Продолжая использовать наш сайт, вы даете согласие на обработку файлов cookie, которые обеспечивают правильную работу сайта. Благодаря им мы улучшаем сайт!
Принять и закрыть

Читать, слущать книги онлайн бесплатно!

Электронная Литература.

Бесплатная онлайн библиотека.

Читать: Киевский лабиринт - Иван Иванович Любенко на бесплатной онлайн библиотеке Э-Лит


Помоги проекту - поделись книгой:

– Задержать Якобсона мы можем только после того, как он покинет гостиницу и проедет на извозчике или автомобиле хотя бы два квартала. Никак не раньше. В противном случае всем будет ясно, что на него навели старшины «Авроры». В итоге мы не только рискуем потерять доверие эсдеков к клубу, но и ставим под удар нашего агента. Кроме того, я вполне уверен, что и сами старшины захотят выяснить, каким образом и от кого мы узнали о посланце РСДРП. И если даже Браслет окажется в безопасности, то проку от него уже не будет, поскольку «Аврора» побоится устраивать подобные встречи и останется чисто игровым клубом. Брать Лекаря буду лично я.

– А вы что скажете, Илларион Максимович? – постукивая карандашом о стол, выговорил начальник и посмотрел на своего помощника.

– У меня, Алексей Федорович, иное мнение, – не вставая, ответил ротмистр Мазельский – высокий, сухощавый офицер с аккуратными усиками под слегка крючковатым носом и набриолиненными волосами. – Я глубоко убежден, что задерживать Лекаря нужно у стойки портье. Во-первых, табльдот к полудню уже закончится. Во-вторых, находясь в зале, преступник окажется в своеобразной мышеловке. И здесь я вполне соглашусь с Александром Петровичем в отношении всех расставленных постов, кроме тех, что на улице. За счет их у нас освободятся филеры, которых мы можем использовать внутри гостиницы. Что касается опасения в отношении Браслета, то пора бы вообще разогнать этот карточный вертеп вольнодумства. Знаете, я бы с удовольствием пообщался с каждым из этих денежных мешков в своем кабинете. Уж больно далеко зашли эти господа, и пора их ставить на место.

– Я полностью согласен с Илларионом Максимовичем, – заключил Шредель. – Операцию пора завершать. Арестовывать Наума Якобсона надо не в зале ресторана, а в вестибюле. Так безопасней. После того как объект прочтет письмо, официант должен будет пригласить его к телефону. (Скрутить Лекаря легче, когда его правая рука занята телефонной трубкой.) Звонок должен раздаться сразу после того, как официант (переодетый наш офицер) принесет ему конверт. Сообразно этому расставьте посты. Руководство операцией «Лекарь» возлагаю на вас, Илларион Максимович. Что касается судьбы Браслета, то свою задачу он выполнил. Надобно его отблагодарить. – Он повернулся к Штарбергу. – Александр Петрович, подготовьте свои соображения на этот счет. Вот и все. А дальше – поживем-увидим-с. С богом, господа!

Когда дверь за офицерами закрылась, полковник расстегнул верхнюю пуговицу мундира и откинулся на спинку кресла.

5. Прогулка

26 мая 1916 г., четверг

Что может лучше и быстрее утешить женщину после долгой разлуки с любимым человеком? По мнению Клима Пантелеевича, на это годились только две вещи: любовь и дорогой подарок. И если с первым слагаемым проблем у Ардашева не было, то чтобы обрести второе, требовалось на следующий день посетить хотя бы несколько магазинов. Именно посетить, а не привезти презент с собой, потому что нет выше наслаждения для дамы, чем сладостное предвкушение скорого обладания предметом своего вожделения, с непременным фланированием у витрин, прилавков и полок, когда каждый раз сомневаешься, та или эта вещица тебе нужна?

Признаться, сама Вероника Альбертовна не могла ответить на вопрос, чего же ей, в самом деле, не доставало. И, переходя от одного магазина к другому, она все больше затруднялась в выборе подарка. Сие обстоятельство не ускользнуло от внимания Клима Пантелеевича. Дабы не проводить весь день в бесконечных скитаниях по Крещатику, он предложил зайти в один из ювелирных магазинов, который встретился на их пути еще на Царской площади.

– Позволь, дорогая, – сказал Ардашев, – подарить тебе часы. Твоя модель уже вышла из моды, да и к тому же там нет драгоценных камней, а это несправедливо по отношению к такой красавице, как ты.

Вероника Альбертовна зарделась, точно юная гимназистка. И трудно было сказать, какие именно слова были ей более приятны: о часах или о красоте. Да и какая разница? «Спасибо тебе, господи, – мысленно проговорила она, – что, несмотря на мой уже забальзаковский возраст, Клим по-прежнему в меня влюблен». Она зажмурилась и улыбнулась совсем по-детски, как когда-то радовалась теплому солнечному лучику, будившему ее летним утром или пушистому котенку, с которым играла на улице. А вообще-то, если говорить честно, она была счастлива рядом с мужем. Правда, иногда это счастье становилось беспокойным и напоминало разорванное в клочья небо во время грозы. Такое случалось, особенно тогда, когда он брался за расследование какого-нибудь опасного дела. Поиски преступника иногда ставили бывшего присяжного поверенного на край гибели, но – и опять хвала Вседержителю! – ему всегда удавалось выйти победителем. «Видимо, у Климушки много ангелов-хранителей, – рассуждала она. – А что будет, когда он исчерпает отпущенный ему лимит небесного покровительства?» В такие минуты, не найдя успокоительного ответа, Вероника Альбертовна старалась отогнать от себя плохие мысли, справедливо полагая, что они могут принести в их дом несчастье.

Между тем ювелирный салон «Часы и драгоценности Л. Гиршмана» уже отворил перед посетителями дубовые двери. Звякнул входной колокольчик. За стойкой засуетился приказчик. Напротив, у окошка с надписью «Починка хронометров», копошился какой-то старик в пенсне.

– Чем могу служить? – склонив голову в вежливом поклоне, осведомился полный господин с лысиной, которую чуть прикрывали редкие волосы. Господин источал запах одеколона «Гелиотроп», находился в прекрасном расположении духа и был явно доволен собой. «Вероятнее всего, это не приказчик, а хозяин, – рассудил статский советник. – Об этом говорят два перстня-печатки, жемчужная заколка в галстуке и толстая цепочка золотых часов, свисающая с жилетного кармашка. Как известно, иногда приказчики ювелирных салонов надевают на себя побрякушки, чтобы показать товар лицом… Но вот дорогой коверкотовый костюм, пошитый по английскому фасону, обошелся его обладателю рублей в тридцать-сорок. А это месячное жалованье продавца. Стало быть, нас обслуживает сам хозяин».

– Мы бы хотели выбрать золотые дамские часы, украшенные камнями, – пояснил Ардашев.

– Да-да, вы пришли по адресу, – задыхаясь от свалившейся на голову удачи, выпалил ювелир. Он улыбнулся, но, видно, от волнения у него свело скулы, и вместо улыбки на лице застыла гримаса не искренней радости, а излишнего подобострастия. – Соблаговолите полюбопытствовать, специально для вас, можно сказать, хранил… знал, что вот-вот появится серьезный покупатель. – Он вынул из-под прилавка красную коробочку. – Брегет, двухкрышечное исполнение (верхняя – золотая, нижняя – платиновая – усыпана алмазами). – Негоциант щелкнул механизмом. – Эмалевый циферблат с ажурно исполненными римскими и арабскими цифрами. С ним удачно сочетаются изящные стрелки. Стекло оптическое, полированное. Механизм собран на пятнадцати рубиновых камнях. Прилагается золотая поясная цепочка. И цена – сущий пустяк! – всего тысяча рублей. Согласитесь, для такого произведения ювелирного искусства это не деньги. Есть еще и часы-кулон, но они, сказать по правде, не составят конкуренцию этой вещице.

Вновь раздался звон входного колокольчика, и внутрь вошла довольно приметная пара: очаровательная брюнетка лет тридцати шести в голубой шляпке, с едва заметной родинкой над верхней правой губой, а за ней статный молодой господин с тростью, в костюме и котелке.

– Простите, покину вас на минуту, – извинился ювелир и шагнул к покупателям.

– Нравится? – осведомился Клим Пантелеевич у жены.

– Да-а! – восхищенно выдохнула она.

– Тогда берем.

– Милый, ты меня балуешь, – пропела на ухо мужу Вероника Альбертовна.

– Нет-нет, я просто люблю тебя, – шепнул он.

В это время до статского советника донесся голос незнакомца, который разговаривал с заметным польским акцентом. Оказывается, он тоже решил преподнести даме часы, украшенные дорогими камнями. Хозяин на миг растерялся, но потом ринулся к витрине и вернулся уже с кулоном, о котором только что упоминал. Пока парочка рассматривала изделие, ювелир вновь возник рядом с Ардашевыми.

– Определились? – заискивающе осведомился он.

– Да, мы покупаем эти часы.

Клим Пантелеевич достал из портмоне десять радужных[8] и положил на витрину.

Коробочка с часами была тут же упакована и вручена счастливой обладательнице редкого брегета.

– Пожалуй, покупку надобно обмыть. Предлагаю позвонить твоей кузине. Пусть подъезжают с Терентием на Крещатик, посидим где-нибудь.

– Прекрасно…

Испросив разрешения воспользоваться телефоном, Клим Пантелеевич переговорил с Могилевскими. Они были еще дома и с радостью приняли предложение. Терентий Петрович рекомендовал посетить ресторан гостиницы «Гранд Отель», который находился на Крещатике под нумером 22. Встретиться договорились без четверти двенадцать.

Уже на улице, улыбаясь, Клим Пантелеевич проговорил:

– Итак, до нашего праздничного обеда еще уйма времени. Предлагаю осмотреть город. Надеюсь, ты будешь моим чичероне?

– Я бы с удовольствием, но, если честно, кроме нескольких магазинов, я ничего не знаю, – опустив глаза, проронила супруга.

– Сей факт прискорбный, сударыня, – покачал головой Ардашев. – Но ничего. Попробую устранить этот недостаток. Тогда слушай. Начнем с Крещатика. Трудно поверить, что еще пятьдесят лет назад на месте этих величественных особняков стояли одноэтажные хатенки, обнесенные дощатыми заборами, выкрашенными в неприятный желтый цвет. Все изменилось с появлением железной дороги. Город стал быстро отстраиваться. Расцвела торговля, поднялась промышленность. В конце концов Киев превратился в то, что ты видишь. Сегодня здесь проживает полмиллиона человек. А свое название Крещатик получил от источника, ставшего местом крещения киевлян. Тогда он находился в самом конце Крещатицкой долины. Протяженность улицы – более версты. Она начинается отсюда, от Царской площади, и заканчивается у площади Богдана Хмельницкого, ее еще называют Бессарабкой. А вообще в Киеве восемнадцать площадей, двести тридцать две улицы и шестьдесят девять переулков.

– Откуда ты это знаешь, если раньше здесь никогда не бывал?

– У меня есть привычка: перед тем как ехать в незнакомый город, я стараюсь как можно больше о нем прочитать и изучить карту местности. Собственно, этим я и занимался всю дорогу. Зато нам теперь не нужен гид.

– А Днепр глубокий?

– Не очень. Здесь, у Киева, по фарватеру от пяти до девяти аршин. Правда, низменности ежегодно затапливаются весенним разливом. Весной 1845 года вода поднялась почти на одиннадцать аршин выше обычного уровня.

– Может, ты мне еще скажешь, чей это особняк? – кокетливо справилась супруга.

– Это здание Купеческого клуба. Его возвели еще в 1882 году. Говорят, строительство обошлось купеческому собранию в сто сорок тысяч рублей. На втором этаже размещена одна из лучших концертных зал Киева, она рассчитана на тысячу зрителей.

– У тебя феноменальная память! А это памятник императору Александру II?

– Да. Его воздвигли пять лет назад, в ознаменование пятидесятилетия освобождения крестьян от крепостной зависимости. Автор – итальянский скульптор Ксименес Этторе. Давай подойдем поближе.

Царь-освободитель стоял в мантии с непокрытой головой. У подножия высокого пьедестала из розового гранита была запечатлена бронзовая группа, изображающая Россию и крестьян, благодарных за дарованную им свободу. К боковым колоннам пьедестала, соединенным полукруглым парапетом, прислонились две аллегорические группы, олицетворяющие Милосердие и Правосудие. А на центральной колонне, под статуей императора – двуглавый орел с надписью: «Освободителю-царю благодарный Юго-Западный край. Год 1911».

К монументу вела лестница из серого гранита с двумя боковыми выступами. На них были установлены канделябры с электрическим освещением.

– Деньги на памятник собирали всем миром, по подписке. Он обошелся в двести тысяч рублей. Во время его освящения присутствовала вся императорская семья.

Постояв немного на площадке, Вероника повернулась и, указывая на величественное здание с высокими арочными окнами второго этажа, спросила:

– А это что? Университет?

– Нет. Это Городская публичная библиотека. Она построена несколько лет назад. В ней насчитывается полмиллиона книг, то есть по книге на каждого жителя.

Ардашевы вновь вышли на Крещатик и направились в сторону Думской площади. Навстречу шагали студенты, прогуливались военные, торопились куда-то приказчики и кухарки. По дороге, шурша шинами, проносились автомобили. За ними, отбивая подковами одну и ту же незамысловатую чечетку, неторопливо следовали экипажи и бежал по маршруту беспокойный трамвай № 2, оповещая прохожих треньканьем электрического звонка. На задней площадке нервно курил какой-то пассажир. Ночной дождь прибил к брусчатке пыль, и от этого город казался чистым. Пахло сиренью и зеленью каштанов. Пройдя здание Главпочтамта, Клим Пантелеевич заметил виднеющуюся впереди вывеску: «Гранд Отель». Саженей через сто на серой стене уже читался двадцать второй номер дома.

До встречи с Могилевскими оставалось совсем немного времени.

6. Спасительная трость

А бигос греется; сказать словами трудноО том, как вкусен он, о том, как пахнет чудно!Слова, порядок рифм, все передашь другому,Но сути не понять желудку городскому!Охотник-здоровяк и деревенский житель —Литовских кушаний единственный ценитель!Но и без тех приправ литовский бигос вкусен,В нем много овощей, и выбор их искусен;Капусты квашеной насыпанные горкиРастают на устах, по польской поговорке.Капуста тушится в котлах не меньше часа,С ней тушатся куски отборнейшего мяса,Покуда не проймет живые соки жаром.Покуда через край они не прыснут паромИ воздух сладостным наполнят ароматом.Готово кушанье…Адам Мицкевич, перевод С. Map (Аксеновой)

В зале ресторана народа было не много. Тихо, под спущенный модератор, играл рояль. За столиком сидели Могилевские и Ардашевы.

– Знатный подарок! – разглядывая коробку с часами, восхитился Могилевский.

– Умеет Клим угодить жене, ничего не скажешь, – вторила мужу Елена.

Увидев нетерпеливо-блуждающий взгляд официанта, Терентий Петрович спросил:

– Ну что, дорогие мои, разобрались с меню? Пора заказывать.

– Тут столько названий, что я, право, запуталась, – призналась Вероника Альбертовна, листая объемистую папку.

– Помнится, в Ставрополе Клим угощал меня всякими изысками кавказской кухни. Никогда не забуду его хитрую выдумку с бараниной по-чабански. Мясо, завернутое в баранью шкуру, жарилось под костром, в земле. Да, удивил ты меня тогда!

– Это его любимый трюк, – гордо заметила Вероника Альбертовна.

– А сейчас позвольте мне удивить вас. Давайте-ка я сам закажу что-нибудь интересненькое из старых польских рецептов.

– Терентий большой знаток старопольской кухни. Доверьтесь ему – не пожалеете, – посоветовала Елена.

– Именно так мы и поступим, – улыбнулся Клим Пантелеевич.

Поймав взгляд гостей, официант мигом очутился рядом.

– Чего изволите? – прощебетал он.

– «Цомбер из кабанины в соусе из боярышника», «флячки по-польски» с пульпетами, «бигос», «картофель по-пастушьи»… ну и выпить: господам «Лонцкую сливовицу», а дамам – крупник с медом и травами.

– А разве в Киеве сухой закон не действует? – удивился Ардашев.

– Действует, конечно, – рассмеялся Могилевский. – Но для таких клиентов, как я, «Гранд Отель» делает исключения. – Он вновь продолжил заказ: – На десерт – чай с шафраном и мазурек.

– Все будет готово и подано через двадцать минут. Не извольте беспокоиться, – выговорил официант, поклонился и исчез.

– А ты, Терентий, и впрямь большой дока в польской кухне, – сказал Ардашев.

– Спасибо Войцеху Станиславовичу.

Увидев непонимание в глазах Клима Пантелеевича, он пояснил:

– Мыловаренное дело я купил сразу после отставки. Управляющего оставил прежнего. Он поляк. Фамилия его Дрогоевский. Умудряется завозить к нам морем розовое масло из Болгарии через нейтральную Румынию в Одессу. Суда под румынским флагом ходят свободно. Приходится изворачиваться. А куда деваться? Война… Войцех – образцовый работник. Есть, правда, у него две слабости: дамы и чревоугодничество. До первого мне нет никакого дела (это проблемы его жены), а вот ходить с ним в ресторан очень полезно. Настоящий гастроном. Закажет все самое лучшее. Вот и в польской кухне я поднаторел только лишь благодаря ему. Он, его помощник и я иногда в картишки поигрываем. В нашу компанию входят несколько человек. Может, метнем банчок вместе?

– Отчего бы и нет? – согласился Ардашев.

В этот момент Клим Пантелеевич обратил внимание на молодого человека, усевшегося через два столика напротив. Случайно они встретились взглядами, и статский советник вдруг вздрогнул, точно по его телу пропустили электрический заряд. «Да, это он – Якобсон Наум Шмулевич. Разыскивается за несколько убийств. То ли анархист, то ли бундовец. Я видел его фото на одной из станций. Только в полицейском листке всеимперского розыска он был без усов и бороды. Но взгляд тот же самый: смотрит в упор, точно ствол на тебя направил и приготовился нажать на спусковой крючок». Ардашев незаметно огляделся. «Ага! Да он под присмотром! Только как-то топорно филеры работают, если я их сразу раскусил. А вот и официант. Получил заказ и ушел. Но почти сразу вернулся. На подносе чашка кофе и еще что-то. Конверт? Да. Он распечатал письмо. Прочитал. По лицу пробежала судорога. Дважды отхлебнул горячий кофе и поставил. У дверей возник портье. Он прошел через всю залу. Официант тем временем прошмыгнул в вестибюль. Все сходится. Я не ошибся. Надо действовать…»

– Простите, я на минуту, – тихо проговорил Ардашев и поспешил к выходу.

– Куда это он с тростью? – удивился отставной статский генерал.

– Сказал на минуту, – неуверенно пожала плечами Вероника Альбертовна. Она обратила внимание, что рядом со столиком незнакомца появился портье, который что-то ему сообщил. Оставив на белой скатерти несколько монет, тот взял шляпу и, опустив руку в карман пиджака, проследовал за служащим гостиницы.

Едва за ними закрылась дверь, как двое господ бросились в вестибюль. Но почти сразу оттуда донесся выстрел, потом еще один, послышался звон разбитого стекла, крик «стой!» и чье-то захлебнувшееся «аа-а!»…

Все произошло так стремительно, что сидящие в зале посетители не сразу поняли, в чем дело. Тапер продолжал играть, как будто ничего не случилось. Первым пришел в себя Могилевский.

– Там же Клим, – растеряно пробормотала Вероника Альбертовна. – Его могли убить…

– Оставайтесь здесь. Я во всем разберусь. Уверен – с ним все в порядке, – успокоил дам Могилевский.


Терентий Петрович оказался прав. Когда он приоткрыл двустворчатую дверь, то увидел следующую картину: в аршине от гостиничной стойки лицом вниз лежал портье. Он был мертв. Пуля, судя по всему, угодила ему в сердце. Чуть поодаль от него, истекая кровью, с пробитыми легкими, хрипел знакомый официант, а у самых парадных дверей, с проткнутой шеей червяком извивался на полу тот самый господин Якобсон, сидевший за два столика от них. Вдруг он дважды вздрогнул и испустил дух. Рядом с ним валялся «браунинг». Ардашев стоял тут же, наблюдая за последними конвульсиями анархиста. Он был совершенно спокоен. В правой руке Клим Пантелеевич сжимал ручку трости, которая переходила в длинный заостренный клинок. В левой – он держал ножны. Прямо в лицо Ардашеву смотрели два ствола. Один из их обладателей, увидев Могилевского, приказал:

– Назад. Из залы не выходить.

Бледный от страха, на ватных ногах, Терентий Петрович вернулся к столику и упал на стул.

– Ну что? Что с Климом? Он жив? – дрожащим голосом вымолвила Вероника Альбертовна.

– Да-да, с ним все в порядке, – глядя куда-то в сторону еле слышно пробормотал Могилевский. – Но, по-моему, он только что убил человека…

– Аа-а! – вскрикнула Вероника Альбертовна и потеряла сознание. Ее руки плетьми упали вниз.

7. Рваная купюра

Допрашивать Ардашева стали только через полчаса после задержания. Все это время он ютился на табурете в темном помещении с низким потолком, без окон, напоминавшим большой гроб. Наконец дверь отворилась, и под охраной его провели на второй этаж.

В просторной светлой комнате, под портретом государя, восседал жандармский офицер и что-то писал ровным каллиграфическим почерком. Он молча указал на стул, промокнул деревянным пресс-папье лист, и, подняв глаза на Ардашева, сказал:

– Я ротмистр Штарберг. А кто вы такой?

– Клим Пантелеевич Ардашев, статский советник МИДа.

– Да? Это в министерстве иностранных дел учат убивать одним ударом потаенного кинжала? – ротмистр буравил Ардашева немигающим взглядом. – Неужто после всего, что случилось в «Гранд Отеле» вы будете продолжать настаивать, что вы служащий МИДа?

– Именно так, – спокойно ответил Клим Пантелеевич и, посмотрев куда-то в угол, устало заметил: – Послушайте, я уже многократно отвечал вам на этот вопрос, когда мы ехали в автомобиле. Если вас не устраивают мои документы, пошлите запрос на Певческий мост[9] по телеграфу. Все сразу станет на свое место.

– В том-то и дело, что телеграмма отправлена, а ответа до сих пор нет.



Поделиться книгой:

На главную
Назад