Аншлаг

Юрий Николаевич Благов

АНШЛАГ

Рассказы о цирке

ДВА СЛОВА К ЧИТАТЕЛЮ

Я давно работаю в цирке, хотя не танцую на проволоке, не взлетаю с подкидной доски и не играю на пиле.

Я сочиняю клоунады, куплеты, феерии, сценарии аттракционов и пантомим, а однажды написал стихотворный комментарий укротителю тигров.

Когда коллеги дразнят за «репертуар для собачек», я даже не злюсь! Плохо ли, когда в годы войны выбегала на манеж шавка, истошно лаяла в микрофон, а потом клоун ее уносил, поясняя:

— На этом речь Геббельса окончена…

Сценку эту, или, по-цирковому говоря, «репризу», придумал, к сожалению, не я. Вспомнил же как образец циркового юмора.

Да и вообще цирк дает мне неизмеримо больше, чем я ему.

Это мир, где люди стоят на голове, медведи мчатся на мотоциклах, лошади танцуют вальс, а быт настолько эксцентричен, что и выдумывать ничего не надо, смотри да записывай, отложив работу над очередным сборником стихов.

И если в первой части этой книги меня кое-где подстраховывают тт. Домысел и Вымысел, то во второй части они не появляются совсем.

I

САЛЬТО НА ХОДУЛЯХ

Сосед по купе, поначалу хмурый и озабоченный, мигом просветлел, когда я упомянул о причастности к цирку.

— Вы Юрия X. знаете? — спросил он.

— Конечно. В цирке все знают всех.

— Как он?..

— По-моему, нормально.

— А вы в курсе его ялтинской эпопеи?

— Частично.

Сосед еще более оживился, устроился поудобнее и объявил:

— Значит, вы имеете возможность заполучить эту историю, так сказать, из первых рук!

— Не возражаю.

— Так вот… Если я скажу, что люблю цирк, я этим ничего не скажу. Правда, по телевизору его не смотрю. На экране отсутствует ат-мос-фе-ра цирка. Согласны? А я после хорошего представления впадаю в детство, мне хочется разуться и бежать по лужам, обдавая улицу веселыми брызгами. В театрах — заседания, речи, телефонные звонки, сидишь в зрительном зале, и будто с работы не уходил, а в цирке — с порога ЧП: взовьется в воздух стройная красавица, кинется к ней красноносый чудак с букетом, зацепится одним ботинком за другой и ткнется носом в ковер. А из кармана выскочит лохматая собачонка, подхватит букет, клоун — за ней, она — от него, и пошло-поехало… Сами ведь знаете! Но это у меня, так сказать, увертюра. А дело обстояло вот как: прилетел я в Ялту отдыхать и напал на погоду совсем не курортную. Туман, дождь — и так несколько дней. Но вот прорвалось к нам солнце, и все завертелось по довольно распространенной среди курортников схеме: до девяти люди спят, позавтракав, усаживаются в автобус, чтобы проваляться на пляже до самого обеда. А затем — тихий час, ужин, кинофильм или телевизор и, наконец, отход ко сну. Лично я считаю, что для нормального человека подобная схема — самоубийство, и после каждой еды уходил куда глаза глядят. Я вообще люблю ходьбу, но в городе, в котором живу, это для меня непозволительная роскошь, а в Крыму и простор, и времени свободного предостаточно… Да к тому же это ведь только считалось, что я отдыхаю в Ялте, на самом деле санаторий наш был расположен от города далеко, да к тому же в горах, но побродить по горным тропам — истинное наслаждение!

И как-то я спустился к набережной и наткнулся на яркий плакат, возвещающий о гастролях известного иллюзиониста.

И вот уже восседаю в плохоньком шапито под брезентовой крышей, а передо мной сверкает искрометный калейдоскоп, составленный из замысловатых чудес этого волшебника.

Я с головой окунулся в наивный и все же загадочный мир цирка: волшебник уезжал в машине в одну сторону и тут же выходил с другой; перепиливал очаровательную ассистентку, а противный скрип пилы заглушала реплика коверного клоуна — нельзя ли, дескать, перепилить его жену в сорок лет на две по двадцать; чародей фотографировал зрителей и тут же вручал им уже окантованные портреты; клоун, поднятый в ящике под купол, по счету «раз, два, три» оказывался в задних рядах зрительного зала; из крохотной шкатулки вылетала большая стая голубей; молоденькая дрессировщица, войдя в пустую клетку, превращалась в свирепого льва и т. д. и т. п. Да все это вы, конечно, знаете лучше меня, а мне доставляет удовольствие даже разговор о таких чудесах. Но особенно запомнилось мне вот что: высокая красавица вставала на пьедестал в центре манежа, а сверху опускался на нее «футляр» из обручей, склеенных пушистой бумагой, и едва футляр успевал артистку накрыть, как иллюзионист подносил к бумаге факел. Огромное пламя заполняло цирк… Когда же неистово трещавший футляр сгорал, от него оставались только скелетообразные обручи, а девушки — как не бывало! Затем ассистенты выкатывали большую вазу, вливали в нее, одно за другим, ведер двадцать воды, накрывали вазу скатертью, тут же снимали ее, и из этой вазы появлялись сперва лилипут, потом коверный клоун и, наконец, девушка, которая только что была сожжена.

Карабкаясь в гору, я долго размышлял о нелегкой судьбе цирковых подвижников. О тех, что ежедневно летают под куполом, кладут головы в пасти львов, жонглируют, стоя на лошадях, и для смеха ковыляют в ботинках 57-го размера. И добро бы, их всегда вдохновлял восторженный гул переполненного зала, но ведь это не так! В иных цирках — холод, зрители в шубах, в перчатках, да к тому же мало их. Или такая картина — ветер в клочья разрывает брезентовую крышу, шапито ходуном ходит, на арене — лужи… Тем не менее артисты выступают весело, самозабвенно, даже в этой обстановке напоминая нам, каким красивым, сильным и веселым должен быть в идеале человек.

Я решил, что еще не насытился представлением, и дал себе слово непременно пойти еще раз, пригласив кого-либо из отдыхающих. Но в хорошую погоду вырваться из санатория желающих не нашлось, да кто-то еще высказал предположение, будто программу покажут по телевидению и незачем тащиться в такую даль.

А потом наползли с моря тучи, столпились у южнобережного хребта и, будучи не в состоянии перемахнуть через него, превратились в нудный моросящий дождь. Отдыхающие прямо-таки взвыли, не зная, куда себя деть.

Кроме меня, понятно…

Все билеты в цирк были проданы, и я отважился обратиться к администратору, но не через окошко, разумеется, а войдя в его кабинет. Мне нередко приходилось в таких местах бывать, и я знал, что там прыгают тигры, летают гимнасты, хохочут клоуны, вальсируют лошади — на плакатах, разумеется, без которых ни один такой кабинет обойтись не может. Здесь же я увидел всего два плаката, и оба не цирковых.

Над столом:

«ПОЕЗДОМ — ДВОЕ СУТОК, САМОЛЕТОМ — ДВА ЧАСА».

И рядом:

«ЖЕЛЕЗНАЯ ДОРОГА ВОВРЕМЯ ДОСТАВИТ ВАС К МЕСТУ НАЗНАЧЕНИЯ ПРИ ЛЮБОЙ ПОГОДЕ».

Я невольно засмеялся, и это, видимо, расположило в мою пользу человека, державшего телефонную трубку, по которой он отбивался от очередного просителя. Узнав же, что я пришел в дождь, из далекого санатория, да еще для того, чтобы посмотреть программу вторично, он порывисто встал:

— Пошли!

В цирке было довольно душно, но в директорскую ложу, куда меня воткнули, время от времени пробивался освежающий сквозняк. Крымские дожди, в отличие от кавказских, не столь продолжительны, и этот в конце концов иссяк, перестав шуршать по брезентовой крыше.

Надо сказать, что фокусы занимали второе отделение программы, а первое заканчивала группа акробатов-прыгунов. В финале номера руководитель, этот самый Юрий X., появлялся на высоких ходулях. Загорелый атлет со светлыми волосами напоминал сберкассовую рекламу, не хватало моря, пальмы, яхты, сберкнижки и радостной надписи: «Деньги накопил — путевку купил». Он становился на край подкидной доски, а двое партнеров прыгали с тумбочки на ее противоположный конец. Акробат катапультировался в цирковое небо и, описав немыслимой красоты дугу, четко впечатывался ходулями в манеж.

В первый мой приход публика в антракте больше всего говорила именно об этом номере, а точнее — об этом прыжке.

И вот теперь Юрий снова встал на доску, прыгнули партнеры, а я машинально взглянул на купол и увидел трос, который свесился, образовав длинную петлю. Именно на этом тросе иллюзионист спускал бумажный футляр в трюке со сжиганием. Помню, я еще успел подумать: как бы не задел прыгун этот трос ходулями.

И как в воду смотрел!

Начав описывать круг, Юрий действительно зацепился ходулей, и мне даже показалось, что на какое-то мгновение повис вниз головой, как в стоп-кадре. Но это конечно же только показалось, а на самом деле он, описав не круг, а только полукруг, начал стремительно падать из-под купола на манеж. Он летел спиной на толстый мат, возле которого для страховки стояли два партнера. Но то ли они растерялись, то ли не успели — прыгун так и рухнул на манеж спиной.

Позднее мне рассказывали, что, когда в Москве гастролировал один из зарубежных цирков, зрители восхищались мужеством немолодого канатоходца. Он разгуливал по канату до неправдоподобия свободно. Прыгал, садился, вставал, и все это на огромной высоте и без предохранительных сеток или страхующих поясов. Но не все тогда обращали внимание на человека, стоящего в это время на манеже, а следовало бы… Его специальность, вероятно, одна из самых редких на земле — толкать падающего (именно толкать, а не подталкивать). Когда канатоходец камнем летит вниз, этот специалист успевает оттолкнуть его в сторону. И сила удара при падении уменьшается.

То же самое должны были сделать партнеры прыгуна на ходулях. Должны, но не сумели.

Я пулей влетел к администратору, сказал о случившемся, и мы оба, пробиваясь сквозь возбужденную толпу, выплеснувшуюся из боковых выходов, появились на цирковом дворе.

Юрий, с которого успели снять ходули, лежал на рекламном щите с изображением красноносого клоуна. На коленях перед ним стояла молодая женщина, — видимо, жена. Он что-то беззвучно ей шептал серыми губами и растерянно поглядывал на окружающих.

Артисты стояли понурив головы. С шумом въехала во двор машина «скорой помощи». Пострадавшего на носилках внесли в нее, жена поехала с ним.

— Бог меня избавь выйти за такого! — заявила толстая буфетчица во дворе. — Каждый вечер переживай за него…

Все вокруг были подавлены случившимся, а я даже вздрогнул от звонка, приглашающего к началу второго отделения. Вошел в ложу, но был не в силах сосредоточиться на аттракционе. Девушки вынесли мягкий канат, напоминавший большую змею, и волшебник тут же превратил его в шест, на который взобрался гимнаст. А моим глазам все время представлялась свесившаяся из-под купола петля. Коверный клоун, увидев иллюзиониста в том месте, где его только что не было, упал в обморок, а я припоминал момент, когда прыгун летел на тяжелый мат спиной. По правде говоря, хотелось из цирка уйти.

Шло представление недружно, шутки клоуна принимались разве что детьми; взрослые невольно чувствовали себя соучастниками чего-то тягостного, и как ни отгоняли от себя эту мысль, она не проходила. Лица у всех были нерадостными.

Аттракцион заканчивался, когда вдруг возбужденный инспектор манежа, извинившись перед иллюзионистом, обратился к публике:

— Уважаемые зрители, — и тут голос его сорвался, — артист (он назвал фамилию Юрия) здоров и чувствует себя хорошо!

Следом за этими словами появился Юрий, как я потом узнал, отпросившийся из приемного пункта «Скорой помощи». Он был очень бледен и вышел в довольно будничном пиджаке, никак не рассчитанном на появление в манеже. Сейчас он вовсе не был похож на сберкассовскую рекламу. Публика его не сразу и признала. Но когда люди поняли, кто перед ними, весь зал, как один человек, вскочил с мест. Шапито потрясла такой силы овация, какой я никогда больше в цирке не встречал.

…Курортное время всегда проходит быстрее, чем хочется, и я вскоре вернулся в Москву.

Но сразу же предприятие, на котором работаю, командировало меня в город К., и первое, что я там увидел, были афиши того самого циркового коллектива, с которым я простился в Ялте. Того самого, где и Юрий, и иллюзионист…

Надо ли вам объяснять, что вечером был на представлении. Когда объявили номер прыгунов, меня начало лихорадить, словно прыгать на ходулях предстояло мне самому! Да нет же, утешал я себя, Юрий не будет прыгать, он не мог еще поправиться… Мало ли что было тогда под горячую руку — не хотел огорчать публику и вырвался из объятий медицины. Но, вероятно, на несколько минут! Приехал успокоить зрителей, не желая им портить впечатление от вечера. А потом его конечно же уложили в постель, и пошли всякие анализы, рентгены, бинты… К врачам только попади!.. Шутка ли, лететь с такой высоты спиной на этот жесткий мат и упасть на него тяжело, с торчащими ходулями, делавшими человека совершенно беспомощным. Мне показалось, что он, упав, даже отпрыгнул на какое-то мгновение от мата…

Но — о чудо! — двух недель не прошло, а труппа выходит в полном составе, и вновь Юрий встает на ходули на край доски и, описав дугу, четко впечатывается в манеж.

Я был потрясен увиденным и решил высказать артисту свое восхищение перед ним. Целую речь, можно сказать, заготовил и для начала отыскал директорский кабинет. Здесь плакатов о транспорте не было, а в окружении тигров и клоунов сидел грузный человек, которому, по всей видимости, не дали как следует выспаться.

— Могу я видеть Юрия X.?

Директор равнодушно оглядел меня.

— Почему же нельзя увидеть?.. Он никуда не денется.

— То есть?

— Он живет в цирке, номера в гостинице ему не нашли.

Оказывается, если одна программа, закончив выступление, не успела уехать, то вновь прибывшая может сразу и не разместиться, а работать-то надо!

— Но если нет гостиниц, — возмутился я, — вы бы ему частную квартиру сняли…

— А кто ж его пустит с двумя детьми?

Я вспылил:

— Да вы знаете, что с ним в Ялте было?!

— Так ведь это когда?.. — сонным голосом произнес мой собеседник. — Да и с кем подобного не случалось…

Я резко повернулся и вышел из кабинета.

Потом долго крутился на постели в забронированном для меня номере. И уж когда совсем начал засыпать, вдруг вспомнил цирковой пролог, который слышал трижды, но, честно говоря, вполуха. А теперь все слова как бы выстроились в моем сознании:

Цирк мужественным людям Вручил себя давно, Была, и есть, и будет Опасность в цирке, но… Пусть ныне и до века Вселяет мастерство Не страх за человека, А гордость за него!

РОЖДЕНИЕ КЛОУНА

Семейству Безановых посвящается

Когда Леня Безанов выходит на улицу, город пустынен. Встречая редких утренних прохожих, принимается гадать, кто есть кто?..

Вот этот крупный человек с большой головой и большими руками сядет сегодня за баранку грузовика.

А этот — худощавый и чуть ссутулившийся — встанет к станку.

Женщина с молодым лицом и утраченной стройностью, несомненно, разместится за прилавком гастронома или за буфетной стойкой.

Может быть, Леня и ошибается, но все проходившие тем более ошиблись бы, вздумай они угадать его профессию.

Роста Безанов среднего, лицо у него, если так можно выразиться, тоже среднее, ни молодое, ни старое, — словом, «человек средних лет, без особых примет».

Но вот доходит он до места работы, и вахтеры дружно отвечают на его приветствие — тут вежливость вообще узаконена. Расставаясь даже в четыре утра, все непременно желают друг другу спокойной ночи. Хотя какая уж тут ночь?..

В полукруглом коридоре Безанова встречают дружелюбными улыбками его многочисленные коллеги. Они улыбаются молча, поскольку здесь только их фотокопии, — оригиналы кто где. А вот Безанов встречает уже и оригиналов. Однако тем не до улыбок. Они с утра хмурые и сосредоточенные. Это — его помощники.

В рабочей комнате Безанова беспорядок страшнейший: на полу обрывки кожи и обрезки жести, на столике — верстак, в углу кофр, на котором черной краской выведено слово «Bezanof».

Возле кофра гора детских кед, в разной степени разорванности. К стене косо прилепилось зеркало, годное разве что для комнаты смеха. Но в него никто и не заглядывает.

Начиная работу, Леня облачается в спецовку настолько рваную и засаленную, что зеркало лучше бы повернуть стеклом к стене. В этой спецовке целы только карманы — вот за этим здесь действительно следят.

А те, с кем надлежит Безанову начинать работу, уже с утра в белоснежных манишках, которые празднично выделяются на черном фоне. Это делает их похожими то ли на официантов, то ли на пингвинов. Однако они ни то и ни другое! А на белоснежной манишке вместо узаконенных бантиков — узаконенные ошейники. А от этих ошейников тянется металлическая цепь! И цепь прочно прикреплена к кольцу, ввинченному в стену. При всей своей элегантности сослуживцы Безанова сверлят его своими колючими гляделками, злобно рычат и мечутся на цепи. А все потому, что они — гималайские медведи.

Медведи в наших цирках уникальны: катаются на коньках, гоняют клюшками шайбы, перепрыгивают со спины одной лошади на спину другой. Они водят такси и сами заправляют машину горючим. Один даже пытается ухаживать за девушкой за рулем, а потерпев фиаско, кидается под колеса.

Медведи выносят вместе с акробатами-прыгунами подкидные доски и сами охотно начинают прыгать. Они даже исполняют вчетвером «Танец маленьких лебедей» на музыку Чайковского!.. А уж про знаменитого медведя Гошу писали, что «не медведь он, а артист, родившийся медведем».

Однако во всех группах медведь у человека в подчинении. Он демонстрирует то, что его заставляют демонстрировать. А Безанов с медведями на равных!

Больше всего он любит гималайцев, поскольку они, во-первых, красивее бурых, во-вторых, понятливее, в-третьих, — что для Безанова важнее всего — они не так быстро растут. На манеже он с ними весело кувыркается, держит стойку руки в руки, вернее — лапы в руки, и т. д. Он лежа кладет на ноги доску, и на этой доске медведь выжимает стойку. Все вместе они играют в чехарду. Маленький медвежонок сам притаскивает табуретку, сам исполняет трюк, после чего сам же табуретку уносит с манежа.