Охранитель. Шаг к цели

Подозрительно он отреагировал, я посмотрел на своего собеседника, а потом вижу, что тот смех сдерживает. Хм, а он меня чуть не переиграл! Зарвался я, стал считать себя умнее и дальновиднее всех и вся!

– Давно к профессору соглядатаев приставил? – поинтересовался я у бывшего жандармского ротмистра.

– С той поры, как Потоцкие на каждом углу Портейгу и тебе стали петь хвалебные оды и восхищаться новым лекарством.

– Да ну на фиг! – вырвалось у меня. – Ничего же не заметил!

– Так за тобой никто и не ходит, – пожал тот плечами. – Кури, – подвинул портсигар, – есть пара вопросов.

От ротмистра я вышел в задумчивости – он немного приоткрыл карты, и оказалось, что наша с профессором деятельность тщательно отслеживается и приветствуется. Правда, в последнее утверждение верится с трудом, скорее всего, хотят посмотреть, что получится из нашей затеи. Ларионов дал понять, что мнения разделились, некоторые чины против такой деятельности, другие же наоборот. В общем, сумятицу внесли. Это, конечно, понятно, все новое встречается с подозрением. Впрочем, неудивительно, а скептиков мы с профессором удивим, надеюсь на это.

– Иван! Ну где ходишь?! Заждался тебя, все уже к переезду готово! – воскликнул мой компаньон, спеша навстречу, когда я вошел во двор его дома.

Окинул взглядом пару груженых телег. Грузчики и возницы стоят в сторонке и о чем-то неспешно ведут беседу.

– Семен Иванович, прости, задержался, – пожал ему руку и крикнул мужикам: – Чего стоим? Поехали!

Переезд всегда считался сродни пожару, но в данном случае ничего подобного не произошло. Да и не переезд это как таковой, хотя профессор и потерял пару своих реактивов и какой-то порошок. Ничего – отыщет. Семен Иванович осваивает лабораторию, я же инспектирую четыре палаты на втором этаже. На первый взгляд все хорошо. В комнатах стоят по две койки, полы чистые, белье новое. Да, пока делаем этакую небольшую больничку, с восьмью койками, хотя и имеется свободное место и можно легко еще пару мест организовать в каждой палате, но неизвестно, как дела пойдут.

– Иван Макарович, а когда начнем прием? – спросила меня сестра милосердия.

Девушки закончили медицинские курсы, все молоденькие, смазливенькие и… без опыта. Сейчас волнуются и нервничают.

– Аля, ну чего ты суетишься? Клинику мы откроем после обеда, а пока еще и вывеску Михаил не приколотил, – ответил я ей.

– Ой, Михаилу не напомнишь, он и не пошевелится, только и может метлой махать! – махнула рукой Фира, а Татьяна ее поддержала.

Да, сестры милосердия нашего «мастера на все руки» не жалуют. И чем он им не угодил? Мужик-то нормальный, лет двадцати пяти, непьющий, правда, молчун, но вроде исполнительный и работу делает. Вот и сейчас снаружи раздались удары молотка, а выглянув в окно, я увидел, как дворник приколачивает табличку над входом. Правда, помогает ему какой-то тип, но тут я сам виноват – вывеска-то приличных размеров, и одному с ней не управиться.

– Так, на сегодня две из вас свободны. Пока нет у нас больных, выходите на работу поочередно, сами решите, в какой последовательности, – дал сестрам указание, а заметив, как те растерянно переглянулись, добавил: – На жалованье это никак не скажется.

– Тогда сегодня я останусь, – сверкнула глазами Фира.

– Иван Макарович, – раздался от двери голос дворника, – там до вас околоточный надзиратель пришел, желает бумаги проверить и познакомиться.

– Проводи его в кабинет приема больных, сейчас приду, – вздохнув, дал указания, а сам, еще выдав инструкции сестрам милосердия, отправился на кухню, чтобы взглянуть, как кухарка устроилась.

На кухне обнаружил кухарку и уборщицу, которые сортировали запасы круп. В целом все нормально, если не считать скромной мебели и оставшейся небольшой суммы денег, на которую не разгуляешься.

С околоточным надзирателем уже знакомился, так что встреча прошла скоротечно и буднично. Представитель власти просмотрел предоставленные бумаги, текст он не особо читал, внимание задерживал на подписях и печатях. А всевозможных разрешений, справок и согласований накопилось вполне приличное количество. Да, пришлось мне побегать и обить пороги кабинетов чиновников. Не всегда удавалось решать с первого раза, но, как правило, во второй мой визит чиновник разительно менялся, про взятку и не намекал, а разрешение выдавал мгновенно. Понимаю, что это все не просто так происходило, но списываю на Ларионова. Ротмистр делал мне определенные намеки и время от времени поднимал вопрос о черной неблагодарности одной личности, не желающей раскрыть секреты и заняться для империи более полезным делом, – это он так мне пеняет, но я делаю вид, что не понимаю его.

Устало откинулся в кресле: профессор занят в лаборатории, до обеда еще пара часов, можно чуть-чуть расслабиться. Одно плохо – кроме Семена Ивановича, так ни одного врача и не смог сагитировать. Да, проблема кадров налицо, упор империя делает на военных врачей и аптекарей в шаговой доступности. Нет, имеются и городские больницы, но они предназначены для малообеспеченного населения, богатые и влиятельные лечатся дома. На кого я рассчитываю, открыв подобную клинику? И получится ли? На последний вопрос ответит время. А некоторые процедуры невозможно или сложно производить в домашних условиях. На первом этаже у нас есть операционный зал, если его так можно назвать, а хирург отсутствует. Ничего, со временем, когда клиника Портейга, как и его лекарство, заявит о себе, непременно расширимся. Планы грандиозны, но реализация не такая мгновенная. Вот придумай профессор массовое производство антибиотика – и что? Нет у нас средств на открытие такого предприятия! Скорее всего, придется обращаться к властям или, чего не хочется, спонсора искать. Британец мне подсказал один из выходов: продать рецептуру антибиотика и на данные средства организовать собственное производство. Естественно, речи о полной передаче прав на лекарство не может и быть.

– Иван, тебе придется самому вести первый прием, – раздался от двери голос Семена Ивановича, а потом профессор вошел в кабинет и, налив из графина стакан воды, одним махом его выпил.

Подобное состояние компаньона мне знакомо, у него появилась какая-то идея, которую он непременно решил проверить. Глаза горят, волосы взлохмаченны, бородка в беспорядке, на фартуке несколько свежих дыр от какой-то кислоты.

– Профессор, у меня нет образования и документов, принимать больных не имею никакого права, – попытался я образумить его.

– Ваня. – Профессор взял мой портсигар и, закурив, выпустил табачный дым к потолку. – Ты не понимаешь! Наконец-то удалось нащупать пару путей, и если все пройдет нормально, то можно вести речь о производстве лекарства!

– Семен Иванович, я не имею права принимать больных!

– А ты не принимай, а оказывай консультации. И потом, за полгода, что я тебя обучал основам, да с теми знаниями, какие у тебя имеются, легко справишься. Кстати, очереди-то нет, и не факт, что потянутся больные. Все, как хочешь, вплоть до того, что прием откладывай, но сегодня я занят. – Профессор развернулся и направился на выход.

Мои слова, сказанные ему вдогонку, он оставил без комментариев, поставив меня в идиотское положение. Отменить открытие больницы после того, как прошла в пяти газетах реклама, и если приедут больные, – невозможно. Поразмыслив, нашел выход из положения и решил, что сумею справиться. Для этого придется план пересмотреть и для «гостей» устроить экскурсию, в том числе могу и заполнить карту больного, где опишу жалобы.

– Иван Макарович, до открытия еще час, а у входа уже три экипажа стоят! – весело доложила Фира.

– Черт! – ругнулся я и подошел к окну.

Действительно, экипажи прибыли, но никто не спешил в двери ломиться. Правда, дворник наш метлой махал и с кучерами беседовал. Вот он степенно подошел к одному из экипажей и о чем-то там переговорил, после чего направился в дом.

Вздохнув, я пошел навстречу, понимая, что тот ко мне направляется. Да, так и оказалось, просят принять без очереди больного подростка, от которого врачи отказываются и руками разводят. Через двадцать минут в моем кабинете сидели две девушки. Одеты небогато, обе кусали губы, но у одной явный жар, дыхание учащенно, губы обветрены. Да, девочка-подросток, ей лет пятнадцать, а старшая сестра, заламывая руки, умоляет спасти свою единственную родственницу.

– Вы наша последняя надежда, вчера случайно наткнулась на объявление в газете и сразу же сегодня приехали, – третий раз подряд говорит Сима (старшая из сестер).

Я же ответа не могу дать, выбор стоит сложный, мне вывалили сразу все проблемы этого семейства, и понимаю, что платить им банально нечем. Графский род разорен, отец не вынес позора из-за карточных долгов, два года назад застрелился, бросив дочерей на произвол судьбы. Сима каким-то образом сумела распродать имущество и погасить долги, сейчас сестры обитают в небольшом домике и отказались от слуг, а экипаж пришлось нанять на последние гроши, чтобы Лизу к нам привезти. А симптомы у девочки непонятны: обмороки, температура. Без осмотра не обойтись, а профессор сейчас занят и Фиру даже слушать не пожелал – прогнал, да и девушка сказала, что в лаборатории что-то шипит, паром все заволокло, да и вонь ужасная. Так, про вытяжки совсем позабыл, сделал себе зарубку на памяти, чтобы это незамедлительно исправить.

– Отправь Михаила к Семену Ивановичу, пусть в сторонке за действиями профессора наблюдает, как бы он там не увлекся, – дал указания Фире, а сам обернулся к сестрам. – Сима, могу осмотреть вашу сестру, возможно, и причину болезни отыщем, но хочу предупредить. Обещать ничего не берусь, да и патента врача у меня нет.

– Так вы же, насколько нам известно, охранитель, – вымученно улыбнулась Сима.

Ну да, в своде правил записано, что охранитель Российской империи обязан, не щадя живота своего, защищать клиентов и делать все возможное для их блага. Кстати, там есть еще не одна размытая формулировка о правах и обязанностях охранителя. Если подходить формально, то получается, я имею право лечить, не имея на то образования. Чисто теоретически, пока положения не исправят… могу на это ссылаться при определенных условиях. А об этом раньше-то я и не думал, Сима подсказала выход из положения – получается, никто меня обвинить не может.

– Хм, – озадаченно потер я висок, – придется составить договор об оказании вам услуг по непосредственно своей квалификации.

– Это как? – поинтересовалась Лиза, настороженно переведя взгляд с меня на сестру.

– Минуту, – поднял указательный палец. – Фира, иди и пиши! – положил бумаги на стол, а сам подошел к окну, наблюдая за усиливающимся дождем.

Минут пять диктовал сестре милосердия текст договора, сам с чернильными ручками так и не подружился, а писать карандашом в данном случае нельзя. После составления договора и подписания, хотя Сима и нервно губу закусила, так как про оплату услуг написано расплывчато, понимая ее настороженность, пояснил:

– Фраза «гонорар охранителя оплачивается после дополнительных условий и согласований» пока ни к чему не обязывает, но без договора не могу приступить к осмотру.

Дую ли на воду? А хрен его знает, не удивлюсь, если сестриц подослали и ждут промаха с моей стороны. Сомневаюсь в этом, так как знать, что профессор из своей лаборатории не пожелает в день открытия выйти, даже я не мог представить. Но лучше перестраховаться.

Документы подписаны, медицинская карта девочки заполнена, и я приступил к осмотру. Температура под тридцать восемь, слабость, обмороки. Горло не красное, соплей нет, кашля нет…

– Мне нужно прослушать твои легкие – раздевайся, – взял слуховую трубку, а сам в недоумении.

– Это неприлично, – в страхе посмотрела на сестру Лиза.

– Это доктор, – напомнила та ей.

– Можно спину оголить, этого должно хватить, – подсказала Фира.

Прослушивание легких не дало никаких результатов, а лимфоузлы под мышками увеличены, одышка присутствует, но хрипов нет. Да, без Семена Ивановича не обойтись.

– Ждите здесь, – коротко сказал я и отправился за профессором.

В лаборатории кипит работа, профессор что-то перемешивает, успевая делать какие-то записи. Понимаю, что он занят, но девочку жалко. Кстати, у Лизы наблюдается еще потеря веса, что ухудшает и без того тяжелое состояние, да и держится она из последних сил: заметил, с каким облегчением на стул села и даже не постеснялась, что могу ее без одежды увидеть.

– Ваня, мне еще требуется пара часов, – мельком глянул на меня Семен Иванович.

– Девочку необходимо осмотреть, я ничего не понял, – честно признался я ему, а потом перечислил симптомы.

– На расстоянии диагноза не поставить, – помешивая в пробирке какую-то жидкость, ответил доктор.

– Она в кабинете, – прозрачно намекнул я.

– Ты мне сорвешь эксперимент, – поморщился тот.

– Его все равно повторять придется, один результат ничего не докажет, – привел я аргумент. – А первому пациенту в нашей клинике необходимо оказать всяческую помощь.

– Хрен с тобой, полчаса, по прикидкам, есть, пошли, – неожиданно согласился профессор.

На ходу задал мне несколько уточняющих вопросов, а войдя в кабинет, стал сестер расспрашивать по новой. А потом заставил Лизу пройтись по кабинету, на что Сима заявила:

– Она без помощи не сможет, бедро поранила, а оно зажить никак не может.

Через минуту перед нами предстал пропитанный кровью бинт, по мере разматывания которого все встало на свои места. Запаха разложения ни с чем не перепутать, а вздутие и покраснение говорит само за себя.

– Сепсис, – выдохнул профессор и, сняв пенсне, стал тереть стекла.

– Хреново, – согласился я.

– Ваня, это не то слово, – покачал головой Семен Иванович.

Угу, вижу, что диагноз профессора напугал не только сестер, Фира стоит вся бледная, прижав ладошку ко рту.

– Господин Иван Макарович, к вам посетители, – раздался из-за двери голос нашего дворника.

– Передай им, чтобы обождали, заняты сильно, – ответил ему и посмотрел на Лизу. – Не волнуйся ты так, ничего смертельного нет, лучше расскажи, как такую травму получила.

– Ваня, не обнадеживай больных, когда помочь не в силах, – прошипел профессор.

– Я-то, может, и не помогу, – глянул я на компаньона, – а вот вам данная задача вполне по плечу. Фира, готовь операционную, инструменты прокипятить, бинты и мази, горячую воду…

– Поняла! – выбежала сестра милосердия из кабинета.

Лиза же нам рассказала, как пару недель назад напоролась бедром на сук. Сестре говорить ничего не стала, чтобы ту не расстраивать, а потом и значения не придала, что рана не заживает. Да и плохо себя стала чувствовать, сделалось не до какой-то ранки на бедре.

– На минутку, – поманил меня к окну Семен Иванович, а когда я подошел, тот мне объяснил, что сепсис в таком состоянии не лечится, а больная только мучиться будет.

– А мы попытаемся, – криво улыбнулся я.

Глава 2

Первые клиенты

За дверью возник шум, похожий на драку, прервал мои начавшиеся объяснения, и я выглянул в коридор. Трое парней бьют нашего «мастера на все руки». Ну, точнее, двое держат, а третий пару раз Михаилу по корпусу ударил, это я успел заметить.

– И что же тут происходит? – спрашиваю, а сам руку в карман опустил.

Стою к блатным правым боком, готов в любой момент с левой руки начать стрелять. А в том, что пожаловали к нам воры, – никаких сомнений, их за версту видно, нет, не всех, естественно, но у этих молодых парней все руки в татуировках. Если в моем мире еще могут возникнуть сомнения, кто есть кто, то в имперской России наносить себе на кожу тату принято только в узких кругах. Хотя вполне возможно, что и аристократы подобными рисунками увлекаются, но напоказ не выставляют.

– Ты лепила? – резко развернувшись, спросил парень, бивший Михаила.

С блатным жаргоном знаком постольку-поскольку, но слово «лепила» в переводе на общедоступный язык означает «доктор», знаю, поэтому ответил:

– Один из владельцев данной больницы, доктором меня сложно назвать, но кое-что понимаю во врачевании. Однако боюсь, что с таким подходом, – кивнул на парней, продолжающих держать нашего дворника, – ничем не смогу вам помочь.

– Прости, уважаемый. – Парень за спиной махнул своим подельникам рукой, и те Михаила отпустили, да один еще и фартук на нем поправил. – Базар… дело до тебя. Перетереть нужно.

– Можем и поговорить, – согласился я. – Времени сейчас нет, через час. Хорошо?

– Нет, – упрямо мотнул головой блатной. – Время не терпит, пошли со мной.

Упс, в руках воров возникли словно из воздуха ножи. И что, мне в них стрелять теперь? Н-да, ситуация. Вытащил револьвер и озадаченно потер стволом лоб.

– В чем проблема? – спрашиваю, заметив, как Михаил осторожно пару шагов назад сделал и за спинами державших его не так давно парней очутился и знаками мне показывает, что головы им свернуть может.

– У нас в пролетке пахан, плохо ему, – прищурившись, ответил главный в троице.

– Нормально не мог сказать? – поинтересовался я и дворнику отрицательно рукой махнул.

– Так на этой территории нас обычно все слушаются, – хмыкнул парень, а потом представился: – Жалом меня кличут.

– Пошли, – поморщился я, решив, что ссориться с ворами в первый день работы глупо.

Нет, их не боюсь, хотя и могут они много крови попортить. Для нас больной ли, раненый ли – пациент, а если имеются претензии к этим людям у полиции, то это не моя забота. Хотя определенную тактику выработать придется, над этим необходимо подумать и строго придерживаться правил, а то плясать под дудку воров никакого желания нет.

В пролетке на сиденье лежит бородатый и осунувшийся дед. У него прикрыты глаза, грудь тяжело вздымается, на горбатом носу капли пота. Можно и не трогать лоб, от старого вора жар во все стороны исходит, температура высоченная.

– Давно жар? – спросил я Жало.

– У Анзора? – уточнил тот.

– Если его так зовут, – кивнул я на лежащего вора. – И, кстати, какие еще симптомы?

– Неделю назад случайно себе маслину в плечо всадил, – потер Жало щетину на подбородке. – Э-э-э, маслина – это пуля, забываю, что ты по фене не ботаешь. Тьфу! – сплюнул он себе под ноги. – По-нашему, жаргонному, не говоришь, – расшифровал он для меня предыдущую фразу.

Ну понял его прекрасно, но виду не показал. Хрен его знает, вдруг этих слов кроме воров и полицаев никто не знает. Вряд ли, конечно, но лучше свой словарный запас придержать.

– Значит, пулю словил плечом, – поморщился я, прикинув, что времени прошло прилично. – Ее вытащили?

– Ага, я и Стамеска…

– Ты стамеской ее выковыривал? – уточнил я, положив все же на лоб бредящего вора ладонь.