Помоги проекту - поделись книгой:
– Три фунта? – Инспектор не курил и вообще не любил бросать деньги на ветер, но он регулярно ходил с женой по магазинам в выходные и знал, что на три фунта в неделю почти ничего не купишь.
– В те времена это были вполне приличные деньги, Майк, – сказал едва ли не извиняющимся тоном его начальник. – Миссис Примеро покрасила помещение над каретным сараем, поставила там перегородки и провела водопровод. Не площадь Дофина, разумеется, но люди в сорок седьмом и комнате бывали рады! Желающих наняться на работу нашлось полным-полно, но старуха почему-то выбрала Пейнтера. На суде Элис сказала, что дело решило наличие у него жены и маленькой дочки – хозяйка рассудила, что он не будет ни пить, ни гулять. Лучше бы уж гулял, верно?
Берден отодвинул стул подальше от солнца.
– А жена его тоже работала у миссис Примеро? – уточнил он с интересом.
– Нет, только Пейнтер. У нее ведь был маленький ребенок – девочке было всего два года, когда они переехали в каретный сарай. Если бы жена тоже работала в доме, то ей пришлось бы брать дочку с собой, а этого миссис Примеро не потерпела бы ни за что на свете. С ее точки зрения, ее и Пейнтеров разделяла пропасть, уничтожить которую не могло ничто и никогда. Думаю, за все время, что этот человек служил у нее, она едва ли перекинулась с его супругой парой слов, а уж о существовании дочери – ее, кажется, звали Терезой – могла и вовсе не знать.
– Не слишком приятная особа, – сказал Майкл с сомнением.
– Типичный продукт своего класса и своего времени, – ответил Вексфорд великодушно. – Не забывай, она ведь была дочкой сквайра в те времена, когда само понятие сквайр еще кое-что значило. Для нее миссис Пейнтер была вроде жены арендатора. Не сомневаюсь, что, случись жене шофера заболеть, она послала бы к ней Элис с бульоном и кипой теплых одеял. Да миссис Пейнтер и сама была довольно нелюдима. Она была хорошенькой, не болтушкой, но убийственно респектабельной. Мужа она немного побаивалась, и не удивительно: он был здоровяк, а она маленькая, хрупкая… Разговаривая с ней сразу после убийства, я обратил внимание на синяки у нее на руке: многовато для обычных кухонных неприятностей, так что, пари держу, Пейнтер ее поколачивал.
– Значит, – подытожил Берден, – они никак не пересекались. Миссис Примеро с горничной жили вдвоем в «Приюте Победителя», а Пейнтеры отдельно, в своем домике в дальнем углу сада.
– Ну, насчет «дальнего угла» это ты хватил. Каретный сарай стоял всего в сотне футов от задних дверей большого дома. Куда Пейнтер заходил только для того, чтобы принести угля и получить новые приказания.
– Кстати, – сказал инспектор, – насчет угля. Помнится, с ним была связана какая-то сложная история. Не в ней ли все дело?
– В обязанности Пейнтера входило колоть дрова и носить уголь, – продолжал Вексфорд. – Элис была уже слишком стара, так что Пейнтер должен был приносить первый совок угля сначала в полдень – в доме никогда не разжигали камин раньше двенадцати, – а потом еще один в шесть тридцать. И вот что интересно: Пейнтер с охотой работал в саду, возился с машиной, но вот носить уголь отказывался. То есть он его, конечно, носил, но вечно ворчал при этом и то и дело норовил «забыть». Говорил, что в полдень он как раз обедает и ему приходится отрываться, чтобы принести уголь, а зимними вечерами вообще из дому выходить неохота. Почему нельзя приносить два совка угля утром, часов в одиннадцать? Но миссис Примеро твердо стояла на своем. Говорила, что ее гостиная – не паровозное депо.
Берден улыбнулся. Его усталость как рукой сняло. Сейчас бы еще позавтракать, побриться и душ принять – и он будет как новенький. Он бросил взгляд на часы, а потом на ту сторону Хай-стрит, где уже поднимали ставни в кафе «Карусель».
– Я бы не отказался от чашки кофе, – сказал инспектор.
– Какое совпадение, я тоже. Пошли кого-нибудь, пусть принесут, – велел его шеф.
Он встал, потянулся, поправил узел галстука и пригладил волосы – впрочем, там приглаживать было уже почти нечего. Принесли кофе: два стаканчика из вощеного картона, две пластиковые ложечки и сахар кусочками, каждый в своей бумажке.
– Так-то оно лучше, – сказал Вексфорд. – Ну что, мне продолжать?
Его помощник кивнул.
– К сентябрю пятидесятого Пейнтер уже три года работал у миссис Примеро, – стал рассказывать дальше старший инспектор. – И все бы у них было гладко, если бы не сложности, которые он вечно городил вокруг угля. Не было дня, чтобы этот парень принес уголь без жалоб. И при этом он вечно требовал увеличить ему зарплату.
– Наверное, думал, что у хозяйки денег куры не клюют?
– Ну, о том, что у нее лежит на банковских счетах, сколько вложено в акции и так далее, он, конечно, понятия не имел. С другой стороны, вся округа знала, что она держит деньги в доме, – это ни для кого не было секретом.
– В смысле в сейфе?
– Да какой там сейф! Ты что, старух не знаешь? Купюры покрупнее лежали у нее в ящиках стола, в бумажных пакетах, а те, что помельче, были рассованы по всяким кошелькам и ридикюлям.
Внезапно вспомнив, Берден закивал:
– В одном из них как раз и были те самые двести фунтов?
– Вот именно, – мрачно подтвердил Вексфорд. – Короче, миссис Примеро отказывалась поднимать Пейнтеру зарплату, вне зависимости от своих финансовых возможностей. Не нравится – уходи, только тогда оставь квартиру. Ну, в общем, миссис Примеро, как всякая старуха, все время мерзла, а потому решила разжигать камин в сентябре. Пейнтер считал, что это блажь, и, как обычно, разворчался…
Старший инспектор прервался, так как зазвонил телефон и ему пришлось взять трубку. По многочисленным «да, да… конечно» Майкл не мог понять, с кем разговаривает его шеф. Кофе он допил без удовольствия – край стаканчика размок и стал мыльным. Наконец Вексфорд положил трубку.
– Моя жена, – сказал он. – Интересуется, жив ли я еще. И не забыл ли дорогу домой. Ей надо сходить за покупками, а она не может найти чековую книжку. – Усмехнувшись, он пошарил в кармане и вынул оттуда искомый предмет. – Ничего удивительного. Придется съездить отдать. – И тут же с неожиданной теплотой полицейский добавил: – Поезжай-ка и ты пока домой, приляг на часок.
– Ну да, и все это время я буду гадать, чем кончилось дело, – пробурчал Берден. – Теперь я знаю, что чувствуют мои ребятишки, когда я прерываюсь на середине сказки и отправляю их спать.
Его босс уже собирал портфель.
– Ну, если без деталей, – сказал он, – то рассказывать уже почти нечего. Говорю тебе, совсем простое дело. Все произошло вечером двадцать четвертого сентября, в холодное дождливое воскресенье. Миссис Примеро отправила Элис в церковь. В четверть седьмого та ушла, а Пейнтер должен был принести уголь в шесть тридцать. И принес – а ушел с двумя сотнями фунтов в кармане.
– Меня как раз интересуют детали, – возразил инспектор.
Вексфорд был уже у дверей.
– Продолжение следует, – ухмыльнулся он. – И не жалуйся, что я оставил тебя в подвешенном состоянии. – Его улыбка потухла, а лицо ожесточилось. – Миссис Примеро нашли в семь, в ее гостиной. Она лежала на полу перед камином, в огромной луже крови. Кровь была везде – на стенах, на кресле, а в камине валялся испачканный кровью топор.
Глава 2
Когда приговор над ним произнесен, становится он проклят… дети его остаются сиротами, а жена – вдовой.
Сон, предписанный ему Вексфордом, мог бы показаться привлекательным в серый промозглый день, но не ярким летним утром, когда синее безоблачное небо обещало к полудню тропическую жару. Кроме того, Берден вспомнил, что уже три дня не убирал постель. Так что лучше было все-таки побриться и принять душ.
Позавтракав в столовой своей любимой яичницей из двух яиц и пары ломтиков бекона, он принял решение, что ему делать дальше. Свободный часок у него есть. Инспектор сел в машину и, опустив все стекла, медленно поехал по торговой Хай-стрит на север, через кингзмаркхемский мост, мимо «Оливы и голубя» на стовертонскую дорогу. За последние шестнадцать лет в городке и его окрестностях мало что изменилось, разве что построили пару новых домов тут и там, открыли супермаркет на месте старого здания полиции да дорожных знаков кругом понатыкали. Луга, высокие деревья, отягощенные пышной июльской листвой, крохотные, обшитые деревом коттеджи оставались точно такими, какими их могла видеть Элис Флауэр, отправляясь на «Даймлере» с шофером в поездку по магазинам. «Вот только движение в те времена наверняка было поменьше», – подумалось Майклу. Он нажал на тормоз и остановился у обочины, удивленно подняв брови вслед юнцу на мотоцикле, который нырнул во встречный поток, просвистев в паре дюймов от его машины.
Проселок, ведущий к «Приюту Победителя», был где-то рядом. Те самые подробности расследования, которыми так соблазнительно поманил его Вексфорд, теперь сами собой всплывали у полицейского в памяти. Кажется, в газетах писали про остановку автобуса и телефонную будку у поворота на этот самый проселок. А за ним начинались луга, куда бежал Пейнтер, торопясь спрятать узелок окровавленной одежды.
Вот и будка. Включив левый поворотник, инспектор медленно свернул на проселок. Какое-то время он еще ехал по асфальту, а потом шины зашелестели по грунтовке, которая вскоре уперлась в ворота. Домов за ними было всего три: два полуотдельных, оштукатуренных белым, по одну сторону дороги, а напротив – поздневикторианская громадина, которую он сам недавно обозвал амбаром.
Майкл еще никогда не видел этого дома вблизи, но и теперь, подъехав, не нашел в нем ничего, что заставило бы его переменить свое мнение. Серая крыша из плиток сланца щетинилась многочисленными фронтонами, точно спина дракона – чешуей и зубцами. Два фронтона торчали над фасадом, третий – над правой стороной, а из-за них выглядывал еще один, видимо, на тыльной стороне. Каждый из них крест-накрест пересекали деревянные балки, местами покрытые неуклюжей резьбой и выкрашенные в скучный бутылочно-зеленый цвет. Штукатурка меж ними кое-где осыпалась, обнажив кладку тускло-розового кирпича. Плющ того же оттенка зелени, что и балки, затянул своей листвой весь фасад, а его сероватые веревочные стебли поднимались от окон нижнего этажа до самого верха, где в одном из фронтонов хлопал на ветру незакрытый зеленый ставень. Там плющ так изгрыз рыхлую кирпичную кладку, что оконная рама почти отделилась от стены и не падала лишь благодаря плетям самого растения.
Наметанным глазом деревенского жителя Берден взглянул на сад. Такой роскошной коллекции сорняков было еще поискать! Жирная черная земля, которую удобряли и обихаживали десятилетиями, теперь плодоносила щавелем с толстыми глянцевыми листьями, почти как у фикуса, чертополохом с крупными пушистыми головами и крапивой высотой едва ли не в человеческий рост. Гравийные дорожки затянуло травой и сероватым крестовником. Если бы не чистый воздух и не яркое утреннее солнце, то и дом, и сад производили бы решительно зловещее впечатление.
Парадная дверь была заперта на замок. Так же, как и окно гостиной рядом с ней. Майкл невольно подивился, что за бесчувственный чиновник распорядился устроить в доме, хозяйку которого нашли с раскроенной головой в луже крови у собственного камина, приют для престарелых женщин – фактически их последнее обиталище. Но теперь даже они покинули этот дом. Судя по всему, здесь давно уже никто не жил.
Заглянув в окно, инспектор увидел просторную комнату, стены которой терялись в полумраке. Над решеткой большого камина цвета янтаря торчал ком из газет – кто-то предусмотрительно позаботился, чтобы сажа из трубы не сыпалась внутрь. Вот тут, прямо у обитого медью края, наверное, и лежало тело.
Мужчина обошел дом вокруг, продираясь сквозь заросли бузины и молодых упругих березок, которые своим напором грозили совсем заглушить сирень. Стекла кухонного окна помутнели от грязи – никакого отдельного входа в кухню не существовало, на всем заднем фасаде была лишь одна дверь, и она, судя по ее расположению, находилась прямо напротив парадной, завершая собой коридор, который делил первый этаж на две части. «Ох уж эти викторианцы, – подумал Майкл, – никакого понятия о комфорте!» Это же надо, устроить два входа один напротив другого! Сквозняк в доме, наверное, с ног сбивает.
Повернувшись к саду лицом, полицейский, так сказать, не увидел за деревьями леса. Природа в «Приюте Победителя» явно решила отвоевать у человека свое, и каретный сарай тонул в массе вьющихся растений. Берден пошел через мощенный плитами двор – от них веяло прохладой, так как дом давал густую тень, которая спасала от солнца, – и обнаружил, что шагает вдоль оранжереи, войти в которую можно было, очевидно, из утренней гостиной. Сейчас все пространство оранжереи занимала виноградная лоза, давно мертвая и потому совершенно голая.
Вот он, значит, какой – «Приют Победителя»… «Жаль, что не удалось попасть внутрь, – подумал инспектор, – впрочем, все равно пора возвращаться». По давно выработанной привычке – а отчасти из желания подать окружающим пример – он закрыл в машине все окна и запер двери, отправляясь на свою экскурсию. Так что теперь в салоне стояла невыносимая жара. Выехав за разбитые ворота, полицейский свернул на проселок и вскоре уже влился в поток автомобилей на стовертонской дороге.
Трудно придумать контраст более разительный, чем тот, который существовал между покинутым им только что домом и зданием, куда он вошел. Хорошая погода была к лицу полицейскому участку Кингзмаркхема. Не зря Вексфорд частенько говорил, что архитектор, наверное, планировал его, отдыхая где-нибудь на юге Франции. Здание было белым, квадратным, как коробка, и излишне просторным. Тут и там его украшали фрески, наводившие на размышлениях о мраморах Эльгина[5].
В то июльское утро сияющая белизна его стен прямо-таки резала глаза. Фасад гостеприимно распахивался навстречу входящим, купаясь в солнечном свете, чего, однако, нельзя было сказать о его обитателях. Слишком много здесь было стекла. По словам все того же Вексфорда, что хорошо тепличным растениям, то смерть для пожилых англо-саксонских полицейских с повышенным артериальным давлением и пониженной переносимостью жары. Вот и теперь, закончив телефонный разговор с Генри Арчери, он положил трубку и подошел к окну, чтобы закрыть жалюзи.
– Жара надвигается, – сказал он Бердену. – Похоже, твоя жена выбрала удачную недельку для отдыха.
Его помощник оторвался от свидетельских показаний, которые он в тот момент читал. Высокий и худощавый, с узким острым лицом, он чем-то напоминал борзую и действительно обладал особым чутьем на все из ряда вон выходящее, усиленным к тому же незаурядным воображением.
– В жару всегда что-нибудь да случается, – сказал он. – По нашей части, я имею в виду.
– Ну уж прямо! – отозвался Вексфорд. – Здесь каждый день что-нибудь случается. – Он приподнял колючие брови, точно составленные из зубочисток. – Вот, например, сегодня, – продолжал он, – случится Арчери. В два часа.
– Он объяснил, чего хочет?
– Нет, приберег до личной встречи. Даром что соловьем по телефону разливался. Умелец быть джентльменом без гроша в кармане. Одно хорошо – у него есть стенограмма процесса, так что не придется ему все заново выкладывать.
– Смотри-ка, серьезно потратился! Значит, принимает это дело близко к сердцу.
Вексфорд взглянул на свои часы и встал.
– Надо смотаться в суд, – сказал он. – Покончить с теми мерзавцами, из-за которых я не спал прошлой ночью. Слушай, Майк, по-моему, мы заслужили немного сладкой жизни, да и мясной пирог из «Карусели» что-то надоел. Как насчет заглянуть в «Оливу» и заказать там столик на двоих?
Берден улыбнулся. Эта мысль была ему по душе. Он знал манеру начальника раз в кои-то веки закусить, а то и отобедать с относительным шиком.
– Будет сделано, – отозвался он.
«Олива и голубь» была лучшей гостиницей Кингзмаркхема, единственным в городе заведением, которое по праву носило звание отеля. Если человек с воображением еще мог бы назвать «Голову королевы» постоялым двором, то уж «Дракон» и «Крестоносец» тянули не больше чем на пивную. «Олива» же, как ее неизменно называли местные, стояла на стовертонском конце Хай-стрит, прямо напротив георгианского особняка мистера Миссала, у которого был свой автомобильный салон в Стовертоне. Гостиница отчасти тоже была построена в георгианском стиле, хотя и с элементами тюдоровского, а одно ее крыло считалось даже дотюдоровским. В общем и целом она полностью соответствовала тому, что приличные люди из среднего класса именуют хорошим отелем. Это значило, что в ресторане в любое время дня работало не меньше трех официантов, горничные были степенны и зачастую немолоды, вода в ваннах была горячая, а еда – на удивление неплохой, то есть «Олива» заслуженно носила свои две звезды от А. А.[6].
Берден сделал заказ по телефону, и когда без пяти минут час он вошел в ресторан, то с удовлетворением увидел, что им дали столик у окна на Хай-стрит, то есть подальше от солнца. На подоконнике ветерок приятно колыхал герани в горшках, такие свежие, что, казалось, на них еще не высохла утренняя роса. На той стороне улицы ждали автобуса на Помфрет девушки в веселых летних платьях и босоножках.
Вексфорд явился через десять минут.
– Не знаю, почему он не может вставать в половине первого, как все в Сьюингбери, – пробурчал он. Майкл знал, что «он» – это председатель суда Кингзмаркхема. – Господи, до чего же в суде было жарко! Ну, что мы будем есть?
– Жареную утку, – ответил Берден решительно.
– Руки мне выкручиваешь? Ну ладно, только смотри, чтобы они не напихали в нее чего попало, вроде сладкой кукурузы с бананами. – Начальник взял со стола меню и начал просматривать его, нахмурившись. – Ты только погляди, цыплята по-полинезийски! Что мы им тут, папуасы, что ли?
– Я ездил сегодня взглянуть на «Приют Победителя», – сказал Майкл, пока они ждали утку.
– Вот как? Я видел, дом снова выставлен на продажу. Объявление висит в витрине агентства по торговле недвижимостью, только фотография там старая. Просят шесть тысяч. Дороговато, если учесть, что в пятьдесят первом Роджер Примеро взял за него меньше двух.
– Кажется, с тех пор дом уже не раз менял хозяев?
– Всего раз или два, до того, как он стал домом престарелых. Спасибо, – Вексфорд кивнул официанту. – Нет, вина не нужно. Две полпинты горького. – Он разложил на своих могучих коленях салфетку и, к сдержанному негодованию Бердена, щедро посыпал утиное крылышко под апельсиновым соусом черным перцем.
– А что, Роджер Примеро был наследником? – поинтересовался инспектор.
– Одним из. Миссис Примеро умерла без завещания. Помнится, я говорил тебе, что ей нечего было завещать, свои десять тысяч фунтов она распределила между внуками – Роджером и его двумя сестрами – поровну. Он теперь богатый человек, но, откуда бы ни взялись у него деньги, бабушка здесь ни при чем. Он занимается всем понемногу – нефтью, строительством, перевозками – настоящий магнат.
– Кажется, я его здесь видел.
– Наверняка. С тех пор как он купил Форби-холл, корчит из себя землевладельца. Якшается с компанией из Помфрета и все такое.
– А сколько ему лет? – спросил Берден.
– Было двадцать два, когда убили его бабку. Значит, сейчас ему лет тридцать восемь. Сестры намного моложе. Анджеле было тогда десять, а Изабелле – девять.
– Кажется, он тогда давал показания в суде, если я правильно помню.
Вексфорд отодвинул тарелку, властно кивнул официанту и заказал две порции яблочного пирога. Берден всегда знал, что представление шефа о «сладкой жизни» довольно ограниченно.
– Роджер Примеро был в то воскресенье у бабушки, – рассказал его босс. – Он тогда служил в адвокатской конторе в Сьюингбери, и приходить по воскресеньям на чай в «Приют Победителя» вошло у него в привычку. Не исключено, конечно, что он делал это в надежде поживиться после ее смерти – видит бог, в те времена у него самого не было и пенса, – но, кажется, он и в самом деле любил старуху. Верно одно – когда мы обнаружили тело и сразу послали в Сьюингбери за ним, как за ближайшим родственником, нам пришлось силой держать его, чтобы он не побежал в каретный сарай драться с Пейнтером. Думаю, что и его бабушка, и Элис обожали его, носились с ним, умасливали и улещивали, как могли. Как я говорил, у миссис Примеро были свои слабости. С невесткой она рассорилась, но на внуков эта ссора, видимо, не распространялась. Раз-другой Роджер даже привозил в «Приют Победителя» сестренок, и те тоже прекрасно ладили с бабушкой.
– Старики обычно находят общий язык с ребятишками, – заметил Берден.
– В нашем случае это должны были быть правильные ребятишки, Майк. Анджела и Изабелла были правильными, и Лиз Криллинг – тоже.
Инспектор положил ложку и вопросительно посмотрел на начальника.
– Ты вроде говорил, что все читал в свое время? – подозрительно переспросил тот. – И не говори, что это было давным-давно! Клиенты вечно мне это твердят, и меня это бесит. Если ты действительно читал все отчеты по этому делу, то просто не можешь не помнить эту самую Элизабет Криллинг, которая нашла тело миссис Примеро: ей было тогда пять лет.
– Честное слово, не помню, сэр. – Наверное, в тот день Майкл пропустил газетный отчет: готовился к собеседованию или еще что-нибудь в этом роде. – Но ведь на процессе ее не было?
– Нет, конечно, – всему же есть пределы! Кроме того, хотя она действительно первой вошла в гостиную и увидела тело, с ней была мать.
– Кстати говоря, – сказал Берден, – я что-то не совсем понял насчет правильных ребятишек. Миссис Криллинг живет вон там, на Глиб-роуд. – Он повернулся к окну и взмахнул рукой в направлении той малопривлекательной части Кингзмаркхема, где между двумя войнами точно из-под земли выросли длинные унылые дома-террасы коричневого цвета. – Она и ее дочь занимают половину дома, причем обе бедны, как церковные мыши…
– Да, они обнищали, – подтвердил Вексфорд. – А в сентябре пятидесятого был еще жив сам Криллинг – он потом умер от туберкулеза, – и они жили напротив «Приюта Победителя».
– В одном из белых полуотдельных домов?
– Точно. Их соседкой была некая миссис Уайт с сыном. Миссис Криллинг было тогда лет тридцать или чуть за тридцать.
– Вы шутите, – сказал Берден с насмешкой. – Хотите сказать, что ей сейчас нет еще и пятидесяти?
– Знаешь, Майк, люди много говорят, что женщин, мол, старят тяжелая работа и частые роды. А я тебе вот как скажу – ничто не превращает женщину в старуху быстрее, чем душевная болезнь. Ты не хуже моего знаешь, что в последние годы миссис Криллинг из психушек не вылезает. – Когда принесли кофе, старший инспектор умолк и, поджав губы, придирчиво взглянул на бледно-коричневую жидкость.
– Вы ведь сказали, черный, сэр? – переспросил официант.
Вексфорд коротко хмыкнул. Часы на церковной колокольне отбивали без четверти два. Когда замерли последние отзвуки, он спросил:
– Ну что, заставить преподобного подождать минут десять?
Его подчиненный ответил нейтрально:
– Как хотите, сэр. Вы собирались рассказать мне о том, как подружились миссис Примеро и эта Криллинг. Они ведь подружились?
– Вне всякого сомнения. У миссис Криллинг были в те времена манеры настоящей леди и к тому же льстивый язык – короче, умела она подлизаться. Да и сам Криллинг был то ли бухгалтером, то ли еще кем – в общем, в глазах миссис Примеро его профессия давала его жене право называться леди. Миссис Криллинг то и дело забегала в «Приют Победителя» и всегда брала с собой дочку. Видит бог, они, судя по всему, были довольно близки. Элизабет даже звала миссис Примеро бабушкой Роуз, как делали ее собственные внуки, Роджер и его сестры.
– Значит, она «забежала» в «Приют Победителя» и в тот день, когда бабушку Розу нашли мертвой? – отважился спросить Берден.
– Все не так просто. Криллинг шила для девочки праздничное платье. К шести она закончила, нарядила девочку и взяла ее с собой, похвастаться миссис Примеро. Кстати, они с Элис Флауэр всегда были только что не на ножах. Старая служанка ревновала – тут были задеты сферы влияния и все такое прочее. Вот почему миссис Криллинг сначала дождалась, когда Элис уйдет в церковь, и только тогда одна сбегала к дому миссис Примеро, чтобы вернуться за девочкой после, если хозяйка не спит. Старуха ведь была уже немощной и часто дремала. В тот первый раз – минут в двадцать седьмого – миссис Примеро как раз прикорнула, и миссис Криллинг не стала входить. Только постучала в окно гостиной. Ей не ответили, и она ушла к себе, а потом вернулась позже. Кстати, она заметила пустое угольное ведерко и сделала вывод, что Пейнтер еще не приходил.
– Хотите сказать, что Пейнтер вошел и убил старуху между двумя визитами миссис Криллинг? – переспросил Майкл.
Поделиться книгой: