Шпионский Замок

Погода была плохой над Великобританией и европейским континентом. Дождь смешался с ледяным мокрым снегом и ужасным северо-западным ветром, обрушившимся на все столицы. В каждый город в восемь часов приходила депеша на имя премьер-министра, президента или канцлера, и на углу каждого конверта было написано:

«СОВЕРШЕННО СЕКРЕТНО - Очень срочно. Это относится к полярному атомному взрыву ».

Прибытие этих писем, как и запуск ракеты, рассчитывалось за секунду.

Это была старая техника Гитлера, заключающаяся в том, чтобы сделать и раскрыть смелый шаг в выходные, в то время как правительственный механизм работает медленно, а важные сотрудники разбросаны здесь и там, и их трудно найти. К тому времени, как крупные чиновники вернулись с охоты или рыбалки и сумели собраться вместе для совещаний, было уже слишком поздно. Они стояли перед свершившимся фактом.

Гитлер использовал эту технику с большим успехом. Теперь ее эксплуатировал другой хитрый мозг. Мозг, который презирал Гитлера только потому, что что-то пошло не так, но разделял его безумную манию величия. Новый безумец подписал имя, напоминающее многовековую историю кельтов. Внизу каждой буквы было написано красным слово «ПЕНДРАГОН».

Между тем, пока президенты разных стран читали свои письма, министерства Востока и Запада жили минутой лихорадочной деятельности. Телефоны и телексы были даже горячими. Президент США официально заверил президента СССР, что не его страна произвела пуск ракеты по полюсу. И его собеседник столь же формально заверил, что его страна тоже не запускала. Кто тогда?

Британцы? Французы? Итальянцы? Немцы? Невозможно. Французы только начинали атомную гонку и не могли себе позволить такой трюк.

У Италии и Западной Германии даже Бомбы не было.

Англия? Ради всего святого, даже немыслимо! Но откуда тогда взялась эта ракета?

Президенты США и России разговаривали друг с другом с акцентом на отчаянную срочность, каждый пытался убедить другого, каждый знал, что мир находится на грани ядерной войны. Каждый из двоих заверил другого в своем стремлении к миру. В конце концов они решили дождаться дальнейшего развития событий.

Именно в этот момент пришли знаменитые письма. Но только в Европе. Никто не предупреждал ни Россию, ни Америку. Как только он прочитал сообщение, премьер Великобритании позвонил президенту США. После быстрого, неистового разговора, в ходе которого линия с Москвой оставалась открытой, также поступили звонки из Парижа, Рима и Бонна.

Десять минут спустя все стало яснее, как минимум. Не то чтобы лидеры шести важнейших стран мира чувствовали себя спокойнее, но, по крайней мере, они почувствовали немного большее облегчение за время, которое все еще отделяло их от нулевого часа.

Письма были очень ясными; они дали неделю на выполнение требований, изложенных в сообщении. Пендрагон так сказал!

Некоторые новости просочились фатально, и пресса не замедлила овладеть ими.

На этот раз все было так. Газеты по всему миру прокомментировали загадочный взрыв на Северном полюсе. Больше они ничего не знали и не могли публиковать ничего другого, поэтому миллионы читателей затаили дыхание. По обоюдному согласию железный занавес цензуры упал на все газеты в Англии, Соединенных Штатах и ​​во всех других странах. После той краткой новости паникера, ничего больше. Абсолютная тишина.

Пендрагон, уютно устроившийся посреди дьявольской паутины, которую сплел сам, посмотрел на козырь в руке и улыбнулся.

Ник Картер налил себе виски и вынес его на террасу. Мельба все еще спала, все еще с легкой улыбкой на губах. Ник закурил одну из своих длинных специальных сигарет (смесь табака из Латакии, Перика и Вирджинии) с золотым тиснением NC на мундштуке. Это была одна из его очень немногих причуд, и он курил их с большим удовольствием, но только когда был дома. Он никогда не брал их с собой, когда отправлялся на миссию, иначе он немедленно выдал бы свою личность. Теперь он с жадностью вдохнул ароматный табак, закрыл за собой французское окно и, дрожа, задрал воротник своей мантии. Падала тонкая, холодная морось, окрашивая мозаику террасы в черный цвет, покрывая ее слоем жира. До рассвета оставалось около часа. Безразличный к дождю, Ник перегнулся через перила и посмотрел на черный каньон Сорок шестой улицы. Некоторые неоновые вывески были отражены в

и мокрой земле с разноцветными переливами. В то время движение было очень небольшим. Казалось, что металлическая змея, продолжая свой путь, разбилась на множество сегментов. Преобладали грузовики и ночные такси.

Ник сказал себе, что в Нью-Йорке никогда не прекращалось движение и шум.

Справа от него в здании Организации Объединенных Наций зажглись огни. Рано начали убираться ...

Холодный ветерок расстегнул его мантию, и дождь намочил ноги. Ник сделал еще глоток виски, еще раз затянулся длинной сигаретой и сказал себе, что больше не сможет уснуть. Он был слишком умен, поэтому вполне мог воспользоваться этим. Он очень хорошо знал, что собирался делать. Лови момент!

Он вернулся в комнату, лег в кровать рядом с Мельбой и поцеловал ее красные губы.

Ей потребовалось время, чтобы проснуться, чтобы понять, кто она и где находится. На мгновение она выглядела почти испуганной и отстранилась.

Ник сжал ее и поцеловал в ухо.

- Не бойся, милая ... Это просто Ник. Ты не помнишь меня?

Еще мгновение она пыталась освободиться, она барахталась в его объятиях, как птица на сковороде. Но наконец к ней вернулась память. Затем она прижалась к нему, а он продолжал целовать ее и нежно касаться ее позвоночника пальцами. Она вздрогнула от удовольствия и воскликнула:

- О, Ник, какое чудесное пробуждение!

Они снова поцеловались, долго. Наконец Мельба на мгновение вздохнула, но не убрала руки с его шеи.

- Милый, я мечтала о тебе ...

- Ты ошибаешь. Я тут…

- Это была такая чудесная вещь, любимый ... Я никогда не забуду этого, никогда!

Ник еще раз поцеловал ее и сказал:

- О забывчивости еще рано говорить. Мы только начинаем ...

Она смотрела на него.

- Действительно? Хотел бы я в это поверить, дорогой Никки, но не могу. Ты такой странный парень ... В каком-то смысле ты слишком совершенен, чтобы быть правдой, и у меня такое странное чувство, что я больше не увижу тебя после сегодняшнего вечера.

- Это дальновидность ирландцев. А еще у вас есть главный недостаток, понимаете? Вы говорите слишком много!

Но когда он начал прелюдию к новому половому акту, Ник понял, что женщина права. И он занимался любовью с какой-то поспешностью, осознавая, что эти моменты удовольствия украдены из профессии, и что от одного момента к другому ...

Лови момент? Может быть! Здесь речь шла об эксплуатации последнего!

Теперь кровать превратилась в поле битвы, и Мельба сражалась с нежной яростью. Он отдавал и получал в равной мере, прерывая свою любовь судорожными стонами удовольствия.

Этот проклятый синий телефон! Конечно, он будет звонить. Представьте, если бы он не звонил. Хок был особенным человеком, разбивая яйца в своей корзине! Он не мог выбросить из головы эти холодные, сухие, мертвые глаза, как Сухой Мартини, эту вонючую сигару. Он чувствовал в воздухе, что звонок вот-вот будет. Ох, Ястреб, старый хитрец, погоди, еще минутку ...

Мельба О'Шонесси, охваченная безумной любовью, страстно желала и пиналась, раздраженно стонала. Экстаз пришел для них обоих одновременно, и, наконец, Мельба легла рядом с Ником, как сломанная кукла, тяжело дыша, пустая и легкая.

В другой комнате зазвонил телефон.

Ни один из них не двинулся с места. Теперь она лежала лицом вниз на подушке, и Ник уставился в потолок, не в силах отреагировать. «Какое время?» - подумал он с веселым гневом. Действительно отличное время, Ястреб! Хотел бы я сказать вам, насколько вы были уместны в выборе момента, если бы вы могли мне так доверять!

В другой комнате аппарат продолжал звонить, одинокий, металлический и решительный.

Мельба двинулась, открыла один глаз и уставилась на черный телефон на тумбочке.

«Это не то, на что похоже», - был ее бесполезный комментарий.

Ник еще немного подождал.

- Знаю, знаю. Он находится в другой комнате. Я пойду и отвечу через минуту, - пробормотал он.

Мельба оперлась на локоть и посмотрела на него.

- Чертовски неподходящее время для вызова христианина! Не случайно ли это будет другая женщина, дорогая?

Ник скатился с кровати с ворчанием.