Магия вероятностей-3.Обмененные души

— Я бы тоже поплакала, но я его почти совсем не помню, — призналась Филис, — только внешность и улыбку. И ещё взгляд на меня — такой любящий. Даже не знаю, чем вас утешить… Нина Петровна! Соберите, пожалуйста, все груши в доме и отдайте их этой гражданке! Пусть уносит, мне не жалко.

— Да ты издеваешься! — прошипела Инга, — Ты ведь только притворяешься, что ничего не помнишь, да? И это не Вера Игнатьевна тебя использует, а ты её, чтобы она была твоим тараном в присвоении всего наследства Егора. Вот где собака зарыта!

Инга махнула рукой от себя, и Филис брезгливо посмотрела на кадку с пальмой.

— Там зарыта собака? Фу, какая гадость. Знаете что, этот горшок тоже забирайте! Всё равно я теперь его в доме держать не стану. Но больше я вам ничего не дам, не надейтесь. Там, в холле, стоят сумки с вашими вещами, плюс груши и дерево с собакой. Уносите и на этом — прощайте. Не докучайте нам с маменькой впредь.

Филис точно помнила, что она по условию обмена душ должна быть состоятельной вдовой, и никто не смеет утверждать, что на самом деле она бедна. Родовой артефакт не мог ошибиться, ведь магия — штука абсолютно надёжная.

Несмотря на проявленную к ней щедрость, Инга почему-то пришла в ярость. Она выставила перед собой руки и согнула пальцы так, что её наманикюренные ярко-красные ногти стали напоминать когти какого-то зверя, и двинулась к Филис. Та, понимая, что сейчас может пострадать её гордость вместе с волосами, кинулась убегать по кругу в комнате. При этом она кричала:

— Нина Петровна, помогите! Позовите Володеньку с Лёхой и Степаныча! На меня простолюдинка напала! А ещё она сказала, что по телевизору всё врут! Надо сообщить кому следует!

Но Нине Петровне помощь мужчин не потребовалась. Крупная женщина с короткой стрижкой, закидывая кухонное полотенце на плечо, показалась в проёме двери. Оценила ситуацию, неторопливо подплыла к Инге и скрутила её, загнув одну руку той за спину.

— Нина, и ты за эту дрянь?! — вскричала Инга, — А я тебе ещё премию собиралась выдать, предательница!

— Я ни за кого, — хладнокровно пояснила домработница, — Я за порядок в доме. Вы тут сейчас добегаетесь до того, что всё перевернёте да побьёте, а мне убирать за вами. Разбирайтесь в суде, обе, если хотите.

Женщина вывела согнутую гостью в коридор, накинула на неё шубку, открыла входную дверь, попеременно выставила на крыльцо две большие сумки, целлофановый пакет с грушами, а потом легонько вытолкнула туда Ингу и закрыла дверь.

— Открой немедленно! — забарабанила та кулаками, — Это мой дом!

Она стучала и ругалась, проклиная всех — Филис, Нину Петровну, Веру Игнатьевну и даже Егора. Продолжалось это до тех пор, пока дверь не приоткрылась и оттуда медленными рывками не выехал большой горшок с пальмой, подталкиваемый ножкой Филис. А потом дверь быстро закрылась и голос Степаныча за спиной Инги сказал:

— Видать, хозяин не зря с вами расписываться не хотел. Такие скандальные бабы кому ж понравятся?

— Ты не понимаешь, они всё себе захапали, продуманные гадины! — выплюнула женщина и пнула ногой крепкую дверь.

— Вы б тут не хулиганили, гражданка, — строго сдвинул седые брови Степаныч, — а то мне придётся вас в отделение направить.

— Помоги мне вынести вещи за ворота, — скорбно выдохнула Инга, а потом добавила скандальным тоном, — И пальму не забудь, сторожила!

Когда подглядывавшая из-за занавески Филис убедилась, что соперница покинула территорию, она вышла на кухню.

— Спасибо, Нина Петровна. Я бы сама с ней не справилась… А чем так вкусно пахнет?

— Я тефтели запекаю в духовке. Если хотите действительно меня отблагодарить, посмотрите лучше за ними, чтобы не перестояли. А мне уже пора комнаты пылесосить.

— Ну ладно… А где эта духовка? — неуверенно спросила Филис.

— Вот, — терпеливо показала домработница на светящееся окно в одном из шкафов и вышла из кухни.

Готовить Филис не умела, от слова "совсем". Дома в баронстве, где она жила и воспитывалась, еду готовила приходящая служанка под присмотром матери Филис, и девушка с сёстрами были освобождены от этого труда. Их к другим работам привлекали — перебиранию крупы, обработке стриженной с овец шерсти и штопке своей одежды. Ну а в магической академии и вовсе были столовые. Так что она подошла к указанной духовке со всей опаской и стала гипнотизировать взглядом через стекло лежащие там мясные шарики в изредка булькающем соусе.

Потом, когда ей показалось, что они уже достаточно набулькались, Филис решила их вынуть. Она открыла шкаф и взяла кухонное полотенце. Ухватила им противень и попыталась поднять его. Потом поняла, что он вынимается горизонтально. Пока она возилась, переносила и водружала противень с тефтелями на плиту для готовки, умудрилась несколько раз обжечь обнажённые из-за короткого рукава блузки локтевые части обеих рук. Эти ожоги выглядели как вздувшиеся красные полосы и сильно болели.

"Правильно меня магистр Вурсдок на практикуме по алхимии гонял, ничему-то я не научилась" — покаянно подумала Филис.

Вернувшаяся Нина Петровна обозрела картину, ловко засунула тефтели обратно и выключила духовой шкаф, а потом обрызгала руки Филис спреем от ожогов.

— Извините, — сказала она, — я подумала, что потеря памяти бывает только в кино. А теперь вижу — вы действительно многое не помните, ведь раньше вы хорошо готовили. Не стали б вы обжигаться, если б притворялись.

Филис вздохнула — обижаться тут не на что, правильно её подозревают. Никакую память она не теряла, она заняла чужое тело, поэтому просто не знает почти ничего, что знала и умела его бывшая владелица, Ольга.

— Я бы и сама не поверила, — примирительно кивнула она, — Вы заново научите меня готовить?

— Ладно, учитесь, — пожала плечами домработница. При этом отчётливо за этим подразумевалось "если вам больше делать нечего", — Тогда хоть фартук надевайте на это время, чтобы одежду не пачкать.

С одеждой — да, надо было что-то решать. Либо найти ту, что принадлежала Ольге, либо приобретать новую. Только, опять же, сперва узнать, как и где её приобретают.

Вернувшаяся вскоре Вера Игнатьевна воодушевлённо руководила грузчиками, размещавшими её мебель и вещи в тех комнатах, которые она для себя выбрала. Тут ей Филис стеснительно и пожаловалась на отсутствие вещей и средств к их приобретению.

— А ты в своей сумочке смотрела?

— Ой… А у меня есть сумка?

Они вместе вытряхнули содержимое сумочки на диван. Обнаружили сразу несколько ценных вещей: паспорт с пропиской в новой квартире, ключи от той квартиры, мобильный телефон, кошелёк с деньгами и банковской картой и прочие мелочи, часто обитающие в маленьких, но таких вместительных женских сумочках.

После обеда обе женщины поехали в квартиру по адресу, указанному в паспорте Филис. В дороге девушка едва справлялась с поставленной перед собой задачей держать серьёзное выражение лица — настолько её удивляло всё увиденное.

— Мда, сынок не поскупился, — заметила Вера Игнатьевна, оглядывая квартиру, — моя хоть и в более престижном районе, но тут планировка получше.

Она помогла отыскать чемоданы и сумки, в которые женщины набрали одежду и другие вещи первой необходимости, включая компьютер-ноутбук.

Дома Вера Игратьевна первым делом научила Филис принимать и отправлять звонки с мобильного телефона хотя бы на те номера, которые сопровождались фотографиями. Её смущало, что невестка упорно называла телефон "артефактом связи" и пребывала в твёрдой уверенности, что он работает на магической энергии. Но главное, что вызывало смущение и досаду — Ольга совершенно не помнила написания ни цифр, ни букв. Придётся завтра ей покупать азбуку и учить читать и считать. Впрочем, нет, считать в уме невестка, кажется умеет.

— Странная у тебя всё-таки амнезия, — посетовала она, — "тут помню, тут не помню".

Перед сном Филис, лёжа в кровати выделенной ей комнаты долго тыкала пальцем в экран смартфона и рассматривала фотографии, в том числе из списка контактов. Её привлекло пятнышко на щеке одного из мужчин, и она, подумав, что это соринка, провела пальцем по экрану. Телефон вдруг ожил и заговорил мужским голосом:

— Здравствуйте, Ольга Сергеевна. Чем я могу быть полезен?

Филис прижала телефон к уху так, как её научила матушка, и спросила:

— Простите, господин, мы представлены друг другу? Просто я почти ничего и никого не помню, и, кажется, нечаянно позвонила вам из-за соринки у вас на щеке.

— У меня на щеке никакая не соринка, а родинка, — возразил мужчина, — а зовут меня Анатолий Николаевич, если вы вдруг забыли.

— А что нас с вами связывает в жизни, Анатолий Николаевич?

— Нас с вами связывает фирма вашего покойного мужа. И акции в доле его предприятия. Предлагаю передать их нам как можно скорее по приемлемой…

— Ой, простите, я ещё ничего в этом не понимаю. Мне надо посоветоваться с матушкой, — испуганно сказала Филис и отключила связь.

"Этому, с соринкой, больше не звонить. Какой-то он непонятный" — решила девушка. Однако ей нестерпимо захотелось повторить опыт знакомства с людьми, чьи изображения были в памяти её телефона. На этот раз она выбрала улыбающуюся девушку.

— Алло? Кто это? — спросил женский голос.

— Это Ольга… Сергеевна.

— Ольга? Ты сто лет не звонила, подруга.

— Так мы подруги? — обрадовалась Филис, — Как это хорошо. А то у меня амнезия — тут помню, тут не помню. А как тебя зовут?

— А прочитать в телефоне не судьба, непомнящая? — насмешливо спросил голос.

— Так я же и читать не умею! Разучилась. Матушка завтра купит мне азбуку и начнёт учить буквам и цифрам.

— Слушай, не знаю, чем тебя накачали, какими лекарствами… Кстати, а что с тобой на кладбище было вчера, ты упала и сознание потеряла вроде.

— А ты что, была там, где я упала?

— Ну да, мы все там были, вся наша компания.

— Знаешь… — медленно сказала Филис, — я думаю, что ты солгала о том, что мы подруги. Подруга бы не оставила меня одной пожилой женщине, чтобы та заботилась обо мне тогда, когда сама похоронила сына. И подруга сама связалась бы со мной, чтобы справиться о моём самочувствии.

— Ольга, по правде говоря, я уже поговорила сегодня с Ингой…

— Передавайте ей мой поклон, незнакомая госпожа, и спросите, как там пальма с зарытой собакой, не замёрзли ли они обе? А то, скажите, я очень переживаю за их сохранность.

Больше Филис звонить никому не стала. Что-то ей подсказало, что не такая уж Ольга была и счастливая, раз о ней теперь заботится только бывшая свекровь. Да и та явно к своей выгоде. Но ничего, вот она освоится в этом мире, и заведёт по-настоящему близких друзей. Ведь она что-то очень важное поняла, пока её душа летела сюда. Поэтому не повторит прежних ошибок и не опустит руки даже в самый трудный час.

Всю следующую неделю Филис училась — брала уроки приготовления пищи и даже навыков уборки у домработницы, училась читать под руководством матушки, а также нет-нет, да и поглядывала урывками сериал про Марианну и жестокосердного Луиса-Альберто, но уже без фанатизма.

А в выходной день Вера Игнатьевна торжественно предложила невестке одеться покрасивее. Им предстояло явиться на собрание "луча" пред очи могущественного мага, самой Евдокии Свами-Дель-Мондо.

ГЛАВА 3

Арендованный организацией луча актовый зал средней школы номер тридцать четыре блестел отмытыми радиаторами отопления под окнами, оставшимися с прошедшего празднования Нового года на занавесках ниточками "дождика" из фольги, но главное — улыбками всех присутствующих. Филис и Веру Игнатьевну встретили у дверей парень и девушка, одетые в белые рубахи навыпуск, которые приветствовали их словами:

— Мира и Света!

— Вера и Оля, — возразила им Филис.

— Мира и Света, — согласилась её свекровь, и Филис решила, что тут, видимо, все общаются под псевдонимами.

Сначала они походили кругом, здороваясь с присутствующими, а потом в центр зала вышел какой-то господин с козлиной бородкой и скомандовал всем встать в круг. Филис не понимала, что происходит — если это праздник с танцами — то где музыка? Если готовится какой-то ритуал — то разве все присутствующие — маги? Она-то ведь точно не маг. Между тем, все окружающие подняли вверх руки, задрали головы к потолку, кое-где расчерченному трещинами в штукатурке, и вслед за ведущим начали повторять:

— Мы — дети света! Мы — дети света!

Этот хор звучал всё громче, отдаваясь эхом от покрытых краской стен, и Филис заметила, как лица стоящих в круге людей наливаются счастьем и восторгом. В какой-то момент господин из центра круга исчез, а вместо него туда вошла очень полная женщина, одетая в длинное сияюще белое платье и закреплённую на плечах синюю плюшевую накидку, которая тянулась за ней небольшим шлейфом. Окружающие радостно взревели и зааплодировали.

— Евдокия-наставница! — счастливо выдохнула стоявшая рядом свекровь.

— Приветствую всех членов луча, — пропела толстая женщина в белом, распахивая руки, — придите ко мне, кто страждет и болен!

Первой к женщине подошла сухонькая старушка в платочке. Она склонила голову и Евдокия возложила на эту голову свою ладонь.

— У этой женщины рак, она по всем городам ездит за наставницей, и та её лечит, — вполголоса пояснила Вера Игнатьевна.

— Так Евдокия что — целитель? — разочарованно спросила Филис, — Я-то думала…

— О, Евдокия может очень многое! Если будешь ходить со мной на эти собрания, то сможешь научить свою душу летать в астрале!

Филис не хотелось летать душой. Она это уже делала и ей не понравилось. Между тем наставница вылечила ещё несколько человек наложением своей ладони. Потом она начала певуче наставлять собравшихся.

— Чистый свет осеняет всех нас, он омывает наши тела и души. Тела наполняются абсолютным здоровьем, а души очищаются от загрязнения злом и тяжёлых воспоминаний.

"Разве ожирение — это показатель абсолютного здоровья?" — подумала Филис, но вслух сказать это постеснялась.

— Там, в тех высоких сферах, где бываю я, очень холодно, и мне нужно дополнительное тепло, — словно услышав мысли Филис, пояснила наставница, — но вам, дети света, абсолютное здоровье будет даровано только за то, что вы все являетесь членами луча и соблюдаете его традиции. Отриньте же злобу, зависть и алчность! Будьте добрыми, милосердными и щедрыми. Заботьтесь о больных и сирых, и свет пребудет с вами вечно!

Тот козлобородый господин, который в самом начале формировал круг, начал ходить по залу с ящиком, похожим на почтовый, и люди стали бросать в него деньги. Вера Игнатьевна тоже бросила несколько крупных купюр, а Филис, воспитанная в практичности и ограниченности трат, пожалела. Она пока не получила того, зачем пришла — за что же платить?

— Пусть ко мне подойдут новые члены луча! — провозгласила наставница, и к ней подошла женщина с крупным парнем, на детском лице которого отчётливо были видны черты генетической болезни.

— Пойдём, — угадав момент, сказала Вера Игнатьевна, — и потащила Филис за руку к магистру.

— А тебя как зовут? — повернулась к ней Евдокия.

— Мира или Света, — неуверенно ответила Филис.

— Наши имена, отчества и фамилии влияют на наши судьбы, — объявила нашедшая новую тему наставница, и к ней прислушались все члены собрания, — Сочетания звуков должны быть мелодичными, тогда для света не будет препятствий, чтобы омывать вашу судьбу. Если у вас неблагозвучные имена и фамилии — отриньте их! Возьмите новые! И увидите, как ваша жизнь наладится, а проблемы отпадут сами собой. Через две недели в Уфе состоится слёт детей света, желающих получить вторую ступень просветления. Те, кто хочет поехать на слёт, подойдите к Василию, он вас запишет и расскажет об условиях участия.

— Магистр Свами-Дель-Мондо, — засуетилась Филис, подозревая, что аудиенция заканчивается, — пожалуйста, зарядите эти амулеты. Я заплачу, сколько скажете.

Она вытащила из сумочки припасённый прозрачный пакетик с батарейками, надёрганными ею из разных бытовых приборов в доме.

— Детка, — подозрительно посмотрев на Филис, сказала наставница, — Я, конечно, могу их зарядить, но ты же не хочешь, чтобы я потратила на это свою энергию?

По правде говоря, Филис хотела именно этого.

— Простите мою невестку, наставница, у неё амнезия, — матушка с извиняющейся улыбкой отобрала у Филис пакетик.

Евдокия снисходительно возложила свою ладонь на голову девушки и так подержала некоторое время. Филис при этом чувствовала себя совершенно по-дурацки, стоя в полусогнутом состоянии и при полном отсутствии ощущений какого-либо целительного воздействия.

Когда они возвращались домой, Вера Игнатьевна, уверенно поворачивая руль, сказала:

— Ах, каждый раз после наших собраний я словно летаю на крыльях! Мне так это было нужно из-за смерти Егорушки. Я сегодня поняла — фамилия, вот что мешает мне в жизни. Моя девичья фамилия была Галактионова, и я была абсолютно удачлива и счастлива. Потом вышла замуж, родила Егора, потом снова вышла замуж, и второй муж наградил меня фамилией Червякова. Нет, эта фамилия вполне авторитетная была в нашем городе, и муж, и его отец работали на престижных должностях, но моё счастье — оно исчезло! Завтра же пойду в паспортный отдел и верну свою девичью фамилию.

— Знаете, матушка, я не хочу вас разгневать, — сказала Филис, — Но, честно говоря, кроме траты денег, которые вы вынудили меня кинуть в ящик Василия при уходе, никаких изменений у себя я не ощутила. Да и здоровье моё в порядке, целитель не требуется. А вот имя я, пожалуй, тоже хочу сменить. Ваша наставница и мне открыла глаза на это дело.

На другой день Филис сидела перед столом служащей паспортного отделения, по причине жаркой натопленности помещения держа свою шубку на коленях, и объясняла:

— Я хочу сменить имя, потому что чувствую себя другим человеком и хочу начать новую жизнь. Филис — вот моё истинное имя, а Ольга — чужое.

— А что у вас с руками? — спросила вдруг та, — Какие странные тёмные хаотичные полосы…