Коля не остановился. Но добежать до Шерстнева ему не удалось. Навстречу, один за другим, раздались несколько выстрелов. Ноги его подогнулись, и он опрокинулся навзничь. Рука, в последнем усилии протянутая к Шерстневу, с глухим стуком вяло откинулась на железную палубу.
- Зачем стрелял? - опросил другой немец в плаще. - Они все коммерческие. Военных среди них нет. ’
- Если он побежал, - надо было стрелять! - жестко сказал стрелявший. - Жалеть нечего: он русский!
- Ну ладно. Сбрось его за борт. А мы пошли.
Шерстнева, который уже встал, подхватили под руки и грубо потащили вперед. Спустя несколько минут его втолкнули в тесную, освещенную каюту. Там были еще трое вооруженных немцев. Они прижали Шерстнева к стене и быстро обыскали, вывертывая из карманов все содержимое. Сорвали с. руки часы. Сдернули с шеи шерстяной шарф.
Потом Шерстнева снова подхватили под руки, вывели из каюты и потащили мимо орудийной башни, между каких-то надстроек, до люка, у которого стояли автоматчики. Один из них открыл крышку, и Шерстнева бесцеремонно сбросили в зияющее отверстие.
«Кажется, конец», - подумал Шерстнев. Но заботливые руки товарищей подхватили его на лету и поставили на ноги.
- Василий Иванович, вы? - услышал он шепот Борщенко. - Больше там никого нет?
- Нет, больше там никого нет, - с трудом сказал Шерстнев. - Коли Петрова уже не будет.
- Сейчас, Василий Иванович, мы вас устроим, чтобы вы прилегли, - не поняв последних слов Шерстнева, продолжал Борщенко. - Сейчас… Потерпите…
- Нет больше Коли Петрова! - громко повторил Шерстнев, и голос его дрогнул. - Погиб Коля! Бросился на помощь мне - и его убили.
Наступила мертвая тишина. Молчание было тяжелое и долгое.
- Как это случилось? - спросил, наконец, Женя Муратов.
Шерстнев рассказал. И снова несколько минут стояла тишина. Потом все завозились, зашептались.
- А где раненые? - спросил Шерстнев у Борщенко.
- Их сразу же забрали в корабельный лазарет.
- А Борис Андреевич?
- Я здесь, Василий Иванович, не беспокойтесь, - отозвался Рынин.
- Василий Иванович, - зашептал в ухо Шерстневу протиснувшийся к нему комсомолец Сережа Степанов.- А у Жени Муратова фашисты нашли в кармане Гитлера… Что-то будет? Наверно, Женю повесят.
- Рисунок, что ли, какой? - забеспокоился Шерстнев.
- Нет, слепил из хлеба.
- А где Женя?
- Здесь, в углу, с Лешей. Женя!.. Иди сюда!.. Женька!..
- Сейчас! - отозвался тот из угла, где шептался с Лешей Парменовым.
Шерстнев подозвал Борщенко, и они о чем-то тихо переговорили.
- Ну, кому я нужен? - спросил пробравшийся на голос Степанова Муратов.
- Женя, какого Гитлера нашли у тебя фашисты? - спросил Шерстнев.
- Я его, Василий Иванович, разделал под орех! Слепил настоящим палачом, с топором на плахе…
- Когда тебя вызовут, скажи, что делал не ты,- посоветовал Сережа Степанов. - Назови кого-либо из погибших.
- Зачем я буду скрываться? Я им еще и не то сделаю за Колю!..
- Здесь, ребята, придется вести себя осторожнее, - строго сказал Шерстнев. - Мы тут подумаем, что делать. И вам придется нас слушаться. А пока ползите в свой угол.
Комсомольцы послушно убрались.
- Кирилл! - позвал Борщенко.
- Ну зачем тебе Кирилл? - хрипя и шепелявя, отозвался Пархомов.
- Куда ты запропал и почему тебя не слышно?
- Заехал я фрицу в ухо, а он мне ответил в зубы. И другой фриц ему помог. Расквасили Кириллу Пархомову нос и губы. Трудно говорить…
- Ну, коли так, - молчи. После потолкуем. Если тебе трудно говорить, то слушать ты сумеешь.
- А мне, сукины дети, ребра наломали, еле дышу… - подал голос Кузьмич.
- Вот что, Андрей, - сказал Шерстнев.-Скоро начнут таскать людей на допросы. Пока мы все вместе, надо кое о чем договориться…
- Да, Василий Иванович, - это действительно важно.
- Пригласи всех поближе, Борис Андреевич, а вы здесь?..
- По-прежнему около вас, Василий Иванович,- отозвался Рынин. - Прислушиваюсь ко всему и думаю…
- Невеселые думы? Да?..
- Разные, Василий Иванович… Думаю, что бывает и хуже…
- Бывает и хуже, - согласился Шерстнев. - Но люди всегда ищут выхода из любого трудного положения. И нам надо тоже думать о своем будущем.
ЧТО УКРЫЛ ПРИ ОБЫСКЕ ПАРХОМОВ
Но ни ночью, ни в течение дня на допрос никого не вызывали. Один раз немцы спустили пленникам три буханки хлеба и бачок с жидким супом; дважды - бидон с простывшим кофе.
Лампочки по-прежнему не включались, и в темноте было трудно. Но особенно невыносимо было дышать спертым, дурным воздухом. По решительному требованию пленников, немцы открыли люк и не закрывали его в течение всего дня.
Сильная вибрация от работы мощных двигателей говорила, что корабль идет самым скорым ходом. Но в средине следующей ночи машины вдруг резко сбавили скорость. Потом стало необычно тихо, - оборвался шум от высокой океанской волны и прекратилась качка. Было ясно, что корабль вошел в бухту.
Скоро он остановился.
На палубе зашумели, забегали. А спустя некоторое время над люком наклонился часовой и крикнул:
- Быстро по одному выходи!
Первым на палубу поднялся Шерстнев. За ним - Борщенко и Рынин.
От люка прожектор освещал проход между двумя шеренгами вооруженных немецких моряков; он вел к сходням на широкий причал, к которому пришвартовался корабль. Видимо, глубина здесь была большая. На причале, так же ярко освещенном, полукольцом стояли автоматчики-эсэсовцы.
- Где наши раненые? - по-немецки спросил Шерстнев стоявшего на палубе морского лейтенанта. - Мы должны их видеть и вынести на берег первыми.
- Видеть вы их не сможете! -коротко ответил немец.
- Тогда мы не тронемся с места! - решительно заявил Шерстнев.
Лейтенант обернулся к другому немцу в плаще и о чем-то тихо переговорил с ним. Потом сказал, обращаясь к Шерстневу:
- Ваши раненые отправлены на машине в госпиталь. Увидеть их сможете только завтра днем. А теперь- быстро сходите с корабля!
- Что делать, Василий Иванович? - спросил Борщенко.
- Будем сходить.
- Товарищи! Можно выходить! - крикнул Борщенко в люк.
Через пятнадцать минут все уже были на причале и выстроились по четверо в ряд.
- Сейчас мы пойдем! - по-русски объявил эсэсовец, стоявший во главе колонны. - Из строя не выходить! Всякому, кто сделает шаг в сторону, - расстрел! Кто выйдет на шаг вперед, - расстрел! Кто отстанет на шаг, - расстрел! Теперь - вперед!
Колонна тронулась и вышла из освещенного пространства. Кругом была кромешная тьма. При свете электрических фонарей конвоиров зашагали по вырубленной в каменистом грунте дороге, поднимающейся в гору. Затем дорога стала ровной, и через полчаса пленники подошли к подъезду приземистого каменного строения.
У входа горел фонарь и стоял часовой. По его сигналу вышли еще два эсэсовца и широко открыли двери. Старший конвоир приказал колонне перестроиться по двое и быстро заходить внутрь. Там пленников провели по коридору в большую камеру.
- Разговаривать и шуметь не разрешается!-объявил тот же эсэсовец.
Подошел часовой с автоматом. Тяжелая дверь закрылась. Лязгнул засов. Пленники остались одни.
Камера была просторная. С обеих сторон в три этажа были нары. Над потолком горела тусклая лампочка, огражденная решеткой.
- Да здесь можно отдохнуть, - обрадовался Женя Муратов. - Ребята, давайте в этот угол… Тут светлее.
- Свет нужен в первую очередь Кириллу Пархомову, - прохрипел Пархомов.-У меня есть что почитать.
При тусклом освещении физиономия Пархомова выглядела ужасно. Огромная фиолетовая опухоль, затянула один глаз. Нос и губы были разбиты и распухли.
- Ну и разделали тебя, Кирилл! - изумился Борщенко.- Теперь тебя никакая красавица не полюбит.
- Он из-за красавицы и пострадал, - подковырнул Силантьев.
- Молчи, - зашипел Пархомов. - Голову сверну, как цыпленку!
- Теперь не свернешь. Сам виноват… Не дал тогда на судне показать ребятам. А напрасно, - девушка хорошая…
Пархомов двинул Силантьева кулаком под ребро, но беззлобно, так, для виду.
- Все-таки я ее без боя не отдал. И, в конце концов, смял вместе с конвертом в комок, чтобы не касались ее глазами сволочи…
- А что же ты нам хотел почитать? - спросил Борщенко.
- Сам-то я читать не смогу. Читай уж ты, Андрей Васильевич! - Пархомов извлек из-за голенища аккуратно сложенные листы бумаги, - Вот, посмотри, что я сумел в драке скрыть,
Борщенко развернул листы и посмотрел»
- Откуда такое, Кирилл?
- Это последнее, что я успел принять по радио,
- Ну и молодец. Очень кстати. Товарищи, слушайте последние новости: приказ Верховного Главнокомандующего и сообщения Совинформбюро.
Все плотно сдвинулись вокруг Борщенко. Он кашлянул, прочищая горло, и густым шепотом стал читать:
- Приказ Верховного Главнокомандующего генерал-полковнику Толбухину, генералу армии Малиновскому… Войска Южного и Юго-западного фронтов, в результате умелого маневра и стремительного наступления, одержали крупную победу… Сломив сопротивление врага, наши войска в течение шести дней с боями… отбили у немцев и вернули нашей Родине Донецкий бассейн - важнейший угольный и промышленный район страны…
- Ура! - крикнул Силантьев. - Донбасс - моя родная сторонка!
- Тише!-зашипели на него со всех сторон. - Не мешай!
Борщенко торжественно, повышая шепот, медленно продолжал:
- В знак торжества по случаю крупной победы в Донбассе сегодня, восьмого сентября, в двадцать часов столица нашей Родины Москва от имени Родины салютует нашим доблестным войскам, освободившим Донбасс от немецких захватчиков, двадцатью артиллерийскими выстрелами из двухсот двадцати четырех орудий… Вечная слава героям, павшим в борьбе за свободу и независимость нашей Родины! Смерть немецким захватчикам!.. Восьмое сентября тысяча девятьсот сорок третьего года.
- Теперь крикнем все вместе! - предложил Борщенко.
- Уррр-раа!.. Уррр-раа!.. Уррр-раа! - дружно прокричали в камере.
Лязгнул засов. Дверь слегка открылась. В щель просунулась встревоженная голова и автомат часового. Коверкая русские слова, он крикнул:
- Сумасшедший русский! Кричать нет разрешается! Все расходится по разным местам! Вместе нельзя!
- Закройся! - прохрипел Пархомов. - Дер-ди-дас, кислый квас!
Слова Пархомова вызвали дружный смех. Кто-то лихо свистнул.
Дверь поспешно закрылась. Повеселевшие пленники снова сдвинулись в тесный круг.
ПЕРВЫЕ ДОПРОСЫ
Утром всех новичков быстро и коротко опросили и заполнили на каждого карточку. Потом начали вызывать на допрос.
Силантьева задержали дольше других, и, когда конвоиры втолкнули его в камеру обратно, - бушлат на нем был разорван и на лице кровоточили ссадины.