Помоги проекту - поделись книгой:
Александр Михайловский, Александр Харников
Брянский капкан
Авторы благодарят за помощь и поддержку Юрия Жукова и Макса Д (он же Road Warrior).
Пролог
«И вечный бой – покой нам только снится!» Эти строки поэта Александра Блока могли бы стать девизом для Гвардейского механизированного корпуса ОСНАЗ РВГК под командованием генерал-лейтенанта Бережного. Куда только ни заносила его военная судьба. Освобождены Крым и Донбасс, разгромлен противник под Ленинградом, красные флаги подняты над Псковом и Ригой.
Эскадра адмирала Ларионова, отправившаяся в 2012 году в Сирию и оказавшаяся неведомым путем в 1942 году под Евпаторией, уже стала фактором международной политики, который стали учитывать руководители мировых держав.
Но высокая политика – высокой политикой, а главное, что должны были сделать пришельцы из будущего – это разгром вермахта и его союзников, оккупировавших территорию СССР в 1941 году. Именно эта задача была главной, и все усилия войск Красной армии и Мехкорпуса ОСНАЗ нацелены на выполнение этой задачи.
Для полного успеха задействовано всё – и мощное вооружение из XXI века, и новые приемы боя, и готовность потомков защитить своих предков, а главное – знание того, что произошло в их варианте истории.
Часть 1
Операция «Благовест»
Ранней весной 1942 года, в те самые дни, когда вся страна праздновала освобождение Пскова, Риги, Таллина и снятие блокады Ленинграда, я попрощался с политотделом 40-й армии и убыл в распоряжение отдела кадров Брянского фронта. К тому времени, как мне казалось, я уже пообтерся среди командного состава, и теперь мне отчаянно хотелось найти свое место на войне и покомандовать самому. Сам не знаю почему, но мне хотелось за линию фронта, то ли в рейдирующие части ОСНАЗа, совершающие глубокие прорывы в немецкий тыл, то ли к партизанам.
Как человек, уже повоевавший, раненый и побывавший в окружении, я восхищался нашими советскими людьми, сумевшими повернуть против немцев их же тактику, и идти с ней от победы к победе. Конечно, многое мне дало общение с бойцами 13-й гвардейской дивизии и с ее командиром полковником Родимцевым, на командном пункте которого я, пользуясь правами корреспондента, просиживал целые дни. Но действия частей ОСНАЗа казались мне чем-то запредельным.
По странному стечению обстоятельств, а может быть и по велению судьбы, когда я в отделе кадров Брянского фронта набрался наглости и брякнул: «Хочу в ОСНАЗ», рапорту моему был дан ход. Не знаю, какие шестеренки военно-бюрократического механизма при этом провернулись, но уже в первых числах апреля я получил предписание и убыл в распоряжение своего нового начальства. При этом меня попутно переаттестовали из интенданта 2-го ранга, что соответствовало общевойсковому званию майора, в старшие лейтенанты ОСНАЗа. Злосчастные селедки мне больше не грозили.
Начало апреля – это такое время, когда внезапно оседающие сугробы вдруг сереют и начинают таять, повсюду поверх промерзшей земли разливаются подмерзающие по ночам лужи, а на пригретых солнцем южных склонах пригорков пробивается ранняя зеленая травка и первоцветы. Фронтовые дороги в это время превращаются во что-то невообразимое, в заполненных водой глубоких колеях тонут по самое пузо даже обычно безотказные полуторки. Так что двести километров фронтовых дорог от деревни Нижний Ольшанец в пятнадцати километрах восточнее Ельца, где располагался штаб Брянского фронта, до места моего назначения, деревни Дьяково в двадцати пяти километрах севернее Мценска, я добирался несколько дней.
Мой новый командир, майор ОСНАЗа Николай Арсеньевич Бесоев, как и все кавказцы, был малоразговорчив. За него говорил «иконостас» на его груди: звезда Героя Советского Союза, орден Ленина, два ордена Красной Звезды и совсем недавно учрежденные: орден Отечественной войны 1-й степени и орден Кутузова 3-й степени. Повоевал мой новый командир немало, и, судя по орденам, о его подвигах можно было бы написать не одну приключенческую книгу.
Прочитав мои документы, майор поднял на меня свои внимательные черные глаза и посмотрел на меня словно на старого знакомого.
– Здравствуйте, Петр Петрович, – наконец сказал он, – как говорят моряки: добро пожаловать на борт. Батальон, в который вы направлены, еще только формируется, но времени для отдыха нет. Перед нами командование поставило важную задачу, в суть которой вы будете посвящены позднее. У ОСНАЗа вообще не бывает неважных задач.
Он снова смерил меня взглядом с ног до головы:
– Со спецификой службы вы еще незнакомы, да и все вакансии ротных и взводных командиров уже заполнены. Назначу я вас пока адъютантом батальона и моим заместителем по разведке. Справитесь?
Я судорожно кивнул, а майор все так же спокойно, не повышая голоса, сказал куда-то в пустоту:
– Черданцева ко мне!
Пару минут спустя в помещении штаба появился невысокий крепыш, оказавшийся тем самым Черданцевым.
– Вот, – сказал мне майор, – старший сержант Черданцев, наш инструктор по физической и специальной подготовке. Ваша первая задача – в кратчайший срок дойти до такой физической кондиции, чтобы в деле не выпасть из обоймы. ОСНАЗ дело жесткое, и очень не хотелось бы, чтобы вы стали причиной гибели кого-то из ваших товарищей. Вам придется попотеть. Понятно?
Я опять кивнул, а майор продолжил, уже обращаясь к сержанту:
– Сергей, дело ответственное. Товарищ старший лейтенант перспективный, раз уж его к нам прислали. Но до войны он был кинорежиссером. Конечно, товарищ старший лейтенант уже повоевал и общее понимание имеет, но понимание пониманием, а физическая форма физической формой. И не увлекайся там – Брюса Ли ты из него все равно не сделаешь.
Майор Бесоев немного помолчал, переводя взгляд с меня на старшего сержанта и обратно, после чего добавил:
– Теперь, Сергей, не в службу, а в дружбу, отведи товарища Вершигору к старшине, пусть экипирует и вооружит его, как и полагается офицеру ОСНАЗа.
Сержант козырнул, сказал:
– Так точно, тащ майор. – И мы вышли из помещения штаба на свежий апрельский воздух, но пошли не к старшине, а в импровизированную батальонную столовую, оборудованную среди негустого сосняка под прикрытым маскировочной сетью навесом. Прибыл я перед самым обедом. А если учесть, что за время мытарств от штаба фронта к месту назначения я вел откровенно полуголодное существование, то кишки мои пели Лазаря и просили дать им перекусить.
И хоть меня слегка царапнуло слово «офицеры», употребленное вместо привычного «командиры», но столовая сразу рассеяла все мои опасения насчет того, что я попал в рассадник старорежимности. За грубо сколоченными деревянными столами, как говорят в армии, прием пищи осуществляли вместе и бойцы и командиры. Стоял особый гул, характерный только для армейской столовой, состоящий из звуков жевания, чавканья, стука алюминиевых ложек и негромких голосов. В воздухе чувствовался запах борща, картофельного пюре и еще чего-то такого вкусного, что рот мой сразу наполнился вязкой слюной.
Пока мы со старшим сержантом шли к раздаче, среди сидящих за столами мой наметанный взгляд фронтового корреспондента сразу определил ветеранов. Новичков было много, и это подтверждало слова майора о том, что батальон только формируется. В то же время было заметно, что все новички – это не вчерашние призывники, а умелые бойцы, прошедшие фронт и госпиталя. Судя по соотношению ветеранов и новичков, батальон или совсем недавно был ротой, или же понес в боях потери, выбившие из строя три четверти его состава.
На раздаче старший сержант, еще раз смерив меня взглядом, сказал пожилому раздатчику:
– Новенький, рацион номер пять.
– Сам вижу, что новенький, Сергей Валерьевич, – проворчал раздатчик, накладывая мне обед в алюминиевые миски, расставленные на жестяном подносе. Я подумал, что таким количеством еды до отвала можно накормить троих изголодавшихся фронтовиков. Насколько столовая была неказиста внешне, настолько же роскошен в полуголодной воюющей стране был тот самый «рацион номер пять». Лишь потом, вдоволь хлебнув тренировок от «сэнсея Сережи», я понял, что без столь обильного питания бойцы и командиры просто протянули бы ноги, а не превратились в идеальные живые машины войны.
Старший сержант взял свою порцию, которая была еще даже поболее моей, потом проводил меня за стол, отведенный для управления батальона. Там я познакомился со своими новыми сослуживцами: начальником штаба капитаном ОСНАЗ Петром Борисовым и замполитом батальона политруком Семиным. Чуть позже к нам присоединился и майор Бесоев. Как я понял из разговоров, с капитаном Борисовым майор воюет вместе с Евпаторийского десанта, а политрук Семин, хоть тоже бывалый волк, подобно мне присоединился к батальону совсем недавно.
После обеда чудеса продолжились. Старший сержант Черданцев отвел меня к старшине, который выдал мне кучу разного необычного для фронтовика инвентаря, начиная от специального «осназовского» пистолета-пулемета ППШ-42 с пистолетной рукоятью и специальной ручкой для удержания под цевьем. Как сказал мне старший сержант: «Пистолет в нашем деле – это только чтоб застрелиться, а для серьезных дел нужен автомат, или такая вот швейная машинка, перешитая на парабеллумовский калибр 9-мм».
Дальше были десяток плоских двойных магазинов, под эти самые патроны, и специальный жилет-разгрузка для их ношения. Причем жилет был хитрый: с одной стороны серо-белый, под зимний камуфляж, а с другой стороны – цвета хаки с желтым. Карманы и застежки тоже были выполнены так, что жилет можно было носить на обе стороны. Таким же продуманным было и все прочее обмундирование, большую часть которого пришлось сложить в высокий рейдовый рюкзак, в котором основной вес из-за специальной конструкции с рамой приходился на бедра, а не на плечи.
Переложив свои вещи из «сидора» в специальный карман рюкзака, я вышел от старшины нагруженный, как ишак, и направился к месту своего расположения. Но не успел я пихнуть рюкзак под койку и облегченно вздохнуть, как вдруг из штаба прибежал посыльный и сказал, что «старшего лейтенанта Вершигору вызывает гвардии майор Бесоев». Пришлось идти.
С сомнением оглядев мою заново обмундированную личность, майор довольно жестко проэкзаменовал меня по поводу того, что я сегодня увидел в батальоне и что понял. Когда я рассказал ему обо всем, что видел, он улыбнулся и произнес загадочно:
– Думаю, товарищ старший лейтенант, что вы действительно подходите для той должности, на которую я вас определил. Товарищи не ошиблись. Хотя, вполне возможно, от судьбы не уйдешь, и ваше место – быть с совсем другими людьми. Но будем посмотреть. В любом случае, тому, чему вы научитесь здесь, вас не научат больше нигде, и это может потом очень вам пригодиться.
Формирования батальона можно считать законченным. Времени на завершение обучения и боевое слаживание остается мало. Выручает лишь то, что все наши бойцы – люди бывалые и хорошо представляют себе, что надо делать по обе стороны от мушки. Из роты в батальон разворачиваемся не только мы. Вся наша бригада переформировывается в механизированный корпус ОСНАЗ нового типа. Ставкой Верховного Главнокомандования перед нами поставлена задача – обеспечить успех действий нашего корпуса, а по сути, и всего Брянского фронта. Задача непростая, в принципе не имеющая тривиальных решений.
Я отдернул занавеску, прикрывающую висящую на стене карту с обозначением линии фронта и известным нам расположением сил противоборствующих сторон. Локальная Орловско-Брянская наступательная операция по общему замыслу нашего командования должна была выбить противника из ритма подготовки к стратегическому летнему наступлению на южном направлении и заставить его распылить свои резервы. Также при планировании этой операции Верховным были поставлены два непременных условия.
Первое – операция должна быть успешной. Орел и Брянск необходимо освободить, а общее стратегическое положение советских войск на южном фасе Центрального направления улучшено. В результате этой операции необходимо создать предпосылки для дальнейшего продвижения в направлении Гомеля для рассечения немецких групп армий «Юг» и «Центр» на две отдельные группировки.
Второе – проведение этой операции не должно повлечь за собой неоправданных потерь, как только что безуспешно завершившаяся Болховская наступательная операция, проводившаяся силами только что переброшенной на фронт 61-й армии Западного фронта, действующей в рамках единого замысла вместе с 3-й армией Брянского фронта. Как и в нашей истории, после двух месяцев безуспешных атак пехотой и легкими танками на заранее подготовленную оборону противника, обе армии оказались обескровленными, потеряв почти все танки, и 21 тысячу человек убитыми и 47 тысяч ранеными.
Задача, поставленная перед корпусом, как я уже говорил, не имела простых решений. Находившаяся перед нами немецкая оборона была развитой и устоявшейся, и взломать ее в лоб без массированного применения крупнокалиберной артиллерии было невозможно. Массированного – в смысле того самого «жуковского» – «200 орудий на километр фронта». Причем не каких-нибудь трехдюймовок, а 122-мм М-30 и 152-мм МЛ-20, вкупе с гвардейскими реактивными минометами РС-13.
По самым скромным прикидкам, для двух прорывов, каждый в полосе не менее десяти километров, потребуется около четырех тысяч орудий и тысячи полторы гвардейских минометов. На данный момент, после потерь лета 1941 года, такая концентрация крупнокалиберной артиллерии в одном месте была нереальной. В случае же, если такое количество артиллерийских и реактивных полков РВГК все же удастся сосредоточить на указанных направлениях, немецкая авиаразведка, скорее всего, установит нашу артгруппировку, после чего Гальдеру и его помощникам в ОКХ сразу станет ясен замысел нашей операции. А это нежелательно.
Наученные опытом наших зимних операций против группы армий «Север», немцы стали особо старательно укреплять свои позиции в полосе, прилежащей к железнодорожным магистралям. Крупнокалиберные железнодорожные транспортеры и поезда, составленные из платформ с установленными на них направляющими для запуска РС-13, произвели на немцев неизгладимое впечатление. Теперь повторить наши псковские подвиги вряд ли удастся. В таких условиях прорыв в полосе железной дороги возможен лишь в том случае, когда там будут смешаны с землей артиллерией все вражеские укрепления, или залиты сплошь напалмом, как это было при авианалете на Невель.
Все эти соображения я высказал вчера, когда, оставив батальон на Петю Борисова, на одну ночь слетал в Москву, для того чтобы доложить результаты рекогносцировки на Брянском фронте Верховному. Кроме него на Ближней даче присутствовали Берия и Василевский.
Наш командир в это время буквально разрывался между Челябинском, где шло налаживание производства танков Т-42 и тяжелых 152-мм САУ на их шасси, Сталинградом, где делали БМП-37, 122-мм САУ, а также 23-мм ЗСУ, и Горьким – в наше время Нижним Новгородом, – где для корпуса должны были срочно изготовить партию полноприводных ЗИС-5МА, с изменениями в конструкции, навеянными автотехникой из будущего. Бережного замещал начальник штаба, ранее бригады, а теперь корпуса, полковник Ильин, который вошел к Сталину полковником, а вышел генерал-майором. Кстати, всем нам Указом Президиума Верховного Совета были присвоены очередные воинские звания. Я стал майором, Ильин – генерал-майором, а Бережной – генерал-лейтенантом.
Но вернемся к совещанию на Ближней даче. Выслушав, мои соображения, Верховный немного помолчал, а потом спросил:
– Товарищ Бесоев, вы что, считаете, что в настоящий момент нецелесообразно проведение Орловско-Брянской наступательной операции?
– Никак нет, товарищ Сталин, – ответил я, – операция эта целесообразна и необходима. Цель поставлена правильно, а вот средства могут быть использованы неверно. Можно, конечно, рассчитывать на пробивную мощь мехкорпусов нового типа. Но не дело, если оба корпуса: наш и товарища Катукова, в ходе проведения этой операции будут обескровлены, пусть даже и достигнув локального успеха. Стоит помнить, что наступление на Брянск – это всего лишь увертюра к главным событиям летней кампании 1942 года.
– Согласен с вами в последнем утверждении, – сказал вождь, кивнув головой и положив на зеленое сукно стола незажженную трубку, – это действительно всего лишь увертюра. Скажите, товарищи потомки, в данный момент у вас есть какие-нибудь соображения в применении верных, как говорит товарищ Бесоев, средств, для проведения этой наступательной операции?
– Есть, товарищ Сталин, – почти хором ответили мы.
– Ну-ну, потише, – сказал вождь, шутливо тряся головой, словно ему в ухо попала вода, – совсем оглушили. Давайте по порядку. Начнем с младшего по званию. Говорите, товарищ, Бесоев, а мы с товарищами Берия и Василевским вас послушаем.
Честь, как говорится, была высока, а ответственность – велика. Но уж если в присутствии «Самого» раскрыл рот и сказал, что знаешь – как и что надо делать, то будь любезен – держи ответ за свои слова.
– Товарищ Сталин, – сказал я, немного волнуясь, – задача не имеет решения, если планировать только фронтальное наступление. Немцы сильно укрепили свои позиции, замаскировались, пристреляли передний край и густо его заминировали. Взять их без пробития бреши в их обороне с помощью мощного артиллерийского тарана у нас вряд ли получится. Тем более что нужное количество снарядов крупного калибра для нашей артиллерийской группировки мы не сумеем обеспечить. Не пятнадцатый год, конечно, с его «снарядным голодом», но все же.
Но у линии фронта, прошу прощения за тавтологию, две стороны. И на той стороне тоже есть наши люди. Я имею в виду партизан, как местных, орловско-брянских, так и рейдирующие соединения Ковпака, Сабурова, Федорова. Сейчас это два-три десятка тысяч человек, уже имеющих опыт войны в тылу врага и достаточно мотивированных для того, чтобы рисковать жизнью. Если их немного обучить, экипировать по-осназовски, вооружить новыми образцами средств связи, экипировки и вооружения, типа наших штурмовых автоматов под немецкий патрон, и чем-нибудь вроде РПГ и РПО, то эти отряды превратятся в реальную боевую силу, причем там, где противник будет наиболее уязвим.
Кроме того, надо будет учесть и панику, которая охватит немецкое начальство при мысли о том, что к ним в тыл незаметно проникла целая армия советских осназовцев. Это, естественно, не отменяет ни серьезную подготовку к наступлению с нашей стороны линии фронта, концентрацию артиллерии, танков и пехоты, ни действий по массовой дезинформации противника. Например, имитации подготовки нашего наступления на харьковском направлении. Также, товарищ Сталин, было бы неплохо до предела затруднить работу немецкой разведывательной авиации, давая противнику увидеть лишь то, что мы сами захотим им показать.
– Очень хорошо! – кивнул Верховный. – Я считаю, что идея товарища Бесоева превратить советских партизан в передовой отряд Рабоче-крестьянской Красной армии, в принципе, верная и политически выдержанная.
Теперь заслушаем товарища Берия о наших поставках партизанам новых видов вооружения и экипировки. К мысли о стратегической дезинформации противника и противодействии его разведывательной авиации мы еще вернемся. Мы помним, какую пользу это принесло нам во время проведения минувшей зимней кампании. Мы вас слушаем, товарищ Берия.
«Лучший менеджер всех времен и народов», на которого, как мы помним, и была возложена вся деятельность по изучению и освоению наших достижений, раскрыл большую красную папку.
– Товарищ Сталин, – сказал он, – мы вполне можем вне очереди обеспечить партизанские отряды так называемой осназовской экипировкой. Нет проблем и со штурмовой версией автомата ППШ, переделанного под парабеллумовский патрон. В штурмовых батальонах, куда кроме ОСНАЗа направляются такие автоматы, это оружие очень хвалят за удобство и надежность. Что касается совсем новых образцов, то прошел испытание и запущен в малую серию так называемый клон гранатомета РПГ-7Б. Мы сразу подумали, что не стоит замыкаться только на задачах ПТО, и дали задание на проектирование четырех типов надкалиберных гранат: кумулятивной, объемно-детонирующей, осколочно– фугасной и зажигательной с напалмом. С кумулятивными и объемно-детонирующими гранатами у наших инженеров пока плохо идут дела, а вот осколочно-фугасные и зажигательные гранаты мы уже производим.
По новым средствам связи пока ничего утешительного нет. Инженеры решают задачу получения кремния требуемой чистоты в промышленных объемах. Пока мы можем обеспечить партизан опытной партией более легких и компактных раций «Север-2М», созданных с использованием модульного принципа, печатных плат и пальчиковых ламп. На этом, товарищ Сталин, у меня все.
– Товарищ Берия, – сказал Верховный, – я попрошу вас завтра представить мне справку, чего и сколько вы сможете поставить партизанам к первому, на худой конец, к пятнадцатому мая. Усиление партизанских соединений и взаимодействие их с мехкорпусами ОСНАЗа поможет нам решить поставленную задачу. Товарищ Василевский, у вас есть возражения?
– Никак нет, – ответил Александр Михайлович, – такой ход может оказаться весьма неожиданным для противника. Что же касается вопросов стратегической дезинформации, то мы сейчас пытаемся определить – на какой участок нашего фронта будет нацелена главная наступательная операция противника в будущей летней кампании. В ТОТ раз, после нашего неудачного наступления на Харьков, это был Юго-Западный фронт, на участке между Харьковом и Курском. Но сейчас, скорее всего, удары могут быть нанесены в стык между Юго-Западным и Южным фронтом в районе Днепропетровска.
Если мы обозначим наши ложные группировки в районе Лозовой и Белгорода, нацеленные на окружение Шестой армии и освобождение Харькова, причем сделаем так, чтобы Брянское направление показалось противнику второстепенным, то думаю, что немцы на это клюнут. Товарищ Сталин, чуть позже я вам представлю план, в котором стратегическая дезинформация противника в ходе Орловско-Брянской наступательной операции будет включена составной частью – как один из этапов плана отражения летнего генерального наступления Германии на южном направлении.
Так же какое-то время противника можно будет вводить в заблуждение, имитируя присутствие обеих механизированных бригад ОСНАЗа на Прибалтийском фронте в районе Риги, то есть на максимальном удалении от места будущих событий. Пусть пугаются, стягивают туда резервы и строят эшелонированную оборону. Человеческие и материальные ресурсы у Германии тоже не бесконечны.
– Хорошо, товарищ Василевский, – сказал Сталин, – мы понимаем, что до того, как будут получены данные о передислокации вражеских резервов, вы ничего не сможете сказать точно. По поводу возможных вариантов проведения Орловско-Брянской наступательной операции хотелось бы выслушать мнение товарища Ильина.
Генерал-майор Ильин кивнул:
– Я, в принципе, согласен с тем, что сказал майор Бесоев. Дезорганизация вражеского тыла – дело нужное и важное, так же как и кампания по дезинформации противника. Только хотел бы обратить внимание на еще два фактора.
Это взаимодействие наземных войск и авиации – в РККА оно хромает, если не сказать больше. Так как немцы будут пытаться парировать наши удары действиями люфтваффе, нам в первую очередь необходимо сразу найти адекватный ответ. Например, в виде смешанного авиакорпуса, подчиненного командованию фронта и работающего в интересах наступающих частей. И еще. Для управления действиями авиации необходимо иметь несколько радаров для непрерывного обзора воздушного пространства над фронтом и ближними тылами, и пункты наведения непосредственно в войсках. Необходимы также: истребительная авиадивизия, один или два полка ПВО, для противодействия вражеской авиации над полем боя и в ближнем тылу, один или два полка истребителей сопровождения, специальная эскадрилья свободных охотников. Для поддержки действий наземных войск в состав корпуса должны входить дивизия штурмовиков и дивизия пикирующих бомбардировщиков. Для воздействия на противника ночью можно привлечь один или два легкобомбардировочных ночных полка на У-2. Но самое главное – все это должно быть нацелено на проведение основной операции и не отвлекаться на решение второстепенных задач. Главным для командующего ВВС будет не дать раздергать корпус на эскадрильи или звенья. Успех в войне в воздухе заключается в массированном использовании авиации. Немцы это знают и умеют. Нам у них этому надо учиться.
– Ваш замысел понятен, – сказал Верховный, – артиллеристы, танкисты и пехота ударят врага с фронта, партизаны – с тыла, а сверху их будет прикрывать авиакорпус ОСНАЗа… Очень хорошо. Теперь, товарищ Ильин, я скажу вам, какой решающий фактор успеха операции вы хотели назвать во вторую очередь. Только мы поставили бы его на первое место. Вы хотели сказать, что товарищ Черевиченко, только что проваливший Болховскую наступательную операцию, как полководец совершенно неадекватен поставленной задаче. Ведь так?
– Так точно, товарищ Сталин, – ответил генерал-майор Ильин, – именно такое мнение о товарище Черевиченко и его способностях как военачальника у меня сложилось после изучения его приказов, отданных во время проведения Болховской операции. И в нашем прошлом после своего отстранения от командования фронтом он уже никогда не назначался на командные посты фронтового уровня.
– Значит, мы друг друга правильно поняли, товарищ Ильин, – с едва заметной усмешкой сказал Сталин, – мы в ближайшее время решим, кто именно будет руководить наступательной операцией. На этом, товарищи, всё, можете быть свободными. За исключением товарища Берия, которого я попрошу остаться…
После этого разговора сегодня утром я прилетел из Москвы, а в обед в нашу часть прибывает Петр Вершигора, который в нашей истории стал легендарным партизанским командиром. Случайных совпадений в подобных делах не бывает – уж поверьте профессиональному разведчику-диверсанту. Или ждет нас грандиозный успех и победа, или не менее грандиозный провал – это и к гадалке не ходи. И старший лейтенант Петр Петрович Вершигора будет играть в этом деле далеко не последнюю роль.
Затянутое дымами заводов весеннее небо Челябинска было мутно-серым, и лишь кое-где сквозь клубы дыма проглядывала ослепительная апрельская голубизна. Здесь, на заводе, где производилась бронетехника для Красной армии, сейчас формировались тяжелая самоходная бригада, танковая бригада, а также танковые батальоны механизированных бригад, нашего 1-го Гвардейского механизированного корпуса ОСНАЗ РВГК. Ведь в ТОТ раз советское командование замахнулось к лету 1942 года создать сразу пять танковых армий. Но немцы опять упредили в развертывании, и пришлось советским танкистам бить наступающего врага растопыренными пальцами. Вот поэтому сейчас, после окончательного обсуждения со Сталиным вопроса формирования бронечастей, было принято решение для начала сформировать один, но полностью укомплектованный мехкорпус ОСНАЗ нового типа. Потом, применив его в Орловско-Брянской операции, упредить немцев в развертывании, за счет чего оттянуть начало их летнего генерального наступления. А полученный выигрыш во времени использовать для комплектования еще одного-двух таких же мехкорпусов.
Полная готовность нашего корпуса – 1 мая 1942 года. Сосредоточение на исходных рубежах операции или, в случае ее переноса в запасном районе – 15 мая. Ресурс ходовой части танков Т-42 и построенных на их шасси самоходных пушек-гаубиц МЛ-20, закаленной токами высокой частоты по методу профессора Шашмурина, превышал тысячу километров. Так что марш из запасного района на исходные позиции сам по себе не должен привести к серьезным поломкам и выходу из строя матчасти.
Первой была погружена в эшелоны и отправлена в путь тяжелая самоходная артиллерийская бригада под командованием теперь уже генерал-майора ОСНАЗ Искалиева Исы Шамильевича. Первый дивизион состоял из тяжелых самоходных гаубиц МСТА-С. Четыре других были укомплектованы СУ-152 (МЛ-20), которые ничуть не напоминали своих «тезок» из нашего прошлого, а скорее были похожи на более грубую версию самоходок 70-х годов 2С3, от которой они отличалась лишь отсутствием кругового вращения башен. На СУ-152 башню можно было повернуть только на сорок пять градусов в обе стороны от оси машины. Зато были полностью сохранены углы вертикального наведения пушки-гаубицы в ее буксируемом варианте, и это, по сравнению с тем, что было в нашем прошлом, стало настоящим прорывом.
Как я понял, схема «мехвод и двигатель продольно спереди – боевое отделение сзади» станет теперь стандартом для САУ всех классов и калибров. Скажу по секрету, местные товарищи для нужд береговой обороны по своей инициативе начали проектировать СУ-130 на базе морской пушки Б-13, по сути, позаимствовав схему у шашмуринской СУ-152. Ну, и флаг им в руки, надеюсь, что адмирал Ларионов рассказал товарищу Кузнецову про комплекс «Берег».
Следующей после самоходчиков должна была быть укомплектована танковая бригада под командованием полковника Николая Владимировича Деревянко. Все сто двадцать Т-42 для нее уже сошли с конвейера. Сейчас последние из них проходят обкатку на заводском танкодроме. День и ночь над полигоном стоит рев и грохот. Танкисты гоняют танки, а полковник Деревянко гоняет танкистов. Обкатывается не только техника, но и люди. Новичков почти три четверти от списочного состава. А ведь завтра нам с ними идти в бой. Хорошо хоть, что народ бывалый и жаждет поквитаться с героями панцерваффе за горячее лето 1941 года. Таких только надо притереть по месту, и дело пойдет.
Десяток танков после обкатки вернули в цеха, на доработку, за что все начальники получили клизму со скипидаром пополам с патефонными иголками. График комплектования нашего корпуса лежит на столе у Верховного, которому мы подчиняемся напрямую, а результат докладывают ему ежедневно. И качество при этом требуют не менее количества. Советская система, так сказать, в действии.
На очереди у завода сейчас танки для только что укомплектованных личным составом танковых батальонов мехбригад. Самое время для карьерного роста – ротные выходят в комбаты не потому, что тех убили, а потому, что сама рота развертывается в батальон. Четыре танковых роты по примеру наших развернуть в восемь батальонов. Но мы с этим справились, конечно, с помощью управления кадров ГАБТУ РККА. Четыре роты, прошедшие в составе бригады на Т-34 и КВ-1 от Перекопа до Риги, были пополнены личным составом и отправлены на формирование четырех танковых батальонов танковой бригады. Еще четыре танковых батальона, которые должны были войти в состав мехбригад, укомплектованы личным составом с нуля.
Я лично беседовал с новичками. Все командиры, наводчики и мехводы, поступившие для прохождения службы в мехбригаде ОСНАЗ, имеют боевой опыт, награды и ранения. Каждый из них хотя бы раз горел в танке. И каждый из них, после Т-26, «бэтэшек», первых Т-34 и даже КВ – все они буквально влюбились в Т-42, который казался им несокрушимым и абсолютно надежным.
Роту на Т-72 из нашего времени я оставил в своем личном резерве. Исходный БК к ним, взятый из XXI века, у нас был уже на исходе. А местную версию оперенных снарядов с отделяющимся поддоном вручную собирают своими хрупкими пальчиками девочки-фэзэушницы четырнадцати-пятнадцати лет от роду. И работают они сменами по двенадцать часов в сутки.
Были мы с ребятами-танкистами на том заводе, так сказать, с экскурсией. За каждый собранный снаряд этим девочкам огромное спасибо, и расходовать эти боеприпасы на банальные «тройки» и «четверки» – это преступление. Для техники из нашего времени ставятся теперь задачи только особой сложности и важности.
Из четырех мехбригад в Сталинграде полностью укомплектованы две. Там у нас сидит товарищ Брежнев. Все-таки он недурной организатор и толкач – не зря же он стал потом генеральным секретарем, и именно при нем в домаразменные времена СССР достиг пика своего могущества.
Мехбригада полковника ОСНАЗ Сергея Рагуленко погружена в эшелоны и движется… В общем, куда она на самом деле движется, знают только Верховный и начальник Генерального штаба Василевский, которому я как-то объяснил принцип игры в наперстки. В одну, а может даже и не одну, сторону везут затянутые брезентом деревянные макеты и «левых» бойцов, изображающих экипажи и мотопехоту. По прибытию на место макеты разберут, а сопровождавшие их бойцы обернутся маршевыми стрелковыми ротами, направленными на пополнение местных частей. Призрак мехбригады ОСНАЗ растает в воздухе. В другую сторону, с техникой, погруженной в закрытые вагоны, едет настоящая бригада, временно поменявшая осназовский прикид на красноармейские гимнастерки и телогрейки. Скрытность паче гордости. Точно таким же порядком отсюда, из Челябинска, убыли и артиллеристы.
Если у Абвера есть агенты среди советских железнодорожников – а они наверняка есть, – то после получения всех агентурных данных и попытки их анализа от зрелища кружащих по карте наперстков у адмирала Канариса должна крыша поехать. И воздушная разведка ему ничем не поможет. Она увидит только то, что мы захотим ей показать. Потом, конечно, адмирал получит сполна на очередном «правеже» у фюрера. Но это уже не наши проблемы.
Следующая по порядку формирования механизированная бригада полковника Василия Владимировича Франка заканчивает на сталинградских полигонах обкатку техники и готовится к погрузке в эшелоны. Из Горького в районы сосредоточения готовятся к выдвижению дивизионы самоходных 120-мм минометов и легкие противотанковые 57-мм САУ на шасси танка Т-70. Единственно, что задерживается, так это комплектование тяжелой самоходной противотанковой бригады, оснащенной 100-мм самоходками ПТО. Орудия Д-10 C только-только начали выпускать. Но до появления местных аналогов «тигров» и «фердинандов» наличие тяжелого ПТО является некритичным.
После нашего корпуса технику на заводах Челябинска, Горького и Сталинграда должен будет получать мехкорпус Катукова. За ним последуют мехкорпуса Лелюшенко и Рыбалко. Согласно принятому Ставкой решению, только закончив комплектование мехкорпуса ОСНАЗ, промышленность сможет переходить к производству техники для следующего по очереди соединения.
В любом случае основные события этого лета начнутся очень скоро и приведут либо к перелому хребта фашистской Германии, либо к нашему поражению, и еще одному году тяжелейшей войны. В тот раз именно 12 мая началось злосчастное Харьковское наступление, плохо подготовленное, скверно организованное и скоординированное. В результате его провала вермахт сумел окружить Изюм-Барвенковский выступ вместе с наступающими частями.
Полностью были уничтожены 6-я, 9-я, 57-я армии и армейская группа генерала Бобкина. Южный и Юго-Западный фронт оказались ослабленными, в результате чего немецкое командование смогло упредить развертывание советских резервов и разгромить эти фронты.
Поделиться книгой: