Бесконечное путешествие

— А вот это уже другой разговор, — человек в чёрном говорил спокойно, но с ярко выраженным удовольствием в голосе. — Я просто дам тебе то, чего ты столь долго жаждешь, — он сунул руку под пальто, вытащил оттуда чистый лист бумаги, который затем положил на стол. — Просто приложи палец, если согласен.

— Прямо как в каких-то ужасах, — с небольшим подозрением Эрик поглядывал то на человека, то на лист, покрытый желтизной.

— Жизнь сама по себе ужас. Но её ты не боишься, а вот меня вполне.

— Допустим, я согласился, — предположил он. — А что ты хочешь взамен?

— Услуга за услугу, — человек достал из кармана небольшой продолговатый футляр, выглядящий весьма мрачно, даже каким-то инопланетным, словно из фантастических фильмов. — Просто принеси его туда, куда нужно. Это не сложно, даю тебе гарантию.

— Хочешь сказать, что я должен буду побыть твоим курьером, а взамен получу смысл жизни? Мда, более странного сна мне ещё не снилось.

— Всё верно, — кивнул человек, кладя футляр на стол.

— А, к чёрту, давай посмотрим, что будет дальше, — Эрик махнул рукой, затем положив её на бумагу и сразу отдёрнув. — Чёрт, что за? — он глянул на пальцы, которые все были измазаны чем-то красным. — Эй, что ты сделал?

— Береги его, — незнакомец пододвинул футляр ближе к парню. — Береги, — и внезапно хлопнул в ладоши, да так сильно, что Эрик проснулся, вздрогнул, коленями ударившись об стол, из-за чего бутылка с виски упала, выплеснув остатки содержимого. — Твою ж… нет, хватит с меня на сегодня, — он поднял бутылку и отодвинул подальше пустой бокал.

По неведомой причине в голове чувствовались неприятные ощущения, будто кошки скребли когтями по черепу изнутри. И резко всё прошло. Эрик опять вздрогнул, не понимая происходящего. Решил не двигаться, ожидая чего-то страшного, но после пятнадцати минут, во время которых ничего не происходило, всё же успокоился. Разве только перед взглядом оставалось помутнение, не проходящее даже после моргания. Поэтому парень, неуклюже поднявшись из-за стола, направился в туалет, чтобы промыть глаза.

И вот, когда он уже был там и стоял у раковины, за его спиной со скрипом отворилась дверь.

— Ну, щенок, ты у меня поплатишься, — раздался сзади голос старика.

И только Эрик развернулся, не успев понять, что произошло, как мигом в его лицо врезался здоровый кулак.

Глава 1. Свет из другого мира

Эрик медленно открыл глаза, перед которыми всё заплыло; и неясные, размытые очертания тёмного фона из разноцветных огней, точно картина ночного неба, наводили на самые разнообразные мысли о том, что происходит вокруг. Вот и разум уже начал просыпаться, позволив себе строить предположения о происходящем. А когда парень, тяжело поморгав несколько раз, сумел избавиться от размытости в глазах, то обнаружил, что лежит на мокрой от прошедшего дождя то ли мостовой, то ли ещё где-то. Контуры серой плитки, похожей на камни, водные капли, яркие огни — всё, что бросалось во взгляд.

Эрик принялся медленно подниматься, одной рукой держась за голову, которая сначала сильно болела, но прекратила беспокоить недугом, стоило парню принять положение стоя. Прохладный ветерок обдувал его волосы, чёлка которых даже налезала на глаза.

— Что за... где я? — спросил он сам себя, обнаружив, что находится на пустом перроне.

Ни единого намёка на живую душу вокруг, лишь фонари и железнодорожные светофоры одиноко горели в ночи, освещая платформы и здание пустующего вокзала. Небеса затянулись столь плотной завесой, что пожрали даже свет луны, образуя мрачную и беспросветную мглу там, где обычно в ночи красуются звёзды.

Эрик быстро вспомнил последнее, что довелось ему увидеть до внезапной потери сознания. Рука сама метнулась в карман куртки, достав оттуда жёсткую на ощупь сложенную бумагу. Парень развернул её, как конверт, и сразу увидел тот самый белый лист, на котором внезапно теперь был текст. А ещё его отпечатки пальцев. Эрик, прочитав половину, странно усмехнулся. Но в мгновение скептичность на его лице преобразилась в жалкий страх, как у испуганного младенца. Он скомкал контракт и, замахнувшись, что есть сил, метнул его вперёд. Но сделал это неумело, и бумажка приземлилась в лужицу между шпалами, где начала размокать.

Эрик, испуганно оглядевшись, сначала быстрыми шагами направился в сторону лестницы путепровода, растянувшегося над шестью рядами железных путей. А затем и вовсе перешёл с ходьбы на бег. Но как бы быстро он не бежал, вскоре нехватка воздуха, возникший жар и проступивший пот заставили его остановиться. Эрик с ужасом обнаружил, что не отдалился от места своего пробуждения ни на шаг. Рядом, на плитке, до сих пор виднелось сухое, не тронутое дождём место, где он очнулся. А внизу от перрона на рельсах, а точнее между шпал, до сих пор лежал уже пропитавшийся водой скомканный контракт.

— Да что здесь происходит, — сорвались шёпотом слова с дрожащих губ.

Он застыл в изумлении, даже не замечал своего тяжёлого дыхания. Взгляд намертво вонзился куда-то вдаль, а веки не опустились ни разу, чтобы моргнуть. Губы дрожали, пальцы рук тоже. Некоторые части лица, в основном оставаясь как каменные, изредка подёргивались. Эрик, не шевелясь, резко переметнул свой взгляд на здание вокзала, потом на гудящий рядом фонарь, а после на рельсы, поблёскивающие от покрытой влаги.

Он неожиданно для себя рванул вниз, спрыгнув с платформы, перепрыгнул железнодорожные пути, вскарабкался на другой перрон. И так ещё несколько раз. Он надеялся этим образом сбежать отсюда, но в определённый момент запыхался, остановился, осмотрелся, и вновь понял, что ничего не поменялось. Он всё также находился там, где очнулся.

Безобидный хрип вокзального рупора, возвышающегося на одном из столбов, внезапным и кошмарным рёвом вонзился в уши парня, что у того аж сердце ушло в пятки, а режущий холод страха искусал всё внутри.

На десятки метров вокруг разнёсся женский голос из рупора:

— К платформе номер... — внезапно речь оборвалась, сменившись шипением, но потом опять голосом, на этот раз странным и пугающим, — номер последний... номер начальный... номер вечный... — перед фразами, сказанными каждая разными голосами, высокими и низкими, проходила короткая пауза.

Эрик лишь мог с полнейшим непониманием наблюдать за происходящей ситуацией. А сменяющие друг друга голоса продолжали:

— ...пребывает вечн-ы-ы-ы, — слова в последнем слоге будто заело, — поезд номер...

И после слова «номер» из рупора начали доноситься то короткие смешки, крики и плачи, то странные голоса и непонятные речи.

Парень, уже считая, что он попал в какой-то страшный сон, был на пике своего кошмара. Он закрыл руками уши, надеясь, что прекратит слышать всё это. Но тщетно, ведь заглушить голоса таким образом удалось лишь наполовину, и они будто начинали вопить в самой голове.

Эрик настолько пропитался страхом, что ему казалось, словно он сходит с ума. И когда всё затихло, он даже не сразу понял этого. Он убрал от ушей руки, медленно начал осматриваться, и вдруг на горизонте увидел красный огонёк. Поначалу тот слабо мерцал, как не рождённая галлюцинация. Но шли секунды, и ничтожно блеклый свет стремительно приближался, перерождаясь в алое зарево с пугающей скоростью. Фонари в радиусе сотни метров загудели, и сразу же разом полопались, исторгнув искры и клубы дыма.

Слабый ветерок перерос в более сильный. Будто подгоняемый неведомыми силами, он начал нести на своих волнах дюжины, а затем и сотни шепчущих голосов, которые затем заглушились первым гудком приближающегося нечто. Последующие гудки разразились мрачным эхом, а очертания красного огонька, озаряющего всё вокруг цветом кровавого заката, разделились на два.

В голове Эрика царил кавардак мыслей. Но в чём точно был уверен парень, так это в том, что там, вдалеке — поезд, приближающийся к вокзалу. Сигнал несущегося состава продолжал кошмарно звучать, добавив ко всему прочему ещё и звуки органа, выстраивающего гармоничную и мрачную композицию. На фоне тьмы, окровавленной алым светом, удавалось разглядеть пышный столб извивающегося дыма.

Экспресс в бешеном темпе, как ненасытный всадник апокалипсиса, мчался по путям. Он приближался всё неумолимее и зверски быстро. И когда красная вспышка ослепительно поглотила всё вокруг, то буквально на мгновение тишина пожрала пространство, и перед глазами Эрика словно пронеслась вся его жизнь.

Но багровая стена света моментально исчезла, а окружающее разразилось нотами органа и визгом армады вопящих голосов. Голова локомотива едва лишь на долю секунд пронеслась мимо Эрика. И он успел рассмотреть её, прежде чем состав унёс своё лицо дальше.

Это были два огня, сияющих насыщенным и ярким светом в алых тонах. Они оказались ослепительными прожекторами, настоящими звёздами в глазницах черепообразной передней части локомотива, имеющего протяжённость свыше десяти длин стандартных паровозов — примерно метров двести.

Остальная часть локомотива мелькнула едва видимым образом. Но этого с лихвой хватило, чтобы разглядеть мешанину из ожившего кладбища и золотистых труб органа: мириады переглядывающихся черепов, подобно кирпичикам, стояли в ряды, наложенные друг на друга. Из пастей некоторых торчали трубы органа, загнутые и взмывавшие вверх; они исторгали свой мелодичный вопль, преисполненный какой-то неописуемой агонией.

Махина, чуть не сбив Эрика потоками образуемого урагана, с невероятным трудом замедлялась. И обличье состава уже не скрывало своей кошмарности от взора парня. Вагоны колоссально огромные, шире обычных в три раз, шли сразу по двум колеям, вдавливая своим титаническим весом рельсы в землю, а шпалы заставляя трещать, разрезая воздух раздражающим скрипом.

Каждый вагон имел исполинские размеры и был подобием гротескного готического собора. Повсюду трубы, ужасающие статуи, застывшие в танце. Острые башни и сверкающие шпили, со свистом разрезающие воздух. Высота каждого видимого вагона достигала метров тридцати или даже больше; а множество башен, вырывающихся из крыш, и вовсе взмывали вверх ещё на десятки метров. Ряды гигантских арочных окон, обтянутых узорчатыми решётками, выплёскивали свой ядовито-алый свет на перрон. Будто чудище, сотканное из смерти и выдающейся архитектуры, сошло с реалий ночных кошмаров прямиком на рельсы.

Паровоз, таща за собой бесчисленное количество вагонов, больше похожих на готические строения, на скорости не менее, чем пятьсот километров в час, зверски умчался за пределы станции. И только вагоны, конца которым не было видно на горизонте, со свистящим визгом проносились мимо платформы, постепенно замедляясь.

Поток ветра, образуемый жуткой громадиной, безумной мощью грозился уронить Эрика, но тот крепко вцепился за ближайший столб, и держался изо всех сил, чтобы его не снесло ревущим вокруг ураганом.

И вот момент, когда на циферблате часов, висящих на одном из столбов станции, обе стрелки метнулись на двенадцать, то состав, оглушающе крича тормозными колодками, начал замедляться, окатывая перрон ослепляющей волной искр и визжа оглушающим скрипом металла. И через какое-то время остановился, взревел дюжинами труб, выплёвывал густой пар из-под колёс.

Всё, что оставалось Эрику, это, застыв в шоке, таращиться на прибывшее нечто. Парень, не поворачивая голову, медленно перевёл взгляд сначала влево, потом вправо, и обнаружил, что длина состава невообразимая. Точка остановки локомотива уходила далеко за горизонт, как и бесчисленное количество вагонов, конца которым не видно. Будто бы сама китайская стена своей протяжённостью сошла на рельсы.

Вагон, перед которым стоял Эрик, чем-то напоминал башни Кёльнского собора, только более иные, сильно растянутые в стороны и аккуратно скреплённые переплетением из сотни каменных рук с остальной частью вагона, преисполненного в стиле мрачной архитектуре — готики на стыке с чем-то фантастическим, в каком-то смысле инопланетным. Через острые контуры арок, эмпор и горельефов прослеживалось множество трубок, будто трахеи, но полностью чёрные. А застывшие статуи, по пояс увязшие в стенах, имели очертания ни человеческого, ни демонического, а более жуткого, смеси гуманоида и какой-то кошмарной твари.

Перед самым лицом Эрика находилась громоздкая дверь, украшенная окаменевшими лозами и жуткими рисунками, а вместо дверных петель виднелись человеческие ладони огромных размеров. Внутри всего этого раздался механический звук, и в следующие секунды дверь с трудом открылась. Из прохода повалил густой дым, в глубине которого прослеживались человеческие очертания.

Аккуратные шаги, но затем вальяжная походка, и скрывающийся в густой завесе появился во всей красе. Первое, что бросилось в глаза Эрику — изувеченный почерневшими царапинами череп, закреплённый на позвоночнике, что уходил в глубь роскошного фрака. И только верхние рёбра слегка торчали в районе трёх расстёгнутых пуговиц рубашки. Это был самый настоящий скелет, одетый в старинные роскошные одеяния, имеющие вкрапление стиля фантастического и неизвестного.

— А, новый пассажир! Das ist gut! — восторженное заявление скелета несло в себе крайне сильный немецкий акцент и заметную картавость.

На его рукаве, ближе к плечу, красовалось девять красных роз, будто вшитых или даже вплетённых в чёрную ткань.

Первым делом Эрик, отойдя от шока, бросился бежать, но его тело разом пронзилось невероятной, взявшейся из ниоткуда, агонией, и он с грохотом рухнул. Тем временем скелет достал из кармана трубку и закурил её, а после повернул голову в сторону парня и застучал зубами.

— Неслыханно! Утопленник бежит, хоть сам себе он подписал спасение, и вдруг исторгнул нарушение. Хотя давно уже разбит...

— Что ты такое? — дрожащим голосом попытался выкрикнуть парень, но смог лишь с трудом выдавить из себя эти слова.

— Что я? Сей глас пусть обратится в ваши уши. И вы не бойтесь, я не рождён для возведения смертей. Мной не был даже агнец яростный задушен. Но что сейчас есть лучше и важней? Извольте, я не хотел вас напугать. И вся армада каменных сплетений, несущихся на грани измерений, привносит, как ни странно, благодать!

Эрик с трудом поднялся на ноги. Хотел опять побежать, но понимал, что здесь творится что-то не ладное, и его опять опрокинет на землю невесть откуда взявшаяся боль. Он пытался собраться с мыслями, старался успокоиться, и это, на удивление, постепенно получилось, будто сейчас вовсе не он контролировал свой страх.

— Так. Сон, да? Или меня накачали какой-то дрянью, и теперь я вижу всю эту бредятину! — выкрикнул он.

— Вы нарекли своё желание клоакой глупого сознания? — скелет усмехнулся. — Десница ваша подпись выгрызла в бумаге. Вы, как и многие бродяги, скитались с мёртвым размышлением, поддавшись мыслям-разрушениям. Года молили о спасении, а ныне задрожали в опасении?

— Что? Я не совсем понимаю, — Эрик старался контролировать себя и одновременно с этим слушать витиеватую речь. — Подпись? Что? Да быть того не может... — разом всё воспоминание о том баре захлестнуло голову. — Не-е-ет, не может быть такого.

—Возможно! Но, даже если это сон, что вам мешает пережить его величие, тирады, вкусить сладчайших приключений унисон, и, наконец-то, выйти за ограды привычной жизни, мерзкой и порочной. Ведь вы стремились от страданий убежать в непрочном бытие, рассудок где так сложно удержать... от сумасшествий.

— То есть... все мои мольбы вдруг были услышаны... вот этим? — глаза Эрика округлились.

— Чему здесь удивляться? Спасению, порой, приходится в таком обличье появляться!

Скелет достал из кармана золотые часы на цепочке, глянул на время, и покачал головой.

— Вам шанс был дан. Судьбу его себе вы подписали. Всё это, как ни странно, не обман... и вас вдруг руки помощи так сильно напугали? Решать лишь вам. Вы можете уйти спустя минуты три, я не держу...

— Нет, стойте, — перебил Эрик скелета. — Я... Это так неожиданно, я вовсе не такого ждал... Каким образом это всё может помочь мне?

Скелет издал смешок и застучал зубами.

— Передумали, утопленником будучи без назначения, плеваться на руку спасения?

Из услышанных слов Эрик понял, что появившийся поезд связан с его желанием вернуть былой вкус жизни. Избавиться от терзающих мыслей и бессмысленности собственного существования. Но он не мог понять, каким образом кошмарный состав может на это повлиять. В любом случае, терять ему было нечего. Даже если это сон или иная реальность.

— Хорошо. Я согласен, — сказал он, поддавшись одной единственной мысли, и отбросив все остальные. — И что дальше? Я не представляю, как это избавит меня от всех бед.

— Оно лишь поспособствует, судьбы направит руку в нужный водоём... но для начала с вами мы в вагон пройдём, — довольно сказал скелет, направив две ладони в сторону открытой двери.

Эрик посмотрел в проход, где клубился дым. Он до последнего верил, что это лишь сон, или же его чем-то накачали. Ведь подобное не может быть реальностью. Парень, ещё раз осмотревшись, будто провожая всё вокруг взглядом, неуверенно подошёл к ступеням и, взяв всю волю в кулак, ступил на одну из них. Его сразу охватила волна эмоций перед неизведанным, но он сперва с трудом сдерживал её, задержавшись на ступеньке, а потом словно отключил, и окончательно поднялся в вагон. Он опять обнаружил в себе странное чувство, будто кто-то отключает его страх.

Он обернулся, но не увидел на перроне скелета, который, как оказалось, необъяснимым образом уже стоял позади Эрика. Дверь медленно закрылась после ловкого мановения костяной руки. Вокруг всё так же царила мгла. Но скелет, видимо, что-то нажал, и дым начал улетучиваться в решётки под появляющимся потолком.

Место, где стояли оба, оказалось просторным тамбуром, чьи стены спрятаны под толщей наклеенных друг на друга страниц из каких-то книг. В некоторых местах пожелтевшие листы были рваными, и здесь торчали слегка ржавые шестерни и поршни разных размеров. Колонны, слившиеся со стенами, представляли из себя каменные статуи жутких созданий, на теле которых росли железные трубки, обвитые засохшими лозами, как и всё помещение. Всё это не внушало никакого доверия.

И Эрик думал, что мог бы остаться и не заходить в поезд. Но если то, что сейчас происходит, действительно является его шансом всё изменить в своей жизни? Тогда бы он просто упустил руку судьбы из своих пальцев. К тому же, Эрик не верил, что всё происходящее реально, и это, скорее всего, сон, что только успокаивало мысли и убаюкивало страх. Потому что жизнь слишком однообразная на отсутствие подобных чудес.

— Прискорбный вывод ваш пусть не посеет в сердце страшные вкрапления. Все эти статуи и мрачные фигуры в своей природе просто украшения, — сказал скелет, понимая, что Эрика пугает интерьер. — Ну-с, поскольку новая персона предо мной, то я пред ней посмею наклониться головой, — он склонил череп, прижавшись челюстью к рёбрам. — Я — мастер Краус. Имя — Лин. Но можно просто господин! Я есмь здесь и Альфа, и Омега. Я — крик сия безумного ковчега! Король легенд мертвецки пьяных, министр снов, кошмаров ярых! Хранитель, чей истлел покой. Я мёртв, но в то же время и живой. Я — космос легиона душ несчастных, купель отвергнутых, ужасных. Армады судеб режиссёр... или обычный контролёр! А вы, мсье, зовётесь как? — он протянул свою руку.

— Эрик Саммерс...

— Буду рад! — и схватил руку парня, крепко пожав её. — Посмею, Эрик, стать для дружбы нашей стимулятором и буду временно для вас куратором! — Краус совершил очередной поклон, а после подошёл к двери, ведущей в основное помещение вагона.

Эта дверь была такой, какие обычно устанавливаются на подводных лодках, только здесь обтянута бардовой, как цвет вина, замшей. Контролёр крепко вцепился костлявыми руками в затвор, установленный на двери, и повернул его, а потом без особых усилий толкнул дверь, весом около тонны, от себя.

Эрик готовился увидеть всё, что фантазия посмела преподнести ему. Но открывшаяся картина оказалась безобидной по сравнению с жуткими предположениями. Взору предстало помещение, больше похожее на кабинет почитателя живописи. Картины фантастических существ, изображённых на холсте, удивительно гармонировали с готическим интерьером. Посреди комнаты стояла кушетка, рядом с ней кресло и столик. На кушетке лежала огромная собака, вся чёрная, морщинистая, в омерзительных струпьях — кошмарный шарпей размером с бегемота.

А в кресле, чья высоченная спинка, преходящая в челюсти, зубами вцепилась в потолок, сидел карлик, одетый в десять слоёв рубашек и узорчатых пиджаков. На его горбатом и длинном носу в ряд выстроились четыре пары очков. Он держал в руках записную книжку, поглядывал на пса, что-то записывал.

— Так, да, продолжайте, — обратился карлик к собаке, а та, встряхнув головой, сперва заскулила, а позже завыла. — Да что вы, серьёзно? Хорошо, так и запишем, — карлик черкнул пером в открытой книжке. А потом повернул голову, вместе с псом обратив внимание на Эрика и Крауса.

Куратор в своей стихотворной манере извинился перед обоими за потревоженный сеанс, а потом закрыл дверь, тяжело вздохнул и покачал головой.

— Извольте принять мои извинения. Не в тот сегмент мы с вами устроили вторжение, — обратился он к Эрику, захлопнув дверь.

Пальцы Лина коснулись нескольких слов на одной из страниц, повешенных на стене, и после этого за дверью раздался скрежет, а шестерёнки и поршни, торчащие из дыр в стенах вокруг, начали движение.

Эрик предполагал, что все листы, развешанные тут, являются чем-то вроде переключателей, меняющих комнату за дверью. Надписи, на удивление, были на родном для парня языке, поэтому прочитать их не представлялось сложным. Очень странно, что Эрик прекрасно понимал как речь скелета, так и то, что читал на стене. Объяснения этому он не нашёл, спросить не решился, но предположил, что в будущем осмелится задать вопрос касательно этого.

Он в спешке бегал взглядом по словам, понимая, что они лишь никак не связанная друг с другом мешанина. Но Краус вмешался в его занятие.

— Майн друг, теперь, любезны будьте, проходите. И за бедлам напутанных сегментов уж меня простите.

Скелет опять открыл дверь. На этот раз помещение разительно отличалось от предыдущего. И это мягко сказано. Почти сплошная тьма наполнена ползающими повсюду люминесцентными насекомыми, которые едва проедали своим светом объятия мрака. Длинный зал, чья ширина достигала двадцати метров. Стены, состоящие из подвижных кирпичиков, словно раздувались, а пространство наполнялось тяжёлым и громким дыханием. Медленные вздохи невесть чего заставляли кирпичики поочерёдно выдвигаться, меняя не только общее положение стен, но и позволяя через большие щели выдвинуться трубам. Кирпичи напоминали мозаику, и, шевелясь, успевали своим многотысячным числом выстраивать узоры. А потом раздувшиеся и смещённые стены, на мгновение застыв, не спеша возвращались в исходное положение.

В нос парня забивался смрад, пусть и едкий даже для глаз, но терпимый для рвотного рефлекса. Эрика всё больше удивляло пребывание в этом непонятном поезде, хотя прошло лишь несколько минут с момента, когда он взошёл в вагон.

— Что это за вонь? — поинтересовался он, закрывая нос.

Краус лишь постучал зубами. Это, должно быть, означало улыбку или что-то вроде того. Ведь как иначе безликому черепу изображать эмоции на несуществующем лице. Лин ничего не ответил, лишь щёлкнул пальцами, создав искру, от которой начали вырастать извивающиеся, словно змеи, то ли молнии, то ли светящиеся нити. Они стремительно заполняли помещение, вскоре освещая его своим голубоватым мерцанием. Но не полностью. Слабый свет находился лишь в районе волнистых молний, которые хаотично, переплетаясь с другими, перемещались по залу под сопровождение дышащих стен.

— Это место...

— ...для вашей души неуместно? — Лин на свой лад договорил за Эрика. — Я знаю, сложно поначалу это принимать. Необходимо время, чтобы признавать душой и разумом кошмарные величия, иных миров безумное наличие. Сейчас терзает вас оцепенение, но тщетно оное в попытках быть извечной. Когда ваш разум ощутит перерождение, то жуть вдруг станет милой и сердечной.

Куратор зашагал вперёд, а Эрик за ним. Они оба шли вдоль дышащих стен, сопровождались извивающимися молниями, которые постоянно касались кожи парня и костей Лина. Эрик заметил наверху какое-то движение, и сразу поднял голову, увидев кромешную тьмы, а в ней ползали неведомые создания. И только несколько пар светящихся жёлтых глаз выдавали их присутствие.

Сердце Эрика уже устало колотиться в бешеном ритме из-за постоянной напряжённости от чужеродности вокруг. Парень хоть ещё не отошёл от шока, но потихоньку привыкал, и даже более-менее начинал соображать здраво, чем в момент посадки в поезд, когда разум был движем глубинными и болезненными мыслями — именно это подвигло Эрика на сомнительную авантюру зайти в поезд. И ещё внутри себя он ощущал чьё-то присутствие, в каком-то смысле даже влияние, но пока не мог дать этому объяснение.

Когда оба дошли до конца вагона, то наткнулись на врата, которые Краус открыл, нажимая каблуками обуви на плитки. Створки врат изогнулись наружу, как крылья птицы, и начали отворяться, закрывая всё пространство позади идущих, а перед их глазами возводя картину — красивейший зал.

С серых колонн свисали красные одеяния длиной в шесть метров, будто сшитые для великанов. Мантии пустовали, но развеивались в отсутствии ветра. За колоннами шли, упирающиеся в потолок, книжные шкафы, созданные точно из живого материала. Потому что всюду, особенно на полках, виднелись либо нераспустившиеся почки, либо зрелые фрукты серого цвета, иногда падающие на пол, где их подхватывали костлявые зверьки, сразу же прячущиеся обратно в прогрызенные в паркете дыры. Меж шкафов изредка находились узкие, но высокие арочные окна, украшенные железными прутьями, изогнутыми острыми концами наружу.

Но всё это казалось безобидным по сравнению с длинными иссохшими серыми руками, что были покрыты трещинами и отваливающимся слоем, видимо, краски. Пары застывших рук находились повсюду, словно специально понаставленные в помещении. Одни своими пальцами прочно держались за какие-то книги. Другие, упираясь ладонями в пол, просто стояли, словно ходули. Третьи и вовсе связанными валялись в углу.

В центре зала возвышался сочно-коричневого цвета с передней стенкой трёхметровый стол, а за ним сидел, укутанный в балахон, непонятно кто. Максимум, что Эрику удалось рассмотреть — спрятанный под капюшоном чёрный шар, в котором плавали мерцающие огоньки. Напоминало картину космоса. На столе покоились стопки пыльных фолиантов, пузырьки с чернилами, склянки с прочими жидкостями.

Существо, завидев посетителей, отвлеклось от своих дел. Не произошло даже приветствия между скелетом и созданием, которое томно спросило:

— Постоялец?

Краус поднял руку, вяло помахал ладонью. Эрик начинал подозревать, что его попутчик не просто предпочитает стихотворную речь, а старается всеми силами использовать жесты в том случае, когда можно обойтись одним или двумя словами. Неудивительно, ведь рифму в таких коротких фразах, особенно состоящих из двух или даже одного слова, не построить. Значит, как предположил Эрик, Краус не может говорить обычным языком.

— Хм, — хрипло протянуло создание. — Пассажир?