Помоги проекту - поделись книгой:
Будь я ботаником, перевернул бы всю классификацию растительного мира. Я бы следовал правилу: всякому овощу – свой фрукт. Например: репа – айва, тыква – груша, помидор – яблоко. Жили-были бы такими вот семействами. Люблю патриархальный уклад!
Никому не верьте.
Никому не открывайте.
Никогда не выходите.
Ни в коем случае не появляйтесь.
Брякнитесь. Ткнитесь. Пукните.
Нет ничего выше звука пука. Слышите, как это изумительно звучит: «звука пука»?![5]
Осознайте, что затворничество с бряком на кровать, утыканием в подушку и свободным, ничем не сдерживаемым пуканьем есть высшее достижение человеческой жизни. Если вы можете брякнуться, ткнуться и пукнуть, значит, вы достигли всего в жизни. О чем только можно было мечтать.
Зачем вам власть? Зачем отдых на Канарах? Зачем золотая цепь на шее? Все суета сует. Все закончится звуком пука. Знайте.
И струйкой мочи, оставшейся в мочевом пузыре. Почему человека и приходится обмывать. Близким это делать неприятно, и они обычно платят деньги посторонним, привычным к тому, что представляет из себя человек после достижения жизненного венца.
И последнее: мойте руки перед едой.
Это не я сказал. Но очень правильная мысль. Я с ней согласен, полностью разделяю и полагаю необходимым выполнять. А то еще очень многие, выходя из туалета, не гасят за собой свет и не моют рук.
Суть Довлатова
Сейчас только вокруг и слышишь: Довлатов, Довлатов, вот настоящий писатель!
Но если честно, Довлатов был никакой не писатель.
Приходит однажды ко мне в котельную и говорит: «Новый рассказ написал». Я ему, соответственно, чтоб завести, по системе Станиславского: «Не верю!» На это он достает из широких штанин сверток бумаги и разворачивает: «А хочешь, прочитаю?» Я ему в соответствии с законами драматургии: «Не хочу, но тебе же хочется?» Он отвечает: «Сильнее, чем выпить». Тут я уже, естественно: «Тогда читай».
Он сел на кучу угля и стал читать. Я сел на другую. Он сидит и читает, я сижу и слушаю.
Вдруг меня напарник зовет: «Вива, давление на манометре падает!» Я, естественно, вскочил и побежал его поднимать. А пока я его поднимал, Довлатов обиделся и ушел. Так и недочитав мне своего рассказа. Только сказал: «Что-то мне выпить захотелось».
Судите после этого сами: разве настоящий писатель может предпочесть читателя рюмке?
Тайна Шолохова
С Шолоховым у меня связана такая история.
Шел я однажды студеным зимним днем по Сивцеву вражку от Бульварного кольца в сторону Садового. И вдруг на одном доме по левую руку – неподалеку от Кремлевской поликлиники, с колоннами, как у древнегреческого храма, – вижу на стене мемориальную доску: «Здесь жил выдающийся советский писатель Михаил Александрович Шолохов».
Меня как громом поразило. Застыл я на месте и стою. Как же так, думаю, ведь выдающийся писатель, насколько то всем известно, жил на Дону, в станице Вёшенская. А если он – согласно мемориальной доске – жил тут, в Москве, то кто тогда жил в Вёшенской? Или их было двое – один там, другой тут, и тогда этот навет, что «Тихий Дон» написал вовсе не Шолохов, – никакой не навет, а сущая правда?
Но следом за таким вопросом встает другой: если «Тихий Дон» написал не Шолохов из Вёшенской, а Шолохов из Москвы, то какой из них был настоящий? И если Шолохов из Москвы был все же настоящим Шолоховым, то почему «Тихий Дон» написан не Шолоховым?
Придя домой, я позвонил знакомому писателю (не из андерграунда), у которого сохранился справочник Союза писателей СССР 1981 года, когда Шолохов еще не умер, и попросил его посмотреть, какой там указан адрес живого классика. И он мне прочел: «Индекс 346270, Ростовская область, станица Вёшенская». Без улицы и без номера дома.
Я поблагодарил знакомого писателя, положил трубку, но с той поры так и живу с засевшим во мне вопросом: о каком же Шолохове сообщает мемориальная доска на Сивцевом вражке в Москве?
Все-таки, что ни говори, а большие писатели всегда оставляют по себе какую-нибудь тайну.
Сегодня слушал и радио, и смотрел телевизор. Озверел и написал еще одно стихотворение:
Имел в виду себя, но получилось как бы и про лидера партии «Яблоко» Григории Явлинском. Если он станет президентом, можно будет опубликовать с посвящением ему. Человек, по слухам, добрый и, глядишь, даст какой-нибудь грант, чтобы съездить в Америку или хотя бы Европу.
Очень жалко богатых
Никому не пожелаю быть богатым. Быть богатым – трудное дело.
Во-первых, налоги.
Уже одна их величина делает жизнь богатого человека несчастной. Конечно, у богатого человека и после уплаты налогов остается весьма изрядно, но мысль о том, насколько бы он мог быть богаче, если бы не налоги, ведь она всегда с ним, и днем, и ночью, – легко ли жить с такой мыслью!
Во-вторых, факт того, что кроме него, богатого, есть в мире еще и бедные. Мысль об этом причиняет богатому человеку еще более нестерпимую боль, чем мысль о налогах. Так ужасны эти переполненные дома-муравейники, набитые, как сельдью бочка, вагоны подземки, вид скверно пошитых платьев, голодный блеск в глазах, дурные манеры! Нет большего желания у богатого человека, как то, чтобы все вокруг него были богаты. Он даже был бы согласен увеличить свои налоги еще на 2-3 процента, но лишь бы не видеть вокруг себя бедности. И лишь трагическое осознание, что будь вокруг только богатые, тогда бы ему самому пришлось готовить себе еду, ходить по магазинам, ездить с пылесосом по коврам – в общем, лишиться всякой прислуги и обслуги, лишь оно заставляет богатого человека примиряться с бедностью вокруг. Но какая незаживающая рана вечно кровоточит в его душе, с какою травмой он живет!
В-третьих, богатый человек прекрасно понимает, что все ему вокруг завидуют. Он погружен в целый океан зависти, он в нем – как маленькая рыбка в клокочущей, кипящей пучине. Чтобы не утонуть в ней, он вынужден тратить деньги, оставшиеся у него послу уплаты налогов, на стальные двери, бронированные окна, бронированные автомобили, электронную сигнализацию, а также содержание сонма телохранителей. И после этого у него остается еще чуть-чуть на психиатра, сеансы у которого богатому человеку просто необходимы, чтобы не двинуться умом от своей несчастной жизни.
Кроме того, быть богатым – это еще и исключительно неблагодарное дело. Если ты, например, беден, да еще настолько, насколько может быть беден человек, встань на паперти, протяни руку – и тебе не дадут протянуть ноги. И каждый, проходящий мимо, звякая в твою ладонь монетой, будет при этом испытывать к тебе глубочайшую, самую искреннюю благодарность, что место, на котором ты стоишь, занято тобой, а следовательно, не свободно для него.
Но можно ли представить себе, чтобы кто-нибудь выразил богатому человеку благодарность за то, что он богатый? Можно ли вообразить, чтобы ему подали милостыню, если бы он попытался просить ее?
Нет, разумом я понимаю, что быть богатым – это кошмар. Но ужасно хотелось бы испытать на собственной шкуре: как оно это, быть богатым? Ужасно хотелось бы испытать. Ну, просто для интереса!
Брать или не брать? – вот метаморфоза гамлетовского вопроса, которую он претерпел, добираясь с туманных берегов Альбиона до отечественных российских просторов. Иными словами, как отличить приносящих дары данайцев, которые, как известно, коварны и могут свой дар обернуть для тебя бедой, от неданайцев? Дабы брать смело, безбоязненно и не опасаясь дурных последствий? В виде меченых долларов или борзых щенков с вживленными во внутрь радиопередатчиками?
На этот коварный шекспировский вопрос можем решительно и твердо ответить: у нас не Древняя Греция, у нас Россия, и данайцев у нас не водится. А какие и были, с теми давно разобрались. Брать! – вот формула нашей жизни.
Если же вдруг объявится какой-нибудь ископаемый данаец, проверить у него паспорт – и объявить иностранцем, въехавшим к нам с просроченной визой!
О нашем национальном достоянии
Все время только и слышишь: «Русская идея», «русская идея», – да что это, наконец, такое?!»
Вопрос, полагаю, ставится неправомерно. Есть же, например, «американская мечта». Кто-нибудь может ответить, что это такое?
Или, например, «еврейский вопрос». Кто станет отрицать, что такой вопрос существует? Но в чем его сущность, может кто-то мне объяснить? Кто начнет объяснять – начнет сегодня, не закончит и послезавтра.
Или, скажем, «шведская модель социализма». Почему, спрашивается, «модель»? «Модель» – это что-то ненастоящее, уменьшенное, имитация, условный заместитель подлинника. Тогда, получается, подлинного социализма у шведов нет, а есть только его имитация. Так, что ли?
Но как доходит дело до «русской идеи», то тут же: объясните мне ее суть!
А если это наша великая национальная загадка? Наше главное национальное достояние? Каждому народу положено иметь свою тайну, вот наша. Стремитесь ее разгадать. Положите на это жизнь. И тогда в конце жизни, независимо от результатов своих усилий, вы сможете сказать себе: жизнь прожита не напрасно!
Важен ведь не ответ в конце задачника, а ваш путь к нему.
Ответ же в конце вовсе не обязателен.
Стремитесь ловить рыбку из пруда без всякого труда. На что динамит в природе, чтобы не рыбу глушить?
Сегодня был в гостях, и там оказалось включено радио. Пришлось слушать. Выступал лидер парламентских коммунистов Зюганов. Научи говорить жестяной бак, тот бы говорил похоже.
Вернулся домой, ничего перед собой не видя от бешенства. И тут же написались строки:
К Зюганову эти строки не имеют никакого отношения. Скорее, они имеют отношение к поэтам, которых показывают с их стихами по телевизору. Но вдохновил на эти строки Зюганов.
Очень, между прочим – всякий раз, как вижу его по ящику, – напоминает мне Геринга. Что-то такое общее во взгляде, в том, как супится…
Только вождь коммунистов никогда не доведет дела до своего повешения. Непременно окажется среди тех, кто вешает, а не среди тех кого.
Мечтаю иногда, совсем как Манилов.
Вот чтобы у нас коррупции не было.
Чтобы у нас права человека соблюдались.
Зарплату бы платили вовремя, а пенсию такую, чтобы на нее жить было можно.
О том, чтобы власть была для людей, а не люди для власти, мечтаю. О том, чтобы моя милиция меня берегла, гаишник следил бы за соблюдением правил дорожного движения, налоговый инспектор брал бы только налоги, а эфэсбешник ловил бы иностранных разведчиков, а не «врагов народа»…
Понимаю, что маниловщина, а мечтаю!
Сталин
Ни до, ни после Сталина не знала Россия такого великого страстотерпца.
Наглядный пример: Иисусу Христу, чтобы спасти человечество, было достаточно принести в жертву только себя. Другими словами, пролить кровь всего одного человека.
А Иосифу Виссарионычу? Сколько ему пришлось взять на себя крови! И все не своей, чужой. Ведь одно дело – взять и пролить кровь свою. Добровольно, без принуждения. А тут – тысяч и тысяч, да еще когда не хотят ее проливать, не понимают своего высокого предназначения – быть закланными на алтарь великого дела. Это какие он муки принял, – с кем ни сравнивай, не сравнишь.
Конечно, есть мнение, что он вовсе и не спасал человечество, что ему до человечества вообще не было никакого дела. Просто укреплял собственную власть, и все.
Но я с этим не соглашусь. Категорическим образом.
Зачем нужно было проливать столько крови, чтоб укрепить свою власть? Убей десять человек, убей тысячу, десять тысяч, наконец. Но десять миллионов! Пятнадцать! Двадцать!
Нет, тут дело сакральное, мистическое, как дважды два.
Я полагаю, причиной всему – семинаристское детство. Он о нем забыл в революционной борьбе, а оно в нем сидело и, как только вознесся на вершину власти, дало себя знать. Ему показалось, что он новый Спаситель. Другому, атеистического воспитания, ввек бы такого не примни́лось, а ему вот с воспитанием не повезло.
Но какой же Спаситель без крови? А повторяться нельзя. Вот Иосиф Виссарионыч и стал лить чужую кровь. Принес в жертву свою бессмертную душу ради спасения человечества.
И как же он страдал, как мучился – можно себе представить. А деться некуда, нужно лить и лить.
Бог, я думаю, в конце концов сжалился над ним, освободил от мук – дал умереть и самому. Но там, у себя, обошелся с ним, полагаю, весьма сурово. Несмотря на весь его тяжкий земной путь. И поделом. Не мни себя Спасителем, не получивши стигматов.
Правда о Солженицыне
Поделиться книгой: