1. Сколько раз на этой неделе вы писали утренние страницы? Если какой-то день пропустили, то почему? Что испытывали, когда писали их? Б
2. Было ли у вас на этой неделе творческое свидание? Почувствовали себя лучше после него? Что делали и что при этом ощущали? Помните, что творческие свидания могут быть трудны, возможно, придется заставлять себя отправляться на них.
3. Были на еженедельной прогулке? Как ощущения? Какие эмоции вы испытали, какие идеи пришли в голову? Получилось ли погулять больше одного раза? Как прогулка отразилась на степени вашего оптимизма и чувстве перспективы?
4. Столкнулись ли вы на этой неделе с какими-то иными проблемами, важными с точки зрения процесса самораскрытия? Опишите их.
НЕДЕЛЯ 2
Раскрываем чувство пропорции
На этой неделе начинается непрерывный процесс вашего самоопределения. После того как вы расширите границы своей жизни, сможете увеличить и собственный масштаб. Но путь к себе может вызвать сопротивление со стороны ваших близких. Материалы и задания этой недели призваны помочь реалистично оценивать себя даже перед лицом трудностей и скептического отношения других.
Творческая идентичность
У всех есть творческие способности. Некоторые это знают, но мало кто в курсе, насколько они велики. И при этом большинство получали встревоженные советы, что если мы думаем о жизни в искусстве, то лучше разработать некий «план на случай провала». Может, лучше овладеть профессией, связанной с работой в банке?
Можно утверждать, что, как люди и как художники, мы – то, что мы есть, однако мы также становимся собой –
Слишком часто люди лишены таких зеркал и таких трансформирующих моментов. Никто не касается нашей жизни волшебной палочкой и не превращает нас в тех, кем мы мечтаем быть.
Художников нам создает Природа, но Искусство учит их правильно выражать себя.
Как Румпельштильцхену[5], художнику чаще всего приходится явно называть себя. «Я – художник (режиссер, композитор, скульптор, актер, кто-то еще)», – то есть использовать какое-то определение, уже признанное миром. Часто лишенная какой-либо поддержки, идентичность художника держится на упрямом внутреннем знании, на настойчивой и «нереалистичной» уверенности даже перед лицом пугающе малых шансов, сомневающихся друзей; она базируется на разочаровывающих и иногда иссушающих творческих обстоятельствах. И композитор-новичок упорно сочиняет музыку, писатель-новичок пишет, художник-новичок рисует картины, опираясь на внутренний императив.
Мы, художники, часто оказываемся в положении гадкого утенка. Мы растем в семьях, где нас считают «странными», – и постепенно сами начинаем так к себе относиться. (Иногда семья может оказывать поддержку, но культура в целом – нет.) Наше желание что-то создать и добиться чего-то на творческом поприще часто натыкается на фразу: «Что ты о себе возомнил?» Я называю это «расти в комнате смеха», где кривые зеркала искажают устремления нашей души, представляя их эгоистичными и утопическими: «Не задирай нос слишком сильно!», «Что ты о себе возомнил?» И часто непонятно, что на это ответить. Мы можем говорить только что-то вроде «Ну, думаю, я мог бы…» Когда вокруг лишь люди, не видящие в нас художника или не готовые признать, что видят его, наш образ блекнет. Мы начинаем чувствовать одновременно и сомнения в себе, и упрямое внутреннее осознание, что в таком случае нас не интересует их мнение. Мы и понимаем свой истинный масштаб, и боимся, что можем оказаться меньше, чем хотелось бы. Эти внутренние метания очень болезненны.
Мы, художники, можем попытаться ходить даже в обуви, которая нам мала. Если говорят, что она нам по размеру, можно применить великолепное творческое воображение и представить, что это так. И даже сказать себе, что дискомфорт и болезненные ощущения от слишком узких, неправильно выбранных туфель – и неправильно выбранной личной и творческой идентичности – всего лишь проявление нашего эго. И, можем добавить мы, нашей «грандиозности». Для большинства из нас заявить о себе как о художнике равносильно тому, что гею открыто заявить о том, что он – гей. «Думаю, я… думаю, я мог бы быть… я правда идентифицирую себя с… о боже, да, думаю, так и есть». Это очень турбулентный процесс.
Если нас воспитывают как «официально талантливых» в какой-то определенной области и ни в какой другой, мы можем оказаться слепы и глухи к рекомендации расширить понимание своей роли. «Ты такой музыкальный», – часто говорили Джулиусу, но он этого не слышал. В мире Джулиуса музыкальными были его брат, концертирующий пианист, и занимающаяся оперным пением младшая сестра. «Я всего лишь ценитель, – обычно говорил он. – Ведь всем нужна аудитория». Целых 20 лет комплименты по поводу музыкальности Джулиуса не достигали его ушей. Он писал тексты песен, чтобы «помочь» своим друзьям-поэтам. Когда они убеждали его («у тебя правда есть талант»), он игнорировал это, несмотря на гору свидетельств в пользу его музыкального дара, то и дело прорывающегося наружу. Как ни странно, чтобы Джулиус начал писать музыку, понадобилась поездка за границу – в место, где никто не знал его знаменитой семьи и их музыкальных ограничений. Летний отпуск в Европе превратился в музыкальную одиссею.
«Клянусь, музыка была словно растворена в воздухе. Она слышалась повсюду», – вспоминает Джулиус. Освободившись от обычной роли, он начал набрасывать идеи собственных мелодий, напевать их на диктофон, записывать фрагменты на листках нотной бумаги для детей. Он не называл себя композитором, сочинителем песен и даже музыкантом, но точно чувствовал себя счастливым. «Может, я и правда немного музыкален», – заключил он. С тех пор он пишет музыку и учится делать это все лучше. Недавно Джулиус стал брать уроки игры на фортепиано, и когда преподаватель сказал: «С вашим даром вы далеко пойдете», – он уже не стал отнекиваться или пропускать это мимо ушей. Остается только благодарить и продолжать открывать в себе так явно выразившийся музыкальный талант.
Унция действий стоит тонны теории.
Можно смело утверждать, что мы скорее рождаемся художниками, чем становимся ими, причем часто в таких обстоятельствах, которые скрывают нашу творческую идентичность. Осознание себя художником происходит как в сказке, когда в треснувшем зеркале отражается некое создание, которого там не должно быть. Нужно быть художником, чтобы признать его в этом отражении. Знаете, как часто говорят старые мастера: «Это то, что ты есть – или чем мог бы быть».
Я родилась в 12 лет на съемках фильма Metro-Goldwin-Mayer.
Все мы нуждаемся в зеркале веры. В нем виден истинный масштаб нашей творческой личности. В нем отражается возможность, а не
Художники часто чувствуют себя в долгу перед теми, кто помог им узнать то, что они знают. У скрипача не ладятся дела, но он встречает старого композитора, который чувствует в нем родственную душу и предлагает поработать вместе. Учитель пения говорит юному пианисту: «Не пой – играй». Владелец фотомагазина подбадривает жену фермера: «У вас здорово получается! Интересно, что бы вы делали, будь у вас хорошая камера?» Ответ: «Стала бы настоящим фотографом», – и этот ответ, словно фотопленка, проявляется не сразу, а лишь спустя некоторое время после полученной поддержки.
Иногда пузырь поддержки раздувается внезапно – в результате мимолетного замечания соседа, продавца из художественного магазина, вашей старой тетушки. Иногда ее вдруг ощущаешь, читая статью в журнале, слушая радиопередачу, просматривая видеоролик или сайт в интернете на интересующую тему. А еще можно столкнуться с явлением, которое я называю «внутренней поддержкой». Это когда уверенность в том, кем мы должны быть и что делать, возникает без какого бы то ни было внешнего влияния.
Отец Ричарда Роджерса был врачом, брат тоже решил посвятить себя медицине. И все же когда самого Ричарда стала манить сцена Бродвея, близкие поддержали его, хотя и не знали, как воплотить это на практике. Роджерс, вспоминает, как они ходили по субботам на мюзиклы Джерома Керна, и свое осознание того, что хочется стать композитором, – вот только как к этому прийти? Он попытался окончить обычный колледж, но не смог сдержать своей страсти и поступил на подготовительное отделение Джульярдской школы искусств, где оказался единственным учеником, открыто объявившим о желании писать музыку для бродвейских шоу.
«Все были добры ко мне», – вспоминает он: его ориентированные на классическую музыку соученики относились к нему с любовью и любопытством. Они разделяли его страсть к музыке, но в остальном он был одинок и шел путем, отличным от пути его братьев, одноклассников и подавляющего большинства родственников. У него не было карты, и спустя годы он признался, что нашел дорогу лишь потому, что «просто делал это». Внутренний зуд, стремление «просто делать это» – и есть компас художника.
Хотя мы, художники, и можем рисовать себе карты, ими редко удается воспользоваться. Путь художника не похож на то, как ступенька за ступенькой карабкается вверх по карьерной лестнице банковский служащий. Искусство нелинейно, как и жизнь художника. Прямых путей в творчестве не бывает. Вам не стать романистом, двигаясь из точки А сначала в точку Б, а затем В. Романистами становятся школьные учителя, журналисты и бабушки. Вам не стать композитором по окончании музыкальной школы. Отличным теоретиком, ярким структуралистом, проницательным критиком – да, но композитором? Это то, что создается самой музыкой. Иногда, мучительно определяясь со своей творческой идентичностью, восклицаешь в отчаянии: «Я не знаю, кто я!» – и это совершенно нормально. Просто мы чувствуем, что какая-то часть нашей личности еще не высказалась – или, возможно, не была услышана.
Никакая птица не залетит слишком высоко, если летит на собственных крыльях.
Мы гораздо многограннее и богаче, чем большинство из нас считают. Мы гораздо масштабнее и ярче, сильнее и сложнее, глубже и выше, чем привыкли думать.
С художниками так всегда. Живописец от нечего делать начинает учиться гончарному делу и внезапно открывает в себе новую страсть. Идя по стопам Джошуа Логана, актер становится режиссером, писатель делает шаг на сцену. Это невозможно ожидать, это невозможно предсказать, хотя задним числом траектория судьбы часто кажется очевидной. «Это – мое. Этим я и должен заниматься».
Любопытство – один из постоянных и явных признаков мощного интеллекта.
У творческой жизни есть одна таинственная и счастливая особенность: когда мы созреваем, чтобы слышать тихий внутренний голос, он словно становится громче. Мы все взаимосвязаны, и молитва художника, живущего в Омахе, не отличается от молитвы художника с Манхэттена. «Помоги мне стать тем, кто я есть», – просим мы, и нас слышат. Коул Портер вырос в Индиане, которую явно не назовешь колыбелью композиторов и музыкальной Меккой, хотя сейчас там и открыта чудесная музыкальная школа. А в те времена в его распоряжении была лишь горячая поддержка матери. С самого рождения Портер был гражданином мира – и при этом вполне земным человеком. Он знал, поскольку прислушивался к тому, что «знал». Творчество начинается в сердце. Прислушиваясь к своим заветным желаниям, причем внимательно, мы получаем возможность не только заниматься творчеством, о котором мечтаем, но и мечтать о том, чтобы это творчество достигло значительных масштабов. Мы, как фермер в «Поле мечты», должны верить достаточно сильно, чтобы построить что-то, чем бы это «что-то» ни было, и надеяться, что «они» придут.
Эти «они» для каждого из нас разные. Для кого-то это признание супруга или восхищение соседа. Для кого-то – стипендия для обучения за рубежом. Для кого-то – фотография в местной газете. Для кого-то – шанс солировать на рождественском концерте. Таков закон искусства: творчество расцветает, лишь когда расцветает художник. Мы как дикая роза, которую можно заметить на обочине дороги в Небраске – и на обоях деревенского дома. Творчество порождает творчество. Когда мы говорим «я – художник», молчание вокруг нарушается. Кто-то скажет: «Я всегда знал, что это так». Кто-то подхватит: «И я тоже».
Мистики слышат голоса. Да, вопрос «слышите ли вы голоса?» обычно используют для диагностирования безумия. И все же художники голоса слышат, особенно когда ищут творческого наставления. Нас ведут. Нас приглашают. Нас торопят. Нас
Мы сталкиваемся с проявлениями синхронности – неожиданным совпадением внутренних потребностей и внезапных благоприятных внешних обстоятельств. Нас вынуждают разобраться в том, какой дорогой мы хотим идти, и чем выше готовность отыскать творческую идентичность, тем более ясное наставление мы получаем.
Ведомая унаследованной любовью к красоте и уважением к силе, в поисках сада, посаженного матерью, я отыскала свой.
Когда я только начинала писать, зарабатывала тем, что сидела с детьми, и вот однажды зазвонил телефон, и мой однокашник спросил, не хотела бы я работать в The Washington Post в отделе писем читателей. Я отправилась на собеседование. «Надеюсь, вы не думаете, что вы писатель», – уныло поинтересовался человек, принимавший меня на работу. «О, нет, я – писатель. Надеюсь, вы не думаете, что я журналист», – парировала я. Он все же взял меня на работу, и мы оба оказались правы: я стала первоклассным журналистом и писала статьи об искусстве для его газеты.
Речь не о том, что мы всегда верим в полученное наставление и следуем ему. Речь о том, что наставление всегда есть. Мы созданы Великим Творцом и сами намерены заниматься творчеством. Если мы готовы реализовать это намерение, тихий голос, который слышен на всех духовных маршрутах, становится гораздо отчетливее. Когда мы двинемся вперед, кто-то или что-то нас обязательно встретит. «Не знаю, откуда взялись силы поверить в себя, – скажет позже художник. – Это была просто слепая вера». Нет, это не слепая вера. Это проницательность, которая даже в полной темноте шаг за шагом ведет нас к тому, кем мы должны стать, – и наше творчество тоже. Мы, художники, часто в шутку называем свои произведения «детьми», забывая, что нас действительно «оплодотворяют» наши идеи и мечты. В нас живет нечто более масштабное, чем мы привыкли видеть. И мы можем сомневаться в своей творческой идентичности, но она по-прежнему направляет нас, по-прежнему корректирует наш маршрут. Можем сомневаться в своей творческой жизнеспособности, но идеи и мечты толкают нас вперед. Что-то более масштабное и тонкое, чем все, что мы знаем, призывает быть масштабнее и тоньше, чем мы смеем быть. Поэтому мы полагаемся на веру, отбрасываем сомнения и с восторгом наблюдаем, как мечты сами ведут нас вперед. Иногда кажется, что они живут отдельно от нас.
Чистая логика убивает дух.
Когда мы осмеливаемся реализовать свои идеи, мечты обретают кровь и плоть. Не все они становятся реальностью, но сама реальность присутствует во всех наших мечтах. Нас создал Великий Творец. Мы сами – произведения искусства, и множа его, проявляем свою высшую сущность. Может, поэтому истории столь многих художников изобилуют таинственными совпадениями и вдохновенными находками. Творчество может быть тончайшей формой молитвы. Занятия творчеством становятся путем к нашему Творцу. В это время Творец открывается нам, а мы открываемся себе и открываем в себе божественную искру, когда-то создавшую нас. Вот в этой соединенности художника с художником, Великого Творца с нами как его творениями и заключается истинный смысл рождения нашей идентичности. Мы творим не только искусство, чтобы заявить о себе миру, но и себя, и часто в результате обретаем непоколебимое чувство внутреннего достоинства. И когда называют наше истинное имя, мы отвечаем «да».
ЗАДАНИЕ.
Возьмите ручку и ответьте на следующие вопросы, заполнив пропуски как можно быстрее.
1. В детстве я мечтал, что вырасту и стану…
2. К какой области творчества поощряли мой интерес в детстве?
3. К какой области творчества не поощряли мой интерес в детстве?
4. Если бы меня поощряли сильнее, я бы попробовал…
5. Учитель, который мне помог, считал, что у меня дар…
6. Друг детства, который мне помог, считал, что у меня дар…
7. Если бы я мог прожить жизнь сначала, я бы начал раньше заниматься такой областью творчества, как…
8. Причина, почему мне уже поздно этим заниматься…
9. Шаг, который я могу сделать в направлении своей детской мечты…
10. Я посвящаю себя этой мечте тем, что…
У многих от подобных вопросов портится настроение. Найдите час и выведите свое взрослое «я» на небольшую прогулку. Не удивляйтесь, если во время этого творческого свидания вы многое прочувствуете, обдумаете и придумаете. Слишком часто наш внутренний художник годами не может поговорить с нами.
Стать больше
Одна из основных проблем творческого роста связана с точной самооценкой. Как мы узнаем, насколько можем вырасти, не зная, какого роста мы сейчас? Боясь показаться слишком заносчивыми и эгоистичными, редко задаемся вопросом: «Не слишком ли я ограничиваю себя и умаляю свои достоинства?» Возможность роста может пугать. Казаться чем-то чуждым, неправильным.
Гениальность – это в основном вопрос энергии.
Большинство из нас знают историю о трех слепцах, которых попросили описать слона.
Один ощупал его хвост и сказал: «О, он длинный, тонкий и извивающийся, как змея».
Другой ощупал ноги слона и сказал: «О, он круглый, крепкий и высокий, как дерево».
Третий ощупал бок животного и заявил: «О, слон очень похож на стену».
Суть в том, что слон на самом деле похож на все это, однако сумма всегда больше ее слагаемых.
Лучше задавать вопросы, чем знать все ответы.
Мы, художники, как тот слон: огромные и сложные творения, плохо известные и себе, и другим. Помните, как Алиса из «Алисы в Стране чудес» съела гриб? Мы тоже сталкиваемся с изменениями в размерах, словно в галлюцинации. Вчера казались себе значительными и компетентными. Сегодня считаем, что это величие – лишь иллюзия и на самом деле мы гораздо мельче и слабее. Эти перемены – просто болезнь роста, муки кризиса идентичности. И чем сильнее просим избавить от них, тем сильнее они становятся.
В 45, после 25 лет работы со словами, я внезапно начала слышать музыку. Она переполняла меня, как переполняют маленькую церковь звуки органа. Меня это пугало. В конце концов, я ведь «знала», что я писатель, а не музыкант! Это было «слишком» даже для мечты.
Когда вдруг меняется творческий масштаб, мы изумляемся: «О боже, кто же я теперь?» И обычно просим других помочь разобраться в себе. Тут-то нас и подстерегают неприятности. Часто друзья, как те слепцы со слоном, знают нас лишь с одной стороны. Поэтому в них отражаются лишь те наши качества, которые им нравятся больше или которые виднее остальных.
То есть они нередко преуменьшают наш масштаб. Наш образ словно бы распадается на несколько фрагментов. На фоне происходящих изменений мы чувствуем себя не в своей тарелке и нуждаемся в людях, которые могли бы помочь нам составить более крупную и четкую картину того, в какого представителя творческого зверинца мы превращаемся. Да, быть может, и в слона. О боже!
Понятно, что друзья склонны поддерживать ту нашу версию, к которой привыкли. Они хотели бы сохранить статус-кво, избежать угрозы и по-прежнему комфортно чувствовать себя, осознавая собственный масштаб и важность. Речь не о прямой конкуренции: скорее, они просто привыкли думать о нас определенным образом – скажем, как о сценаристе, а не режиссере, – а также привыкли к определенным отношениям с нами. Ваш неожиданный рост может напугать и вас, и ваших друзей. Они боятся оказаться ненужными. Вы – слишком большими. Очень трудно сказать и себе, и другим: «Послушайте, похоже, я превращаюсь в слона: становлюсь больше и значительнее, чем раньше. Но не переживайте: слоны умеют хранить верность». Если бы только это была верность нашим зарождающимся способностям! Мы позволяем отвлечь себя от творчества. Нас, совсем как Дамбо[6], очень легко пристыдить за отрастающие величественные уши.
Все только что зародившееся кажется слабым и нежным. Чтобы оценить его, требуется особая проницательность.
Кто-то из друзей может попытаться вернуть нас к прежним размерам. В пользу этого могут привести много аргументов. Иногда мы сами звоним им, точно зная об этой их склонности. «Ты отличный драматург.
Главная сложность творческого роста в том, что мы хотим сохранить старых друзей, а не старую идентичность. Остаться с теми, кто готов увидеть слона целиком. Может так получиться, что некоторых друзей придется – как минимум временно – вывести за скобки, если они не видят ничего, кроме слоновьего хвоста. Их сомнения в возможностях нашего роста могут погубить рождающегося слона.
В качестве альтернативы нужно найти новых друзей, способных разглядеть, признать и поддержать наше становление: «А, слон, привет, проходи».
Когда я внезапно начала писать музыку, то решила, что сошла с ума, – и то же самое решили многие мои друзья. Я перестала быть Джулией, которую они знали. Следовать музе – это одно, следовать музыке – совсем другое. «Ты же пишешь
«У тебя талант создавать мелодии», – сказал мне один из новых друзей, сам композитор, – и слава богу, что сказал. Очень трудно поддерживать веру в свою нарождающуюся творческую идентичность. Мы больше, чем наши друзья, можем опасаться сойти с ума. Новый дар? Это слишком хорошо, чтобы быть правдой! Скромность бросается в контратаку: «Кого я из себя возомнил?» Наше поведение со стороны кажется безумным, особенно если никто не подозревал о наличии у нас этого таланта.
В нашей культуре традиционно принято считать, что художники – сумасшедшие. Разве удивительно, что иногда мы сами так думаем о себе? Но в моменты кажущегося безумия мы на самом деле наиболее разумны. Лежащий на спине под потолком храма Микеланджело выглядел довольно глупо. Глаза заливал пот, в них сыпалась штукатурка, попадала краска – наверняка даже его не всегда успокаивала мысль о том, что рождается очередной шедевр. И он, для страховки привязанный веревкой к строительным лесам, с рукой, затекшей от долгого рисования под неестественным углом, мог тоже спрашивать себя:
Если растение не может жить согласно своей природе, оно погибает; так же и человек.
Что мы, черт возьми, делаем? Кто мы, черт возьми, на самом деле? Вот что мы пытаемся выяснить, и задавать вопросы другим – один из способов узнать это. Часто более старшие или более опытные художники могут сказать: «Конечно, ты актер!» или «Конечно, ты писатель!» Они чувствуют нашу творческую идентичность, потому что она резонирует с их собственной. Они уже раньше видели новорожденных слонят. Мы можем не знать, кто мы такие, но они знают.
Среди моих друзей теперь много музыкантов, которые и обо мне привычно думают именно как о музыканте. Один из них, с которым мы работали над двумя мюзиклами, только через два года после нашего знакомства выяснил, что я, оказывается, «еще и книги пишу». Поэтому когда у вас вдруг проявится какой-то новый талант, помните: если у слонов хорошая память, то и жизнь у них долгая. А значит, в течение одной жизни вы можете заниматься самыми разными видами творчества.
Нельсон Мандела как-то заметил, что мы никому не сделаем лучше, если будем «гасить свой свет» и притворяться, что мы «меньше, чем есть на самом деле». Часто, называя это скромностью, мы пытаемся играть роль маленького человека – и остаемся маленькими людьми. Когда через нас начинает течь творческая энергия, стремящаяся нас расширить, мы скорее предпочтем сжаться под предлогом, что так комфортнее – хотя это и неправда. Мы – существа духовные, и когда наш дух стремится ввысь, должны следовать за ним. Невозможно обрести комфорт во вчерашнем образе себя. Это духовный закон: если Великий Творец постоянно ищет, экспериментирует и развивается, мы, его создания, должны или соответствовать ему, или чувствовать душевный дискомфорт. Мы можем попытаться притворяться маленькими, но если у Вселенной на нас большие планы, лучше сотрудничать, чем сопротивляться. Творчество – это истинная природа и наша, и Бога. Если мы согласимся стать настолько значительными, насколько предначертано, невероятные события не заставят себя ждать. В каком-то смысле то, какими нас видит Великий Творец, не наше дело. Мы просто занимаемся творчеством, при этом и сами – создания Великого Творца. Может, этого достаточно.
Все побеждает упорный труд.
ЗАДАНИЕ.
Хотя многие занимаются достойными уважения вещами, выполняют сложную работу и имеют впечатляющие профессиональные резюме, оказываются поразительно скромными, когда речь заходит о реализации собственных целей. Мечты кажутся слишком масштабными и слишком прекрасными, чтобы стать явью. Мы сомневаемся в своих способностях воплотить их в жизнь. Это задание поможет свести к минимуму сомнения, но не ожидания.
Возьмите ручку и завершите эти фразы, не задумываясь:
1. Если бы я решился признать наличие у себя тайного таланта, то это было бы…
2. Если бы я не боялся, попробовал бы…
3. Как свой лучший друг я бы очень обрадовался, если бы увидел себя пробующим…
4. Комплимент, который мне показался слишком приятным, чтобы оказаться правдой, касался…
5. Если бы я согласился с этим комплиментом, то попробовал бы…
6. Человек, который сильнее всего порадовался бы проявлению моей тайной творческой идентичности, это…
7. Человек, которому я точно
8. Самый маленький реальный шаг в направлении мечты, который я мог бы сделать, это…
9. Самый большой шаг в направлении мечты, который я мог бы сделать, это…
10. Шаг, который мне кажется наиболее правильным, это…
Иногда мы настолько придавлены тем, что происходит в нашей жизни, настолько глубоко увязли в нуждах и ожиданиях других, настолько поглощены своим ощущением гиперответственности, что чувствуем себя как Гензель и Гретель[7] – совершенно заблудившимися в темной чаще собственной жизни, несчастными и испуганными. «Где я?» и «кто я?» – такими вопросами задаемся мы, страдая и сердясь. Если создать список своих желаний, это позволит не забывать о том, кто мы, и делать небольшие, конкретные и творческие шаги в подкрепление своей идентичности.
Из многих малых рождается большое.
На листе бумаги напишите в столбик числа от 1 до 20. Составьте список желаний: продолжите фразу «Я хочу…» 20 раз, причем также не раздумывая. Желания могут быть любыми, от крупных до мелких, от простого бытового комфорта до серьезных жизненных устремлений, для реализации которых потребуется продуманный план действий. Этот инструмент
1. Я хочу иметь более крепкое здоровье.
2. Я хочу пользоваться духами, которые мне действительно нравятся.
3. Я хочу встречаться с дочерью.
4. Я хочу, чтобы рабочие приходили вовремя или хотя бы звонили, если опаздывают.
5. Я хочу красивые слаксы для прогулок.