Помоги проекту - поделись книгой:
Но сами слухи о разбежавшихся защитниках тоже стали серьезной провокацией. По всей Москве развернулись операции, чтобы выловить их. Был объявлен комендантский час. А взвинченную атмосферу еще и дополнительно накаляли. Ночью чьим-то выстрелом из гранатомета был подожжен БТР возле Белого дома. А пресса раструбила о нападении «красно-коричневых» на здание «Итар-ТАСС». На самом деле, это были военнослужащие Таманской дивизии, пошли на поиски еды — а их обстреляли, одного убили, второго ранили. Такие перестрелки возникали и в других местах, 6 человек были убиты за «неподчинение патрулям» — случайные прохожие, пьяные.
А на волне этой раскрученной истерики на следующий день, 5 октября, в «Известиях» появилось «Письма сорока двух». Его подписали культурные деятели либерального толка, как Алесь Адамович, Мариэтта Чудакова, Булат Окуджава, Василь Быков, Белла Ахмадулина, Роберт Рождественский, Лев Разгон, Римма Казакова, Андрей Нуйкин, подписал и изображавший из себя «патриота» академик Лихачев. Они не только одобряли погром оппозиции, но и жаждали крови, расправы, мести. Клеймили защитников Верховного Совета «фашистами», требовали для них самой суровой кары. Призывали запретить «все виды коммунистических и националистических партий, фронтов и объединений», жестоко наказывать за коммунистическую и патриотическую деятельность, закрыть все газеты и телепрограммы подобного направления. Даже профессор истории Университета Флориды В. Солонарь назвал это письмо «возмутительным примером дискредитации политических оппонентов: чтение этого письма и сегодня вызывает вопрос, кто тут больше подобен „фашистам“ — те, кого письмо называет таковыми, или его авторы?» [121].
Да, либералы в данном случае настолько обнаглели и настолько переборщили, что от авторов отвернулись даже многие вчерашние почитатели. А известные диссиденты Синявский, Максимов, Абовин-Егидес опубликовали другое письмо, требуя от Ельцина: «Только отставка. Монастырь. Грехи замаливать». Но в отставку он, конечно же, не подал. О монастыре тем более не помышлял. Он был победителем. Хотя ему все же пришлось сделать скорбное лицо, объявить 7 октября днем траура. Общее число погибших разные источники оценивают от 124 до 187, раненых — от 368 до 437. Но многие исследователи и участники событий считают эти данные далеко не полными, заниженными. Периодически всплывают новые фамилии жертв, не попавшие в составленные списки.
Конечно, произошел самый настоящий государственный переворот. Если провокация августа 1991 г. уничтожила власть коммунистической партии, то октябрь 1993 г. доломал всю систему советской власти. Но при этом потерпела разгром и патриотическая оппозиция. И если любое силовое подавление беспорядков в СССР — в Тбилиси, Баку, Вильнюсе — вызывало яростные нападки западных держав и СМИ, то расстрел законного парламента и его защитников получил от «мировой общественности» полную поддержку. О Верховном Совете указывали, что там не было «здоровой демократии», а действия Ельцина президент США Клинтон вполне одобрил, указал, что теперь «нет препятствий для демократических выборов».
Впрочем, и рисовать упрощенную картину противоборства «хорошего» Верховного Совета с «плохим» Ельциным, как нередко делается в патриотических кругах, было бы совершенно неправомочно. Напомним, что тот же самый Верховный Совет Хасбулатова с ходу ратифицировал Беловежские соглашения и денонсировал договор об образовании Советского Союза (вопреки позиции Съезда народных депутатов СССР). Этот же Верховный Совет принимал программы «рыночных» реформ и утвердил планы приватизации. Поддержал переворот в Чечне, заблокировал попытки Ельцина раздавить в зародыше этот гнойник. И в дальнейшем продолжал защищать его, подпитывать. В Ичкерии уже резали и изгоняли русских, похищали людей, грабили поезда, Дудаев запретил въезд в свою республику российским военным и представителям правоохранительных органов, а Верховный Совет по бюджету на 1993 г. выделил ему 11,5 млрд рублей [56]! С патриотизмом совсем не вяжется…
Нет, российский народ опять обманули, опять раскололи весьма сомнительным выбором — когда правды нет ни на одной стороне. А сейчас, из будущего, стоит задаться и другим вопросом. Могла ли стать гипотетическая победа сторонников Верховного Совета благом для России? Вот уж вряд ли. Слишком разные силы и организации сошлись в их рядах. Хасбулатов, Руцкой, Макашов, Анпилов, Баркашов, Терехов, Бабурин… Коммунисты, национал-патриоты, монархисты, да и просто ренегаты, оказавшиеся обиженными при дележке «теплых мест». Объединяло их только одно — противостояние с Ельциным и его командой. Но без него исчезло бы и их единство. Те же самые группировки схлестнулись бы за власть между собой. Скорее всего, это обернулось бы гражданской войной — так же, как в Таджикистане.
Но и в планы зарубежных режиссеров, в отличие от 1917 г., гражданская война в России не входила. Ее исход был непредсказуемым. И любой вариант, коммунисты или националисты, «мировую закулису» не удовлетворял. Нетрезвый и неумный Ельцин, окруженный иностранными советниками и агентами влияния, получался гораздо удобнее. Чтобы вести разрушение страны надежно, последовательно и под контролем…
Глава 18
Лихие 1990-е
От сгоревшего Белого дома и пролитой крови народ сразу же постарались отвлечь, переключить в другое русло. Закрутилась предвыборная кампания — шумная и пестрая, захлестнула телевидение, радиопередачи, газеты. По проекту Конституции, вынесенному на обсуждение Ельциным, предполагалось вместо Верховного Совета создать новый двухпалатный парламент. Верхняя палата, Совет Федерации, составлялась из представителей регионов. По два человека от каждого субъекта Федерации: глава администрации (или президент) и председатель краевого, областного, республиканского парламента (совета). В нижнюю палату, Государственную Думу, половина депутатов избиралась населением напрямую, по одномандатным округам. Другая половина — от партий, сумевших преодолеть пятипроцентный барьер.
Некоторые партии уже существовали, возникали и новые. КПРФ после октябрьских событий пытались было запретить, но оказалось — не за что. Активного участия в противостоянии с Ельциным она не принимала. Зюганов, наоборот, призывал своих сторонников воздерживаться от «противоправных» действий. Появилась даже партия по половому признаку, «Женщины России». А «партию власти» взялся формировать Гайдар вместе с «архитектором перестройки» Яковлевым. Собирали в кучу все прежние либеральные структуры и через две недели после расстрела Белого дома провели учредительный съезд новой партии — «Выбор России» (позже название подкорректировали — «Демократический выбор России»). В нее вошли самые махровые «реформаторы» — Чубайс, министр иностранных дел Козырев, Шумейко, Полторанин, «правозащитники» Ковалев и Элла Памфилова и пр.
Однако Гайдару не удалось создать единую «правительственную» партию. Еще один вице-премьер, Шохин, озаботился, что в списках «Выбора России» нет его самого и многих министров. Гайдар открутился: «Ну вы же профессионалы-технократы, зачем вам политикой заниматься?». На самом деле проблема была глубже. Сказалась рознь между олигархами, работавшими на себя — и выполняющими иностранный «заказ». Нетрудно увидеть, что ключевые фигуры «Выбора России» так или иначе были связаны с Западом. Но в результате Шохин принялся создавать вторую «партию власти», ПРЕС (Партия российского единства и согласия) — фактически предшественницу «Единой России». В ее руководство вошли четыре министра, а главной опорой стал Черномырдин — финансирование взяли на себя «Газпром» и связанные с ним крупные банки.
Но и либералы не все поддержали Гайдара. Часть из них оказалась обиженными при дележках теплых мест. Они протестовали, что реформы и приватизации идут неправильно, в пользу «красных директоров». Такие деятели очутились в блоке «Яблоко» — по фамилиям лидеров: Явлинского, Болдырева, Лукина. Финансировать его взялись группа «Мост» Гусинского, американский Фонд Сороса и немецкий Фонд Фридриха Эберта [128, с. 235–236]. Как видим, и здесь подпитка была западной, но нацеленность еще более радикальной, чем у «Выбора России».
Основное внимание СМИ оказалось сосредоточено на гайдаровской партии (стоит ли этому удивляться?). Ее рекламировали, ей посвящалась львиная доля телевизионного времени. Активисты «Выбора России» всеми силами старались затащить на свой съезд Ельцина — чтобы застолбить за собой роль «официальной», «президентской» партии. Он даже пообещал прийти, выступить. Но постарались конкуренты из команды Черномырдина и Шахрая — Борис Николаевич в последний момент передумал. Во всяком случае, остался как бы «вне» партийной борьбы (и Черномырдин тоже официально ни к одной партии не примкнул — хотя и поддерживал ПРЕС).
12 декабря 1993 г. граждан России энергично зазывали на избирательные участки. Одновременно проводились референдум по принятию новой Конституции и выборы в Думу — которая учреждалась этой Конституцией. Однако народ уже устал от бесконечных политических игрищ. Поэтому явка избирателей оказалась гораздо ниже, чем на прошлых выборных кампаниях, около 55 %. Почти 4 млн бюллетеней (около 7 %) были признаны недействительными, более 2 млн человек (4,2 %) проголосовали против всех. Но все-таки Центризбирком как-то сумел свести концы с концами. Было признано, что Конституция одобрена, и выборы состоялись.
Зато результаты для многих стали шоком. Выиграла Либерально-демократическая партия Жириновского. Она возникла еще в советское время, но какими-то заметными успехами никогда не выделялась, была известной только благодаря скандальным выходкам и заявлениям своего лидера. Финансировал ЛДПР радикальный германский националист Герхард Фрай, личный друг Жириновского, потом подключился крупный бизнесмен Венгеровский (и стал заместителем председателя партии) [128, с. 207]. А для выборов ЛДПР первой применила «продвинутый» способ — стала продавать места в своих партийных списках. Причем богатый покупатель, избранный в Думу от ЛДПР, мог потом переходить в другие фракции без всякого порицания со стороны Жириновского [68].
Но в данном случае сказалась именно усталость граждан. Им уже обрыдли и Гайдар со своими обещаниями, и коммунисты. ЛДПР казалась чем-то новым, «свежим», поэтому набрала свыше 12 млн голосов (почти 23 %). «Выбор России», невзирая на колоссальную рекламу, дотянул лишь до 15,5 %. Партия Зюганова с 12 % голосов стала третьей. К ним добавились «Женщины России», Аграрная партия, «Яблоко», «ПРЕС», всякая мелочь — и в целом сборище получилось совершенно разношерстным.
А предвыборные программы партий сразу же оказались забыты за ненадобностью. На первый план выходили другие интересы, а они были у всех. Среди депутатов ЛДПР, продававшей места в списках, оказались 23 крупных бизнесмена. «Народные избранники» из других фракций, наоборот, пристраивались к бизнесменам. Кроме них, появилась многочисленная прослойка «помощников депутатов». В этот разряд попадали и партийные активисты, и журналисты, и посредники для связей с бизнесом. Почти все предводители преступных группировок тоже обзавелись солидными удостоверениями «помощников депутатов».
А первым делом после своего созыва Дума заговорила о разгоне Верховного Совета: тема-то была недавняя, больная, громкая. В феврале 1994 г. была создана парламентская комиссия по расследованию трагедии. Но… ведь и сами новые парламентарии получили депутатские места благодаря перевороту. Имело ли для них смысл копать «под себя»? Уже через неделю, 23 февраля, было принято постановление, фактически перечеркнувшее расследование, — об общей амнистии за политические и экономические преступления. Под нее попали участники сентябрьских и октябрьских столкновений в Москве. Ельцин протестовал, рвался судить своих противников (видимо, в обычном «подогретом» состоянии). Но его мнение не приняли во внимание. Дума начинала свою деятельность с демонстративного акта гуманизма. Все руководители и активисты обороны Белого Дома были скопом освобождены.
Но подобное решение вполне удовлетворило и команду президента. В отличие от самого Бориса Николаевича, его приближенные отлично понимали, что в ходе расследования всплывут их собственные преступления. Лучше было все затереть… Что же касается побежденных Руцкого, Хасбулатова, Макашова, Анпилова, то в новом политическом раскладе все ключевые позиции были уже заняты. Они лишились влияния, были больше никому не опасны и не интересны. Эта же амнистия прекратила начавшийся было суд над «путчистами» ГКЧП. Да и как было осуждать их, если Ельцин сделал то, чего они себе не позволили?.. Обе грандиозных провокации, оба столкновения в Москве одним махом предали забвению. Но ведь амнистия распространялась и на экономические преступления. Вышли на свободу воры, взяточники, «теневики» — та часть из них, которую все же привлекли к ответственности в советское время и в начале «демократии». Умножили собой месиво расплодившихся дельцов, переплетенных с криминалом.
А между тем бывшие советские республики постепенно расходились друг от друга. Вводили собственную валюту. Начали менять и письменность. У народов Средней Азии, Северного Кавказа, Азербайджана раньше вообще не было собственной письменности, пользовались арабской, персидской. В советских научных учреждениях в 1930-х гг. для них создали письменность на базе кириллицы, сближавшую их культуру с русской. Она получила общее распространение, ей обучалось несколько поколений людей. Однако теперь в Азербайджане, Туркмении, Узбекистане, Чечне были приняты законы о переходе на латинскую письменность. А президент Казахстана Назарбаев решил перенести столицу из Алма-Аты в Акмолу (в советское время Акмолинск, позже Целиноград). Потому что подавляющее большинство населения Алма-Аты было русским. В Акмоле начали возводить фактически новый город, казахский.
Ну а республики Прибалтики уже полным ходом катились в объятия западных держав, к России демонстрировали откровенную вражду. Пытались выставлять претензии о компенсациях за «советскую оккупацию» (хотя Советский Союз построил им всю промышленность, электростанции, порты, города, дороги). Эстония и Латвия приняли дискриминационные законы о гражданстве — его предоставляли только этническим эстонцам и латышам. Для русских ставились препоны вроде сдачи обязательных экзаменов по национальным языкам (с большой вероятностью, что их завалят). Запрещалось давать гражданство бывшим военным, получившим в Прибалтике квартиры и осевшим там. Министр иностранных дел Козырев делал громкие «патриотические» заявления — что для защиты прав русского населения в Прибалтике Россия не остановится перед применением «непосредственной силы». Но его высказывания становились лишь пустыми сотрясениями воздуха. А последствия получались выгодными только для… НАТО. Потому что эстонским, латвийским, литовским властям подобные заявления давали прекрасный повод пугать своих граждан: Россия нам угрожает, только вступление в НАТО обеспечит нам безопасность…
В некоторых республиках проявлялось «отрезвление» после своих «реформ». Так, Молдавия была одним из главных очагов воинствующего шовинизма. Но после разделения СССР она оказалась одной из самых нищих республик. Никаких природных ресурсов она не имела, а ее фрукты и вина никому больше не требовались. Молдаване вынуждены были разъезжаться на заработки за границу. Народ метнулся в противоположную сторону, к коммунистам. Они победили на парламентских выборах. Председателем парламента, а потом и президентом стал Петр Лучинский — бывший первый секретарь компартии Молдавии. Впрочем, никаких перемен к лучшему это не принесло. Лучинский оказался махровым «перестроечником», продолжил курс своего предшественника Снегура на «реформы», на интеграцию в Европейское сообщество. Но отношения с Россией все же несколько «потеплели».
Нечто подобное случилось на Украине. Президент Кравчук сделал русофобию чуть ли не официальной идеологией, поощрял разгул «щирых» националистов. Однако большинство населения подобных идей не разделяло — с русскими привыкли быть вместе. А экономика республики была очень тесно связана с российской, и курс Кравчука обрушил ее в полный кризис — который усугубился и обычным воровством, хищничеством. А компартия на Украине еще с 1991 г., с «путча» ГКЧП, находилась под запретом. Но начались волны протестов, забастовки шахтеров. В резкой оппозиции президенту оказался парламент. После переговоров было принято решение о досрочных выборах как Верховной Рады, так и главы государства. Невзирая на то, что действующий президент и его сторонники располагали неоспоримыми преимуществами, на выборах в Раду победили вдруг запрещенные коммунисты (по одномандатным округам). Разумеется, вскоре после этого и запрет был отменен. А одновременно с парламентскими выборами в Донецкой, Луганской областях, в Крыму прошли референдумы (в Киеве их округло назвали «совещательными опросами») — и за 20 лет до отделения от Украины эти регионы высказались за автономию, за сохранение русского языка в качестве государственного.
На президентских выборах проиграл и Кравчук. Его место занял Леонид Кучма. Он кое-как стал выправлять накренившийся курс своей республики. Не отвергая сближения с Западом, начал и сближение с Россией (тем более, что она тоже ориентировалась на Запад). Восстанавливались порушенные хозяйственные связи. Заключались торговые соглашения. Наконец-то урегулировали проблему Черноморского флота. Основная часть кораблей осталась за Россией, а базу в Севастополе Москва получила на правах долгосрочной аренды. Буйство националистов и выпады против «москалей» притихли.
Однако западные режиссеры разрушения нашей державы отводили Украине особую роль — и вместо шумной русофобской истерии развернулись другие операции. Подспудные — но планомерные и систематические, долговременные. Они охватили сферы украинской науки, культуры, образования. В школах вводились новые учебники. Во множестве выплескивались соответствующие кинофильмы, книги, передачи, «ученые труды». Подменялась и фальсифицировалась история, насаждалась искусственная «украинизация» языка по львовским, западным образцам, формировался новый слой псевдокультуры. В результате шло перепрограммирование молодежи, детей. Взращивалось новое поколение, которое будет смотреть на Россию совсем иначе, чем их родители, дедушки и бабушки.
В Белоруссии события развернулись иначе. Здесь несколько лет не было президента. Избрать его решили лишь в 1994 г., и главным кандидатом считался премьер-министр Кебич. Но и в Белоруссии сказалось общее возмущение «реформаторами». Избиратели отдали голоса Александру Лукашенко. Он был лидером партии «Народного согласия», в Верховном совете республики возглавлял комиссию по борьбе с коррупцией, выступал против действующих властей. В отличие от Украины, Лукашенко у себя раздрая не допустил. Установил жесткое правление, близкое к диктатуре. Сохранил многие советские законы и порядки, опору на КГБ и МВД. Отменил приватизацию и начавшиеся реформы. Установил твердые оклады и государственное регулирование цен. Усилил цензуру, прижал оппозицию. Провел референдум об увеличении срока своего правления, праве распускать Верховный совет.
Парламент пробовал бороться с президентом. Но как только начал собирать подписи за импичмент, Лукашенко распустил его. Без стрельбы, без эксцессов. Здание Верховного Совета оцепил ОМОН, а в соседнем здании уже собирался новый парламент — из тех депутатов, кто поддерживает президента. Но жителям Белоруссии пришлось основательно затянуть пояса и крепко трудиться, чтобы выползти из кризиса, в котором очутилась республика. В те годы на улицах можно было увидеть, например, милицию, ездившую на тракторах «Беларусь» — потому что автомашин не хватало. Русский язык Лукашенко сделал вторым государственным, основой политики провозгласил партнерство с Москвой. Ведь экономика Белоруссии полностью зависела от российских энергоносителей, да и главным рынком сбыта ее продукции была Россия.
Еще одну особенную модель принялся строить у себя президент Туркмении Ниязов — систему самоизоляции. Были перекрыты границы, железные дороги в республику, запрещен интернет. Контакты граждан с другими республиками, их выезды из Туркмении ограничили до предела, как и визиты посторонних в свою страну. Сохранилось только государственное телевидение и радиовещание, 2 центральных газеты (на туркменском и русском) и ряд местных и ведомственных. Учредителем всех СМИ стал президент. Самому Ниязову были присвоены титулы пожизненного президента, Туркменбаши (глава туркмен), Сердар (вождь), Вечно Великий Сапармурат Туркменбаши.
Каждый школьник, каждый государственный служащий, должен был ежедневно перед началом учебы или работы зачитывать клятву верности республике и ее президенту. А главным творением Ниязова стала «Рухнама», особая книга, где он обосновывал величие туркменской нации. «Рухнаму» было предписано ставить в один ряд с Кораном. На самом деле ставили выше — было введено ее обязательное изучение для школьников, студентов, чиновников, военных. По «Рухнаме» сдавали экзамены в ходе учебы, при назначениях на должности. Туркменбаши Ниязов кое-чем и впрямь облагодетельствовал свой народ — все граждане получили бесплатную электроэнергию, газ, воду, им бесплатно раздавали соль. Правда, возникали трудности с продовольствием, с товарами ширпотреба — но жителям Туркмении не с чем было сравнивать, о положении в других республиках они информации не получали.
По сравнению с другими осколками Советского Союза Россия смотрелась как будто неплохо. Сохраняла роль лидера бывших республик СССР. Они обращались в Москву за помощью — и получали ее. Русские выступали миротворцами, посредниками, способствуя урегулированию их конфликтов. На международных саммитах Ельцин выступал не только от лица своей страны, излагал просьбы других членов СНГ. Поднимал вопрос и о притеснениях русского населения в Прибалтике — но в таких случаях его просто «не слышали» [64].
После разгона Верховного Совета Борис Николаевич старался укрепить разболтавшиеся структуры государства. Временно запретил избирательные кампании в регионах, подпитывающие общую раскачку. Упразднил самозваную Уральскую республику, отправил в отставку ее лидера Росселя. Очень занеслась со своим суверенитетом Татарская автономная республика, претендовала вести себя независимо, здесь бурлил татарский национализм, пантюркизм, проявился радикальный исламизм. С президентом Татарстана Шаймиевым велись очень непростые переговоры. Но он был умным человеком, и в феврале 1994 г. с ним был подписан договор о «разграничении предметов ведения и взаимном делегировании полномочий». Татарстан как бы сохранял полный суверенитет, но его руководство «делегировало» часть своих полномочий центральной власти.
Раздрай пытался сдерживать и премьер-министр Черномырдин. Он отклонил очередную программу Гайдара по «ускорению реформ». Тот обиделся, подал в отставку с поста первого вице-премьера. Хотя Черномырдин тем самым тормознул губительную свистопляску. А стабилизация все же позволяла передохнуть от разрушительных перемен, даже создавала видимость благополучия. В Москве и других крупных центрах открывались новые фирмы, представительства иностранных компаний. Открывались и рестораны, кафе, игорные заведения. Сияли огни реклам. Соответственно, часть людей находила работу с приличной оплатой. Прилавки магазинов и рыночные лотки переполняли товары на любой вкус. Люди жадно кидались на новинки. Обменивались восторженными впечатлениями о каких-нибудь коньяках или джин-тониках, о которых в прежние времена только читали в книжках. О ликерах и печеньях с химическими «натуральными» ароматами.
Однако на самом деле подобные химеры благосостояния были коварными и обманчивыми. В страну хлынул импорт продовольствия, а отечественное сельское хозяйство умирало. Ширпотреб везли «челноки», курсировавшие из России в Польшу, Финляндию, Турцию, Китай. Потом «челноков» стали вытеснять компании, занявшиеся оптовыми поставками. Но в итоге была убита российская легкая промышленность. «Промзоны» остановившихся заводов и фабрик превращались в пустыню. Здания цехов стали разрушаться, а сносить их было дорого. Они продолжали стоять мертвыми коробками стен с пустыми глазницами выбитых окон, там гнездились бомжи, наркоманы, алкоголики. А те, кто остался владельцами погибших предприятий, занялись арендой. Сдавали склады, отдельные строения.
Богатство соседствовало с нищетой. А бум предпринимательства вовсе не касался возрождения и расширения производства, выпуска каких-то необходимых товаров и изделий. Нет, на первый план вышел другой бизнес — паразитарный, хищнический, нажива на том, что плохо лежит. Мы уже упоминали некоторых представителей такого рода олигархов. Чубайс с близкими к нему банкирами вроде Полторанина. Такие же друзья Гайдара наподобие Авена. Рассказывали мы и о Гусинском, для которого главной опорой бизнеса стало партнерство с Лужковым и связи генерала КГБ Бобкова.
При поддержке Лужкова в 1992 г. возник холдинг «Группа МОСТ», в котором объединились уже 42 предприятия, подконтрольных Гусинскому и Хаиту. Этот холдинг крепко погрел руки на приватизациях и реконструкциях московских зданий, а в 1993 г. Гусинский стал превращаться в медиамагната. Создал популярную газету «Сегодня», сошелся с телевизионщиками Добродеевым и Киселевым, недовольными своим положением на 1-м канале «Останкино». С помощью того же Лужкова была учреждена первая независимая телекомпания НТВ.
А Борис Березовский, раскрутившись с «ЛогоВАЗом» на автомобильной торговле, к 1992 г. тоже стал крупной самостоятельной величиной, председателем совета директоров Объединенного банка. Преумножал капиталы спекуляциями и аферами вроде «Автомобильного Всероссийского альянса», собиравшего деньги на строительство завода по производству дешевых «народных автомобилей». Акций распродали на 20 млн долларов и объявили, что средств недостаточно. Деньги куда-то ушли под предлогами «малых проектов». А службу безопасности «ЛогоВАЗа» Березовский начал использовать в качестве частного охранного предприятия. Потом создал на ее базе частную военизированную структуру «Атолл-1», имевшую право ношения оружия. Это тоже оказалось выгодным бизнесом — здесь за хорошую плату можно было нанять телохранителей, охрану коммерческих структур. А можно было заказать слежку, прослушку, видеонаблюдение, сбор компромата и другие темные дела. Выход Березовского на «первый план» обеспечило знакомство с «семьей» Ельцина. Тут уж он стал набирать полную силу и тоже потянулся в медиамагнаты. Активно участвовал в создании Общественного российского телевидения и подмял ОРТ под себя. Добавил еще один канал, ТВ-6.
И все это вместе — бизнес, политика, экономика — было в 1990-х густо перемешано с криминалом. Бандитские авторитеты ни от кого не скрывались. Их фотографии публиковались в СМИ, а популярные артисты, «звезды» считали совсем не зазорным водить дружбу с ними. Появилось и такое явление как «финансовые пирамиды». 1 февраля 1994 г. началась продажа «билетов МММ» номиналом 1 тыс. рублей. Телеэкраны захлестнула реклама с Леней Голубковым, получающим сказочные прибыли на этих «билетах». Реклама была умелой, нацеливалась на простых, недалеких граждан, и она сработала. Духом «бизнеса» заражались домохозяйки, пенсионеры, вкладывали в МММ последние сбережения. Были даже такие, кто ради «билетов» продавал квартиры. И вроде бы, барыши обещали быть огромными, за полгода стоимость «билетов» выросла в 127 раз! Владельца МММ Сергея Мавроди числили на 12-м месте в рейтинге крупнейших бизнесменов России.
Но через полгода «пирамида» лопнула. Пострадало, по разным оценкам, от 2 до 10 млн вкладчиков, 50 человек покончили жизнь самоубийством. Многие жертвы обмана устраивали демонстрации у Дома правительства — требовали от властей освободить арестованного Мавроди или вернуть их деньги. Хотя Мавроди и без них выкрутился, сумел вдруг «доизбраться» в Думу и стал лицом неприкосновенным. Потом его то привлекали к ответственности, то закрывали дела, в итоге он остался безнаказанным. Куда испарились награбленные деньги, вопрос остался открытым. Подобное мошенничество было далеко не единственным — возникали фирмы «Властилина», «Тибет», «Чара-банк», «Русский дом Селенга», банк «Хопер-Инвест», обиравшие доверчивых.
Однако бизнес 1990-х был неотделим и от более жестоких злодеяний. Гремели выстрелы, рвались бомбы. В средствах массовой информации то и дело мелькали сообщения о кровавых трагедиях. В борьбе за сферы влияния дрались воровские группировки, уничтожали друг друга их предводители. Было убито несколько депутатов Думы — причины и заказчики, как правило, оставались не установленными. Но они оказывались связаны с тем же криминалом или с дележками государственной собственности. Аналогичным образом устранялись директора предприятий или чиновники, вставшие на пути «приватизаторов». Расстреляли из автомата даже американского бизнесмена Пола Тэйтума — совладельца ряда крутых интуристовских отелей, в том числе гостиницы «Рэдиссон-Славянская». Председатель Фонда инвалидов войны в Афганистане Михаил Лиходей занялся разоблачением злоупотреблений прежнего руководства фонда — и был убит взрывом бомбы в лифте. А когда на его могиле на Котляковском кладбище собрались близкие, родные, громыхнул еще один взрыв. Погибли новый руководитель фонда Тахиров, финансовый директор — вдова Лиходея, а всего 14 человек, 30 получили ранения.
Особенно нашумело 1 марта 1995 г. убийство популярного телеведущего Владислава Листьева, застреленного в подъезде своего дома. Формально оно до сих пор осталось не раскрытым. Хотя в 2018 г. коллега и товарищ Листьева Дмитрий Захаров рассказал — в телевизионных кругах еще тогда отлично знали, кто стоит за преступлением: Березовский. Листьев стал генеральным директором основного российского телеканала ОРТ, но был, как пояснял Захаров, сугубо показной фигурой. Тем не менее, он попытался проводить собственную линию, бороться с монополистами рекламы. Ввел мораторий на все виды рекламы — пока телеканал не разработает «этические нормы».
Но это был главный источник доходов телеканала, Березовский терял миллионные прибыли, и прозвучали выстрелы… Факты о том, как Борис Абрамович «заказал» Листьева, приводил в своих работах американский журналист Пол Хлебников [30] (после выхода в свет книги о Березовском он тоже был убит). А следователь Борис Уваров, расследовавший смерть Листьева, вспоминал: он доложил исполняющему обязанности генерального прокурора Ильюшенко, что дело практически раскрыто, попросил санкции на аресты и обыски подозреваемых — но его сразу же насильно отправили в отпуск [131]…
В неведомых направлениях утекали и средства из бюджета. Правительству денег постоянно не хватало. В попытках сэкономить было решено переложить большую часть «бюджетных» учреждений на местные власти, передать в региональную и муниципальную собственность объекты социально-культурного и коммунально-бытового назначения. Это коснулось школ, больниц, поликлиник, стадионов, библиотек, музеев, домов культуры, домоуправлений, теплостанций и др. Теперь не у правительства, а у областного, районного, городского руководства должна была болеть голова, из каких средств платить работникам этих учреждений, обеспечивать их деятельность, ремонтировать здания, дороги. Распадались прежде единые системы образования, здравоохранения. А в местных бюджетах и подавно денег не было. Где-то снижали зарплаты работникам, где-то вообще не могли заплатить, закрывали учреждения. Накапливались и долги государства по зарплатам, стипендиям, пенсиям, пособиям. Это вызывало забастовки, митинги, иногда выливалось в беспорядки. После подобных вспышек часть задолженностей гасили (за счет каких-то других нужд). Успокаивали людей обещаниями выплатить остальное. Но все повторялось…
Глава 19
Наступление глобализма
Можно обратить внимание: процессы разрушения СССР не были изолированы. Четко одновременно с ними стали разворачиваться программы иного, общемирового уровня. США и их партнеры выиграли «холодную войну» и сочли, что теперь-то у них развязаны руки. Началось строительство «нового мирового порядка».
Активизировались программы глобализации. В ноябре 1990 г. в Париже состоялось Совещание глав государств и правительств по безопасности и сотрудничеству в Европе (СБСЕ) с участием США и Канады. Была подписана Хартия для новой Европы. Основами сотрудничества провозглашались «демократия» и «соблюдение прав человека». Начали формироваться постоянные наднациональные органы общеевропейского управления. Сразу после ГКЧП, в сентябре-октябре 1991 г., СБСЕ провело в Москве конференцию по «человеческому измерению». На ней впервые было официально принято, что вопросы «прав человека» и «демократии» носят международный характер и не являются внутренним делом каждого государства. Ну а после распада Советского Союза, 7 февраля 1992 г., был сделан следующий шаг к глобализации, подписан Маастрихтский договор, Европейское сообщество преобразовывалось в Евросоюз — с введением единой валюты, размыванием государственных границ, постепенным перемешиванием и стиранием национальностей.
Мир становился «однополярным». По мере того, как обваливался СССР, Америка все больше наглела, уже без оглядки утверждали свое господство на международной арене. Открыто вмешивалась в дела Сальвадора и Никарагуа, посылала войска то в Гондурас, то в Панаму. Силы НАТО бомбили Ливию. «Наказывали» Иран, громили в Персидском заливе его нефтяные платформы. В территориальных водах Ирана крейсер США сбил иранский пассажирский самолет, погибло 290 человек. И никаких международных осуждений, в отличие от южнокорейского «Боинга», летавшего над советскими военными базами, не последовало, инцидент квалифицировали как «оправданную оборону». Американцы и их союзники провели первую войну против Ирака, операцию «Буря в пустыне». Впрочем, это оказалось только началом. США нацеливались серьезно влезть на Ближний Восток. Строили планы свергнуть лидера Ирака Саддама Хусейна, выискивали или фальсифицировали придирки, начали периодически наносить авиационные удары по объектам этой страны.
Западные «хозяева» по своему усмотрению перекраивали и границы европейских государств. Сочли, например, полезным разделить Чехословакию, и это было разыграно тихо-мирно, путем «бархатного развода». Чешский и словацкий парламенты проголосовали нужным образом, и вместо одного государства стало два. Но в Югославии разыгрывались другие сценарии — ее сделали полигоном, где опробовались методы силового подавления народа. Сербского народа, православного, во многом близкого к русским — конечно же, это было не случайным. Мы уже рассказывали, как кровавую бойню в Хорватии «замирили» фактической интервенцией. Ввели войска НАТО, разделившие хорватские области и сопротивлявшуюся Сербску Краину.
Но сразу после этого забурлила еще одна югославская республика, многонациональная Босния и Герцеговина — там 44 % жителей составляли босняки-мусульмане, 31 % — православные сербы, 17 % — католики-хорваты. Сербы не желали отделяться от Югославии, но референдум о независимости провели без них. Тогда сербы заявили, что не признают референдум, не подчиняются властям Боснии, провозгласили в своих районах еще одно образование, Республику Сербскую. Разгорелась жестокая война. Дрались друг с другом все три силы — сербы, желавшие остаться в Югославии, хорваты, хотевшие присоединиться к Хорватии, мусульмане, вознамерившиеся господствовать в республике. А «международное сообщество» снова освещало события с редкой избирательностью. Резню сербов хорватами и боснийцами замалчивало, инциденты с участием сербов раздувало и выпячивало.
С непростительным опозданием и центральное правительство Югославии провело референдум о сохранении своего государства. Но хорваты и мусульмане его бойкотировали. «За» проголосовали лишь две республики, Сербия и Черногория. Они и заключили договор о создании обновленной Югославии. Начали оказывать помощь боснийской Республике Сербской своими войсками, авиацией. Но тут же яростно вмешались западные державы. Провели через Совет безопасности ООН решение о международных санкциях против Югославии. Запрещались поставки ей не только оружия, но и многих других товаров. А здешняя экономика была тесно связана с Европой. Санкции стали для нее разорительными. Пресеклась торговля, экономика разрушалась, товары широкого потребления исчезали, гиперинфляция приняла такие масштабы, что деньги обесценивались не по дням, а по часам. Если в 1992 г. самой крупной купюрой в Югославии были 50 тыс. динаров, то в 1993 г. появились банкноты в 500 млрд динаров.
В такой обстановке осуществлялась и подкормка «пятой колонны», организовывавшей акции протеста против национального руководства и призывающей к капитуляции. А США и их партнеры уже ждали, когда сербы запросят пощады, заранее готовились. В мае 1993 г. под эгидой ООН был создан Международный трибунал по преступлениям «против человечности» на территории Югославии. Впервые после Второй мировой войны, после Нюрнберга! Теперь проигравших намеревались судить точно так же, как нацистских преступников! Но факты «преступлений» стали собирать сугубо предвзято. В основном против сербов.
Их противникам силы НАТО неприкрыто помогали. Начали операции «Морской монитор» и «Воздушный монитор», взяв под контроль Адриатическое побережье и воздушное пространство над Югославией. Хотя грузов оружия к хорватам и мусульманам эти «мониторы» упорно не замечали. Да и наблюдением полеты НАТО отнюдь не ограничились. В Боснии и Герцеговине американская авиация взяла на себя снабжение восточных, мусульманских районов. А югославские самолеты в воздушное пространство республики не допускали. Через Совет безопасности ООН США провели резолюцию, предоставившую НАТО право сбивать «чужие» летательные аппараты, появившиеся над Боснией и Герцеговиной без разрешения командования «миротворцев». Правда, Россия настояла на запрете самолетам НАТО наносить удары по наземным целям. Но была внесена и оговорка: запрет снимался, если авиация США и их союзников отслеживалась радарами ПВО. Чем и стали пользоваться. Можно было объявить, что самолеты засекли сигналы каких-то радаров и били бомбами и ракетами по объектам боснийских сербов. Попробуй потом докажи, существовали радары или нет?
США помогли боснийским хорватам и мусульманам помириться между собой, в марте 1994 г. они в Вашингтоне заключили договор, объединились в одно федеративное государство. А правительству Хорватии помогли вооружить и обучить сильную армию, в 1995 г. она вдруг перешла в наступление на Сербскую Краину. «Миротворцы» НАТО, вроде бы присланные разделять враждующие стороны, беспрепятственно пропустили хорватские части. Сербская Краина была раздавлена и ликвидирована. Это сопровождалось зверскими расправами над пленными и мирными жителями. 250 тыс. беженцев хлынули спасаться в соседние республики.
А в Боснии сербы все равно побеждали. Контролировали 70 % республики, наносили успешные удары. Но «миротворцы» стали объявлять города, которыми вот-вот могли овладеть сербы, «зонами безопасности». Их обстрелы объявлялись преступлениями. В наказание посыпались авиационные налеты НАТО. 30 августа 1995 г. началась операция «Обдуманная сила», массированные бомбардировки. Самолеты США, Англии, Нидерландов, Франции, Германии, Турции, Испании совершили за 2 недели 3206 боевых вылетов. Было убито свыше тысячи сербов, в том числе мирных жителей, не менее 300 заболели и умерли от отравлений и радиоактивного заражения — западные державы применили высокотоксичные бомбы с обедненным ураном.
Вдобавок Запад постарался, чтобы боснийские мусульмане и хорваты заключили союз с Хорватией. Ее войска двинулись в Боснию — хотя Сербии оказывать помощь своим соплеменникам «миротворцы» не позволяли. Такими мерами боснийских сербов вынудили согласиться на переговоры на американских условиях. Но и Россию США втянули в свою политику. Вместе с Америкой, Англией, Францией, Германией ее включили в состав посредников и гарантов на переговорах. Вовлекли и в военное соглашение — о том, что миротворческая операция в Боснии станет совместной, и российские войска примут в ней участие наряду с НАТО. Подобным маневром Запад «убивал двух зайцев». С одной стороны, облегчал согласие сербов, если среди «миротворцев» будут и русские. С другой, вбивал клин между Россией и сербами. Показывал им: Москва предала вас, она с нами в одном лагере.
Война с Боснией, самая тяжелая и кровавая на Балканах (свыше 100 тыс. погибших, более 2 млн беженцев, оставшихся без крова) завершилась Дейтонскими соглашениями. Боевые действия прекращались, в Боснию и Герцеговину вводились 60 тыс. «миротворцев» (половина — американцы). Новое государство составлялось из двух частей, Федерации Боснии и Герцеговины (мусульмане и хорваты) и Республики Сербской. Сербы все же удержали половину земли, сохранили автономию. Но соглашение запрещало занимать государственные должности тем, кто был обвинен Международным трибуналом. Таким способом были отстранены от власти признанные лидеры боснийских сербов Радован Караджич, Ратко Младич. На их место Запад получил возможность продвигать подходящие для себя кандидатуры. Функции главы государства Боснии и Герцеговины передавались президиуму из трех человек — от мусульман, хорватов и сербов. (Противники сербов получали заведомое большинство.) В парламенте то же самое: Республика Сербская получала треть депутатских мест, хорваты и мусульмане — две трети. А главным надзирателем и контролером за органами власти становился Верховный представитель от Евросоюза. В общем, еще одна югославская республика попала под оккупацию НАТО.
Ельцин, ослепленный «дружбой», не видел (и не хотел видеть) опасности. А его за это гладили по головке. В Неаполе в июле 1994 г. состоялся саммит «Большой Семерки», и Россию пригласили в качестве полноправного члена. Точнее, этой «конфеткой» еще три года назад поощряли Горбачева, но ведь в то время он представлял СССР, а Ельцин — только Россию. Поэтому СМИ хором заголосили, будто подобное приглашение сделано «впервые», признавали это высочайшей честью для нашей страны, заслугой ее президента.
А между тем Россию продолжали дурить и окручивать. В том же 1994 г. блок НАТО принял программу «Партнерство во имя мира» — военного сотрудничества со странами, не являющимися членами этой организации. Конечно же, кремлевское руководство с воодушевлением поспешило вступить в эту программу (как и другие бывшие республики СССР). Хотя партнерство для разных государств получалось совершенно не однозначным. Для России — еще один инструмент вовлечения в западную политику (в той же Югославии), внедрения дополнительных схем зарубежного влияния в ее военное ведомство: в Москве открылось представительство НАТО, иностранные «союзники» стали регулярно появляться в министерстве обороны, в генштабе, приглашать российских генералов на свои совещания и конференции.
Но эта же программа ознаменовала операцию по значительному расширению НАТО. В качестве «партнеров» к альянсу присоединились доселе нейтральные Швеция, Швейцария, Австрия, Ирландия, Финляндия. А для бывших стран социалистического лагеря, для республик Прибалтики «партнерство» обернулось промежуточной ступенькой для вступления в НАТО. В ту же сторону потянулась Грузия. Невзирая на то, что Шеварднадзе неоднократно спасала Россия, он не забыл прежних симпатий. В 1994 г., когда его власть наконец-то упрочилась, отправился в США. Подписал «Программу военного сотрудничества» об американской помощи и финансировании для реорганизации грузинской армии [122].
Ельцина иностранцы обрабатывали не только ложью и лестью. Они отлично научились использовать его безудержное пьянство. Особых успехов добивался американский президент Клинтон — он своим проникновенным взором, «искренними» интонациями, мягкой улыбкой сумел заработать у Бориса Николаевича репутацию лучшего «друга». И чокаться не забывал. Заместитель Госсекретаря США Строуб Тэлботт вспоминал, что при личных встречах с Клинтоном «Ельцин соглашался на любые уступки, главное — успеть между стаканами…» [124]. К Борису Николаевичу даже начали приставлять специальных советников, чтобы поправлять его, тормозить пьяные обещания. Но во время сложных переговоров о расширении НАТО на Восток «партнеры» непрестанно подливали президенту России, а потом Клинтон попросил «на минуту» удалить свиту. Проникновенно посмотрел Ельцину в глаза и попросил: «Борис, не слушай ты этих людей! Ты мне веришь?». Вдребезги пьяный Борис поверил…
В 1995 г. российский президент и правительство проявили вроде бы патриотическую инициативу. Желая сгладить напряженность и противостояние с коммунистической оппозицией, впервые в постсоветское время устроили пышные торжества на День Победы (50 лет исполнялось!). На Красной площади провели парад ветеранов войны, нарядив их в специально пошитую форму Великой Отечественной. Но на праздник были приглашены Клинтон, британский премьер-министр Мэйджор, другие лидеры западных стран. Произносили речи перед участниками войны… В общем, торжества превращали в воспоминания о «союзе» — который сейчас как будто возродился. А Клинтон подтверждал это празднично-пьяному Ельцину, в доказательство «дружбы» поклялся отложить переговоры о расширении НАТО. И ведь выполнил! Но только отложили их всего на несколько месяцев — до октября.
Однако строящийся «новый мировой порядок» включал в себя не только глобализм и однополярное американское господство. Он предполагал и снос прежней системы традиционных ценностей, религий, культуры, кардинальные переделки моральных норм и нравственных стереотипов. Эти процессы начинались тоже одновременно с советскими «перестройками». В 1989 г. Дания первой законодательно легализовала однополые пары. В следующем году Всемирная организация здравоохранения исключила гомосексуальность из перечня патологий, причислила ее к «нормальным» формам жизни человека. Дальше перемены нарастали лавинообразно.
Очень активным их проводником стал тот же Билл Клинтон. Буквально на следующий день после своей инаугурации в 1993 г. он отдал распоряжение министру обороны: отменить запрет на прием в армию гомосексуалистов. Любопытно, что тогдашние американские военные резко возмутились, и Клинтону пришлось отменить указание. Но взамен он ввел запрет опрашивать кандидатов на воинскую службу об их ориентации. Через месяц состоялся марш на Вашингтон за права геев, лесбиянок и бисексуалов, собравший 300 тыс. участников. А Россия немедленно откликнулась! Отменила старый закон об уголовной ответственности за мужеложство.
Вслед за Данией законы об однополых «браках» стали наперебой принимать и другие государства. Многие страны начали узаконивать и проституцию. Следом — «легкие» наркотики. Потом эвтаназию… ООН отменила решение 1975 г., приравнивавшее сионизм к расизму, отныне он стал вполне дозволенной идеологией. А король Испании Хуан Карлос II извинился перед евреями за «дискриминацию» со стороны инквизиции и своих предков, изгнавших иудеев 500 лет назад. Пригласил потомков испанских евреев переселяться обратно, обещая им гражданство. Разрушению национальных традиций и культуры способствовали потоки мигрантов из Африки, Азии, арабского мира, запущенные в Европу и энергично ее заселявшие.
На международном уровне правительство Клинтона попыталось внедрить Всемирный проект ограничения рождаемости. Ельцинские представители в ООН, очевидно, поддержали бы — но проект заблокировал Ватикан. Впрочем, католицизм тоже вовсю реформировался, чтобы «идти в ногу со временем». Папа Иоанн Павел II объявил Исидора Севильского «святым покровителем интернета». Он тоже принес публичные покаяния за враждебные действия католической церкви по отношению к евреям, а заодно и к еретикам, протестантам, за принуждение к крещению язычников. Обратился с особым посланием к женщинам, извинялся, что католическая церковь долгое время «дискриминировала» их. Правда, вскоре издал разъяснение, что ставить женщин священниками все-таки нельзя. Но у лютеран уже появились женщины-священники, женщины-епископы. С 1992 г. женщины-священники стали обычным явлением и в англиканской церкви.
Да и саму христианскую веру в западном обществе давно подменил культ «разума» — который якобы может все. Наука, казалось бы, преподносила этому новые и новые подтверждения. Велись опыты по клонированию, и появилась пресловутая «овечка Долли» — уже вроде бы не Божье, а человеческое творение (хотя эксперимент не был чистым, ведь клон «Долли» вырастили из клетки другой овцы). Все шире стали практиковаться всевозможные «зачатия в пробирках». Пластические операции были вообще поставлены на конвейер и широко рекламировались. По мере совершенствования их техники стали вводиться в моду изменения пола. Ну а уродование своего облика татуировками, пирсингами, шрамированием стало сущей мелочью, нормальным явлением для молодежи и молодящихся.
А Россия слепо держала курс на «сближение» с Западом, сама лезла в эту пучину. В 1996 г. наша страна вступила в Совет Европы — за это она обязалась привести свое законодательство в соответствие с «европейскими нормами». В 1998 г. Россия ратифицировала «Конвенцию прав человека и основных свобод». Хотя перечень и трактовка «прав» и «свобод» в западном ассортименте постоянно расширялись. Но политическая и деловая верхушка нашей страны, культурная «элита», средства массовой информации, да и изрядная доля населения продолжали тянуться к «цивилизованным» зарубежным стандартам, ориентироваться на иностранные оценки и мнения. В школах вводили уроки «сексуального воспитания», и этим хвастались, преподносили как высокие достижения. Эстрадные звезды выпячивали напоказ свою извращенную «ориентацию».
И в это же время из-за рубежа хлынул в Россию целый поток всяких сект и ересей. Причем они получали более чем солидную финансовую подпитку из международных центров. А российские граждане только-только оправлялись от коммунистического атеизма, от оболванивающего «политмарксоса». В них пробуждались духовные потребности. Они начинали искать или робко нащупывать свои пути к неким высшим истинам, к вере в Бога. Но их принялись наперебой вербовать и заманивать к себе лютеране, католики, евангелисты, иеговисты, баптисты, адвентисты, саентологи, кришнаиты, буддисты, индуисты, каббалисты, сатанисты, «Белое братство».
Особенно наглядным примером может служить японская секта «Аум Синрикё». Ее основатель Сёко Асахара появился в России сразу же после распада СССР, в начале 1992 г. Встречался с тогдашним мэром Москвы Гавриилом Поповым и получил активную поддержку. Ему позволили выступать перед студентами МГУ, МВТУ им. Баумана, МИФИ, МГИМО и других ведущих вузов. На рекламу сектанты с ходу отвалили миллион долларов, получив ежедневную часовую программу на либеральной радиостанции «Маяк» и еженедельную передачу на московском телеканале «2×2».
При покровительстве Попова секта «Аум Синрикё» была зарегистрирована министерством юстиции, в Москве открылось шесть центров. Раз или два в месяц стали проводиться массовые медитации на стадионе «Олимпийский» и на других подобных площадках. Для приманки молодежи они сопровождались музыкальными концертами. Из России пошли радиопередачи «Аум Синрикё», в том числе на Японию. Только в 1995 г., после терактов секты в токийском метро с использованием отравляющих веществ, Останкинский муниципальный суд принял решение о ликвидации «Аум Синрикё» в России. Но оно осталось невыполненным, секта продолжала существовать!
Мормоны открывали для российских студентов в лучших, элитных вузах бесплатные (!) курсы английского языка. При этом вербовали хороших специалистов на работу в США (и в свою веру). Центры «Свидетелей Иеговы» предлагали молодежи хорошую подработку. Для этого требовалось прослушать курсы иеговистов и умножить число их вербовщиков. Саентологическая церковь (с центром в США) организовала в России курсы для крупных бизнесменов. Среди тех, кто прошел ее систему, были премьер-министр Сергей Кириенко, другие высокопоставленные лица.
Возникали и совсем экзотические секты, как «бажовцы» — в том же 1992 г. они зарегистрировали «Духовно-этический центр «Бажовская академия сокровенных знаний Урала»». Их учение представляло довольно странную помесь масонских гностических теорий с неоязычеством. Причем в качестве «священного писания» были приняты сказы Павла Бажова. «Божествами» объявлялись его персонажи — Хозяйка Медной горы, Змей-Полоз, Бабка-Синюшка и даже Ленин (воспетый Бажовым в поздних, советских сказах). Все это могло бы показаться смешным, но секта взялась прибирать к рукам «священные места» с месторождениями меди и других полезных ископаемых, а «пророком» бажовцев стал… Егор Гайдар. Он был потомком Бажова по материнской линии.
В начале 1990-х российские органы юстиции официально зарегистрировали даже «церковь сатаны». Ну а как же, «свобода совести»! Она издавала свою литературу, широко продававшуюся на тогдашних книжных развалах. Неоязычники были еще малочисленными. Но и они откуда-то получали финансирование, печатали и распространяли свои «теоретические» работы. И их энергично «раскручивало» телевидение. В разные передачи вставлялись репортажи с их праздников. А уж экстрасенсов, колдунов, прорицателей, «целителей», астрологов изо всех углов полезло больше, чем поганок лесу в очень-очень грибной год. Они авторитетно выступали с телеэкранов, их объявлениями были заполнены целые страницы газет. А другие страницы — астрологическими прогнозами, которыми публика в то время зачитывалась взахлеб, это тоже считалось «прогрессивным».
Однако во всем кажущемся духовном хаосе были свои четкие закономерности. Плодились сектанты и раскольники — сбивая народ с толку и заглушая всплеснувший было порыв к православию. Массированно насаждались чужеродные «ценности» под марками «цивилизованных» и «общечеловеческих». А при этом шло стирание и разрушение всего национального, русского. В 1997 г. были введены паспорта нового образца. До сих пор люди пользовались старыми, советскими. И в народе отметили особенность. В российском паспорте не было привычной графы «национальность». Все граждане вместо русских, татар, башкир, евреев, становились обезличенными «россиянами».
Импортные штампы «массовой культуры» захлестнули эстраду, театр, кино, телевидение, литературу, музыку. России прививали культ иностранных «звезд», молодежи — рок-тусовок. Школьникам выдавали бесплатные учебники истории Сороса, где поворотным пунктом Второй мировой войны значилась не Сталинградская битва, а американский морской бой с японцами у атолла Мидуэй. Отечественные шедевры кинематографа с экранов исчезли. Телевидение заполонили иностранные фильмы и сериалы. Даже советские мультики заменила импортная анимация. Хотя в Японии при демонстрации мультсериала «Покемоны» было зафиксировано свыше 700 тяжелых эпилептических припадков у детей, а от американских «Симпсонов» подростки просто тупели, этот факт тоже был официально зафиксирован. Иностранная литература лидировала на полках книжных магазинах и развалах: фантастика, мистика, «ужасы», детективы, «женские романы».
А российская культура вовсю перестраивалась на чужие стереотипы. Из «русского» сохранялось лишь то, что высмеивало или очерняло русское, издевалось над собственными историческими и культурными корнями. Появилось «новое русское» искусство — или приблатненное, бандитское, или подражающее зарубежным образцам. Подлинная народная культура и искусство убивались. Писатели и поэты не могли издать своих произведений. (Хочешь — печатай за личный счет. А руководство писательских союзов грызлось за собственность, за оставшиеся у них здания, «бренды» журналов и газет.) Киностудии продавались за долги, их делили доселе никому не ведомые продюсеры. Дома культуры превращались в коммерческие заведения. Исполнители и коллективы народных песен и танцев, оркестры, ансамбли не получали денег и не находили спонсоров. Их «сокращали», отбирали помещения, для выступлений они никому не требовались. Чтобы заработать на кусок хлеба, оставалось играть и петь по подземным переходам, электричкам.
Да, Россия была обречена. Она уже погибала. А западные враги, разрушившие ее, вовсю пользовались плодами своей победы. Растаскивали богатства нашей страны — сами или через подручных. Вели ее на своем поводке к новым катастрофам, регулировали президента, держали правительство на крючке займов. Их наглость и самоуверенность дошли до того, что в США старший политический советник Уолтер Мид опубликовал в 1994 г. в журнале «Вопросы географии» проект «Давайте купим Сибирь». Предлагал просто приобрести за деньги территорию от Урала до Тихого океана. Автор прикидывал, что это можно сделать за бесценок, называл сумму 3 триллиона долларов. В рассрочку на 20 лет — платить по 200 млрд в год. Половину России за несколько вагонов зеленых бумажек (кстати, ничем не обеспеченных — можно напечатать сколько угодно). Русских предлагалось выселить или собрать в особые районы типа резерваций. А нерусским коренным народам предоставить американское гражданство.
Если бы события и дальше развивались подобным образом, подобный проект стал бы вполне реальным. Но ведь почему-то споткнулись, забуксовали, где-то не состыковалось, не получилось. Так кто же помог, кто спас Россию? Ответ существует только один. Господь. Больше спасать ее было некому…
Глава 20
Мина под Российскую Федерацию
Впоследствии Ельцина нередко обвиняли в развязывании чеченской войны. Сокрушались, что с Дудаевым надо было договариваться по-хорошему — примерно так же, как удалось с Шаймиевым. Но такие утверждения грешат очень грубыми подтасовками. Обстановка в двух республиках коренным образом отличалась. Да, Татарстан в «перестройках» сильно заразили национализмом, исламизмом, идеями «суверенитета». Но он не превращался в бандитское гнездо, поддерживал с Москвой вполне приемлемые отношения. Ранее приводились факты, что Дудаев был предателем еще на афганской войне. С ним сохранили связи зарубежные центры ваххабитов. Но тогда же, в период афганской войны, эти центры подпитывались (а то и создавались) западными спецслужбами.
Войну в Чечне готовили заведомо. Такую, чтобы охватила весь Кавказ, отрывая его от России. Дальше распространялась бы на Поволжье, Урал, и следом посыпались бы Башкирия, тот же Татарстан. В чем Ельцин действительно виноват — в том, что он запустил заболевание, позволил гнойнику налиться ядами. Но в данном отношении ответственность правомочно возложить не только на Бориса Николаевича. Своевременно отреагировать на безобразия в Чечне ему не позволил Верховный Совет во главе с Хасбулатовым. Но ведь и противники Верховного Совета, Гайдар со своей либеральной командой настраивали президента в том же ключе — трогать Ичкерию ни в коем случае нельзя.
А как расценить «слепоту» министра безопасности Галушко? Или позицию Грачева? Когда он стал министром обороны, в наследство ему достался и ультиматум Дудаева, на который не ответил маршал Шапошников — вывести из Чечни войска, а половину имущества и оружия оставить. В июне 1992 г. Грачев распорядился принять эти условия. Потом оправдывался, что решение было вынужденным, что имущество и технику было уже невозможно вывезти. Но оказалось, что даже такие уступки опоздали. Дудаевцы наложили лапу на все склады. От эвакуируемых частей требовали сдать все оружие, иначе не выпускали. К боевикам попало 60 тыс. стволов оружия, 150 тыс. гранат, 27 вагонов боеприпасов, 40 танков, 50 БМП и БТР, до 100 орудий и минометов, около 250 самолетов и вертолетов.
С самого момента образования Ичкерии Дудаев формировал собственные войска. Точнее, банды. Их обучали, обкатывали в реальных боях. Из командиров выделился Шамиль Басаев. Студент-неудачник, трижды провалившийся при попытках поступить в МГУ, а из Московского института землеустройства отчисленный за неуспеваемость и прогулы. Зато позже он учился в неком исламском институте в Стамбуле, и уже в ноябре 1991 г. прославился как террорист, угнал в Турцию советский пассажирский самолет. Он со своим отрядом воевал в Карабахе на стороне Азербайджана. Появился в Абхазии, под его началом было уже 5 тыс. боевиков. Они отличились страшной жестокостью против грузинского населения [129]. Причем в Абхазии чеченцы сражались бок о бок с русскими добровольцами! Но добровольцы сюда ехали из-за дружбы абхазов с Россией. У басаевцев стимулы были другие, они набирались опыта, отправляли домой грузы трофейного оружия. И демонстрировали «братство» народов Кавказа — чтобы впоследствии поднять их против России. А Шеварднадзе в то время ошибочно оценивали как «пророссийскую» фигуру.
Вооруженные банды бесчинствовали и в самой Чечне. В Грозном большинство жителей были русскими, левобережье Терека было заселено казаками. Они лишились работы, перестали получать пенсии и пособия. Их грабили, издевались. Был популярен лозунг «Русские — в Рязань, ингуши — в Назрань, армяне — в Ереван» [71]. Впрочем, при въезде в Грозный была выложена белым камнем и такая надпись «Русские, не уезжайте, нам нужны рабы и проститутки». Нередко людей убивали, чтобы захватить дома и хозяйства. Число жертв озвучил депутат В. Алкснис на заседании Думы 20 декабря 2006 г.: с сентября 1991 по ноябрь 1994 г. было убито более 20 тыс. русских жителей, 250 тыс. стали беженцами. Те, что ушли первыми, могли считать себя счастливыми — устроились в колхозах Ставрополья, Кубани. Следующим было труднее. Многие мыкались по вокзалам. И об этих беженцах ни «правозащитники», ни телевидение не упоминали, специализированных лагерей для них не устраивали.
Хозяйство республики полностью развалилось. Для заработков дудаевцы переключились на преступные промыслы. Изготовлялись фальшивые авизо, по ним было получено 4 триллиона руб. [95, с. 404]. Начали похищать людей для выкупа или перепродажи. По данным «Росинформцентра», с 1992 г. в Чечне оказалось 1790 таких пленников. Банды нападали на поезда, следующие через Чечню. В 1993–1994 гг. было разграблено свыше 5600 вагонов и контейнеров на сумму 22,5 млрд руб., при этом погибло 26 железнодорожников. Как уже отмечалось, немалые суммы переводились и из российского бюджета — невзирая на все, что творилось в республике [56]. Деньги поступали и из-за рубежа, на них закупалось оружие. И в данном случае проплачивался вполне определенный заказ: дестабилизация. Подготовка взрыва.
Правда, и многие чеченцы стали возмущаться бандитским режимом, пошли трения между тейпами, против президента стали выступать созданные им же органы власти. 17 апреля 1994 г. Дудаев объявил о роспуске парламента, конституционного суда и МВД (уже не российских, а своих, чеченских). Они не подчинились. Но в июне Дудаев устроил еще один переворот. Его отряды захватили правительственные здания, были приняты поправки в конституцию Ичкерии — вводившие диктатуру президента. 10 августа 1994 г. он созвал в Грозном съезд своих сторонников, сформировал новый парламент. И на этом съезде Дудаев уже открыто призвал к «джихаду», «священной войне» против России. Стоит отметить — даже после этого приближенные настроили Ельцина спустить все на тормозах. 11 августа Борис Николаевич сделал ответное заявление, что «силовое вмешательство в Чечне недопустимо», так как «поднимется Кавказ, и будет столько заварухи и крови, что никто нам не простит».
Хотя одновременно с перехватом Дудаевым единоличной власти, как раз с апреля 1994 г., обозначилось еще одно грозное явление. Посыпались теракты — еще без всякой войны. Они пока были плохо отработанными, часто неэффективными. То взрыв на железной дороге. То захват автобуса с пассажирами. Порой оставалось неизвестным, кто же стоит за этим. Но постепенно прояснялось: эпицентр на Северном Кавказе. Захваченные террористы оказывались чеченцами. Осенью дошло и до Москвы. Подорвали журналиста Дмитрия Холодова, начавшего раскапывать тайную торговлю оружием с Ичкерией. При обезвреживании другого взрывного устройства погиб подполковник ФСК Чеканов. А следом рванули железнодорожный мост через Яузу, и было установлено: действовали чеченские боевики.
Но и оппозиция Дудаеву не смирилась с переворотом. Создала Временный совет Чеченской республики во главе с Умаром Автурхановым, взяла под контроль некоторые районы. Президент бросил на них свои отряды, происходили ожесточенные бои. Оппозиция обращалась к русским, и ее стали поддерживать. Хотя почему-то — сугубо неофициально. В общем-то, кремлевское руководство и спецслужбы понадеялись повторить сценарий Таджикистана. Свалить Дудаева — но как бы это сделают сами чеченцы. Группировкам Автурханова передавали вооружение, обучали бойцов. 15 октября 1994 г. оппозиция внезапным броском ворвалась в Грозный. Но… вроде бы получила некий приказ из Москвы и отступила. Был ли такой приказ, и чей именно, неизвестно до сих пор.
Для следующего удара ей выделили 40 танков. Федеральная служба контрразведки (ФСК) за большие суммы навербовала добровольцев в Кантемировской и Таманской дивизиях. Военные сидели без денег и записывались охотно. Но сказался «неофициальный» характер помощи и разброд в силовых ведомствах. Операция была вообще не организованной. 26 ноября на Грозный двинулись танки с русскими экипажами, за ними на грузовиках ехали чеченцы, с воздуха прикрывали вертолеты. В город вошли беспрепятственно. При этом русские танки останавливались на светофорах! Как проехать в центр, спрашивали у жителей. Но дудаевцы быстро опомнились. Половину танков расстреляли на улицах, другие окружили, и танкисты сдались. Погибло около 500 человек [40, с. 282].
А вдобавок ко всему по центральным телеканалам России сообщили о победе оппозиции, о взятии Грозного! Но сразу же стало всплывать абсолютно другое! Грачев попытался откреститься от участия нашей армии, выкручивался: «И на стороне Дудаева, и на стороне оппозиции воюет большое количество наемников». Но Дудаев потребовал признать пленных танкистов российскими, угрожая их расстрелять. Да они и сами перед телекамерами называли номера своих частей, рассказывали, как их вербовали через особые отделы. Журналисты раздули скандал на весь мир. И именно он спровоцировал прямое столкновение, теперь Россия просто обязана была ответить. На заседании Совета безопасности доклад почему-то делал не начальник ФСК, не министр обороны, а министр по национальным вопросам Николай Егоров. Заверил, что «в результате работы с населением» 70 % чеченцев с нетерпением ждут прихода российских войск, а 30 % «в основном нейтральны. Сопротивление окажут только отщепенцы…».
В ночь на 29 ноября Ельцин направил ультиматум ко всем участникам противоборства в Чечне: в течение 48 часов разоружиться, расформировать свои отряды, освободить пленных. 30 ноября он подписал секретный указ «О мероприятиях по восстановлению конституционной законности и правопорядка на территории Чеченской республики». После этого российская авиация круто прочесала аэродромы в Чечне, уничтожив все дудаевские самолеты и вертолеты. Хотя командование зачем-то продолжало глупые отговорки — заверяло, что никакие налеты не производились, и действовали «неизвестные самолеты».
Но припугнуть такими способами Дудаева, принудить к уступкам не удалось. 11 декабря был отдан приказ на ввод войск в Чечню. Однако началась война через пень-колоду. Львиную долю солдат составляли зеленые срочники, неопытные и даже почти необученные — в общем развале во многих частях уже забыли, когда проводились стрельбы, учения. Генералы признавали операцию совершенно неподготовленной, от должности командующего отказывались. Только через 9 дней ее принял генерал Квашнин, да и то объединенное командование оставалось условным — силы армии, МВД, ФСК действовали сами по себе, по указаниям своих начальников. Причем послали их вообще не воевать, а как бы для острастки. Применять оружие было запрещено! Чеченцы перекрывали дороги, и колонны останавливались — запрашивали, что делать?
Только после того, как боевики стали поливать войска огнем, они начали отвечать. 14 декабря Ельцин предъявил новый ультиматум Дудаеву, требуя сложить оружие и угрожая штурмом Грозного. Но войска вразброд только еще выдвигались на подступы к городу. Начали обстреливать его из орудий, наносила удары авиация. Впрочем, опять больше для острастки, подталкивая сепаратистов к сдаче. Ее так и не дождались, и 31 декабря, как раз под Новый год, российская группировка получила приказ на штурм. Он тоже стал безграмотным и неорганизованным. Грозный обложили с трех сторон, а с юга дороги остались открытыми, боевики могли маневрировать силами, собирать подкрепления. Карт не имелось, вместо них раздали аэрофотоснимки и устаревшие планы города в очень ограниченном количестве, всем подразделениям не хватало.
Да и планированием самой операции начальство не озаботилось. Дало команду «вперед», и в город двинулись 250 танков и БТР. А в приказе им предписывалось занимать промышленные объекты, административные здания. Но в жилые дома заходить запрещалось! Хотя как раз в этих домах засели гранатометчики, стрелки. Чеченцы к штурму подготовились заранее. А бронетехника на улицах очень уязвима. Колонны сперва пропустили в глубь города и навалились с разных сторон. Побили, пожгли. Части оказались в окружении, с трудом и кровью расчищали дорогу назад. Вот такой получился Новый год…
7 января 1995 г. штурм возобновился. Его подготовили гораздо лучше. Теперь наступали штурмовыми группами. По обнаруженным очагам сопротивления вызывали огонь артиллерии, наводили авиацию. Продвижение стало более надежным, но медленным, кипели жестокие бои. К 19 января был взят президентский дворец, но русские контролировали только треть города, а боевики закрепились за Сунжей. Правительство направляло в Чечню дополнительные контингенты, численность группы войск достигла 70 тыс. человек. Ее возглавил новый командующий, генерал Куликов.
В дополнение к трем группировкам «Восток», «Север», «Запад» с большим опозданием, только 3 февраля, была образована четвертая, «Юг», стала обходить город и блокировать его с южной стороны. И сразу же дудаевское руководство занервничало! 19 февраля предложило переговоры об обмене пленными и временное перемирие, чтобы убрать с улиц тела погибших. На самом же деле боевики воспользовались перемирием, чтобы выскользнуть из наметившегося кольца. Начали выводить отряды из Грозного. 6 марта его покинул батальон Басаева, прикрывавший отход. Город, превратившийся в развалины, был взят.
Но у чеченской войны сразу же возник и «второй фронт», в российском тылу. И даже не один, а несколько! Активизировались террористы Дудаева, загромыхали взрывы в Москве (еще неопытные, жертв пока было мало). Однако у террористов обнаружились вдруг и мощные союзники! Фракция Гайдара «Демократический выбор России» выступила с резкими протестами против силового подавления бандитского очага. До сих пор она считалась главной опорой Ельцина в Думе, теперь объявила о переходе в оппозицию. К ней примкнуло «Яблоко». «Правозащитники», до сих пор упорно не желавшие видеть, что вытворяли боевики с русскими жителями Чечни, сейчас ринулись с пеной у рта защищать как бы «чеченское население», а фактически (и, по сути, неприкрыто) — дудаевцев. Депутат Думы, уполномоченный по правам человека в России Сергей Ковалев во время штурма Грозного находился в штабе Дудаева, оттуда по радио обращался к нашим военным, призывая сдаваться в плен [66].
На стороне экстремистов выступили и ведущие СМИ России! Впоследствии аналитики разводили руками и констатировали, что главный пропагандист Ичкерии Мовлади Удугов (прозванный «чеченским Геббельсом») начисто выиграл информационную войну против Москвы. Это чушь собачья. Как бы смог Удугов ее выиграть, если бы его заявления и комментарии к происходящим событиям не тиражировались многоголосием телевидения, радио и газет на всю страну? При этом имитировалась игра в «свободную прессу», а медиамагнаты и их СМИ как будто бы разделились.
Телеканал ОРТ Березовского вроде бы демонстрировал «объективную» позицию. Но подборки фактов и их освещение давались таким образом, что воспринимались негативно для наших войск. Только это делалось тонко, под видом «нейтральности» — зрителей подводили, чтобы они сами пришли к подобному мнению. А холдинг Гусинского — канал НТВ, радиостанция «Эхо Москвы», газеты «Московский комсомолец», «Сегодня», журналы «Семь дней», «Итоги» — откровенно занял сторону дудаевцев, внушал к ним симпатии. Корреспонденты НТВ постоянно паслись у боевиков. Когда одна из них, Елена Масюк, взяла интервью у Басаева (считалось, что он бежал за границу — а он был в Чечне), Генпрокуратура завела уголовное дело на нее и на канал НТВ. Но куда там! Посыпались протесты, в том числе и зарубежные, по поводу нарушений свободы прессы, и дело предпочли замять.
Березовский 19 сентября 1999 г. (уже поссорившись с Гусинским) объявил на пресс-конференции, что Гусинский «строил небескорыстные отношения с боевиками» и его медиагруппа «отрабатывала заказ». В интервью газете «Фигаро» он рассказал о разговоре с Гусинским, когда тот признался: «Наша позиция по отношению к Чечне была небескорыстной. Наши отношения были определенными и мотивированными» [42]. Хотя у самого Березовского существовали «особые» (и тоже небескорыстные) связи с боевиками. Борис Абрамович перечислял им крупные суммы, выступал посредником в освобождении заложников (за большие деньги) [33, 61].
А в целом получалось, что российские СМИ набросились, как собаки, на собственную армию, МВД и органы госбезопасности. Раздували их неудачи и потери, выставляли их некомпетентность, неэффективность. Насмехались и издевались над этими героями и страдальцами, защищавшими всю страну, изображали их тупыми и беспомощными, заодно подпитывая «перестроечный» комплекс национальной неполноценности — ну а как же, огромная Россия не может победить крошечную Чечню! Кстати, нигде не говорилось и не писалось даже о том, что это
Поделиться книгой: