Страшные сказки ведьмы-воровки

– Это все потому, что ты все еще любишь ту демоницу Томи – забудь! Она была унылой и той еще уродиной!

Слух Мура порезался о такую грубую характеристику. Казалось, Май терял всякое обаяние ребенка, обнажая натуру дерзкого подростка.

– К твоему сведению, так нельзя говорить о девушках! – постарался пристыдить своего собеседника детектив, немного погодя добавив, – хотя в чем-то ты и прав. Она и правда оказалась той еще уродиной.

– Вот моя сестра часто ходит на свидания – она такая популярная девушка! Мама так ругает ее, говорит, что сестра слишком ветреная. А я так не считаю! – будто выпив, Май не на шутку разоткровенничался. Видно шоколад на него так действовал. – Моя сестра часто пишет мне письма, в которых все рассказывает!

– Так значит, ты, и все сплетни города знаешь? – заинтересовался Мур.

– Конечно, я все знаю. Все обо всех, это-то и пугает, да? Какая скука ходить в пригороде в церковную школу, так можно хоть поразвлечься! Тем более моя сестра танцует в балете и знает многое о всяких богачах. Так забавно слушать о них грязные подробности, – Май покраснел и захихикал, прикрывая рот рукой, будто он имел компромат на всех людей в мире. Особенно поражало, что он абсолютно не чувствовал стеснения, а даже наоборот наслаждался каждой секундой своего повествования.

– Значит, ты и о массовых самоубийствах девушек слышал? Девушки вешаются одна за другой, они вроде никак не связанны и даже незнакомы, но уже пять случаев в такой короткий срок…

– А, ерунда! Полиция считает это глупым совпадением! – отмахнулся Май.

– А ты? Как ты считаешь? – в темных глазах Мура заблестел огонек.

– Ну, я не знаю, я об этом не думал. Мне это все как-то неинтересно. Что вообще может быть интересного в человеке, который решил умереть? Одна грусть, – Май стал чернее тучи, – в школе нам говорили, что таких даже не отпевают. Их души обречены скитаться по земле, застряв между мирами, ведь они не нужны ни богу, ни дьяволу. Они никому не нужны.

Было видно, что весь самозабвенный интерес Мая пропал. Эта тема его вводила в тоску.

– Но вдруг это все же убийства? – произнес серьезным тоном Мур.

Май в ответ лишь пожал плечами.

– Станция «Лимонная площадь». Остановка пятнадцать минут. Пожалуйста, соблюдайте меры безопасности. Уважайте других пассажиров и остерегайтесь ведьм. Приятного пути. – Раздалось из динамиков, и поезд медленно остановился.

– О, моя станция! – воскликнул Май, переменившись в лице, будто и не было этого разговора, – всего вам доброго, детектив! Было приятно познакомиться, и… остерегайтесь ведьм.

Май пулей выбежал из вагона. Мур проводил его пристальным взглядом, и обнаружил, что мороз на окнах исчез, будто его и не было. Даже воды не осталось.

Взяв свой портфель и надев шляпу, он двинулся в путь по адресу «Дворовая улица, дом 17, кв. 2Б».

3.

По пути Мур зашел в библиотеку покопаться в отделе мифологии и мистики. Замерзший без причины поезд не выходил у него из головы. Времени было еще достаточно – целых полтора часа – госпожа Эннисон, матушка покончившей с собой девушки, назначила встречу на полпервого, а так как Мур прекрасно знал город, ему некуда было спешить.

Пролистав приличную кипу книг, он так и не нашел ничего полезного для себя. Лишь сердитая библиотекарь, дама средних лет с седой прядью на голове, грозно поглядывала в сторону Мура, когда он ворчливо швырялся книгами. Вся затея была бесполезна, это и так было понятно, но интуиция подсказывала детективу, что он опять ввязывается в авантюру, которая ему не под силу. Но это только больше подогревало его интерес.

Затем выпив чашечку кофе с лимонным пирогом в кафе «Артель», он решительно устремился по назначенному адресу.

Госпожа Эннисон встретила его довольно-таки приветливо, хотя на ее исхудавшем и бледном лице ярко отпечаталось пережитое горе.

– Служанка сейчас подаст чай в гостиной, проходите, господин. – Она робко последовала за Муром, словно тень.

Скромный домик посреди жилого квартала внутри не представлял собой ничего особенного – на первом этаже располагались гостиная, столовая и кухня, на втором две спальни – супругов Эннисон и их дочери. Камин со старой мебелью создавали некий уют, но в комнатах было как-то мрачновато. В целом ничего примечательного.

Мур сел в предложенное ему кресло, и отметил, что в доме довольно-таки прохладно, хотя на улице и было тепло. Солнце не баловало город, а ночами стояла минусовая температура, отчего здания быстро остывали, не успевая прогреться днем.

На серебряном подносе служанка принесла чай с печеньем, которое было выпечено в форме шестиугольной звезды. Мур сделал глоток и почувствовал привкус мяты в чае.

– Моя дочь пекла такие печенья, и очень уж любила чай с мятой, – поспешно ответила госпожа Эннисон на немой вопрос Мура, в тот же момент ее узкие губы задрожали. Она была уже немолодой женщиной, горе ее еще сильнее состарило. – Простите, вы, конечно же, пришли поговорить о моей Эмили. Ах, что за чудо девочка была…

– Я хочу выразить вам свои соболезнования, госпожа Эннисон, – Мур стал более серьезен, – да, вы совершенно правы, я тут по этому делу. Пролистывая сегодня утром газету, я наткнулся на еще один такой инцидент и понял, что это не может быть просто чудовищным совпадением. Спасибо, что вы откликнулись на мою телеграмму встретиться в такой тяжелый момент для вас.

На протяжении всей речи Мура, госпожа Эннисон еле сдерживалась, глотая слезы. Ее пробирала мелкая дрожь, но она старательно держала лицо.

– Спасибо вам. Я благодарна, что вы интересуетесь этим с профессиональной точки зрения, ведь множество людей приходят сюда, чтобы удовлетворить свое любопытство. Мне от этого становится так гадко на душе, – она сжала крохотный белый платочек в своем кулачке, – я готова вам помочь.

– Я бы с вашего позволения, осмотрел бы место трагедии, параллельно задавая вам вопросы. Если это возможно для вас? – учтиво поинтересовался Мур.

– Да, идемте. – Госпожа Эннисон встала, направляясь к лестнице, ведущей на второй этаж. – Как вы, наверное, уже знаете из газет, это произошло в ее комнате. Мы нашли ее вечером, когда вернулись с работы, но эксперт сказал, что смерть наступила где-то между двумя-тремя часами дня. Вот ее комната.

Перед Муром открылся вид на маленькую спальню, в которой пахло смертью. Свет, падающий из окон, освещал дымку пыли, образовавшуюся в воздухе. Скромный шкаф с крохотным комодом ютились вдоль стены. По другую сторону от двери располагалась аккуратно заправленная кровать, возле нее одиноко стояла табуретка. На подоконнике росли какие-то травы в маленьких горшочках. В комнате не было потолка, поэтому наверху были видны огромные балки, которые служили опорой для крыши. Видимо на одной из них и повесилась девушка.

Детектив начал рыскать по комнате, словно ищейка, осматривая каждый уголок, чтобы ничего не пропустить. Госпожа Эннисон тихо стояла, не шевелясь возле двери. Под кроватью была толща пыли, которая осела на застывший воск. На полу виднелись белые разводы, словно кто-то не очень старательный наспех помыл здесь полы, не удосужившись заглянуть под кровать. То ли это девушка не отличалась аккуратностью, то ли служанка не добросовестно выполняла свою работу.

– Скажите госпожа Эннисон, ваша прислуга часто убирала комнату Эмили? – поинтересовался Мур, рассматривая бумаги на столе девушки.

– Нет, Эмили всегда сама убирала свою комнату. Это было ее личное пространство, она была очень самостоятельной девочкой.

– Что ж, но после ее кончины, тут все же мыли полы?

– Нет, я не захожу в ее комнату. У меня просто не хватает духу зайти и осознать, что моя дочь больше сюда не вернется. А служанка боится духов – она верит в мистику и поэтому, обходит комнату Эмили стороной, – женщина облокотилась на косяк двери, боясь сделать лишнее движение.

На одном из помятых листков на столе Мур обнаружил странные знаки, напоминающие ему те, с которыми ему частенько приходилось сталкиваться в прошлом деле. На обороте было написано, предположительно кровью: «Умри». Мур нахмурился, чувствуя неладное. Открыв ящик стола, он обнаружил там лунный камень небольшого размера. Все это ему казалось странным, и как бы он не хотел связывать это дело с нечистью, все указывало на ее присутствие.

– Ваша дочь в последнее время странно себя вела?

– Не то что бы странно. Она стала более самостоятельной после того как устроилась на работу. Стала более закрытой от нас с отцом.

– Кем она работала? В газетах писали разную информацию на этот счет.

– Ну, – мать замялась, – перепечатывала тексты, которые переводили в издательстве «Альбинос». Поначалу ей там очень даже нравилось, но со временем она стала более подавленной. Каждый вечер она задерживалась допоздна. Совсем перестала спать, мало ела – стала такой худенькой. Эта работа выпивала из нее все соки.

– Начальство перегружало ее? – продолжал рыться в бумагах Мур.

– Честно, я не знаю. Однажды я позвонила в издательство, но там ее уже не было. На мои вопросы, где она ходит после работы, она отмахивалась, говоря, что веселится в кафе с новыми подружками. Эмили была очень общительной девочкой.

– Так выходит это вовсе не работа выпивала из нее все соки? Тут что-то другое…

Мур вдруг случайно заметил застывшие капли крови на столе. Их было совсем не видно из-за темно-багрового цвета столешницы. Детектив стал мрачнее тучи.

– Вы видели ее новых подруг?

– Нет, но зато я видела директора издательства. Он приходил свататься к Эмили, но она ему отказала. Они очень долго разговаривали на кухне, потом начали ссориться, и он выбежал как ошпаренный. Больше я его не видела. Но после Эмили также ходила на работу, будто ничего и не произошло.

– О, это довольно-таки интересная информация.

В любом другом случае Мур бы уже обрадовался, что, наконец, нашел зацепку. Но скорее всего в этот раз эти любовные страсти не имели к делу никакого отношения.

– Как она себя вела в последний раз, когда вы ее видели? – нахмурился Мур.

– Да, как обычно, ничего особенного… Она пришла около двух часов ночи. Мы вновь повздорили на этот счет, и она отправилась к себе в спальню. Хочу отметить, она была в трезвом состоянии.

Мур начал тщательно отряхивать свои брюки. Это означало, что тут ему выяснять больше нечего.

– Знаете, госпожа Эннисон! Это все, черт возьми, до ужаса пугает. Но вы не волнуйтесь, я не полиция, я найду убийцу вашей дочери, во что бы то ни стало. – Лисц не переставал мысленно любоваться собой, чувствия себя героем. Он поднял голову, и с ужасом заметил застывший взгляд госпожи Эннисон. Ее глаза были словно стеклянные и неживые – Мур чуть не лишился души от такой жуткой картины.

– Вы право напугали меня сейчас, – перевел дух Мур, – что с вами? Что-то вспомнили?

– Что вы такое говорите? – чуть ли не зашипела женщина, – моя дочь… она убила себя сама!

Вмиг госпожа Эннисон перестала походить на себя – ее лицо сделалось белее снега, а узкие губы задрожали. О, как же она была зла! Удивительно, на секунду детектив подумал, что женщину подменили, пока он отряхивал свои штаны.

– Прошу прощения, я вовсе не хотел вас обидеть… Я всего лишь хочу помочь вашей семей разобраться в данном деле! – оправдывался уже второй раз за день Мур, не ожидая такой агрессии в свой адрес.

– Выметайтесь вон! Вы лишь хотите себе славы! О, я знаю вас, детектив Лисц, что пожалел демона, который сожрал полгорода! Вы не способны разобраться даже в себе, как смеете вы прикасаться к моей мертвой дочери!

У госпожи Эннисон началась настоящая истерика. Агония, что ее обуяла, словно была послана самим дьяволом. Мур мог поклясться, что в тот момент эта женщина была одержима каким-то очень злым духом. При этом злым, именно на Мура.

Детектив мигом сбежал по лестнице, попутно хватая свои вещи. Он вылетел на улицу и еще несколько кварталов бежал сломя голову. Он находился в таком шоке, что не мог остановиться.

«Что произошло? Какого черта тут вообще твориться?! Что не так с этой женщиной?» – у Мура было слишком много вопросов и ни одного ответа. – «Где это видано, чтобы мать девушки покончившей с собой, самозабвенно верит в это, да еще с пеной у рта доказывает это детективу?! Она явно была не в себе и чертовщина какая-то происходит до сих пор в их мрачном домишке!»

Мур наконец остановился. С трудом переводя дыхание, он подумал, что хотя бы его страдания не были напрасны. Он узнал, в каком издательстве работала девушка, также ему удалось по-тихому стащить листок с символами и лунный камень.

Собравшись перейти дорогу, Мур вдруг почувствовал жуткий холод, который пробирал до костей. Как за такое короткое время успело так похолодать? Детектив оглянулся и увидел, что прохожие, как ни в чем не бывало, прогуливаются по проспекту в своих все тех же легких одеждах. Никому не было холодно, кроме него.

Не успел он проанализировать это странное явление, как ему на глаза попался Май, весь в слезах. Он выбежал из дома напротив в мокрой сорочке для сна – он неистово кричал и звал на помощь.

Мур бросился к нему со всех ног, и, схватив его за плечи, спросил грозным тоном, чтобы парень хоть немного пришел в себя:

– Что случилось?

– Моя сестра! Моя сестра! Она мертва! – захлебываясь слезами, невнятно повторял в ужасе парень, – она повесилась! Она повесилась! Ведьма убила ее!

От крика мальчика содрогнулся шумный проспект города, и все внимание было приковано только к нему.

4.

– Это так унизительно торчать здесь, когда все журналисты находятся сейчас на выставке скандинавского фольклора. По слухам там будет сам Джес Оксфольт – а он тот еще скандалист. Сколько же всего я могу упустить из-за такой вот ерунды! – с этими словами Чарли Фленсик демонстративно закатил глаза и, перекинув небрежно фотоаппарат через плечо, удалился в другую комнату, оставив присутствующих в полнейшей растерянности.

Квартира, что некогда снимала Антони Мармальд – начинающая юная балерина, которая к слову уже стала примой Балетного театра, была наглухо забита людьми. Здесь настолько было не продохнуть, что втиснуться в эту толпу казалось крайне сложно.

Поначалу, когда Май разрыдался на всю улицу жутким плачем, к нему тут же кинулись местные полицейские, которые следили за порядком. И вот спустя жалких полчаса возле двери уже толпились мимо проходившие зеваки, цирковые артисты, выступающие на соседней площади, которые по их словам, прибежали, прервав очередное шоу; повар с булочной напротив, кухарка и прачка из соседнего дома, два адвоката из того же здания, юристы, пресса мелких издательств, шесть частных детективов, которые тут же умудрились затеять драку, и во главе всего этого находился Мур Лисц, которого самым несправедливым образом прибывшие полицейские не пустили в квартиру. И даже когда Мур им представился, они только поспешнее закрыли перед его носом дверь. Мая он больше не видел – паренька ловко утащил прибывший на место преступления психолог.

Но тут дверь перед детективом волшебным образом распахнулась – и перед ним предстал человек, которого он меньше всего желал видеть из всех людей когда-то и ныне живущих. Этот молодой человек был стройного телосложения, изысканно одетый, с русыми волосами и карими глазами. Его черты лица были по–лисьему так же остры, как и его язык. И хотя его улыбка поначалу казалась приятной и добродушной, то со временем, если вглядеться, она превращалась в ехидную и пренебрежительную ухмылку. И становилось совершенно ясно, что перед вами тот, кто не пощадит ни одну живую душу в погоне за своими гнусными и отвратительными целями. Это был не кто иной, как Чарли Фленсик – журналист, который когда-то очень сильно подпортил жизнь Муру Лисцу.

– Что ж, это конечно так нелепо сейчас прозвучит, – заговорил он, словно змея выплевывая яд, – вас, Мур Лисц, просят зайти. Мне выпала огромная честь доложить вам об этом лично. Ой, чего это я так распинаюсь, будто вы государственный служащий, вы же теперь пали так низко, что обычные постовые смотрят на вашу персону сверху вниз.

– Здравствуйте, дорогой Чарли, безусловно, вы, как всегда, чертовски правы. Но хочу заметить, что, однако, смотреть на вас так же тошнотно, как и читать ваши статьи в утренней газете.

– Весьма признателен, – улыбнулся Фленсик, пропуская Мура, чтобы тот вошел, – но разве не благодаря моим «тошнотным», как вы выразились статьям, вы находитесь прямо-таки здесь, а не в своей занюханной конторе?

– Беру пример с вас! А как же, лезть туда, куда не просят – это же ваш девиз по жизни!

– Не знал, что вы так отчаянно мне подражаете! Казалось бы, я вам не очень-то и симпатичен, а тут такое дело, выходит просто-таки кумир!

– Да боги упасите! Не видал за всю жизнь человека, который бы захотел быть похожим на клоуна!

Подоспевший пожилой инспектор, один из тех, что вел это дело, вовремя одернул молодых людей – еще бы чуть-чуть и все присутствующие были бы в курсе содержания этой драмы.

– Я прошу прощения, господа, что прерываю вашу дружескую беседу, но Май – брат, покончившей с собой девушки, хочет видеть именно вас, Мур Лисц. – Он растеряно посмотрел на детектива и показал жестом руки куда идти.

Квартира выглядела роскошно – комнаты были просторны и огромны, а потолки такой высоты, будто тут проживал знатный дворянский род.

Вся большая зала была заполнена людьми – сюда, наверное, вызвали всю труппу Балетного театра. Посредине стены, напротив входа возвышался шикарный камин. Поодаль него располагались старомодные кресла с потертой обшивкой. Два уютных дивана стояли по обе стороны от журнального столика, книжные шкафы мрачно нависали позади них в самой темной стороне комнаты. В углу находилась вьющаяся лестница, ведущая наверх, рядом красовался блестящий рояль. Окна, вид из которых выходил на главную площадь города, доставали высокого потолка, украшенного лепниной. Под окнами ютились маленькие пуфы, сделанные в старинном стиле. Не возникало сомнения – весь гарнитур – это ручная работа самых дорогих и известных мастеров, которые славились на весь высший свет. И это только гостиная, а ведь еще апартаменты включали в себя две спальни, гостевую, две ванных комнаты, кухню, столовую, балкон, кладовую и комнату для прислуги. Тут все настолько кричало о помпезности, что невольно возникали мысли о присутствии в жизни девушки богатого, а, следовательно, влиятельного поклонника. Ведь даже будучи примой Балетного театра, она бы просто не смогла содержать такие роскошные апартаменты в одиночку.

Размышляя о личной жизни Антони Мармальд, Мур наткнулся взглядом на младшего брата девушки, который всем своим существом ссутулившись, вжался в кресло. Он выглядел пугающе пустым, словно перед Муром сидел не человек, а кукла. Его потерянный взгляд говорил о том, что парень пока не до конца осознал случившееся. Его руки безжизненно свисали по бокам, а ноги были повернуты носками друг к другу. Вся эта картина поразила Мура до глубины души.

– Май, этот джентльмен сказал, что ты хотел видеть меня… – очень тихо и аккуратно заговорил детектив. Мальчик поднял на него свои глаза окутанные печалью и также тихо ответил:

– Да, я хотел, чтобы вы присутствовали на допросе. Мне не будет так одиноко…

От его голоса становилось не по себе. Словно морозный туман, он окутывал и отделял от остального мира. Май выглядел пугающе спокойным.

– Тогда пройдемте все в комнату, господин Разовски уже ждет нас. – Вмешался пожилой инспектор.

У Мура упало сердце от неожиданного подкравшегося страха. Знакомая фамилия острым лезвием ножа ранила его слух, врезаясь в самую подкорку мозга. Одно слово и он вновь чувствовал себя совсем мальчишкой – таким неуклюжим и неопытным. Стыд и позор завладели детективом, и он хотел тут же убраться отсюда прочь, но не смог. И все дело было в этом господине Разовски, профессоре и бывшем наставнике Мура еще со времен его обучения в Полицейской академии. Этот старик был невероятно язвителен, брюзглив и не имел привычки быть снисходительным к окружающим. Некогда этот консерватор очень гордился своим блистательным учеником – Муром Лисцем, находя его поразительно смекалистым молодым человеком, чей ум был остер, словно кинжал. Но когда его наилюбимейший ученик попал в передрягу, потеряв репутацию и став мишенью для критики озлобленного общества, господин Разовски тут же сменил щедрую милость на гнев. Он не только публично отрекся от Мура, как от своего приемника, но и при каждом удобном моменте на лекциях в академии приводил его в пример ученика, который подавал надежды, но, не совладав с самолюбием, очень быстро потерпел крах.

И вот сейчас стоя посреди тонких фигур балерин, балерунов и мрачных следователей, что их допрашивали, Мур вновь почувствовал себя тяжелой ветвью, которую тянет вниз.

Теперь стало ясным, почему полицейские даже не стараются разобраться в данном деле, списывая все на банальные самоубийства. Ведь всем заправлял Альберт Разовски.

Подавляя закравшийся ужас, Мур с невозмутимым лицом последовал в комнату на встречу со своим прошлым, которое его никак не могло оставить в покое. Чарли Фленсик все это время незаметно наблюдал за происходящим, и конечно, не смог воздержаться от ядовитого комментария в сторону своего врага:

– Что же вы мешкаете, господин Лисц? Как вы можете стоять тут с таким постным лицом, когда ваш наставник потерянный и одинокий с нетерпением ждет, чтобы ваша удивительная персона поскорее дала ему чуткий совет в столь непростом деле?!

Лицо Чарли озарила торжествующая улыбка. И именно в такие моменты Муру казалось, будто сам дьявол стоит перед ним.

– А вас, господин Фленсик, мой преподаватель тоже будет рад видеть. Ведь думаю, он, вряд ли откажет себе в удовольствии еще раз втоптать вашу карьеру в грязь, как два года назад, когда вы выдали оскорбительную статью про Полицейскую академию. Но вот вопрос, хватит ли у вас сил еще раз вымаливать у него прощения, ползая на коленях?

Лицо Чарли моментально изменилось. Улыбки и след простыл, а тень дьявола мигом сменилась на выражения беспомощного ягненка, загнанного в угол. И всмотревшись хорошенько при свете лампы в его лицо, Мур заметил, что оно опухло так, если бы Фленсик вновь стал выпивать в барах. И, правда, не было сомнения – он и впрямь взялся за старое! А если это так, то в его жизни произошло какое-то страшное событие, ведь в последний раз он уходил в жуткий запой после смерти его единственной и горячо любимой сестры полтора года назад.