Двигатель революции

– "Ну что ж Олег, придется спасать твою шкурку и свою душу мне одному", – мысленно обратившись к хозяину тела подытожил свои усилия «Второй», и начал впадать в ярость.

- Олег! – "Отдай управление телом – «перехватываю контроль», «перехватываю управление»", – блин что надо сказать, чтобы долбанный контроль перешел ко мне, бесился в ярости отчаянья «Второй». Ответа не было, как не было и отказа.

- Млять, пошел ты на хрен, Олег! Теперь я – это ты, а ты – это я! – мелькнула последняя хаотичная мысль у Второго.

Последним мысленным волевым усилием, уже практически впадая в безумие из-за первого сознания, Второй смог перехватить управление телом, в которое попал из своего мира.

Руки, ноги, тело и голова пришли в движение. Машинально сгруппировавшись, «Второй» поудобнее перехватил АКСУ (ну «Малыш» по ихнему), сгруппировался и рывком прыгнул в прогоревший брезент наружу. Упав на бок, он перекатился в какие-то кусты, которые в беспорядке росли вдоль дороги и ободрав о ветки себе рожу, кожу и изрядно изодрав руки об гравий и кусты, быстренько пополз в сторону от дороги.

Колонна пылала. Полтора десятка разнокалиберных машин с людьми и имуществом горели по всей дороге – там где ее застала засада. То тут, то там вспыхивали яркие огоньки трассеров, шустро кусая борта машин или темные фигурки людей мечущихся по трассе, где-то недалеко слышалась бессвязная речь, – "видимо раненный", ползя вперед, – думал «Второй».

– "Блин где же командование, где же Собакин, надо хоть какой-то отпор дать, один я не выживу", – рассуждал он.

- Олег то, ментально сдох, струсив!

Его сознание, я смог захватить только чудом, правда зато его жизнь, я помню отчетливо, но к сожалению не все, да даже и не всех его знакомых вспомню, благо у него особо никого и не было, как детей, так и родственников, но многих вещей я просто не понимаю, поэтому нужно хоть к кому-то прибиться, а тут пока один хаос!

Громко ревело пламя на впереди стоящем грузовике и густой черный дым заволакивал все вокруг, смешиваясь с чернотой ночи, проникая в легкие тяжелым смрадом горящего бензина, синтетики и резины. "Второй" сполз обратно на обочину и пригибаясь побежал к голове колонны.

"Вьють, вьют", опять пропели пули. "Они, что в темноте видят гады, опять падая на землю", – подумал "Второй". А я и не воевал никогда, хорошо в военном училище на занятиях по тактике в голову вбили необходимые навыки, да и в процессе службы потренироваться пришлось!

– Ниче сволочи, сейчас кого-нибудь найду и смоюсь отсюда пока не поздно. Хотя наверно уже поздно и придется немножко пострелять, смотря вперед и поражаясь увиденному, – думал "Второй".

А в свете горящих машин была видна типичная картина, когда люди "съезжают с катушек" от безнаказанности и превращаются в зверей, жестоких и беспощадных. Из человеческого в них присутствует только способность придумать изощренные муки, на которые они обрекают свою жертву.

Глава 4. Бой

На асфальте лежал командир 6 ранга Собакин, лежал и пытался увернуться от полосовавшего его чем-то похожим на кинжал, какого-то урода, одетого в темный камуфляж и в красно-черной бандане на явно лысой голове. Еще двое ополченцев лежали рядом, один с разрезанным горлом, другой пытался собрать кишки из разрезанного тем же кинжалом живота.

– А вокруг подбадривая своего вожака и глумясь над умирающим, ржали несколько человек в таком же камуфляже, что и лысый.

"Вон смотри там лежит, уползла кишка, собирай, собирай", – смеялись они и ногами обутыми в тяжелые берцы швыряли выпавшие кишки в живот ползавшего в шоке ополченца.

– "Ха, ха, ха", – запел мелодичным дисконтом, явно женский голос, послышавшейся со стороны внезапно возникших трех фигур, слева от умиравших ополченцев.

– "Подожди не добивай!" – крикнула одна из фигур женским голосом – орудовавшему кинжалом отморозку.

– Дай я ему член и его отвислые щеки отрежу. Мне на коллекцию – похвасталась она, надеюсь у него побольше будет, чем у остальных!

– "ХА, ХА, ХА" – в ответ, засмеялось все стадо.

– "Вот уроды!" Холодная ярость сжала мозг тугим обручем, нахер бежать, нахер спасаться, лучше сдохнуть, но утащить парочку уродов с собой на тот свет, чем мучиться оставшуюся жизнь сознавая, что не смог и не захотел ничего сделать!

Гранаты лежали в своих сумочках, как и положено по две. «Второй», аккуратно ввернул запал по очереди в каждую, и взяв одну, вытащил из нее чеку и легонько полукатнул, полушвырнул гранату, вправо от всей группы, закатив её под машину и вытащил чеку из второй. Бухнул взрыв, швырнув комья земли и осколки от техники. Все участники кровавой забавы сначала залегли, а потом стали стрелять в сторону взорвавшейся гранаты.

- "Пацаны все что могу, все что могу", – прошептал «Второй» и швырнув вторую гранату, делая рывок вдоль дороги.

– "Все что могу", – в лихорадке боя его заклинило на одной мысли и он швырнул третью.

– "Простите!" – забегая на дорогу слева, откуда появились те трое, швырнул последнюю и упал за колесо военного джипа. Три взрыва с временной задержкой прогремели друг за другом.

– "Теперь надо бежать туда, откуда эти уроды на нас напали, покуда они не разобрались, что почем", – мелькнула у него мысль в голове, и расстреляв по месту, где залегли нападающие весь магазин, короткими хлесткими очередями, он рванул бегом в темноту, где уже не вспыхивали огоньки выстрелов.

Марш-бросок длился недолго, метров 200–300, затем маленькая ямка и земля быстро уходит из под ног, кувырок, удар башкой о невесть откуда взявшейся тут камень, искры из глаз, еще кувырок и неловко подвернувшийся автомат сложенным прикладом попадает прям в промежность, где у мужчин хранится самое дорогое, что у них есть после вкусной еды и машин – болевой шок и темнота…

Мимо неподвижно лежащего неопрятным холмиком тела, скрытого высоким бурьяном, пробежали двое из нападавших чуть не столкнувшись, метров через семьдесят с тремя такими же бежавшими навстречу.

– Тю, это ты, Минас! Чуть вас обоих не пристрелили, – сказал один из тройки бежавших навстречу.

– Вы что сюда бежали? Не видели тут никого из ополченцев, – и он кивнул в сторону догорающей колонны.

– Нет вроде не было никого из них, мелькнула какая-то тень и пропала, – ответил упомянутый Минас и добавил.

– Да тут гад один, из ополченцев – шустрым оказался. Пока Штрейк из 1 добровольческого батальона допрашивал начальника ихнего, кто-то подкрался и гранатами нас закидал, причем с обоих сторон.

- А чо вы ушами хлопали? – спросил Минас.

– Сам ты хлопал своим членом, – огрызнулся добробатовец.

– Говорю же не ожидал никто, всех уже постреляли, осталось может пяток дурачков, не больше, и тех утром поймаем, а этот выжил и шкерился где-то.

- И чо, посекло кого? – снова спросил Минас.

– Да блин, Штрейка и посекло. Его наповал, еще одного тяжело, остальные так, по мелочи.

– А Надя то, Надя – тоже туда притащилась. Ты же знаешь, любит она порезвиться. Так отпрыгнула как кошка, как гранату возле себя увидала. Везучая сучка! Только форму на спине осколками разорвало, ну да она в бронежилете же была – «продуманка»!

- Ладно хорош трындеть, пошли трофеи собирать! – Да раненных допросить надо, кстати, чья там очередь сегодня добивать?

– "А этого хрена, видать догнала всё-таки пуля", – понимающе усмехнулись переглянувшись между собой, напавшие на колонну и молча развернувшись, они все вместе, ушли в сторону догорающих уже машин.

Глава 5. Дорога в город

Серый рассвет хмуро, и словно стыдясь, пытался проникнуть сквозь сомкнутые веки. Ещё слабые и неуверенные лучи солнца, постепенно нагревали степь остывшую за ночь, заставляя ее неуверенно парить и рождая плотный и шевелящийся, как неугомонный призрак туман.

«Второй» не открывая глаз и страшась увидеть себя связанным, раздетым, раненным, или вообще с отрезанным членом, не хотел открывать глаз и сам стыдился своей трусости. В конце концов, просканировав окружающие звуки и убедившись, что он не связан и живой, он разлепил тяжелые веки.

"Ох, мать перемать", – мотая головой в разные стороны и пытаясь определиться, что с ним и где он. И начал осматривать как себя, так и местность вокруг. Ему повезло, он свалился в какую-то рытвину промытую дождями, стекающими в небольшую лощину позади него и покрытую густым кустарником, сейчас порядком прореженным и поломанным. Скорее всего там то и была одна из засадных групп, осторожно приподнимая голову над бурьяном, – думал он.

– А Олег то не вернулся, если очнулся снова я. Значит точно, его сознание погибло во время боя, уступив свое тело мне.

Как погибли и остальные несчастные ополченцы, по-сути погибшие не за что, ставшими сломанными игрушками в политических раскладах разных сил, "а ведь кто-то все равно за это ответит", – думал он, осторожно всматриваясь в дорогу, сквозь густой туман на которой чернели покореженные огнем остатки техники.

Рассвет уже наступил, но серая хмарь не исчезла под лучами солнца, а наоборот стала плотнее, вплетая в себя белесый дымок, который поднимался над сгоревшей техникой. Никого не было видно, только бесформенные кучи непонятно чего, виднелись тут и там вдоль дороги.

"Пожалуй надо идти, все равно поговорить не с кем! Раньше, Олег хотя бы был. Все веселее – хоть он и с ума сходил".

И «Второй» медленно и аккуратно, стараясь держать дорогу в поле зрения пополз, раздвигая высокую траву. Трава уже была жесткой, конец лета все-таки и одуряюще пахучей, она постоянно осыпалась за шиворот мелким семенем и сухими колючками – хотелось чихнуть!

– Уж лучше пукнуть, но тихо! – чихаю я просто громко, – подумалось «Второму». Хотелось вскочить и бежать, но осторожность и понимание, что второй раз удачи не будет, сдерживали его нетерпеж.

"Сейчас еще немножко, еще чуть-чуть последний бой, он самый правый", возникли в голове слова старой песни. Он достаточно близко уже дополз к полотну дороги, все было спокойно. Либо здесь есть засада, либо ее нет.

" Логично товарищ Штирлиц, а як же – товарищ Мюллер". Блин, что за бред мне лезет в голову, – снова подумал «Второй» – наверно я боюсь!

Страх – двигатель прогресса и с этой мыслью «Второй» вынырнул из кустов росших вдоль дороги. Ничего не случилось. Птицы пели в вышине, мертвые люди лежали внизу.

Эти бесформенные кучки, видные издалека, оказались моими сослуживцами – ополченцами, первыми попавшими под удар неизвестного врага, цинично и безжалостно, с хохотом и унижениями, убившими их.

"Но ничего, земля круглая и за вами тоже кто-нибудь когда-нибудь придет и спросит за все… может даже я", – думал «Второй», внимательно осматривая трупы ополченцев. Никого в странном камуфляже и с красно-черными повязками не было видно. Ну естественно, своих они утащили, а наших бросили на устрашение.

«Второй» бродил от одного трупа к другому, лежащих вдоль дороги, на дороге или недалеко в степи. Обгорелые, лежали в сгоревших кузовах сгоревшей техники и оттуда дико несло жаренной человечиной и паленным волосом. Расстрелянные там, где их нашла пуля. Нашел он и место, где кидал гранаты. Зрелище было не для слабонервных, не выдержали нервы и у него.

Позывы рвоты скрутили его живот и он тут же проблевался, как смог дальше отбежав от убитых, тошнотворный запах горелой человеческой плоти, постоянно вызывал у него позывы рвоты, но рвать было больше нечем, даже слизь и та закончилась.

Эх что же делать то, бродя между остовами сгоревшей техники, – думал «Второй». Он нашел несколько несгоревших машин, очевидно просто выпотрошенных и разграбленных и ни одного живого ополченца. Тут наверно все легли. Сослуживцев он помнил смутно, еще воспоминаниями Олега.

Да здесь делать нечего, – решил он. Надо либо ждать подмоги, что навряд ли придет, либо уходить отсюда.

Еще раз оглядев поле недавнего побоища, неожиданно зацепился глазом за торчащий автомат из под трупа какого-то ополченца – неужели, что-то посерьезнее моего «Малыша».

Ну ка, ну ка потянулся он к увиденному автомату и остановился. Луч света неожиданно отразился на тоненькой проволочке вылезающей из под автомата и уходящей под труп.

Вот суки! Хорошо, что нержавейки не пожалели, это ж растяжка! Надо бежать отсюда, пока эти упыри не вернулись – специально где-то затаились, ждут эхо от взрыва, чтоб посмотреть, кто подорвался.

И быстро перехватив автомат поудобнее, «Второй» бросился влево от дороги уходя параллельно ей в холмистую степь, раскинувшуюся до самого горизонта. Надолго его не хватило, сказалась и усталость от пережитого, начала болеть подвернутая ночью нога, и голод – постепенно становившийся все сильнее.

"Сухпая" не было, а что было в колонне, все сгорело или было разграблено, но самое плохое – не было воды.

Стоял конец августа, сильной жары уже не было, но это был Юг, а не средняя полоса России, вокруг тянулась степь, в основном дикая, но вдалеке виднелись огромные поля подсолнечника и чего-то еще, издалека непонятного.

Придется возвращаться к дороге, другого выхода не было, сам не дойду, – решил «Второй». Никаких признаков жилья в округе не было, местность была холмистой и сильно пересеченной, что затрудняло земледелие, поэтому и распаханных полей не наблюдалось рядом.

Надо выходить на трассу и «голосовать». Он вышел на дорогу и пошел прихрамывая, в сторону противоположную сгоревшей колонны. «Голосовать» было ему проблематично. Усталый, грязный, голодный, форма вся заляпана кровью и копотью, в руке автомат. Бандит с большой дороги, а не ополченец.

Не выдержав тишины и одиночества, он тихо запел.

"Этот поезд в огне – нам не на что больше жать, этот поезд в огне – нам нечего больше терять".

"Эта земля была нашей, пока мы не погибли в борьбе, – вспомнились слова старой песни".

Ну пока еще не погибли, пока поживем еще, – устало подумал он.

Впереди показался перекресток с довольно хорошей дорогой, подходящей перпендикулярно к главной справа.

Ну здесь и остановлюсь, подожду в траве – пока кто-нибудь мимо не проедет, вот сюрприз то будет и хмыкнул, представив себя выскакивающим из зарослей. И заранее посочувствовал будущим попутчикам. – Эх это не я такой, это жизнь такая – все равно выхода другого нет.

А интересно клещи здесь есть, слушая стрекот кузнечиков и пение жаворонков, – думал Стальной впадая в дремоту. "Не кусайте меня, не кусайте – кусайте красно-черных", – в голове крутилась всякая чушь и Стальной провалился в сон.

Глава 6 Блокпост

Негромкое медленно нараставшее гудение, похожее на гудение шмеля, медленно проникало в заторможенное сознание, вызывая в мозгу неприятные ассоциации. А! Что? – и Стальной очнулся. Полежав неподвижно в густой траве, он медленно перевернулся на живот и осторожно выглянул из густой травы в сторону дороги примыкавшей к шоссе.

Вдалеке, постепенно увеличиваясь в размерах, двигалось белое пятно. "Оооо", машинка, хорошо, хорошо, и окончательно стряхнув дремоту, он залег на обочине в густом кустарнике. Машина приближалась и вблизи это оказалось довольно старое корыто набитое болтами, больше похожее на ВАЗ – 2104 белого цвета, уже изрядно уставшее и ржавое, и явно больше 80 километров в час не разгоняющееся.

Не дав водителю шанса развернуться и удрать, Стальной встал и выскочил на дорогу, подняв автомат вверх. Водитель дал по тормозам. Жалобно заскулив стершимися тормозными колодками и пойдя юзом, старое корыто остановилось.

- Выходи! Поведя стволом автоматом влево, – приказал Стальной. Водитель испуганно замер за рулем, затем мелко дрожа вылез из машины, это оказался плюгавого вида мужичонка, небольшого роста и худосочного телосложения, лет 50 с большими залысинами на голове, но чисто и аккуратно одетым, в синие брюки и серого цвета рубашку.

В машине взвизгнула сидевшая на пассажирском сиденье пожилая тетка, зажав руками рот и вытаращив круглые глаза.

– Больше в машине никого нет, кроме нее? – кивнув на ошалевшую тетку, спросил Стальной.

– "Нееет", – заблеял мужик.

– Точно? – хмуро сдвинув брови и скорчив и без того небритую рожу, – уточнил Стальной.

– Да. – сказал мужичок и закивал часто, часто трясся головой.

– Ладно, – милостиво согласился Олег.

– Куда едешь?

– В Сарькiв!

– Зачем?

– Овощи везу на продажу.

– Конкретней!

– Да, помидоры и перец болгарский с кабачками, – отходя от стресса забормотал мужичок.

– Меня возьмёшь?

– Конечно, конечно!

– Не ссы, я не страшный, это просто имидж. – Имидж? как говорится ничто, жажда все! – Вода есть?

– Есть!

– Дай попить!

– Тамара, Тамара! – Воды неси, минералку, что в ларьке купили, – завопил мужичок. Тамара выползла из машины и трясся своими толстыми прелестями, полезла на заднее сиденье за бутылкой.

– Оружие у тебя е?

– Та не нема, – ответил мужичок.