За тридевять земель

– Новобранца в казармы вести? – с поклоном спросил Данко.

– Соберите ему доспех, – приказал Световит, – и доставьте на судно наместника царя, на корабль «Лютояр».

Данко поклонился и жестом пригласил Ратибора следовать за ним.

– Я сегодня плыву в столицу? – переспросил рыбак великого князя, но тот лишь махнул на него рукой, и Данко с Ладом вывели юношу из зала.

– Ты думаешь, Полоз вернётся? – тихо спросил Световит Кудеяра, когда они остались одни.

Наместник царя мрачно посмотрел на правителя Велейных островов.

– Веслав говорил, что это возможно, – произнёс Кудеяр, и Световит шумно вздохнул. – Но в Великом Свагоборе так не думают.

– А ты что думаешь? – нахмурился Световит.

– Я думаю, что, даже если Змий и не почтит своим Духом Свет, как во времена Драгослава, свою месть детям Сварога он ещё явит, – проговорил Кудеяр, и взгляд Световита ещё больше потемнел. – Потому я и хочу доставить в Солнцеград Ратибора, чтобы в Царском Тереме услышали всё из первых уст – от спокойной жизни в думах детей Сварога появилось слишком много вольности и беспечности.

– Я отправлю слуг за Любавой, – помолчав, ответил великий князь.

Кудеяр ждал Любаву в саду, который был разбит за гостевым теремом великокняжеского двора. Солнце почти село, и невысокие раскидистые деревья освещало пламя золотых и с небесным огнём фонарей, которые устанавливали вместе на Велейных островах. Наместник царя ждал любимую на лавочке подле небольшого резного зачарованного фонтана: вода, звеня, искрилась в тёплых отсветах пламени и холодных – Сварожича; внук Стрибога овевал прохладной свежестью.

Кудеяр хотел вернуться в Солнцеград с молодой женой, но… Он никому не может доверить столь важную для всей Сваргореи весть, даже если в том его поддержит только царь. Кудеяр никогда не забудет те десять лет, которые он провёл будто в бреду. И если, не дай Сварог, Змий вновь задумал вернуться, опасность может таиться где угодно: хитрость и коварство Полоза не знают границ, как и хитрость его слуг. Наместник Солнцеграда помнил, как его самого заворожила Агния одним только взглядом, и от этого воспоминания даже сейчас, спустя столько лет, Кудеяру делалось не по себе. Предупреждал же покойный Перенег о том, что война Богов ещё не окончена… как жаль, что так мало людей согласных с ним!

– Кудеяр? – тихо сказали рядом, и наместник от неожиданности вздрогнул. Кудеяр поднял голову и тут же встал: погружённый в тяжёлые думы, он не заметил её. Любава была прекрасна: в необычном для жителей Севера платье с жилетом, что так любили знатные дамы западных островов, в лёгкой фате, закрепленной только на пучке золотых волос и тоненьком медном обруче. Серо-голубые, как предутренняя заря, глаза. Девушка кротко улыбнулась и шагнула к Кудеяру. Наместник царя подошёл к своей невесте и взял её за руку.

– Прости – думы правителя порой весь белый свет заслоняют, – прошептал Кудеяр, чувствуя, как сжимается сердце. Любава мягко на него смотрела.

– Ничего, – понимающе согласилась она. – Отец сказал, что дал тебе Слово! – восторженно прошептала Любава, и Кудеяр понял, что Световит не сказал княжне о том, что свадьба откладывается. Будь прокляты Полоз и всё его войско!

– Да, – улыбнулся Кудеяр, – великий князь Световит благословил наш брак. – Улыбка Любавы стала шире, и Кудеяр повёл невесту в глубь сада.

Наместник царя с трудом заставил себя рассказать любимой о явлении слуги Полоза в водах Велейных островов и о том, что ему самому придётся отправиться в столицу. Любава слушала жениха молча, и когда Кудеяр закончил говорить, улыбка спала с девичьего лица. Любава сказала, что она боится за Кудеяра, боится того, что ему придётся плыть по водам Полоза. Княжна спросила жениха, не может ли он отправить в столицу гонца? Наместник царя отрицательно покачал головой: такую весть он должен передать в столицу сам, ибо умы Солнцеграда охватило беспечное спокойствие. «Лютояр» – корабль большой, слугам Полоза его не потопить. Печалит Кудеяра только тоска по невесте, что ей вновь придётся ждать его. Любава остановилась и внимательно посмотрела на будущего мужа.

– Отправляйся в Солнцеград со спокойным сердцем, – тихо сказала она и положила руки Кудеяру на плечи. – Я буду ждать тебя столько, сколько необходимо. И даже дольше.

Наместник царя грустно улыбнулся и накрыл своими ладонями руки Любавы.

– Я скоро вернусь, – заверил он невесту. – Обещаю.

Любава хмуро смотрела на Кудеяра: тревога и холод неясным предчувствием сковывали душу. Но княжна не стала говорить суженому о своих страхах, она только кротко кивнула.

– Возьми его, – проговорила Любава, снимая с воротника оберег с руной Велеса. – Пусть мудрый защитник Велейных островов помогает тебе.

– Я только весть передам и сразу же вернусь, – заверил Кудеяр Любаву, надевая оберег. – Не на войну же ты меня провожаешь, – попытался улыбнуться наместник.

Но Любаве его замечание не понравилось.

– Дела, связанные с Полозом, хуже войны, – мрачно проговорила она, и Кудеяр покачал головой.

– Ты не заметишь, как пролетит время, и ты станешь моей женой, – заверил он Любаву и крепко её обнял.

На вечерней заре великий князь Велейных островов провожал наместника царя в плавание. На небо уже взошли обе луны; порт Осну освещали двойные фонари, в одной чаше которых горел золотой огонь, а в другой – небесный. Со Световитом были Любава и великая княгиня Далимила, которую очень встревожили вести о чудище, обитающем в прибрежных водах. Она, как и Любава, пыталась уговорить будущего зятя отправить в столицу только Ратибора, но Кудеяр полагал, что весть о слуге Полоза он должен передать в стольный град сам. Наместник царя поцеловал на прощание невесту, поклонился великому князю с княгиней и поднялся на судно, на которое уже привели Ратибора.

Глава 2

Царевна

Она любила свою келью послушницы Сестринского Свагобора – маленькую комнатку с видом на Святобор[4], в котором пели птицы. Подле окошка с деревянными ставнями стоял стол. У одной стены располагалась кровать, подле другой – скрыни и деревянный шкаф. В красном углу горела небесным огнём огнивица у домашнего капия Полоза. Когда к Злате приходила наставница, послушница закрывала красный угол белой занавеской, в узоре которой был скрыт Треглав.

Поначалу Злате не хватало простора родных покоев теремного дворца. Но со временем царевна привыкла к новому дому и полюбила его: Злата не возвращалась в Царский Терем даже на дни праздников. Царевна с трудом переживала время, когда её навещали царица или царь. Конечно, Злата с почтением слушала и Василису, и Веслава, старалась им улыбаться. Но когда они покидали её, Злата чувствовала, как к горлу подступают слёзы ненависти. Лучше бы царь с царицей не приходили. Никогда.

За пять с половиной лет страдания царевны не угасли, а даже наоборот, девушке казалось, что она всё сильнее ненавидит царицу и царя. Когда Злата стала старше, Василиса рассказала ей историю её родителей, но Злата не поверила царице. Агния была доброй и любящей матерью, а отец – заботливым родителем, честным царём, при котором Сваргорея процветала. И Полоз действительно помогал людям, в отличие от Богов Светомира, которые после воцарения Веслава вновь замолчали. Боги. Василиса… царица ли Василиса? Где это видано, чтобы на троне Сваргореи сидела деревенская охотница-волхва, которая даже в Ведомире не училась? Злата могла допустить коронацию Веслава, но то, что потомок Светлогора взял в жёны деревенскую девушку, у юной послушницы не укладывалось в голове. Ещё больше возмущало Злату то, что волхвы одобрили выбор Веслава и обвенчали его с Василисой. Конечно, старцы говорили, что Василису благословили сами Боги, ведь царица, как и царь – единственные люди Света, которые предстали перед легендарным Алатырём. И сварогины любили своих избранных Богами Освободителей, как в народе называли правящую чету. Когда Злата слышала, с каким теплом отзываются о Василисе и Веславе люди, её сердце мучало горькое чувство несправедливости. Ведь с тех самых пор, как «Благомир» встал на якорь в порту Солнцеграда, на неё саму смотрели косо, с опаской. Другие послушницы Сестринского Свагобора сторонились царевны, считая её дочерью чёрных волхвов, которые семнадцать лет назад силой захватили власть. Послушницы боялись Златы, её одаренности в волхвовании. Да что там послушницы… сами наставницы старались её избегать. Даже Румяна и Снежана, которые навещали царевну, когда Злата только ушла в Свагобор, со временем перестали к ней приходить. Злата видела, как отворачиваются от неё люди, как отводят взгляд сверстницы и как стараются не смотреть в её сторону юноши. А ведь она была писаной красавицей, с длинными золотыми волосами и голубыми, как у матери, глазами.

Злата вздохнула и отвернулась от окна. Сегодня она вновь не пошла ни на занятия, ни на общие молитвы, ни на работы[5] Свагобора. И за ней никто не пришёл, даже старшая наставница. Ни одной другой послушнице не было позволено поступать подобным образом. И Злата думала, что, если она покинет Свагобор, никто не пойдет её искать. Всем станет спокойнее и легче.

Злата встала с постели и подошла к своему маленькому алтарю. Сложила у груди руки, обращаясь к покровителю своего покойного отца – Полозу, закрыла глаза, но тут в дверь постучали. Послушница поспешно закрыла занавеской маленький капий Полоза и, сев за стол, открыла книгу. Перевернув страницу, царевна обернулась на дверь и тихо позволила стучащему войти. Дверь отворилась, и в келью прошла пожилая волхва Славера. Славера была сухонькой и маленькой, кроткой женщиной, которая всю жизнь провела в Свагоборе. Великой Волхвой она так и не стала, хотя по годам могла бы. Но Славера никогда не стремилась свой медный обруч волхвы сделать серебряным. Вечная прислужница, она с искренним смирением исполняла волю своих сестёр, единственная, кто не отворачивался от Златы. И сейчас Славера кротко поклонилась юной послушнице, и Злата в ответ положила руку на сердце.

– Волхва-Мать Смиляна послала за тобой, – тихо сказала Славера. – Она желает с тобой говорить.

– Мать Славера, не знаешь, почему? – робко поинтересовалась Злата. Великая Волхва редко беседовала с юными послушницами, и царевне против воли сделалось неловко. Никак отругать за непокорный норов хочет.

– Великая Волхва мне не сказала, – пожала плечами Славера и улыбнулась. – Не бойся её, Злата. Она хоть и старая уже совсем, но ясная и сердечная ворожея. Пойдём.

Злата, улыбнувшись, кивнула, поднялась из-за стола и покинула келью вслед за Славерой. Спорить о сердечности Смиляны, которая, как и все, клеветала на её родителей, Злата не хотела: Славера, наивная душа, всех ясными зовёт. И даже её, Злату.

Келья, в которой жила Злата, располагалась в крайнем тереме Сестринского Свагобора. Злате, как царевне, которая выразила желание стать волхвой, Великая Мать предложила просторную светлицу в главном тереме Свагобора, но царевна отказалась. Злата хотела тишины и уединения. Царевна выбрала маленькую комнатку с одним окошком на третьем этаже ближайшего к священной роще терема.

Славера вела Злату в большой терем Великой Волхвы, который находился за каменным храмом Свагобора. Украшенный резьбой деревянный терем возвышался на мощном каменном подклете с арками, в проёмах которых цвели пышные цветы.

Начиналась первая неделя квинтеня[6], и в ещё по-весеннему свежем воздухе пахло летом. Шумели высокие ели Святобора, окружающего жилые терема Сестринского Свагобора. Перед теремом Великой Волхвы был разбит пруд, в котором обитали благородные кьор. Злата невольно залюбовалась прекрасными птицами, которые гордо расправляли крылья над водоёмом.

Славера и Злата прошли в приёмные покои Великой Волхвы, находившиеся на первом этаже большого терема. Просторный и светлый зал с мозаичными окнами, в глубине которого подле капия Свагоры стояли кресло Великой Волхвы и стол. Между окон располагались деревянные шкафы с книгами, а под окнами – украшенные резьбой скрыни.

Великая Волхва Смиляна читала книгу, когда Славера привела Злату. Славера кротко поклонилась Великой Матери и покинула покои.

– Вы хотели меня видеть? – с поклоном спросила Злата, нерешительно идя к Смиляне. Великая Волхва улыбнулась, закрыла книгу и положила дрожащую руку на сердце.

– Злата, – улыбалась старушка, жестом приглашая царевну сесть напротив неё за стол. – Я не буду корить тебя за но́ров, не переживай.

Злата нерешительно села за стол напротив Великой Волхвы. Это мягкое замечание Матери отозвалось в душе грустью, смешанной со злобой: Смиляна всё понимала, чем ещё больше расстраивала Злату. Царевне не нравилось то, что люди либо отворачиваются от неё, как от дочери узурпатора Драгослава, либо испытывают сострадание, граничащее с жалостью. Великая Волхва с её вечной грустной улыбкой жалела Злату и с такой же улыбкой молвила о том, какие дурные поступки совершили её родители. Когда же Злата пыталась возражать Великой Матери, та всё так же неясно улыбалась. И сейчас Смиляна смотрела на юную послушницу с искренней улыбкой сострадания, от которой девушке делалось тошно.

– Злата, – мягко говорила Смиляна, – твоё горе так велико, что слова тебе не помогут, – сокрушалась старица, и Злата исподлобья глядела на Великую Волхву. – Ни волхвы, ни Боги, никто на свете не сможет справиться с твоей утратой, кроме тебя самой.

– Если вы, Великая Волхва, позвали меня ради того, чтобы наставлять, – дерзко ответила Злата, – то лучше предложите мне в наказание работу Свагобора.

Смиляна вздохнула: ей было больно видеть страдания юной послушницы, ещё больнее понимать, что Злата никогда не сможет примириться со своим горем. Смиляна знала, что Злата молится Полозу и тайно носит его Треглав. Знала Великая Волхва и то, что царевна никогда не поверит в деяния её родителей. И тем страшнее виделась старой ворожее судьба её юной послушницы. И тем больше беспокоило Смиляну обращение волхва Полоза Миодрага, который просил позволения встретиться с царевной. Великая Волхва была бы рада отказать ему, только вот знала Великая Мать, что Миодраг обратился к ней из вежливости и волхв найдет возможность встретиться со Златой. И тогда Миодраг скажет Злате, что Смиляна запретила Великому Волхву её отца видеться с ней, и Злата ещё больше отстранится от мира.

– Я позвала тебя, потому как Великий Волхв твоего отца, Миодраг, просил позволения встретиться с тобой, – тихо говорила Смиляна против своей воли. – Я сказала Миодрагу, что на всё твоя, Злата, воля.

Злата удивлённо смотрела на Смиляну: неужели Великая Мать и правда позволит ей общаться с волхвом самого Полоза? С тем человеком, который был одним из тех немногих – оставшихся верными Драгославу людей?

– Я встречусь с Миодрагом, – ответила Злата и вздёрнула подбородок. – Когда он хочет видеть меня? И где?

Смиляна сокрушённо покачала головой.

– Он просил меня позволить тебе выйти к нему, – ответила Великая Волхва. – Миодраг ждёт тебя в общей приёмной Сестринского Свагобора. – Смиляна поднялась из-за стола и жестом позвала послушницу следовать за ней. – Миодраг позвала тебя на прогулку.

– Я пойду с ним, – строго сказала Злата, вставая следом за Великой Матерью. – Пойду без сопровождения сестёр. Миодраг – волхв моего отца, он сам защитит меня, – добавила она уверенно.

Смиляна с укором посмотрела на Злату, но ничего ей не ответила.

Великая Волхва-Мать и Злата в молчании вышли из большого терема и направились к храму Сестринского Свагобора. Злата шла гордо, с прямой спиной. На царевне был светло-зелёный сарафан, надетый на белую рубаху, длинные рукава которой Злата скрепила браслетами, и такой же светлый плащ, скреплённый фибулой. Хоть царевна и отправилась в Свагобор по своей воле, льняное платье послушницы Злата так и не надела. И никто ничего не мог поделать с поведением царевны, не помогали даже работы в Свагоборе. Однажды, когда одна из наставниц решила публично отчитать Злату за её поведение, царевна явилась на наказание в царском платье и венчике, чем ещё больше рассердила старшую ворожею и своих сестёр. Гордо выслушав назидательную речь, Злата отправилась в своём парадном платье мести в Свагоборе пол, чем совсем прогневала волхвов. Но со временем Злату перестали ругать её наставницы, а другие послушницы только больше сторонились её. Теперь никто не обращал внимания ни на одежду бывшей царевны, ни на её поведение. И Злату это злило.

Смиляна и Злата прошли мимо Свагобора – белокаменного храма с серым куполом, окружённого изящными башенками, верх которых украшали маленькие нежилые теремки. Великая Волхва и послушница миновали площадь, что располагалась перед парадным входом в Свагобор, и пошли к вратам окружной стены.

Миодраг ждал в общей приёмной – пристроенной к внешней стороне каменной стены, окружающей Свагобор и терема послушниц, небольшой крытой ротонде. Кроме Миодрага посетителей не было, и старец ждал Злату, сидя на обитой бархатом лавке подле окна. Увидев вошедших, волхв Полоза встал и сердечно поклонился.

Злата невольно улыбнулась волхву: за прошедшие года он будто не изменился – всё тот же царственный взгляд пронзительных серых глаз. Только волосы сделались белые как снег. И почудилось вдруг царевне, что всё как в прежние времена: она пришла к Богам в Свагобор, а дома, в Царском Тереме, её ждут отец и мать. Волхв Полоза улыбнулся, и наваждение прошло, а сердце сковало холодом.

– Гой еси, послушница Злата, – тихо и ясно проговорил Миодраг своим низким бархатным голосом. Волхв перевёл взгляд на Смиляну, которая хмуро смотрела на него. – Благодарю, Великая Мать, что позволили мне встретиться с послушницей вашей.

Смиляна учтиво положила руку на сердце.

– От всего сердца желаю Злате добра, – мягко сказала Великая Волхва. – Злата была рада вас увидеть, а её радость для меня превыше всего. Только послушница должна вернуться в Свагобор к вечерней молитве.

Миодраг заметил, как Злата косо взглянула на Смиляну.

– Конечно, Злата вернётся в Свагобор вовремя, – подтвердил он и посмотрел на Злату. – Могу ли я позвать тебя на прогулку, юная ворожея? День в самом его владении, да и погода благодатная.

– С радостью, Великий Волхв! – искренне воскликнула Злата и тут же осеклась. Царевна с опаской взглянула на Великую Мать, но Смиляна лишь понимающе улыбнулась.

– Тогда идём, – прошелестел Миодраг и рукой пригласил Злату к выходу. Царевна кротко поклонилась Великой Волхве и покинула приёмную вслед за Миодрагом.

День был в разгаре, и солнце ярко освещало широкую Улицу Богов, которая вела на Царскую Площадь Солнцеграда; внук Стрибога, будто ещё по-зимнему холодный, приятно освежал. По обеим сторонам мощёной дороги росли невысокие ровно стриженные сосёнки. Миодраг и Злата шли в сторону Царской Площади, вдоль каменной стены Великого Сестринского Свагобора. На другой стороне улицы располагался огороженный резным забором двор расписных теремов Сестринского Ведомира, за которым можно было видеть высокие крыши грандиозного терема Великого Ведагора.

– Давно мы с тобой не виделись, царевна Злата, – проговорил Миодраг. Злата резко посмотрела на старца.

– У меня нет титула, – прямо ответила она и покачала головой. – Не надо называть меня так.

Волхв тихонько хмыкнул.

– Злата, царского титула нельзя лишиться, – чётко проговаривая каждое слово, сказал Миодраг. – Царевной ты родилась и царевной тебе быть до тех пор, пока ты не станешь царицей.

Злата остановилась. Послушница не ожидала подобного от Миодрага. Неужели волхв тоже, как и все, смеётся над ней?

– Вы знаете, что мне никогда не стать царицей, – сердито ответила Злата. – Я возвращаюсь в Свагобор.

– Подожди, царевна, – положил руку на сердце Миодраг, видя, как ещё сильнее разозлилась Злата. Настоящая прислужница Полоза, подумал старый волхв, но сказал Злате другое. – Я не просто так к тебе пришёл, – прошептал Миодраг, и Злата удивленно посмотрела на него. – У меня есть для тебя весть, которая может всё изменить.

– Что изменить? – нахмурилась Злата.

– Пойдём дальше, царевна. Я не могу говорить здесь. – Миодраг медленно пошёл по улице и рукой пригласил Злату следовать за ним.

Злата немного постояла, размышляя, стоит ли идти за Миодрагом, и, решившись, догнала волхва.

– Почему вы не можете сказать сейчас? – с вызовом глядя в серые глаза, спросила Злата.

– Потому что я хочу поведать тебе тайну самого Полоза, – ответил Миодраг шёпотом, и Злата с искренним интересом посмотрела на старца. – И чем дольше мы с тобой стоим под стенами твоей темницы, тем больше вероятие, что я не смогу рассказать тебе тайну.

Злата хотела спросить, что за тайна, но лишь легонько кивнула и молча пошла рядом с Миодрагом. Царевна не могла представить, о чём желает толковать Великий Волхв её отца. Но Миодраг впервые за последний год почтил её своим присутствием – с тех пор, как Злата стала старше, Миодраг почти не навещал её. Может, он и правда знает некую тайну Бога-Покровителя отца?

– Где вы хотите говорить? – тихо спросила Злата, когда они уже шли по оживлённой Царской Площади. Свежий ветер развевал белые одежды волхва и светло-зелёный плащ Златы. Гуляли яркие горожане, громыхали запряжённые лошадьми повозки. Царевна невольно бросила взгляд на белокаменный Теремной Дворец и стоящий по его левую сторону Великий Свагобор. За Свагобором и Царским Теремом высился Перун, у кованой ограды Терема гордые витязи в белых плащах с красной руной Сварога несли почётный караул. Нахмурившись, царевна отвернулась и посмотрела на искрящийся в центре площади большой зачарованный фонтан. Она помнила, как любила сбегать от родителей и ловить его брызги, пока никто не видит. За фонтаном находилось открытое украшенное колоннадой ристалище[7], в котором она когда-то смеялась вместе с мамой. Злата никогда не забудет её тёплых мягких рук и добрую улыбку. Никогда не забудет Злата и своего отца, который хоть и был достаточно строг, но даже не повышал на дочку голоса. А какие чудные подарки дарил ей отец! В какие игры с ней играл… Нет, её родители не были теми людьми, о которых рассказывают в народе. Они не могли совершить те страшные вещи, что приводят людей в ужас. Её мать – не Яга из Тайги, а оклеветанная царевна далёких островов, её отец не рушил силами Полоза Солнцеград. И клевета эта – дело рук Богов, которых разозлило первенство Полоза, в этом царевна была уверена. Была уверена она и в том, что клевету по поручению Богов наворожили Василиса и Веслав. А те люди, которые молвят о крушении Солнцеграда, просто им вняли.

– Мы идём в сквер Молчания. – Ответ Миодрага испугал Злату, которая погрузилась в безрадостные думы. – Там в тени деревьев мы и потолкуем, царевна Злата.

Злата посмотрела на серьёзного Миодрага: что же он хочет поведать, раз всё время называет её царевной? Неужели он знает, как распутать клевету избранных Богами Освободителей?

До сквера Молчания Злата шла молча. Миодраг предложил взять извозчика, но послушница отказалась. Спешить было некуда – до вечерней молитвы ещё далеко, а царевна давно жила по своему распорядку дня, не всегда посещая занятия по волхвованию и обязательные работы.

По шумным столичным дорогам Миодраг и Злата дошли до сквера Молчания, который располагался в глубине города, на другой его стороне от Царской Площади. В сквере, что находился в небольшой низине, росли высокие раскидистые сосны, кроны которых смыкались в вышине. Укрытые сенью сосен, тянулись к небу и невысокие нежные деревца белохвои, редкой северной сосны с белой корой. Меж деревьями белели насыпанные гравием дорожки, ажурным кружевом соединяя множество беседок парка.

По традиции говорить в сквере Молчания можно было только в беседках, которые хранила древняя ворожба сплетённых Слов: снаружи нельзя было услышать то, о чём молвили внутри. Традиция запрещала и спрашивать о том, что обсуждалось под сенью деревьев. Поэтому в парке Молчания так часто встречались молодые пары, отношения которых не одобряли родители.

Злата и Миодраг миновали кованую ограду сквера и пошли по насыпной дорожке. От поступи гравий тихо шуршал; в вышине, среди крон, пели птицы. Свежий сосновый аромат пьянил. Золотой узор солнечных лучей, пробивающихся через густую хвою, украшал сизую землю. Волхв и царевна прошли мимо деревянных беседок, за резными решётками которых можно было видеть целующиеся пары или серьёзных, обсуждающих государственные тайны князей, чей покой хранили грозные витязи. Волхв и Злата нашли свободную беседку в глубине сквера и расположились в ней. Между колонн, что держали крышу, древний мастер по дереву вырезал райских птиц; подле колонн стояли подвижные лавки, в центре беседки – маленький круглый стол, на котором благоухали в горшочке цветы. Злата, сев напротив Миодрага, внимательно посмотрела на старого волхва.

– Здесь вы можете не бояться говорить, – сказала она. – Поэтому прошу вас, – Злата положила руку на сердце, – говорите сразу. Я не люблю долгие вступительные речи. Какую тайну вы решили мне поведать?

Миодраг внимательно смотрел в голубые как небо глаза Златы. Вылитая мать. Но если Агния была по характеру кроткой, то Злата походила на своенравную непокорную змеиху – настоящая наследница рода Полоза. Умна не по годам, строптива, как Полоз, и резка, как ледяная ворожба Владыки подводных пучин. Злата не верит никому и не боится ничего. Миодраг видел, что девушка уже готова исполнить то, что больше пяти с половиной лет назад повелел ему Полоз.

– Злата, если я скажу тебе, что Полоз являлся тебе? – Как бы ни желала Злата прямого разговора, Миодраг знал, как надо поступать.

Царевна нахмурилась.