Почем фут под килем? (сборник)

– «Так, так»… Об косяк! Почему до сих пор не в конференц-зале?

– Так… – Капитан 3 ранга тут же оборвал себя, что бы не нарываться еще на один «об косяк». – Вы не распорядились открыть.

– А для этого нужно мое распоряжение?! – Настроение начальника штаба было значительно ниже уровня ординара. – Может, тебе еще письменный приказ оформить на траханье собственной жены? А?! С указанием места и соответствующей позы!

Дежурный покраснел, но смолчал.

– Какого… хрена тогда стоишь? Ключ в зубы, и бегом на верхнюю палубу!

Покрасневшими глазами он обвел примолкших офицеров. Растоптать одного дежурного было просто и даже приятно, а вот среди дюжины лодочных командиров обязательно найдется такой, что и… Поэтому капраз лишь коротко рявкнул:

– Всем в конференц-зал!!! – И вновь быстро скрылся за массивной дверью своего кабинета.

Офицеры гуськом потянулись по трапу вверх.

– Судя по первичному накалу, буря ожидается нешуточная.

– Странно, что симптомов, вроде, никаких не было.

– Ха! Про симптомы ты у Шведько поинтересуйся: ему вчера сначала воткнули на полствола, потом трахали минут тридцать, до кровавого оргазма, а лишь затем поинтересовались: его ли это мичмана драку в ДОФе организовали.

– Ну, и как?

– Оказалось, что не его. Только, задница от этого болеть не перестала.

Гришин поднимался вместе со всеми, не слишком вникая в суть коротких разговоров: чего дергаться-то, если через пять минут всё тайное неминуемо станет явным. Едва офицеры успели разместиться на спешно расставленных стульях – причем, каждый постарался самостоятельно отодвинуть свое пластиковое седалище подальше от командирского стола – в конференц-зал тяжелой походкой вошел сам командир дивизии.

Адмирал был невысок ростом, но грузен телом. К тому же он страдал тромбофлебитом, что делало его походку еще более тяжелой и раскачивающейся. Офицеры встали, приветствуя комдива. Теперь на семенящего сзади начштаба уже мало, кто обращал внимание: авторитет адмирала в дивизии был непререкаем. Его искренне уважали, прощали и крутой нрав, и не всегда дипломатические обороты речи: они не были обидными и унижающими. К тому же, адмирал никогда не устраивал разгоны по пустякам, от души радел за каждый вверенный ему корабль, и мог своим спокойным, глуховатым голосом высказать не всегда лицеприятную правду в глаза самому высокому начальству.

Чуть кивнув массивной головой в ответ на приветствие, он прошел к столу и тяжело опустился в специально принесенное для него мягкое полукресло. В руках комдива не было никаких бумаг. «Значит, экспромт, – заранее настраиваясь на грядущий негатив, предположил Гришин, – ничего нет хуже сюрпризов!» – Философски заключил он.

Начальник штаба что-то зашептал адмиралу на ухо, но тот, не слушая, сделал отодвигающий жест рукой.

– Товарищи! – Он глухо откашлялся и как-то забавно пожевал губами под щеткой густых седых усов. «А наш-то сегодня явно чем-то расстроен. – Удивился про себя Гришин. – Информация к размышлению».

– Товарищи. – Повторил адмирал и, похоже, обиделся на собственную нерешительность. – Короче, только что с обеда в свой штабной рабочий кабинет проехал Командующий флотилией.

«Эка невидаль! – Мысленно прокомментировал капитан-лейтенант. – Батюшкин как раз в это время практически ежедневно отправляется на персональной черной «Волге» обедать в свою городскую квартиру».

Анатолий чуть заметно пожал плечами. Вообще, фигуру Командующего флотилией вице-адмирала Батюшкина всеобъемлюще и точно можно было охарактеризовать всего двумя словами: самодур и деспот. Без комментариев.

– Так вот…

«…На ту беду лиса близехонько бежала…» – В голове капитана-лейтенанта сами собой всплыли строчки известной басни. И оказались пророческими!

– …как раз посередине зоны строгого режима попался ему на пути какой-то мичманец.

Командующий не ездил в объезд. Он передвигался исключительно по гладкой, хорошо асфальтированной дороге, которая проходила вдоль всех пирсов в непосредственной близости от кромки залива. Она считалась стратегической и всегда содержалась в отличном состоянии, так как именно по ней на специальных тяжеловозах к подводным лодкам подвозились торпеды и ракеты. Включая и оснащенные ядерными боеголовками.

Скорость движения автомобиля Командующего обычно не превышала 10 км/час. Во-первых, потому что трасса на этом участке была все-таки стратегической. Хотя, для самого Батюшкина это было, скорее, не «во-первых», а в «тридцать первых». Главное заключалось в том, что через большие, прозрачные и часто опушенные стекла лимузина прекрасно можно было лицезреть даже издали величественную фигуру вице-адмирала в парадной тужурке со Звездой Героя Советского Союза на груди! Ни Звезду, ни тужурку он не снимал практически никогда.

К тому же, сам Батюшкин зорко отрегулированным командирским взглядом имел возможность усмотреть мельчайшие нарушения строгого уставного порядка в самой отдаленной точке вверенной ему территории. И не дай Бог, если какой-нибудь чуть зазевавшийся военмор не вытягивался во фрунт еще за полсотни метров до подъезда величественного кортежа, не прикладывал руку к безупречно надетому головному убору и не поедал глазами разместившееся на светлых кожаных подушках своё Божественное командование, выражая лицом и фигурой высшую степень обожания, чинопочитания и всеобъемлющего восторга. Печальна была его судьба.

Конечно, все в гарнизоне знали об этих выкрутасах и категорически старались не появляться в известное каждому время даже в отдаленной перспективе к «почти правительственной трассе». А тут, поди ж ты…

– Плелся, понимаешь, в глубоких раздумьях! И не остановился даже тогда, когда рядом с ним притормозила черная «Волга». Ну, манеру нашего Героя Советского Союза вы все знаете. – В рядах заулыбались и закивали головами. – Задняя дверца распахивается во всю ширь, на асфальт опускаются ноги в лакированных штиблетах, вперед высовывается грудь со Звездой, сверкающими адмиральскими эполетами и красно…багровая мор… лицо… – командир дивизии совсем запутался в определении конкретных цветов и предметов, поэтому, чуть замявшись, закончил мысль, – короче, то, что под огромным козырьком адмиральской фуражки! Ну, и следует, так сказать, оклик, да-а-а…

Опять все прекрасно знали, что ласковое определение «оклик» вряд ли подходит к пронзительному реву взбешенного самца африканской горной гориллы, который по рассеянности вместо податливой самки запрыгнул на ленивого дикобраза. Причем, сзади.

– От… гм… оклика мичманец, конечно, обосрался на месте, но зато сделал совершенно неожиданный тактический ход. Он не замер в ступоре, ожидая неминуемого растерзания, не бросился бежать в сторону спасительных, казалось бы, пирсов, где быстро был бы задержан и скручен дежурно-вахтенной службой. Он сиганул вдоль трассы! Командующий на «Волге», разумеется, за ним. А наш спринтер, пролетев по двум газонам, легко перепрыгнул через капот уже практически догнавшей его автомашины и со скоростью и изяществом горного барана вспорхнул на отвесную 10-и метровую сопку!

«Архары, то есть, горные бараны, не порхают. – Уточнил про себя Гришин. – А в остальном все гениально просто и ловко».

– Там дальше склады ГСМ начинаются, развалюхи какие-то и выход с тыла в жилой городок. Практически, «зеленый» путь.

Командир дивизии отхлебнул пару глотков из стакана, осмотрел сосредоточенных и серьезных офицеров глубоко посаженными под кустистые брови глазами и… усмехнулся! Причем, вполне натурально весело!

– Сейчас я задам всем вам один вопрос. Количество попыток правильного ответа не ограничиваю. Обещаю: кто его угадает, будет освобожден от… В общем, если угадаете, сами узнаете, от чего.

«Прямо тебе «Клуб знатоков» какой-то! – Анатолий поскреб затылок. – А ведь интересно, интересно… Ради одного вопроса собрать весь командный состав дивизии. Какой-то подвох».

– Итак, вопрос: для чего я вас тут всех собрал?

Первые ответы посыпались практически мгновенно:

– Поймать нарушителя!

– Выяснить фамилию мичманца!

– Узнать, из какой он части!

На подобное дилетантство адмирал даже не реагировал. После непродолжительных раздумий ответы стали более вдумчивыми и изощренными.

– Обыскать все склады ГСМ и развалюхи.

– Пройти путем, по которому скрылся нарушитель.

– Организовать засаду на всех выходах из городка.

«Не то, коллеги, явно не то. – Сам Гришин участия в викторине не принимал. – Плоско мыслите».

Дальше поперла экзотика:

– Взять собак в караульной роте!

– Сдать на анализ обувь всех подозреваемых. Пусть ищут следы ГСМ на подошвах.

– Объявить общий сбор на Главном плацу.

– А это еще зачем? – Удивился даже адмирал.

– Провести личное опознание!

– Не пори чушь, Садыков! Ты свой-то экипаж полностью и за полдня не соберешь, а тут вся флотилия! И потом, ты хоть можешь себе представить нашего Героя в роли главного опознавателя?

Воображенная картина вызвала здоровый смех.

– Так что, фантазия иссякла? – Поинтересовался комдив.

– Ну-у-у… Разослать по всем частям и кораблям штатных и нештатных представителей особого отдела. Пусть, так сказать, в частных беседах попытаются что-то разузнать. Ведь случай-то громкий, разговоры будут…

– Что ж, в этом есть определенный смысл. Но, по факту, слишком долго и не рационально.

Зал окончательно притих.

– Вы, отцы-командиры, думали и отвечали «не в ту степь». Собаки, анализы, особый отдел… А ведь вопрос был другой: для чего я ВАС тут собрал?

– Для информации. – Раздался неуверенный голос с самого дальнего ряда.

– Ага. И еще для КВНа вместе с Театром миниатюр. Я что, похож на Райкина?

Присутствующие ответили гробовым молчанием.

– Ну, ладно. – Лицо адмирала, хоть и посерьезнело, в глазах продолжали играть веселые искорки. – Не стану повторять весь свой рассказ, а напомню лишь пару предложений и маленькое философско-психологическое наблюдение. С него и начнем. Хотя, философ я лишь отчасти, да и то – по нужде. Согласитесь, что одни и те же события вызывают у разных людей разные эмоции. Вот, упал человек на улице. Кто-то из прохожих рассмеялся, кто-то заплакал, а кто-то, вообще, равнодушно прошел мимо. Мало того, даже у одного человека похожие происшествия, только в разное время, могут вызывать чуть не противоположные реакции. И трудно предсказать, какие именно нейрончики замкнутся в наших тупых и темных башках, вызывая непредсказуемые ассоциативные ряды.

«О, Господи! Да Вы, товарищ адмирал, явно поскромничали, давая оценку своим психофилософским способностям. И явной широте познаний!»

– А теперь ключевая фраза: наш злостный нарушитель спасался бегом вдоль трассы, НЕЩАДНО ВЫТАПТЫВАЯ ЦЕЛЫХ ДВА ГАЗОНА!!!

Адмирал замолчал, а тишина в конференц-зале стала густой и гнетущей.

– Что, и сейчас не поняли? – Довольно пробасил комдив, потирая ладони. – Ох, нейрончики, нейрончики! Да наплевать стало мгновенно нашему уважаемому Командующему на всех разпи…льдяев на свете вместе взятых! На бесконечные внутригарнизонные проблемы, на боеготовность Флота вообще, и укрепление обороноспособности страны в частности и целом! Его «убила» вытоптанная трава!!!

Газоны располагались вдоль всей зоны строгого режима между стратегической трассой и корнями пирсов. Было их девять штук. Каждый представлял собой прямоугольник со сторонами, примерно, тридцать и пять метров, обнесенный одним рядом низко положенных, тщательно побеленных кирпичей. Учитывая расположение гарнизона подводников далеко за Полярным кругом, ничего, кроме травы, на них не произрастало. Зато трава была особенной.

Как любой объект на территории военного гарнизона, каждый газон изначально был закреплен за какой-то воинской частью, то есть, конкретно, за подводной лодкой, которая на тот момент была пришвартована к близрасположенному пирсу. В обязанности экипажа, наряду с уборкой околопричальной территории, входило и содержание в чистоте и порядке этого оазиса живой природы. Причем, с точки зрения командования под «порядком» понималось отсутствие проплешин в растительности и её естественный зеленый цвет.

Возможно, что когда-то в незапамятные времена едва проклевывающиеся росточки и были слегка зеленоватыми. Но суровый климат, близкое расположение автомобильной дороги и изрядная доза постоянно получаемой от атомных субмарин радиации, напрочь стерли в их генетическом коде даже воспоминания о приятном естественном цвете.

Однако, царь природы – а это, разумеется, человек – в лице своих лучших военных представителей, с подобной анархией мириться не захотел. Правда, в отличие от великого Мичурина местные апологеты заполярно-тундрового произрастания обладали более скромными возможностями. А, точнее, всего одной: красить! Но уж эту свою единственную возможность они реализовывали с непоколебимым упорством и в максимальных масштабах.

Вся честно получаемая и нечестно добываемая экипажами зеленая краска уходила в газоны. Если и этого не хватало, можно было слегка разбодяжить имеющуюся, допустим, белилами, или «слоновкой», а то и «маренго». А, поскольку за каждый газон отвечал отдельный экипаж, то весьма быстро все девять газонов стали напоминать экспонаты экзотического ботанического сада. Ни один цвет не был похож на соседний! Мало того, даже один и тот же газон в течение сезона мог не единожды «линять», обзаводясь новой блестящей порослью. Что поделаешь, человеческий фактор!

Впрочем, командование воспринимало подобные метаморфозы весьма благосклонно, а перед проверяющими из Центра даже хвастались благотворной селекционной работой.

Вот по двум таким газоном и пронесся быстроногим гепардом вконец офигевший мичман.

– Конечно, я не могу угадать, какие именно глубинные пласты в тот момент сдвинулись в таинственном подсознании нашего Командующего. – Комдив с сожалением развел руками. – Может, всплыло его трудное детство в каменных джунглях одного из столичных городов, когда простой животворящий зеленый побег он мог наблюдать лишь в цветочном горшочке на подоконнике школьного кабинета биологии. Или, наоборот, весело защебетало его же счастливое отрочество, когда босоногим пацаненком будущий Герой носился, беззаботно гикая и гукая, по густому травянистому ковру невысоких холмов Валдайской возвышенности…

Слева от Гришина раздался громкий шепот:

– Или трахал свою первую девку в свежескошенной борозде, глубоко втыкая корявый член в мягкие и пыльные зеленые травинки. До самой… матушки-земли.

Справа перебили:

– Да нет же! Просто неодолимо захотелось мужику на склоне лет и напряженного трудового дня скинуть опостылевшую тужурку вместе со Звездой, сбросить тесные штиблеты, выйти босиком на середину сверкающей лужайки и, спустив грубые адмиральские штаны… насрать на все это бутафорское безобразие…

Сзади добавили:

– А какая-то пробегающая скотина весь кайф обломала!

«Ого! – Подумал капитан-лейтенант, – как за живое-то всех зацепило! И какая широта познаний, какой слог и штиль!» – Он по-новому, с уважением взглянул на своих сослуживцев.

Адмирал привстал, и его тяжелая широкая ладонь трижды громко опустилась на полированную поверхность стола:

– Разговорчики!

«Молодец, шеф: высказаться-то сначала все-таки позволил!»

– Развеселились, понимаешь! Сейчас погрустнеете. И приказал Командующий…

– …Срать теперь хором в любое время на всех газонах!

Это был уже перебор. Фраза неприятно царапнула ухо. Высказавшийся сам понял это и негромко добавил:

– Виноват, товарищ адмирал! Прошу прощения.

И комдив, вновь безошибочно угадав общее настроение, лишь коротко кивнул:

– …приказал: до 19 часов огородить все газоны! Не железными прутьями или корявым деревянным дубьем, обмотанным колючей проволокой, а декоративными свежеструганными колышками с элегантно натянутой между ними тонкой и прочной сверкающей белизной бечевкой. Вот такой вам ландшафтный дизайн!

Командир дивизии опустился обратно в кресло и замолчал.

Взгляды всех присутствующих синхронно уперлись в циферблаты наручных часов. Несколько секунд ушло на осознание масштабов бедствия, еще столько же – на представление его последствий. А затем в разных головах вывод вспыхнул практически одним и тем же словом: ка-та-стро-фа.

Старпомы и командиры не повскакивали с мест, не размахивали руками и не галдели наперебой. Все они были достаточно опытными служаками, чтобы безошибочно понять: это – КОНКРЕТНЫЙ ПРИКАЗ. Такой не отменяется, не обсуждается, а неукоснительно выполняется. В противном случае… Думать об этом пока не хотелось никому.

На лодках, ПРЗ, на каких-нибудь Богом забытых технических складах, поднапрягшись, можно было отыскать какие-то железные болванки, способные исполнить роль прутьев металлической ограды. Прошерстив полосу прибоя и склоны близлежащих сопок, можно набрать как раз ту кучу полуистлевшего «корявого дубья», о котором упомянул комдив. Но отыскать относительно ровное деревце соответствующей толщины, из которого можно было бы изготовить кустарным способом элементарный круглый колышек, сантиметров пяти в диаметре и длиной около полуметра, было задачей совершенно фантастической, подходящей, разве что, для Ивана-дурачка из русских народных сказок: «…а принеси-ка ты мне, Ваня, к утру яблочек молодильных да водицы живой!»

Не росло здесь, на суровом побережье Баренца, такое. НЕ РО-СЛО! Как пальмы и баобабы, как манго и грейпфруты, как крокодилы и фейхоа. В прозрачные воды здесь спускались голые каменные скалы, лишь местами поросшие жестким ягельным мхом. Правда, чуть южнее, уже через километр-другой, появлялись стелящиеся по камням кустарники, толщиной с карандаш. Еще дальше – корявые невысокие деревца, и лишь потом… Может, за день, на машине, со взводом бойцов…

Но, где она, эта машина? Где взвод? А, главное, какой день?! Впереди оставалось… так… 3 часа и еще 6 минут. Потому, что ровно в 19–00 Командующий флотилией отправится домой на очередной прием пищи уже известным маршрутом, имея определенную пламенную цель: проверить безусловную точность выполнения ЕГО личного приказа.

– Вижу, что меня поняли все. – Прогудел комдив. – И поняли правильно. Поэтому, не стану отнимать более ваше драгоценное время. Тут начштаба прикинул кое-что, исходя из наличности, так сказать, и возможностей. – Он взял из рук капитана 1 ранга несколько форматных листов бумаги с какими-то списками, схемами и рисунками. – В общем… я согласен. – Адмирал поднял листки над головой. – Прошу считать это уже моим приказом. Удачи!

Едва закрылась дверь за командиром дивизии, бразды правления взял в свои энергичные руки начальник штаба:

– Юрий Петрович приказал вас не задерживать. Поэтому, говорю один раз, и для особо… одаренных повторять не буду. Свои идиотские вопросы и безмозглые предложения тоже можете засунуть себе в жопу! Значит, мы имеем девять газонов вдоль стратегической трассы в зоне строгого режима. Откидываем два. Первый находится на территории, прилегающей к ПРЗ – плавучий ремонтный завод – им его и отрабатывать. Второй – напротив стацпричала. За него испокон века отвечали ракетчики. Итого, остается великолепная семерка этих… долбаных клумб! И 14 «живых» экипажей в нашей дивизии. Шучу, конечно, какая тут «живость»? Сборище беременных каракатиц, не имеющих никакого представления о боеготовности, не способных самостоятельно отыскать даже дырку в собственной…