По законам гламура

— Не спорьте! — попросил Сергеев. — Самой лучшей была Лариса!

«Ну, с вами все ясно! — подумала я. — Быть у источника и не напиться? Да никогда в жизни эти дельцы бы своего не упустили! Наверное, пообещали девчонкам свою поддержку, получили за это, что хотели, а вышло вон как!»

— А нельзя было как-то подправить результаты голосования? Ведь давно известно, что важно не то, как голосуют, а то, как считают.

Мужчины переглянулись, а потом Сергеев сказал:

— Пробовал я с Серебровой — она председатель жюри — договориться, а она уперлась! Принципиальная, видите ли! Сказала: «Я сама в жизни всего добилась, никто меня наверх не тащил, лесенку не подставлял и ковер под ноги не стелил. Пусть и они сами всего добиваются!» Я было поднажать хотел, так меня ее телохранительница, как кутенка, из номера вышвырнула.

— У Серебровой телохранительница? — удивилась я. — Зачем ей? Ну, с Глахой все понятно! Если ее не охранять, то фанаты ее на кусочки разорвут. Но Сереброва? Неужели она думает, что на нее кто-то покусится? Или на ней бриллиантов навешано, как на новогодней елке игрушек?

— Ах, Таня! — вздохнул Светлов. — Да вы в смысл слов вслушайтесь! Тело-хранительница! То есть та, кто охраняет тело! Да и камешки ее тоже без присмотра оставлять нельзя! Любит Тома эти цацки, но и толк в них знает.

— Ну и что? — непонимающе воскликнула я.

— А то, что Дима, муж Серебровой, который ее, между прочим, на двадцать лет моложе, при ней с аккомпаниаторов начинал. А потом подсуетился и просквозил через постель к ней в мужья и продюсеры, совмещая еще и должность телохранителя. Он бы, конечно, сам с ней приехал, да с аппендицитом свалился. Вот он и нанял для Томы охрану.

— А поскольку свое теплое место никому уступать не собирается, то побоялся, что какой-нибудь мужик помоложе тоже может подсуетиться и вытеснит его? — догадалась я.

— Правильно! — одобрительно сказал Светлов. — А Вероника эта любому мужику сто очков вперед даст и обгонит. Деньги получает немалые, но отрабатывает их полностью! Ее частенько наши олигархи нанимают, когда нужно на партнера впечатление произвести. А что? Она и красива, и умна, и языки знает, но свой держит за зубами! А главное, дерется так, что любо-дорого посмотреть!

— Так эта Вероника здесь в качестве надсмотрщицы? — уточнила я, решив обязательно получше познакомиться с этой девушкой. — Чтобы Сереброва ни с кем романа не закрутила?

— Серьезного романа! — поправил меня Светлов. — Мелкие грехи в счет не идут!

— Ладно! С этим разобрались! — подвела я итог и спросила: — А что же было потом?

— Падеж! — кратко ответил Сергеев.

— Не поняла, — насторожилась я.

— А чего тут непонятного? — делано удивился он. — Было десять человек, трое выбыло естественным путем, а еще двое — неестественным. В больнице они.

— Опа! — не удержалась я. — И с какими диагнозами?

— У одного — понос, а у второй — рвота, — объяснил он.

— Что наводит на мысль о пищевом отравлении, — задумчиво сказала я.

— Вот именно! — вздохнув, согласился со мной Дубов. — А поскольку сейчас по всей стране молочную продукцию не лягает только ленивый, то подозрение в первую очередь падает именно на йогурты.

— Я за свою продукцию отвечаю целиком и полностью, но ведь и на газированные напитки могут подумать, — поддержал Дубова Самсонов.

— Да и мои колбасы могут под подозрение попасть, хотя я предупредил завпроизводством, чтобы он ухо востро держал, — добавил Сергеев.

— Моими крекерами, печеньем и конфетами отравиться невозможно, но на чужой роток не накинешь платок, — вдохнул Щукин. — Мало ли что болтать начнут?

— Хуже всего мне, — невесело сказал Шишкин. — Ну, с хлебом-то все понятно — им отравиться нельзя. Но пирожные! Это же скоропортящийся продукт! Их, конечно, кладут в холодильники, а они в гостинице… — Он горестно махнул рукой.

— У меня все оборудование нормально работает! — возмутился Тумасян. — И холодильники в номерах в том числе!

— Да они у тебя от старости скоро собственной смертью загнутся! — усмехнулся Шишкин.

— Их постоянно осматривают и чинят, если надо, — разозлился Тумасян. — И вообще, если хотите знать, то главное подозрение падает на мою кухню! Я после первого случая шеф-повара вызвал и… — Он выразительно погрозил кулаком. — А тот клянется и божится, что мы здесь ни при чем!

— Подождите, а что говорят врачи? — спросила я.

— Да заезжал я в больницу! — сказал Дубов. — А мне там сказали, что результаты анализов еще не готовы.

— Ладно, подождем, — сказала я и попросила Светлова: — Давайте поподробнее и с самого начала: что и как было.

— Хорошо! — согласился он. — С самого начала конкурса бессменным лидером был Виктор, но накануне пятого тура у него вдруг началась сильнейшая диарея, и он был снят с конкурса по состоянию здоровья. Кстати, это заболевание бывает и на нервной почве, — заметил Светлов.

— Так называемая медвежья болезнь, — кивнула я и, подумав, сказала: — Может быть, действительно у него нервы сдали?

— Бросьте! — покривился Светлов. — Для того, кто хочет чего-то добиться в шоу-бизнесе, это непозволительная роскошь! Там надо иметь железные нервы и мертвую хватку! А на мой взгляд, у Виктора было очень сильное желание добиться успеха, и держался он неплохо.

— Значит, тогда из конкурса выбыли сразу два человека: заболевший и занявший последнее место? — уточнила я.

— Нет! — покачал головой Светлов. — Только заболевший. Мы с жюри посовещались и решили, что так будет справедливо.

— Понятно, — сказала я, а Светлов продолжил:

— После него вперед вышла Марина…

— И совершенно заслуженно! — веско заметил Щукин.

— Да! — согласился Светлов. — Она так проникновенно спела песню Примадонны «Не отрекаются, любя», что даже девушки из зала не могли не отдать ей первое место. Но вот славой насладиться Марина не успела, потому что у нее ночью накануне очередного тура началась такая рвота, что она захрипела. Да так, что ни о каком пении и речи не могло быть!

— И из конкурса опять выбыла только она? — спросила я.

— Да! — подтвердил Светлов.

— А как проходит голосование? — спросила я.

— Видите ли, — объяснил Светлов, — после того как прошел тур, все листки для голосования хранятся у Серебровой, которая оглашает результаты лишь перед началом следующего тура — это более интригующе! Выбывающему дается возможность спеть свою «лебединую песню», и после этого начинается новый тур. Правда, в последних двух случаях они даже спеть напоследок не смогли.

— Есть ли возможность узнать результат до того, как его официально объявят? — быстро спросила я.

— Только в том случае, если проболтается кто-то из членов жюри, — уверенно ответил Светлов. — Они даже мне ничего не говорят.

— А кандидат на вылет в двух последних турах был один и тот же? — спросила я.

— Нет! — покачал головой Светлов.

— Значит, на данный момент осталось пять участников, — медленно сказала я. — А когда следующий тур?

— Завтра, — ответил Тумасян. — И, если опять случится нечто подобное, то боюсь, что замять этот скандал нам уже не удастся. Мы и с предыдущими едва-едва выкрутились, сославшись на то, что конкурсанты, гуляя по городу, могли съесть что-то некачественное. Но после вышеупомянутого инцидента перестали выпускать их в город. Вдруг случится новое отравление или чего-нибудь еще, нам тогда не оправдаться.

— Скажите, а у вас самих нет никаких предположений по этому поводу? — спросила я.

— Ни малейших! — ответил за всех Тумасян. — Как вы понимаете, мы уже не один день головы ломали над этой проблемой, но… — Он развел руками. — Мы самым тщательным образом навели о вас справки, и очень уважаемые люди уверенно заявили, что с вами можно иметь дело. Поймите, нам всем не нужен скандал! Нам не нужно, чтобы нас самих…

— И нашу продукцию, — вставил Дубов.

— Склоняли во всех газетах по всем падежам! — гневно закончил Тумасян и, умоляюще прижав руки к груди, попросил: — Помогите нам! Выясните, что происходит! Сейчас любые средства хороши! Делайте все, что сочтете нужным! Кого хотите расспрашивайте! Допрашивайте! Мои люди во всем вам помогут!

— И наши тоже! — многообещающе заявили остальные.

— Хорошо! — согласилась я. — Я берусь за это дело! Мои расценки вам известны?

— Да! — кивнул Сергеев.

— И премиальные в случае удачи! — пообещал Тумасян, подтвердив мое мнение о южанах, что они щедро платят.

— Тогда приготовьте мне одноместный номер в вашей гостинице на одном этаже с конкурсантами, — попросила я.

— Считайте, что он у вас уже есть! — уверенно пообещал Тумасян. — Только вам для удобства, я думаю, больше подойдет двухместный.

— Не откажусь! — согласилась я. — Я сейчас соберусь и приеду, потому что, как я поняла, дело не терпит отлагательств.

Гости поднялись, стали прощаться. Когда все потянулись на выход, у Светлова зазвонил сотовый. Извинившись перед нами, он достал телефон и приложил к уху. Неожиданно он страшно побледнел.

— Что случилось? — подскочила я к нему.

— Анатолий не говорит, а скрипит, как немазаная телега, и все горло аж багровое! — сквозь стиснутые зубы процедил Светлов.

— Эти один из конкурсантов? — догадалась я. Светлов кивнул. — Тогда немедленно звоните Серебровой и спросите, не лидер ли он по результатам голосования! — приказала я. — Если будет кочевряжиться, дайте трубку мне.

Светлов помотал головой, откашлялся и набрал номер Серебровой. Когда ему ответили, он решительно сказал:

— Тома! Ты уже в курсе, что Анатолий заболел? — Наверное, она сказала ему, что уже знает об этом, потому что он спросил: — А это случайно не он завтра должен был быть объявлен как занявший первое место? — Выслушав ответ, Светлов отключил телефон, зло посмотрел на нас и произнес только одно слово: — Он!

— Значит, кто-то из конкурсантов неведомым нам способом не только узнает имя промежуточного победителя, но и очень оперативно устраняет конкурента как раз накануне тура, — уверенно заявила я и добавила: — Грязное это дело — ваш шоу-бизнес!

— А вы хотели клумбу с розами? — взорвался Светлов. — Да что за ерунда творится?! Сколько конкурсов провел, никогда такого не было! Проклятый город! Проклятый конкурс! — и угрожающе пообещал: — Еще один такой случай, и я вернусь в Москву! И гори они синим пламенем, эти деньги! Мне репутация дороже!

— Не горячитесь! — попросила я. — Лучше помогите мне разобраться в вашей творческой кухне, где варятся такие дурнопахнущие дела.

— Помогу! — немного остыв, пообещал он.

Мои гости ушли, и я начала собираться. Уложила в отдельную сумку свои «шпионские прибамбасы» — рабочее снаряжение сыщика, как их насмешливо называет мой друг Киря — подполковник милиции Владимир Сергеевич Кирьянов. И, между прочим, совершенно зря он издевается, потому что, хотя на них и уходит немалая часть моих гонораров, мне без них порой как без рук.

После снаряжения я занялась уже своей собственной экипировкой: взяла с собой запасной костюм, халат с тапочками, ночную рубашку, ну и косметику, конечно. Я решила ограничиться пока только этим. Ничего, если что-нибудь потребуется, заеду и возьму! Тоже мне проблема!

Выстроенная лет двадцать пять назад по последнему слову тогдашней науки и техники гостиница «Турист» давно уже обветшала и выглядела снаружи крайне непрезентабельно. Припарковав «девятку» на гостевой стоянке, я взяла сумки и пошла в гостиницу.

— Я Иванова, — бросила я при входе охраннику.

— Предупреждены, — коротко ответил тот и пропустил меня.

Я прошла в холл и огляделась. Да… если здесь и был когда-то комфорт, то весь вышел. Возле стойки регистрации я достала паспорт и протянула его девушке, но та, едва взглянув на фамилию, тут же разулыбалась и сказала:

— Прошу вас! Ваш номер сорок пятый на четвертом этаже.

Поднявшись на дребезжащем от старости лифте, я вышла на небольшую площадку. Лифты и основная лестница были расположены в торце здания, а возле нее, лестницы то есть, в маленькой комнате, находилось место дежурной по этажу. Номера шли по обе стороны уходящего влево полутемного коридора — лампы в нем горели через одну — экономия, наверное!

— Вы Татьяна Александровна Иванова? — услышала я женский голос и, повернувшись, увидела женщину в белом медицинском халате.

— Да, это я. Мне сказали, что для меня оставлен номер сорок пять.

— Снизу предупредили, что вы поднимаетесь, — сообщила женщина, и я поняла, что инструкции на мой счет были уже даны Тумасяном, и притом очень жесткие. — Пойдемте! Я вас провожу.

— Что это за униформа у вас такая странная? — удивленно спросила я по дороге.

— Да хозяин наш где-то купил по дешевке партию таких халатов и раздал нам, чтобы мы все носили, вот и приходится, — ответила женщина.

— Наверное, чтобы показать, как здесь все чисто и почти стерильно, — хмыкнула я.

Следуя за ней по вытертой ковровой дорожке и вдыхая специфический гостиничный воздух, я торжественно поклялась самой себе, что постараюсь как можно скорее разобраться с этим делом и вернуться домой — неуютно мне здесь было, очень неуютно! Предупредительно распахнув передо мной дверь номера, дежурная вошла вслед за мной и остановилась у порога. Я прошла внутрь, огляделась и удивилась — кровать в комнате была одна.

— А мне сказали, что номер будет двухместный, — заметила я.

— Да мы просто вторую кровать вынесли, чтобы вам удобнее было, и вместо нее поставили два кресла с журнальным столиком — вдруг вам с кем-нибудь поговорить захочется, — объяснила дежурная.

— Еще как захочется! — подтвердила я. — Причем прямо сейчас! Дело в том, что я частный детектив и спонсоры наняли меня разобраться с теми непонятными случаями, которые происходят на конкурсе. — Показав дежурной на одно из кресел, я пригласила: — Присаживайтесь, и давайте побеседуем.

Глаза женщины тут же загорелись от любопытства, но ни тени тревоги или страха в них даже не промелькнуло. Она послушно села, изображая своим видом полнейшую готовность быть мне полезной. «Она здесь ни при чем», — поняла я и, закурив, потребовала:

— Расскажите все, что вы знаете о конкурсантах.

Дежурная немного подумала и начала со времен всемирного потопа, то есть с того момента, как конкурсанты еще только заехали. Я ее прервала и попросила рассказать о первом больном, Викторе, как он был обнаружен.

— Это уже не в мою смену было, — покачала головой дежурная. — То есть я в восемь часов сменилась, и Галина заступила.

— Значит, она будет завтра? — уточнила я.

— Ну да! Мы сутки через трое работаем, — подтвердила дежурная. — Галька-то мне потом и сказала, что Виктор как раз после завтрака вдруг к себе в номер бегом пробежал. Она подумала, что он забыл что-нибудь, — у них же в тот день как раз очередной тур конкурса был, и они сразу после завтрака в театр уезжать должны были. Ну, зашел он в номер и не выходит. А через некоторое время Светлов прибежал и стал к нему стучаться. Кричит, что уже выезжать надо, а Виктор ему не открывает. Ну, Галька горничную позвала, номер они открыли, а бедолага-конкурсант на унитазе сидит и встать не может. Эх, и бушевал этот Светлов, а потом видит, что дело серьезное, «Скорую» вызвал, а та Виктора сразу в больницу забрала.

— А в какую больницу? — уточнила я.

— Так «водников» же! Она у нас тут недалеко. Ребятишки как из театра вернулись, так пошли его навестить, только их не пустили, сказали, пока точный диагноз не поставят, видеть его нельзя. А Виктор передал через врача, чтобы они его вещи собрали и в больницу принесли, потому что в гостиницу он уже не вернется.

— Скажите, а чем вам запомнилась та смена? — спросила я. — Было ли в те сутки что-то необычное? Ну, там, посторонние на этаже? И вообще, кто из конкурсантов куда ходил? С кем ходил? Шум? Скандал? Одним словом, все, что вы помните.