Помоги проекту - поделись книгой:
Было ясно, что Охотники постепенно затягивают петлю на его шее, и единственным способом избавиться от них было немедленное бегство из города. Оставалась надежда, что носители программ Охотников не имеют свободы передвижения как обычные люди, которые жили по своим законам и решали свои задачи, поэтому Охотники вынуждены будут искать новых носителей из числа людей, знающих Прохора Смирнова.
На автостанции ему повезло: один из водителей маршрутного такси, собиравшийся сдавать смену, согласился подвезти мужчину в летнем джинсовом костюме до ближайшего посёлка на трассе Мирный — Архангельск, и через час Прохор вышел из маршрутки на остановке с указателем «Дворики».
Маршрутка уехала.
Прохор позвонил Саблину, объяснил ситуацию.
— Я тебя заберу к вечеру, — пообещал Данимир. — Сможешь там где-нибудь перекантоваться?
Прохор оглядел домики посёлка Дворики, но выбирать было не из чего, и он ответил как можно уверенней:
— Попробую.
— Созвонимся. — Голос Саблина пропал.
Как он собирался добираться до Плесецка из Суздаля, было непонятно, однако если друг обещал, то всегда выполнял обещанное.
Прохор вздохнул и двинулся искать приют до вечера.
Вопреки сомнениям его впустили в первый же дом, стоящий на краю посёлка, на опушке леса, в дверь которого он постучал.
Владельцами оказались милые старики, возившиеся на приусадебном участке, на котором умещались огород и небольшой сад.
Спрашивать у гостя, кто он такой и почему решил навестить Дворики, они не стали.
— А заходи и располагайся, мил-человек, — густым басом сказал кряжистый, седой, с простым русским лицом хозяин дома; звали его Никитой Ивановичем. — Мы-то уже поели, но стол накроем.
— Мне бы чайку, — стеснённо сказал Прохор. — А если позволите, я побуду у вас до вечера.
— Да хоть и до утра, — пожал вислыми плечами Никита Иванович, провожая нежданного гостя в дом, возраст которого явно перевалил за сто лет.
Прохору показали двор, провели в комнатку с настоящим деревянным топчаном: «Можешь прилечь, мил-человек», напоили чаем с ежевичным вареньем и вернулись к своим делам. А он, послонявшись по дому, вдруг решил поискать пристанище и в мирах с другими Ф-превалитетами, как он называл слои Вселенской «матрёшки». В некоторых из них он уже давно стал «своим».
Впрочем, потому за ним и двинулись Охотники, выполняя приказ своих властителей нейтрализовать человека, осознавшего суть Числа и Формы как предпосылок Бытия, интуитивно разработавшего универсальный алгоритм перехода число — форма и ставшего формонавтом — путешественником по «оболочкам матрёшки», проникающим друг в друга.
Его предупредили, когда он впервые вышел за пределы своего Ф-одиннадцатого мира и испытал шок, узнав, что Вселенная устроена гораздо сложнее, чем он думал, и подчиняется базовым числам и геометрическим формам. Но Прохор тогда не понял, что он — угроза существованию «Ада» — Мира Бездн, по большей части иллюзорного и даже виртуального, а когда понял, было уже поздно: за ним началась охота.
Убедившись, что хозяева копаются в огороде, он поудобней улёгся на топчане, сняв туфли, и принялся созерцать эргион, помогающий сосредоточиваться на переходе.
Эргион — объёмный информационно-энергетический модуль размером с кулак, представлял собой «гроздь» многогранников один внутри другого: одиннадцатигранник внутри гептаэдра, тот внутри куба, куб внутри декаэдра, и так далее. Но просто красивой геометрической безделицей он не был, на самом деле гармонизируя все виды полевых структур вокруг себя, а также магнитных и торсионных полей с биополем человека, и позволял почти без усилий погружаться в транс и выходить за пределы трёхмерия в организованные другими базовыми числоформами пространства.
Перед глазами соткалось из света лицо Юстины, нежное и в то же время решительное: губы девушки улыбались, глаза смотрели прямо, дерзко и уверенно.
Прохор зажмурился, произнося её имя.
По сути, именно из-за неё он и стал формонавтом, решив найти тот Ф-мир, где бы девушка любила его, ну, или хотя бы того, кто в той реальности был носителем личности Прохора Смирнова. Однако до сих пор подобное сочетание обстоятельств ему не встретилось, а ведь он опускался и до глубинных Ф-превалитетов, где законы физики подчинялись четырёх-, пяти- и шестизначным числам.
— Юстя…
Эргион под рукой «мурлыкнул» и стал горячим.
Сознание вылетело из тела, устремилось в иные дали…
Плесецкий космодром располагался на холмистой равнине, поросшей перелесками и кустарником. Пусковые установки для старта ракет органически вписывались в этот пейзаж и не портили его, несмотря на всю феерическую технологичность гигантских сооружений. Мало того, в ясный солнечный день они становились яркими, светоносными, ажурно-космическими, и немало гостей космодрома невольно задерживали дыхание, рассматривая стоящие то тут, то там фермы и серебристые стрелы ракет, чтобы потом восхищённо цокнуть языком: феноменально!
Однако бригадиру пусконаладочной бригады первого стартового комплекса Шепотиннику было не до созерцания местных пейзажей. Встретив у капонира управления группу учёных из «Осколково», причастных к запуску военного модуля «Сюрприз», он отвёл в сторону руководителя группы профессора Чудинова:
— Вас должно быть семеро, а я вижу пятерых.
— Почиковский и Смирнов отравились чем-то, — развёл руками бородатый благообразный Чудинов. — Остались в гостинице, им вызвали врача.
— Вы с ума сошли?! — Шепотинник, сухой, жилистый, носатый, потерял дар речи. — Кто вам позволил оставить Смирнова одного?!
— Он отравился… позвонил недавно… сердце прихватило.
— Какое сердце?! По моим данным, он здоров как бык! Зря мы, что ли, напрягались, чтобы его сюда вызывать? На кой ляд нужен математик на старте?! Чтобы полюбоваться запуском?!
— Ну, я подумал, мы всегда его сможем… — забормотал Чудинов, бледнея.
— Он догадался, парень не дурак! Ладно, идите к своим. — Шепотинник отошёл, взялся за мобильный айфон. — Леопольд Леонидович, где Смирнов?
— У себя в номере, — ответил тенорок Почиковского. Я к нему заходил, собирается ложиться в больницу. Врач чуть ли не инфаркт у него обнаружил.
— Какой инфаркт! Он провёл вас с профессором, как сопливых пацанов! Следи за ним, я скоро подъеду. Вздумает выйти из номера — звони!
Группа спустилась в бункер.
Запуск нового ракетного модуля «Сюрприз» был важен не только для лабораторий Центра «Осколково», но и для других ведомств, разработавших для него компьютерное обеспечение и ряд приборов, поэтому от удачного запуска ракеты ждали многого.
В бункере собрались два десятка человек. Трём-четырём из них удалось пристроиться за пультами управления перед объёмными дисплеями, остальные сгрудились за двумя линиями аппаратных стоек и, беседуя, посматривали на большой трёхметровый экран, казавшийся огромным окном в стене помещения, открытым в сторону стартовой позиции.
Шепотинник подозвал помощника:
— Сергеич, после тестового контроля заведи бодягу часа на полтора, расскажи пару историй.
— А ты? — задал вопрос флегматичный помощник.
— Меня вызвали секретчики, что-то их беспокоит.
— Хорошо, сделаем.
Бригадир, одетый в спецкомбинезон, как и остальные работники космодрома, вылез из бункера, снова взялся за телефон.
— Что у тебя?
— Всё тихо, — ответил Почиковский. — Поторопись, а то худо мне, носитель, этот бездарь-технолог, и в самом деле мается животом, сижу в туалете.
— Скоро буду.
Шепотинник вызвал электрокар, добрался до пропускного пункта и пересел в новенькую «Мазду», которая домчала его до центра Мирного за полчаса.
У гостиницы его встретил суетливый, прячущий глаза Почиковский.
— Он исчез!
Шепотинник раздул ноздри выдающегося носа.
— Что за шутки? Как это исчез?! Ты же говорил, что он слёг с сердечным приступом.
В ставших чёрными и блестящими глазах технолога всплыли злобные огоньки.
— Надо было подыскать мне другого носителя, тогда я бы его не упустил.
— Офигеешь с вами! — Бригадир оскалился. — Подробности!
— Идиот-администратор сжалился, не стал запрашивать службу безопасности, дал ему машину.
— Куда?
— Уверяет, что постоялец направился на жд-вокзал.
Шепотинник поднёс мобильный к уху:
— Тимошенко, на вокзал! Ищи Смирнова!
Почиковский, нервно теребивший край воротника рубахи, схватился за живот.
— Проклятье! Мне надо в туалет.
— Потерпишь.
— Не могу, мне потом так и ходить обосранным?
— Беги, — брезгливо махнул рукой Шепотинник.
В настоящий момент обоими владели Охотники, внедрившиеся в сознание людей и управлявшие их действиями, но при этом тела носителей оставались человеческими и подчинялись всему психофизическому и физиологическому наследию людей.
Шепотинник зашёл в гостиницу, поговорил с администратором, связался с третьим членом группы преследователей, вселившимся в начальника УВД Плесецка.
— Как успехи, полковник?
— Пока ноль, — ответил Тимошенко. — На вокзале его нет.
— Уехал?
— За это время прошёл только один поезд на Архангельск, в него он не сел, это точно.
— Объявите госрозыск.
— Делается всё, что надо.
— Обыщите автовокзал, аэропорт, выездные дороги.
— Сам знаю.
Шепотинник пожевал губами, раздумывая, какое распоряжение дать ещё, но не придумал и выключил айфон.
В холл гостиницы спустился Почиковский, кусая губы.
— Зря меня втиснули в это тело, лучше бы в собаку… или в женщину.
— Почему в женщину? — не понял Шепотинник.
— Они более выносливы.
— Глубокое замечание.
— Но это верное суждение, существует даже общественное мнение на этот счёт.
— Общественное мнение ещё не статистика. Хотя я доложу Глыбе.
— Что будем делать?
— Ждать. Здесь есть кафе, пошли посидим, попьём кофейку, у нас такого нет.
Они направились в кафе гостиницы.
Однако ни через полчаса, ни через час от главы полиции города ничего существенного не поступило.
Прохора Смирнова, математика из научного Центра «Осколково», приехавшего из Суздаля в составе делегации инженеров и учёных для эксперимента с новым космическим модулем, найти нигде не удалось. Его не было на железнодорожном вокзале, не было на автовокзале и не оказалось в аэропорту Плесецка. Куда он делся после ухода из гостиницы, можно было только гадать.
— Видимо, у него здесь есть знакомые, — предположил полковник Тимошенко. — Он и остановился у них.
— Ищите, — угрюмо посоветовал ему Шепотинник.
— Что теперь? — приуныл Почиковский.
— Возвращаемся, — буркнул бригадир.
— Нас тут же перемодулируют. Засада была рассчитана плохо.
— Засада была рассчитана хорошо, а вот вы, господин Почиковский, сработали плохо. Вас, скорее всего, и перемодулируют.
— Доложи, что я старался. А времени было мало.
— Пардон, коллега, как тут говорят: своя рубашка ближе к телу. Каждому воздастся по заслугам.
Поделиться книгой: