Доминирующая раса

Ольга Онойко

Доминирующая раса

Часть первая. Аджи

1

…Если уехать в горы и пересечь водораздел, проходящий по высшим точкам хребта, то ночами уже не будет захлестывать небо негаснущий свет. Когда плотные тучи отпрянут от остро заточенного лезвия Йинд-Тхир, и небо усыплют светила, найдешь среди них Сетайю и Чрис’тау. Их ни с чем не перепутать, такие они яркие. Между ними, видимая только из мощного телескопа, и светит с дальнего края Галактики маленькая звезда.

Кругом нее, изумрудная и лазоревая, убранная белыми облаками, обращается планета Хманкан. Там фонтаны, бьющие светом, там гигантские лестницы уходят в морскую глубь, там города цветут как цветы, и надменные жители улыбаются с высот своего могущества.

Если взять старый корабль, никогда не принимавший на борт трусливых; если оплатить полный ремонт и купить хорошие энергеты, то за тридцать пять условных дней полета приблизишься ко Хманкану. Когда останется один день, встанешь от анабиоза и наденешь броню деда, сплошь изукрашенную насечками — памятью по убитым врагам. Возьмешь ножи прадеда, иззубренные о крепкие кости.

Ты приблизишься ко Хманкану и выберешь самый большой город. Снизишься, входя в сладкую и легкую атмосферу, дыхание роскоши изнеженной расы.

И выключишь двигатели.

Через восемь секунд после того, как твоя плоть станет пеплом в раскалившейся, расплавившейся кабине, старый корабль, никогда не принимавший на борт трусливых, грянется оземь. И тогда умрут сто миллионов х’манков.

То-то славно.

Но никто не подпустит твой корабль к изумрудной и лазоревой планете, драгоценному сердцу владык Галактики. Да и нет денег, чтобы залатать его ветхое нутро, и на зарядку аккумуляторов тоже нет. Их вообще нет.

Потому ты и сидишь здесь, предаваясь дурацким мечтаниям.

Эту планету не заносят в реестры, и все же она богата, инфраструктура ее развита, нигде не отыскать космодрома больше и оживленней. Поэтому в Городе, что рядом с ним, никогда не воцаряются тишь и тьма. Раньше мир был спокойней и назывался иначе. Но он вполне заслуживает нового имени — Дикий Порт.

…в небе есть другая звезда, желанная сердцу. Она стоит в зените; она словно навершие древнего шлема, память о времени власти. Это солнце твоей отчизны.

Которой ты никогда не видел.

Он отдернул руку и взвизгнул, разом утратив всю деловую солидность. Взвизгивающий мужчина, особенно если на нем идеально отглаженный костюм, модный галстук и драгоценные запонки, — крайне смешное зрелище.

Но я не улыбнулась.

— Чуть руку не оттяпал, — обиженно и жалко сказал этот тип.

Ха! Он сказал «чуть». Да если б моя радость всерьез решил ему что-нибудь отхватить — уж отхватил бы, не сомневайтесь.

— Обычно они ласковее, — буркнул он.

Я промолчала. Вот идиот. Конечно, для продажи в зоомагазинах нукт воспитывают так, что они ластятся ко всем подряд. Но домашние нукты не бывают больше полутора метров, а в Аджи по меньшей мере два с половиной. Если не считать хвоста. Он что, принял его за диванную подушку?

Хотя на диванную подушку нукта определенно не похож. Скорее, на авангардистскую композицию из арматуры и прочих железяк. Но мы-то знаем, что нукта мягче и пушистей любой сонной кошки. Потому что не укусит и не оцарапает тебя даже случайно — он куда разумнее кошки, он прекрасно знает, в какой точке пространства находится каждое из его живых лезвий, и реакция у него лучше, чем у тропической мамбы.

И еще он любит тебя.

По-настоящему.

Просто Аджи, созданный и воспитанный для того, чтобы помочь человеку выжить в экстремальных условиях, не ластится ни к кому, кроме меня.

Тип достал носовой платок и вытер пот со лба. Меня передернуло от отвращения. Представьте себе слизистого червя в костюме с иголочки.

— Так мы хотели предложить вам выставить вашего… питомца для участия в боях.

— Вы понимаете, что говорите? — тихо спросила я. — Если Аджи погибнет, что я буду делать?

Мальчик услышал свое имя и зарычал. Ему тоже не нравились слизистые типы. Мы с ним всегда единодушны.

Агент содрогнулся, уползая внутрь пиджака, словно огромная уродливая черепаха. Я казалась ему совершенно безопасной, в отличие от Аджи, и инстинкт заставлял его все время косить глазом за спину. Тип неудачно сел: мой мальчик расположился как раз позади его кресла. Раньше агент не общался с экстрим-операторами, иначе знал бы, что при контакте с расчетом следить нужно вовсе не за живым оружием.

Я сидела неподвижно, и червь мало-помалу выполз наружу.

— Местра Джанарна, — покашляв, обратился он.

Все пытаюсь понять, каким образом мое имя Янина превратилось в Джанарну. Но не возражаю.

— Вы так за него боитесь, — продолжал тип. — Неужели вы, экстрим-оператор, способны недооценивать ваше животное?

— Моего друга, — сказала я.

В глазах червя мелькнуло что-то мерзкое.

Таким типам нравится называть экстрим-операторов зоофилками. Для них даже порно соответствующее снимают такие же типы. Таким типам вообще много чего нравится такого, от чего нормальных людей выворачивает наизнанку.

— Прекрасно, — сказал он, улыбнувшись. Меня затошнило от этой улыбки. — У вашего друга огромный боевой опыт. О его тактико-технических характеристиках и говорить нечего…

— Я не знаю, кого или что вы выставите против него.

— Когда вы уходите в заброс, вы знаете, кого или что встретите там?

— В забросе, местер Коллин, мы никогда не лезем в драки. Очень глупо составлять мнение о профессионалах, насмотревшись дешевых фильмов про них.

— Поймите, у нас нет цели убить вашего зверя, — морщась, сказал местер Коллин, снова вынул мятый платок и начал обмахиваться. — Зачем? Да, существует тотализатор. Но посмотреть на такой поединок придет множество людей, мы получим огромный сбор…

Аджи вопросительно глянул на меня через голову агента. Я покачала головой.

— Как вы думаете, на кого поставят люди? — устало спросила я, заставив себя посмотреть в выпуклые блестящие глаза слизня. — На боевого нукту или на что угодно другое? И какие суммы будут ставить? Местер, вы меня утомили.

Он вздохнул. Дыхание его было ядовито.

— Подумайте, — выложил свой козырь ядозуб, — суммы, которую мы вам заплатим, с лихвой хватит на то, чтобы выплатить долги, вернуться домой и жить там вполне достойно.

Аджи сел и склонил голову набок. Я выразительно ответила взглядом: «Нет».

— Поймите, — сказала я агенту без особой надежды на понимание. — Если Аджи погибнет, вся моя жизнь рухнет. Он — моя соломинка. Без него я просто пойду на дно.

Аджи выпрямился на задних лапах и с силой ударил хвостом по бетонному полу ангара. На бетоне осталась длинная выбоина. Агент в панике обернулся, тут же съежился, словно пытаясь укрыться за спинкой кресла, костюм как-то враз перестал на нем сидеть и превратился в мешок, а пот заструился с удвоенной силой. Одеваясь таким неподходящим образом, он, вероятно, рассчитывал, что повсюду встретит кондиционеры. Но экстрим-оператору кондиционер не нужен. То есть, конечно, обычно я им пользуюсь, но сейчас выключила. Специально.

Снять пиджак агент уже не осмеливался.

— Как вы с ним живете?! — выдохнул слизень, мокрыми пальцами срывая галстук. — Это же чудовище, монстр!

— Как и предыдущие пятнадцать лет, — холодно сказала я. — Аджи сказал, что он хочет драться. Что ему нравится драться, и нравится, когда мне хорошо. А драться, чтобы мне было хорошо — самое лучшее.

— Как вы это определили? — желчно удивился агент.

— Аджи понимает меня. Почему бы мне не понимать его?

— Ну, вот видите, — радостно сказал ублюдок. — Даже сам ваш Аджи…

— Я ему не разрешаю, — ответила я. — Он как ребенок, которому извращенец посулил леденец на палочке.

Тип хлопнул сначала ртом, потом глазами.

— Зря вы это сказали, — процедил он, поднимаясь. — Вы сами к нам придете. Через какое-то время. У вас нет выхода.

— Извините, — сказала я.

Испакостил мне кресло своим жирным вонючим задом…

Мы с Аджи даже в рекламе снимались. Помните тот ролик, где девушка в биопластиковом костюме играет с нуктой в догонялки? Да, я знаю, что он вам надоел до зеленых ежиков. Это мы.

Конечно, костюм принадлежал фирме. Экстрим-операторы столько не зарабатывают. А я бы не отказалась иметь такой. Удивительные ощущения. Ты словно оборотень, перекинувшийся в волка или орла.

Ролик произвел крайне положительное впечатление на все социальные группы, кроме лиц старше шестидесяти. То есть на всю целевую аудиторию. Поэтому его так и затаскали, и убрали только во время суда. На обеих записях слишком хорошо видно мое лицо.

Спустя какое-то время ролик опять стали показывать, только теперь от случая к случаю, а не сплошной атакой. Люди быстро забыли, а может, так и не поняли, что девушка, летящая по холмам — это та самая Янина Хенце. Казненная за тройное убийство.

Я села на диван и стала думать, что нам теперь делать.

Надоедливый агент считает, что я согласилась на этот контракт из-за долгов, покинула Землю, отправившись за крупной монетой. Так пока считают все местные, и это хорошо. Правда, приходится старательно экономить, чтобы не вызывать подозрений. Я сняла старый подземный ангар для шаттлов и живу в нем вместе с Аджи. Ангар находится довольно далеко от города, и хозяин провел сюда все коммуникации. Я поставила ширмы и купила подержанную мебель. Жить можно. Прежний обитатель ангара, челнок, недавно пошел на утиль, а нового хозяин сюда не вселил, заведя себе гипертехнологичный универсальный корабль.

Я — экстрим-оператор.

В документах я числюсь как Янина Лорцинг. Небольшая пластическая операция сделала меня только лучше — мои от природы пухлые щеки и подбородок уменьшили, и теперь я похожа на фею. Как-то раз здешний безумный гений, местер Санди, стоял передо мной на коленях, умоляя вместе с Аджи позировать для картины. Я отказалась. Санди живет на Фронтире не по бедности, а по безумию, ему здесь лучше пишется. Картины его покупают аж на самой Древней Земле, а пишет он в реалистической манере. Мало ли что.

На Фронтир я прибыла уже три месяца назад. Период адаптации давно закончился, но задание мне еще не выслали. В соответствии с уставом я изучаю местность.

Фронтир — обычная промышленная планета. Он не так удобен для жизни, как миры ряда «Терра», но дышать местным воздухом можно. Только место для города выбрали странное: в средней полосе, рядом с пустыней. Разница температур на планете очень мала по сравнению с земной, здесь везде жарко, и жить где-нибудь севернее или возле большого водоема было бы куда удобней. А так под солнце приходится выходить в фреонном костюме. Вот Аджи здешняя жара по вкусу.

Раньше Фронтир назывался Ррит Кадара. Да, это та самая Ррит Кадара. Нет, ее не уничтожили. Те величественные кадры распадающейся на части планеты — на самом деле торжество спецэффектов. Думаете, я выдала государственную тайну? Что вы. Красивый ролик — только символ нашей победы. Этого никто и не скрывал. Об этом просто умолчали.

Когда я думаю о том, что символом победы землян стал рекламный ролик, меня одолевают философские мысли.

Добывают здесь вольфрам. Добывают нектар местных цветов, чрезвычайно уродливых и вонючих. Его используют в фармацевтике. Эти сведения я нашла в реестре освоенных планет. Местные поселенцы дружелюбно сообщили мне, что сведения реестра суть бредни сивой кобылы. В действительности на Фронтире добывают биоматериал. Из аборигенов. Из тех самых ррит, которых вовсе не уничтожили всех до единого. В производстве военных гипертехнологий используются гены ррит, а в производстве суперэлитной парфюмерии и косметики — кемайл.

Лучше вам не знать, что такое кемайл. Может, вы этими духами брызгаетесь. Впрочем, тех, кто пользуется суперэлитной косметикой, трудно шокировать. У меня крепкие нервы и гражданское сознание, но омолаживающим кремом из человеческих эмбрионов я бы пользоваться не стала.

Кемайл — это сперма ррит.

Аджи подошел и ткнулся головой мне в бедро. Я обняла его за шею. Прослышав о моих затруднительных обстоятельствах, фронтирцы предлагают мне один способ заработать за другим. Все достаточно грязные, и я отказываюсь. Хорошо еще, что Санди не додумался предложить мне хорошие деньги за позирование: этот отказ очень трудно было бы объяснить.

Я не знаю, почему не приходит задание. Я направила один запрос и не думаю, что разумно делать это еще раз. Суть задания в общих чертах я уже представляю, но экстрим-оператор — не тайный агент. Мне нужны карты, досье, разведданные, я не добуду их сама.

— Местра Джанарна? — неуверенно сказал женский голос.

Я обернулась и имела удовольствие наблюдать, как на лице новоприбывшей любопытство сменяется острой неприязнью, а та, в свою очередь, прячется за лицемерной вежливостью. По понятиям таких дамочек оправданием моей фигуре может быть только свиное рыло вместо лица.

— Извините, мне сказали, что вы экстрим-оператор, — мило скалясь, промурлыкала дамочка. — Меня зовут Арис. Я туристка с Земли.

Надо было слышать, как она произнесла свое «с Земли». Протяжно, едва ли не с чувственной хрипотцой — так, как никогда не скажет землянин по рождению.

— Я оператор.

— Очень приятно, — Арис наклонила голову вперед и вбок, как героиня дешевого сериала.

Мы стояли посреди супермаркета. Какая-то бойкая тетушка едва не смела меня тележкой, доверху наполненной банками, бутылками и всяческими полуфабрикатами. Когда тайфун в лице домохозяйки промчался мимо, я заметила, что все еще держу в руках упаковку сдобы для Аджи, и бросила ее в корзину.

— Милочка, — фамильярно изумилась местра, — эти пирожные чудовищно калорийны! Вы не боитесь испортить талию?

— Не боюсь.

— Извините, — пропела дамочка. — Ах, у меня к вам дело, но мы же не будем обсуждать его в магазине, давайте выйдем…

— Я выйду, когда сделаю покупки.

Накрашенные ресницы захлопали.

— Да-да, конечно. Можно мне с вами?

Я пожала плечами.

Прогулка доставила мне истинное удовольствие. Я закупалась на целую неделю, и какие душевные страдания испытывала местра Арис, глядя на количество сладкого и мучного в моей тележке! А большой жирный кусок свинины привел ее в отчаяние. Страдальческий взгляд, брошенный местрой на мои худые бока, чуть не пробудил во мне милосердие.

Когда вцепляешься мертвой хваткой в выросты плечевой брони и чувствуешь, как мощный хребет нукты под тобой собирается в дугу и распрямляется, отправляя вас обоих в прыжок — жизнь зависит от того, не прибавила ли ты грамм пятьсот.

— Вы родились на Фронтире? — попыталась туристка завязать разговор.

— Нет. На Земле.

Ответ заставил ее надолго замолчать.

Когда мы вышли из магазина, к дамочке метнулся ее домашний зверек. Я скрипнула зубами. Мне всегда больно смотреть на них, воспитанных изуверами, оставляющими от личности почти разумного существа только истерическую преданность. Я подняла глаза и обменялась эмоциями с Аджи, который грелся на раскаленной крыше супермаркета. Сейчас его эмоции были почти оформлены в мысль. «Люди — друзья — такие как моя любимая — хорошие — не все». И рядом с образом местры Арис — человек, заламывающий мне руки.

И образ нукты в позе угрозы.

Моя радость сошел с крыши на землю — для этого ему даже не пришлось прыгать. Арис судорожно сглотнула и отступила.

— Это… в-ваш?