Продолжая использовать наш сайт, вы даете согласие на обработку файлов cookie, которые обеспечивают правильную работу сайта. Благодаря им мы улучшаем сайт!
Принять и закрыть

Читать, слущать книги онлайн бесплатно!

Электронная Литература.

Бесплатная онлайн библиотека.

Читать: Знакомый почерк - Владимир Владимирович Востоков на бесплатной онлайн библиотеке Э-Лит


Помоги проекту - поделись книгой:

— Зама?

— Да.

— А может, не зря? — сказал Краснов.

— Может… Только мне неприятно… Получилось — из-за меня.

— А когда фельетон публиковали?

— Да сразу после октябрьского праздника.

— В «Вечерке»?

— Нет, в «Коммунисте».

Задерживать Соломахина разговорами больше не было нужды. Краснов повернулся, они зашагали обратно, к автобусной остановке.

— Спасибо, Николай Егорыч. Извините, что оторвал от дела.

— Какое дело! Сегодня ж суббота.

— Тем более. — Краснов подмигнул, уверенный, что Соломахин не сочтет это ни игрой в простачка, ни подлаживаньем. Как-то само собой получилось. Но добавил серьезным тоном: — Все это строго между нами.

— Ясно.

— Ни о чем не беспокойтесь. Что мне надо было от вас узнать, я узнал. И точка.

— Я и не беспокоюсь.

— Будьте здоровы.

У Соломахина руки были в масле, и он, сжав правую в кулак, протянул для пожатия запястье.

— Будьте здоровы, Игорь Иваныч.

И они расстались…

Имелась богатая возможность пошутить в собственный адрес. Так-то вот, товарищ Краснов. Аноним, которого вы ищете, тоже выписывает газету «Коммунист», но читает ее гораздо внимательнее, чем вы. Действительно, Краснов выписывал эту газету и не пропускал ни одного фельетона, но вот не запомнил же случая с Соломахиным. А память у него не из худших.

Но что дальше? Как искать анонима?

Азбучная вещь: нельзя оставить без внимания корешки подписных квитанций. Они в большинстве пишутся пером или шариковой ручкой, и если аноним подписывается на областную газету, то… чем черт не шутит.

Работенка оказалась нудной. Перебрать несколько тысяч квиточков, сличая их с открытками, — дело нешуточное. У Краснова после трех дней этой работы в глазах рябило так, что он целую неделю ни газет не мог читать, ни книжек перед сном. Но спину он гнул не напрасно: почерк на одной из квитанций чем-то был схож с почерком открыток. Краснов сделал с этой квитанции фотокопию и навел кое-какие справки о подписчике. Храмов Е. П. работал старшим преподавателем в технологическом институте, от роду пятьдесят восемь лет. Вроде бы странно человеку с такими данными выступать в роли анонима, да еще пасквилянта. Но все бывает… Краснов наметил разузнать в ближайшем будущем о Храмове поподробнее.

Он еще и еще раз перечитывал открытки и все пытался себе представить, что за человек этот аноним — какой у него характер, как выглядит, молод или стар.

На первый и последний пункты он отвечал самому себе категорически: по натуре это сквалыга и педант, и, конечно, не молод. Ну и что?

Как так «ну и что?»? Если он педант, то непременно должен питать глубокое почтение к субординации и порядку. А значит, по логике можно предположить, что не сразу он рискнул воззвать к высшим инстанциям, не сразу обратился к Москве. Такой тип должен был сначала попытать себя, так сказать, на местном поприще. Может быть, какое-нибудь городское учреждение получало открытки, писанные тем же угловатым почерком, с явно искусственным наклоном влево? Получали и, брезгливо поморщившись, бросали в корзину, А может, у кого-нибудь сохранилась хоть одна открыточка? Найти бы, получить в руки — стало бы легче. А если аноним писал кому-нибудь персонально — это будет в сто раз лучше…

Краснов понимал, что в этих выкладках больше гадания, чем здравого смысла. Надо по этой нитке пройти. Но как искать произведения анонима, предназначавшиеся им для местного употребления? Для этого у Краснова имелось подходящее средство.

Одним из важных инструментов в своей профилактической работе он считал лекции. За три минувших года он прочел их великое множество — на заводах, в институтах, у железнодорожников, в морском порту, в школах. Ему нравилось готовиться к лекции, составлять конспекты, обдумывать построение — нравилось, может быть, потому, что все это напоминало далекие теперь студенческие годы.

У него еще до того, как генерал поручил ему это расследование, было намечено прочесть несколько лекций в учреждениях в первой декаде сентября, лишь колебался немного в. направленности темы. Теперь тема определилась сама собой.

Потратив два дня, он написал доклад об идеологической борьбе, назвав его «Идеологическая диверсия». И подзаголовок: «Методы наших идейных противников». Так должно было стоять в исполненных от руки афишах.

Имея в виду тот факт, что аноним, безусловно, принадлежал к интеллигентной среде, Краснов наметил для своих лекций институты научно-исследовательские и учебные, консерваторию, областное издательство. Созвонился с парткомами и партбюро, договорился о датах и попросил вывесить объявления заранее. Почти везде, куда он звонил, его уже знали по прежним выступлениям, никаких заминок не произошло…

Когда человек упорно ищет что-то и наконец находит, трудно порой бывает определить, закономерность это или везение. Но не впервые говорится: удача ждет ищущего только на правильно избранном пути. Краснов нашел анонима быстрее, чем рассчитывал, и в этом была удача, основанная на закономерности.

Лекцию свою Краснов составил не без хитрости, но хитрость эта и вообще шла на пользу делу и работала на его узкую задачу. В лекции был маленький раздел, посвященный бездумным брюзгам, раздражающимся по любому поводу, и гораздо реже встречающимся злопыхателям. В разделе рекомендовалось различать два эти типа людей. И как бы между прочим — но к месту — тут же говорилось об анонимщиках, портящих хорошим людям кровь, вносящих иногда разлад в семью и даже в целые коллективы.

Удача ждала Краснова в технологическом институте — там, где работал Е. П. Храмов, чья подписная квитанция в виде фотокопии хранилась у Краснова в сейфе.

После лекции к Краснову у выхода из актового зала робко подошла немолодая женщина в темно-синем костюме. Было заметно, что ей стоило труда решиться на разговор.

— Простите, можно задержать вас на минутку? — спросила она.

Краснов видел, что ее надо приободрить.

— Конечно! Для того я и здесь.

Они отошли в дальний, тупиковый конец коридора.

— Слушаю вас, — сказал Краснов.

— Я преподаю… уже семнадцать лет… Моя фамилия Волкова… Антонина Сергеевна… — Она все еще смущалась.

— Да, Антонина Сергеевна, я вас слушаю.

— Понимаете, как-то неудобно говорить… Вроде жалобы… Но, знаете, очень уж наболело… Я об анонимках…

— Это всегда неприятно. Но считайте, что мы развиваем тему лекции.

Она сделала неудачную попытку улыбнуться.

— Понимаете, нас всех просто трясет.

— Кого всех?

— Ну, преподавательский состав.

— От анонимок?

— Да.

— И вы лично тоже получали?

— Я — нет, но мои товарищи…

— А нельзя ли взглянуть хоть на одну анонимку?

Волкова уже оправилась от смущения и говорила спокойнее:

— Моя подруга несколько раз получала. Вернее, ее муж. Но вы же понимаете: такие гадости в доме хранить никто не будет. Их рвут и выбрасывают.

— И другие получали?

— Да.

— И что же, читали, проглатывали и молчали?

— А что поделаешь? Жаловаться как-то неприлично.

— Хорошо бы хоть одно письмо найти.

— Я, собственно, об этом и хотела посоветоваться. Вы ведь сумели бы разыскать анонима?

— Во всяком случае, постараюсь.

— Значит, можно к вам обратиться?

— Ну зачем же так торжественно — обратиться? Просто позвоните.

Волкова записала его рабочий телефон, однако звонить ей не пришлось.

На следующий день Краснову позвонил секретарь партбюро института Нагаев. Они были знакомы еще с тех пор, когда Краснов работал в угрозыске.

— Слушай, Игорь Иваныч, у нас к тебе дело есть, — сказал Нагаев. — Ты вчера про анонимщиков толковал. А сейчас, вот только-только, ко мне профессор один приходил, Терехов, принес анонимное письмо, им полученное. Пакостное письмо и далеко за рамки личных оскорблений уходит. Хочешь, прочту?

— Давно он получил?

— Да, говорит, еще в прошлом году. Прочесть?

— Не надо, я к вам заеду через полчасика, тогда и почитаю. А что, он сам принес?

— Я же тебе говорю: сослался на твою вчерашнюю лекцию. Говорит, может, надо как-то воздействовать на автора в воспитательном смысле. Но я вообще-то не для того звоню, чтобы эту пакость читать. Скажи, что нам с анонимщиком делать?

— А профессор знает автора?

— Да мы все его уж сто лет знаем. Я лично до сей минуты и подумать не мог, что он способен на такое.

— Работает у вас?

— Да, преподает.

— Ладно, Мих-Мих, сейчас буду.

Через полчаса Краснов сидел в комнате институтского партбюро.

— Вот, насладись.

Нагаев положил перед ним открытку, исписанную фиолетовыми чернилами. На открытках, лежавших у Краснова в сейфе, чернила были синие, но Краснов, увидев почерк, почувствовал, как мурашки побежали по затылку: знакомый почерк, знакомый! Он даже испугался, не выдает ли своего волнения. Но, кажется, Нагаев ничего не заметил.

Открытка содержала в себе четырехстрочную эпиграмму, довольно едкую. Правда, было ясно, что автору чуждо какое-либо понятие о просодии: стих сильно хромал в первой и третьей строках, пиит был явно не в ладах и с размером и с рифмою и вряд ли когда-нибудь «возбуждал улыбку дам огнем нежданных эпиграмм». На оставшемся ниже четверостишия месте автор в энергичных выражениях оскорблял профессора Терехова, употреблял нехорошие слова, а напоследок отождествлял его с Советской властью в целом.

— Кто это писал? — спросил Краснов, подавив первую вспышку радости.

— Храмов Евгений Петрович.

У Краснова опять побежали мурашки по затылку: «Храмов Е. П., подписчик», — вспомнил он запись в своей рабочей тетради. Но он опять постарался не выдать волнения.

— А можно поговорить с профессором Тереховым?

— Сейчас позовем.

Нагаев позвонил по телефону, и минут через пять в комнату вошел высокий полный человек с густыми седыми волосами, румяный. Через толстые стекла очков усмешливо смотрели серые глаза. Он был далеко не молод, но назвать его стариком у Краснова язык бы не повернулся.

Нагаев представил их друг другу. Сели. Краснов понимал, что всякие вводные разговоры — о погоде, о самочувствии— с профессором были бы излишни, и он прямо спросил:

— Кого вы подозреваете? Кто писал это письмо?

Профессор снял очки, но от этого не сделался беспомощным, как обычно принято ожидать.

— Простите, молодой человек, у меня нет никаких оснований подозревать. — Профессор сделал паузу, легкой улыбкой как бы приглашая собеседника оценить эту мимолетную шутку. — Я не подозреваю, я определенно знаю, хотя автор не затруднил себя собственной подписью. Это мой коллега, к сожалению. Евгений Петрович Храмов. Поверьте, я не питаю к нему ненависти, но, знаете ли, он странный человек. Уж не первый раз шлет мне такие милые послания. Получать их не очень-то приятно, не правда ли?

— Почему вы так уверены, что это именно он? — В Краснове заговорил следователь, которому нужны доказательства и полная ясность.

Профессор взглянул на него вроде бы даже соболезнующе.

— Видите ли, в этих… гм… стихах, непосвященному не совсем понятных, изложен довольно невразумительным эзоповым языком один из аспектов нашего с ним спора, чисто научного. Как показали факты, прав был я, а не он. Но Евгений Петрович, насколько я могу судить, крайне самолюбив и эгоцентричен. Он не любит признавать свои ошибки. — Профессор опять улыбнулся. — Впрочем, многие ли из нас с удовольствием признаются в собственных заблуждениях?

Краснов прочел стихи, пощелкал по открытке ногтем.

— Он очень ловко облек в стихотворную форму научный спор. Постороннему ничего не понять, не доказать.

Профессор словно прочел его мысли.

— Однажды, незадолго до того, как почтальон принес сей листок, коллега Храмов излил на меня в институте все эти сарказмы, только, разумеется, в прозе. Несолидно было бы в его возрасте изъясняться в разговоре стихами, но что он грешит версификацией — об этом в институте известно. Он наш Ювенал… Не правда ли, Михаил Михайлович?

— Грешит стишками, грешит, — подтвердил Нагаев.

— Что же это он так… так прозрачно? — скорее самому себе задал вопрос Краснов. — Опрометчиво для умного человека.

— Видите ли, насколько позволяет мне судить мой скромный опыт, когда кто-то считает себя умнее других людей, он, как правило, поступает опрометчиво. Уже тем самым, так сказать. — Профессор не упускал случая пошутить.



Поделиться книгой:

На главную
Назад