездной бригаде и тому подобном. Как они все там?

И захотелось Танюше поскорее вернуться в свой уютный вагончик, растопить титан, заварить чаю и… поехать в рейс! Вот такая удивительная метаморфоза произошла с ней. И всё в её жизни сразу встало на свои места. Туман, до этого обычно клубившийся в её фиолетовой голове развеялся, и она ощутила небывалую ясность и лёгкость во всём – и в теле и в действиях, и в мыслях и в мечтах.

Но закупаться тогда, она, однако, не бросила, просто часто поглядывала на часы, боясь опоздать, чего в прежние времена с ней отродясь не случалось! Взрослеет Таня Ёлкина.

Пока Таня порхала в поисках выгодных покупок по Москве, Михалыч, наконец-то починил аккумуляторные батареи в её вагоне. Да будет свет! Хотя она уже привыкла всегда с собой фонарь таскать. Он теперь стал частью её образа, как начёс и лосины. Даже как-то некомфортно теперь без него. Как – будто, что-то забыла, или потеряла. Рука сама непроизвольно тянется к фонарю и хочет его прихватить с собой, наверное, и ему теперь очень одиноко без Тани.

Обратная посадка в Москве началась у Тани и её новых пассажиров с такой же речёвки, которую она дембелям прочитала, но с некоторыми исключениями: свет в вагоне уже был. А ещё эти самые пассажиры были на вид очень смирные, так что, про наряд милиции Таня тоже решила не упоминать (пока).

Зато, как хорошо у неё всё с этой новой речёвкой получилось! Все отъезжающие выстроились в рядочек перед её вагоном, документики и билетики в руках, а в глазах радостное предчувствие скорого чаепития.

День прошёл, и ночь пролетела в привычных заботах и хлопотах. Таня даже расслабилась слегка, наивно полагая, что все испытания на прочность, настигшие Таню в этом рейсе, для неё, наконец-то, закончились.