Енох (пер. А. Юрчука)

Роберт Блох

Енох

Это всегда начинается одинаково.

Вначале появляется ощущение.

Ты никогда не чувствовал, как маленькие ножки разгуливают по твоему черепу? Шагают прямо по макушке: туда-сюда, туда-сюда.

Вот так это и начинается.

Ты не видишь того, кто разгуливает, ведь это происходит у тебя на голове. Если ты хитер — можешь выбрать момент и резко скользнуть ладонью по волосам. Но его на это не поймаешь. Он знает. Даже когда прижмешь ладони к голове, он обязательно ухитрится выкрутиться.

Или же спрыгнет прочь.

Он ужасно ловок, этот Енох. И его не сбросишь со счета. А если перестанешь обращать на него внимание, он пойдет дальше: скользнет вниз по затылку и зашепчет прямо в ухо.

Чувствуешь, как крошечным холодным тельцем он плотно прижимается к основанию мозга? В его коготках есть что-то обезболивающее, ведь они не причиняют страдания, хотя позже ты обнаружишь на шее царапины, из которых продолжает сочиться кровь. Но именно сейчас ты занят лишь маленьким холодным тельцем. И пытаешься оказать сопротивление, чтобы не слышать его слов. Потому что если прислушаешься — пропадешь. Уж тогда придется ему подчиниться.

Да, он хитер и злобен!

Он знает, чем грозить и как запугивать, если посмеешь сопротивляться.

Впрочем, я делаю это редко.

Когда я не сопротивляюсь, все идет неплохо, потому что он сумеет убедить и настоять на своем. То, что он обещает своим шелестящим шепотком, звучит заманчиво…

И к тому же, он сдерживает обещания.

Местные жители думают, я — бедный, ведь у меня нет денег и живу я в старом сарае на краю болота. Но он дал мне богатство.

После того, как я выполню его желания, он уносит меня — прочь из тела, — на несколько дней. Я знаю, кроме нашего, есть и другие миры: те, где я — король.

Люди смеются надо мной и говорят, будто у меня нет друзей, а девушки из нашего поселка называют меня "чучелом". Но иногда, когда я выполню его просьбу, он приносит мне все сокровища мира.

Скажешь, мечты? Не думаю. Скорее, та, другая жизнь — сон. Та, что в развалюхе на краю болота. Она уже не кажется реальностью.

Взять эти убийства…

Да, я убиваю людей. Этого хочет Енох, об этом и шепчет — убивать их для него.

Мне не нравится. Бывало, я противился, но теперь и не пытаюсь. Он хочет, чтобы я убивал для него, Еноха — существа, живущего на макушке моей головы. А я не могу его увидеть, не могу поймать. Я лишь чувствую, слышу и подчиняюсь ему.

Иногда он оставляет меня в покое. А потом вдруг начинает скрестись под крышей моего мозга. Я слышу разборчивый шепот, рассказывающий о ком-то, переходящем наше болото.

Не понимаю, откуда он про них знает. Видеть их он не мог, но описывает совершенно точно.

— Один бродяга идет по Айлсорси Роуд. Низенький, толстый, с лысой головой. Тем легче для тебя.

Потом с минуту смеется и продолжает:

— Звать его Майк. На нем коричневый свитер и синий комбинезон. На болото он свернет минут через десять, на закате солнца. И остановится под большим

деревом, рядом со свалкой… Пожалуй, спрячься за ним. Подожди, пока он начнет

собирать деревяшки на растопку. А дальше — сам знаешь. Возьми топорик. Поторопись!..

Иногда я спрашиваю Еноха о том, что он мне даст, но обычно верю на слово. И знаю, что так или иначе, но мне придется сделать это. Поэтому можно сразу браться за дело. Енох никогда в делах не ошибается и всегда уводит меня от неприятностей.

Точнее, так оно и было — до последнего раза.

Однажды вечером я ужинал в сарае, и Енох сказал мне об этой девушке.

— Скоро она тебя навестит, — прошептал он. — Красавица, вся в черном. У нее одно замечательное достоинство — изящное строение черепа, просто изящное.

Вначале я решил, что он говорит об одной из моих наград. Но Енох говорил о живом человеке.

— Она подойдет к двери и попросит помощи. Починить ее машину. Она поехала по проселочной дороге, надеясь попасть в поселок коротким путем. Но машина увязла в болоте и одна из шин требует замены.

Забавно было слушать, как Енох рассуждает об автомобильных шинах. Но он и в них разбирается. Енох знает все.

— Ты пойдешь с ней, после того, как она попросит. Не бери ничего с собой. У нее в машине — гаечный ключ, воспользуйся им.

На этот раз я пытался сопротивляться, долго хныкал и отказывался.

Тогда он рассмеялся и объяснил мне, что именно сделает, если я откажусь. Потом повторил это пару раз.

— Будет лучше, если я сделаю это с ней, а не с тобой, — напомнил Енох. — Или же предпочитаешь…

— Нет! Нет. Я все сделаю.

— Пойми, ведь и я ничего не могу поделать. Мне необходимо периодически обслуживать себя для поддержания жизни. И сохранения сил — чтобы служить тебе. И дарить всякую всячину. Вот почему ты должен мне подчиниться. Иначе я всего лишь останусь здесь, и…

— Нет. Я все сделаю.

И я подчинился.

Она постучала в дверь довольно скоро, и все случилось, как нашептывая Енох. Девушка оказалась симпатичной блондинкой. Мне нравятся такие волосы. И я рад был, когда мы отправились вдвоем на болото, что мне не придется их повредить. Я ударил ее ключом под затылок.

И Енох объяснил, что мне следовало делать. Поработав топориком, я отнес тело в плывуны. Енох проводил меня и предупредил насчет следов; я уничтожил их.

Я волновался из-за машины, но он научил, как воспользоваться концом прогнившего бревна и подтолкнуть ее. Я не уверен был, что она потонет, но она затонула. И так быстро, что я глазам не поверил.

Туг мне полегчало, и я забросил туда же гаечный ключ. Потом Енох приказал мне отправляться домой.

За эту услугу Енох пообещал нечто особое, и я мгновенно погрузился в сон. Но успел заметить, как голове стало легче, потому что Енох заспешил на болото за своей добычей.

Не знаю, долго ли я проспал. Должно быть, долго. Помню лишь, что когда начал просыпаться, то каким-то образом уже понял, что Енох вновь со мной и что случилось нечто непредвиденное. Потом я окончательно проснулся, услышав стук в дверь.

С минуту я ожидал, что Енох шепнет мне, что делать, но сейчас он спал, потому что всегда спит после этого. Целых несколько дней его не может разбудить ничто на свете, и я в это время полностью свободен. Обычно это радует меня, но не сейчас, когда я нуждался в его помощи.

Стук в дверь усилился, ждать было нечего, поэтому я встал и открыл ее. Через порог шагнул старый шериф Шелби и сказал:

— Пойдем-ка, Сет, я забираю тебя в участок.

Я промолчал, а он внимательно оглядел черными глазами-бусинами содержимое моего сарая. Когда он посмотрел на меня, я так испугался, что мне захотелось куда-нибудь спрятаться.

Конечно, он не мог увидеть Еноха. Как и никто другой. Но Енох был на месте: я чувствовал, как он тихонько полеживал на макушке черепа, укрывшись волосяным одеялом, прижимаясь к торчащим вихрам и подремывая спокойно, как младенец.

— Старики Эмили Роббинс сказали, что она собиралась срезать дорогу через болото, — объяснил шериф. — Мы проследили следы шин вплоть до старых плывунов.

Енох забыл об отпечатках шин. Что я мог ответить?

— Все, что ты скажешь, может быть использовано против тебя, — предупредил Шелби. — Пойдем, Сет.

Мы отправились. Выбора у меня не было. Когда мы приехали в поселок, патрульную машину просто атаковали все местные зеваки. В толпе были и женщины, призывавшие мужчин "разделаться" со мной.

Но шерифу удалось их отогнать, и я наконец очутился в тюрьме, в полной

безопасности. Он запер меня в средней камере. Две боковые оказались свободны, так что я был в одиночестве. Не считая проспавшего все это время Еноха.

Ранним утром Шелби куда-то направился, прихватив нескольких своих помощников. Наверное, собирался попытаться вытащить тело из зыбучих песков. Мне он не задал ни единого вопроса, и это меня тревожило.

С Чарли Поттером дело обстояло по-другому, уж он хотел знать все. Шелби оставил его хозяйничать в участке на время своего отсутствия. Немного погодя Чарли принес мне завтрак и принялся задавать вопросы.

Я по-прежнему молчал, не собираясь болтать с таким тупицей, как Чарли Поттер. Сам он решил, что я тронулся умом, так же думала и толпа снаружи.

О чем я мог рассказать Чарли? Все равно, он не поверил бы скажи я ему про Еноха.

Поэтому я молчал. И слушал.

Тогда Чарли рассказал мне о поисках Эмили Роббинс и о том, как шериф Шелби давненько занялся некоторыми исчезновениями. Чарли разболтал, что будет большой процесс и из центра уже выехал окружной прокурор. И еще он слышал, будто они пригласили доктора, чтобы немедленно меня осмотреть.

И точно: едва я позавтракал, как появился доктор. Чарли заметил, как он подъехал, и проводил его внутрь, поспешив, чтобы не впустить одновременно с доктором парочку настырных олухов, ошивающихся снаружи. Думаю, те хотели меня линчевать. Но доктор уже был рядом — эдакий малыш с забавной бородкой. Заставив Чарли удалиться в свою контору у входа, он уселся снаружи камеры и заговорил со мной.

Звали его доктор Силверсмит.

Как раз до этого момента я ничего особого не чувствовал. Все случилось так быстро, что я не успел как следует подумать. Это походило на отрывок сна: шериф с толпой, разговоры о суде и линчевании, тело в болоте…

Но появление Силверсмита каким-то образом изменило положение.

Конечно, он был реальностью. И разговаривал со мной спокойно, как полагалось настоящему доктору; похоже, он собирался отправить меня в лечебницу после того, как они найдут мою мать. О том, что с ней случилось, он спросил едва ли не сразу в начале нашего разговора. Казалось, он довольно много обо мне знал, поэтому мне с ним было легче.

Вскоре я уже рассказывал ему всякую всячину: о том, как мы с матерью жили в сарае и как она варила приворотное зелье на продажу, о большом котле и ночном сборе трав. О тех ночах, когда она уходила одна и я слышал доносившиеся издалека странные звуки.

Дальше мне не хотелось рассказывать, но он все равно знал. Знал, что ее называли "колдуньей" и даже то, каким образом она умерла — когда однажды вечером к нам пришел Санто Динорелли и зарезал ее, потому что она дала приворотное зелье его дочери и та сбежала с охотником. Силверсмит знал и о том, что я с тех пор жил в сарае один.

Но он не знал о Енохе.

Том самом, что спал все это время у меня на макушке, не заботясь о том, что со мной происходит…

Почему-то я вдруг заговорил с доктором о Енохе. Я хотел объяснить, что ту девушку убил, собственно, не я, поэтому пришлось упомянуть Еноха и рассказать, как мать заключала ту сделку в лесу. Меня она с собой не взяла — мне было лишь двенадцать, — но забрала у меня немножко крови, уколов иглой и собрав ее в бутылочку. Не знаю, что именно она там делала, но когда она вернулась утром, то Енох уже был с ней. Видеть я его, конечно, не мог, но мать рассказала о нем, и я почувствовал, как он уселся мне на голову.

"Он будет с тобой всегда, — сказала она. — Будет заботиться о тебе и помогать, чем сможет".

Все это я осторожно выложил доктору и объяснил, почему должен подчиняться Еноху, после того как потерял мать. Енох защищал меня, как она и предполагала, зная, что я не выживу один. Я объяснил это Силверсмиту, поскольку счел его умным и способным к сочувствию человеком.

Но ошибся.

И сразу это понял. Потому что чувствовал, как он буравит меня взглядом, не переставая поглаживать бородку и повторять, словно заведенный: "да — да, конечно".

Глаза у него были те же, что у шерифа Шелби. Словно бусины. Подлые. Недоверчивые, следящие и подсматривающие глаза.

Потом он принялся задавать всякие забавные вопросы. Казалось, он должен спросить о Енохе, ведь в нем ответы на все вопросы. Но вместо этого Силверсмит хотел узнать насчет каких-то других голосов, слышимых мной, и еще — видел ли я нечто такое, о чем заведомо знал, как о нереальном.

Затем спросил о моих ощущениях после убийства Эмили Роббинс и не хотелось ли мне… — но этого я не повторю! Ей-богу, он разговаривал со мной едва ли не как с сумасшедшим!

Поэтому я посмеялся над ним и закрыл рот на замок.

Постепенно он сдался и ушел, покачивая головой, прочь. Я вновь посмеялся вслед, зная, что он так и не разнюхал того, что ему хотелось.

А хотелось ему вызнать тайны моей матери, мои и Еноха тоже.

Но у него не вышло, поэтому я и посмеялся. Потом лег и заснул и проспал почти до вечера.

А проснувшись, увидел прямо перед решеткой камеры незнакомца с толстой, улыбающейся физиономией и славными глазами.

— Привет, Сет, — поздоровался он дружелюбно. — Как спалось?

Я потянулся к макушке. Еноха не нащупал, но знал, что он там и все еще спит. Он перемещается быстро, даже когда спит.

— Не волнуйся, я тебя не обижу, — сказал толстяк.