Помоги проекту - поделись книгой:
— Как Коэлли? — обернулся профессор Коэн к членам Совета.
— Очень мучается, бедняжка. Очевидно, ей не удалось отключить биосвязь и она все чувствует за своего двойника. Даже если…
— Если тот погиб? Конечно так! От взрыва! — в отчаянии воскликнул Коэн. — Она не могла успеть!
— Несчастная! — произнес отвечающий за своих биороботов биоинженер. — Робот может погибнуть, но биоклетки его останутся живыми, и с ними биосвязь не прервалась. Прелестная Коэлли все будет ощущать, пока…
Он не договорил, но все поняли его.
Коэна отвели домой, где врачи пытались облегчить страдания Коэлли.
Пока биоробота-отца допрашивал директор ЦРУ, био-Коэлли, как погибшую, отвезли в операционную госпиталя Базы для… препарирования.
По приказанию свыше предстояло узнать строение чужепланетного существа.
Узнав от врачей об этом, Коэн был в отчаянии. Коэлли предстояло выдержать непереносимые мучения вместо своего, уже не чувствующего двойника.
Эти мысли терзали Коэна, пока его вели из генеральской палаты после беседы с вежливым главным разведчиком страны, и он понял, что его Миссия действительно не закончилась и ему предстоит борьба за спасение обреченной на гибель всего живого на планете.
Он оглядел гладкие стены кислородной палаты, больше похожей на тюремный каземат. Мысли вернулись к живой Коэлли, страдающей в неимоверной дали, о чем и подумать не могли резавшие ее врачи.
— Бедняжка! Как сможет она перенести вскрытие, не мертвая, живая! Халаты. Скальпели. — Все это с пугающей ясностью представил себе Коэн.
И был прав в своей тревоге. Трудно вообразить, что ощущала бедная Коэлли, неразрывно связанная с еще живыми клетками бездействующего тела биоробота, удивлявшего видавших виды анатомов.
Она лежала в своей постели, а чувствовала себя на жестком, холодном столе в операционной. Если дома она видела белые халаты врачей, заботившихся о ней, то там они тоже в белых халатах или в операционных передниках. Они брали со столика аккуратно разложенные там острые инструменты и вонзали их в ее тело. Она непроизвольно вскрикивала, пугая своих врачей, а не тех, кто с любопытством обнажал ее внутренности, дивясь отсутствию пищеварительных органов, женских признаков и всего им привычного. Они не понимали, что биороботу это не нужно, что он воспринимает солнечную энергию совсем другими органами. Они вырезали и вытаскивали их из нее, причиняя немыслимую боль, не догадываясь об их назначении.
И пришли, конечно, к заключению, что это существо (в своем биороботовском воплощении, чего они не знали) — не человек!
И когда извлекли ее мозг, переложив его в стеклянный сосуд, то не нашли никакого сходства с человеческим, как будто в их автоматах платы с нанесенными на них электрическими схемами походят на нейроны!
Врачи в операционной не заметили как раскрылся ее рот, но доктора у постели Коэлли слышали истошный, непроизвольный крик страдалицы.
Искромсанная, изрезанная среди чужих звезд, она мучилась, изнемогая еще сутки, пока тело биоробота не было сожжено и живые клетки не перестали существовать.
И биосвязь наконец прервалась.
Измученная Коэлли или забылась в тяжком сне, или потеряла сознание. Но перестала страдать.
Для отца же его страдания еще были впереди.
11. Сестра
Президент Трумэн немедленно принял директора ЦРУ, едва тот попросил его об этом.
— Я был прав! — раздраженно сказал он, отодвигаясь от стола и закидывая одну ногу на другую. — Эта козявка не понимает цивилизованного обращения. Боюсь, вы не решились бы сбросить бомбу на Хиросиму. Чрезмерная интеллигентность не украшает шефа разведки. Пораскиньте мозгами, как эффективнее продолжить допрос. Поучитесь у гангстеров и добудьте нужные нам сведения, не дожидаясь, когда это сделают русские.
— Как я понял Главного врача, инопланетянин беспокоился о своей дочери, входившей в экипаж космолета. К сожалению, она погибла.
— Какой осел мог сообщить об этом малорослому папаше?
— Это надо проверить.
— Не проверить, а опровергнуть! Убедить, что она жива и жизнь ее зависит от его идиотского упорства. Пусть ради отцовских чувств выкладывает нужные нам сведения.
— О'кэй, сэр! На этот раз, я полагаю, ему придется быть сговорчивее.
— Действуйте, — напутствовал президент, придвигаясь к столу.
В военном госпитале близ Атланты среди персонала не было женщин. Огромный пышноусый Главный врач считал свой госпиталь боевым подразделением и соответственно комплектовал его силовым персоналом. Поэтому появление там сестры милосердия было для всех неожиданным.
Сестра, как она отрекомендовалась всем медикам, приехала в великолепном кадиллаке, блистательно одетая по последней моде.
После беседы с глазу на глаз с «усачем» в его кабине, она, шурша дорогим платьем, прошла в отведенную ей комнату, откуда вышла уже совсем другой скромной, в белом халате и причудливом головном уборе сестры милосердия, похожая на монахиню, не поднимающую ни на кого глаз, прикрытых длинными ресницами.
Ее провели в кислородную палату, где биоробот Коэн сидел у окна, заряжаясь в ярких лучах южного солнца.
Он вздрогнул от неожиданности при виде Сестры. Ему показалось, что вошла его Коэлли.
Сестра и в самом деле напоминала ее своей миниатюрностью и даже отчасти чертами миловидного лица. Пышный головной убор скрывал ее головку, и Коэну казалось, что она такая же привычная, гладенькая, как у его дочери.
— Как поживаете, мистер Коэн? Как самочувствие? Ваши новые друзья очень беспокоятся о вас и прислали меня заботиться о госте Земли. Так представили вас всему ее населению, которое высоко ценит вашу заботу о нем. Я не утомила вас своей болтовней? Вы хорошо меня понимаете? Я чешка по происхождению. Меня привезли в Штаты еще совсем маленькой. Зовите меня просто Сестра. Я сделаю все, что вы пожелаете. Я обожаю ухаживать за пациентами. Мы с вами будем гулять в парке по солнечным лужайкам и, я уверена, подружимся, хотя, быть может, я выгляжу для вас дикаркой. Итак, дружба, сэр! О'кэй?
Коэн был ошеломлен обрушившейся на него тирадой и успел лишь мысленно передать, что радуется такому общению, в особенности если оно будет способствовать его цели — помочь земной цивилизации.
— А как же иначе! Считайте меня своей первой и преданной помощницей в вашем святом деле.
Она села напротив него, внимательно изучая его лицо:
— Вы расскажете мне все, все о вашей сказочной планете. Считайте меня связанной с нею, ведь я знаю уже двух ее обитателей…
— Двух? — не удержался Коэн от мысленного вопроса.
— Як вам прямо из базы Корнуэлл. Мне привелось помогать как хирургической сестре при тяжелой операции одного из ваших спутников, вернее., спутницы. Ужасная рана бедра и ожог. Бедняжка так страдала. Наши наркотические средства оказались непригодными для внеземного организма. К счастью, все обошлось. Рана заживает. Ваша спутница жива.
— Эта спутница — моя дочь.
— Правда? И вы не побоялись взять ее с собой в такой опасный рейс? Я счастлива за вас! Ведь вы могли счесть ее погибшей! Она такая прелестная у вас. Я была польщена, услышав, что чем-то напоминаю ее.
— Это правда, — согласился Коэн.
— Вот и отлично, дорогой Коэ. Я могу вас так называть? Вы стали мне уже таким близким. Одно меня беспокоит.
— Что именно, Сестра? — поинтересовался Коэн, размышляя о том, в какую ошибку впали его соплеменники, приняв спасительную операцию за препарирование. Не следует забывать, что они участники первого эксперимента. Еще нет ни у кого опыта.
— Меня беспокоит, что она, выздоравливая, попадет в жесткие лапы с когтями агентов ФБР. Они постараются узнать у нее, как лучше убивать большие массы людей, о чем она, наверняка, и представления не имеет. А они изощренные палачи.
Коэн был ошеломлен. Узнать у самой Коэлли, что происходит с ее биодвойником, пока она в забытьи, невозможно.
Словоохотливая и настойчивая Сестра вытащила Коэна на прогулку.
Ему было тяжело преодолевать земное притяжение. Сестра раздобыла легкое кресло на колесах и ласково, как малое дитя, посадила туда Коэна.
— Ну вот и солнце нам светит. Как я завидую вам, воспринимающему, как мне сказали, его энергию вместо отвратительной нашей процедуры поглощения и переваривания пищи. Гадость! Я преклоняюсь перед вами, не говоря уже о вашей высшей гуманности, приведшей вас на нашу неустроенную планету. Я благодарю Бога, что он позволил нам встретиться. Я очень религиозна и предана католической вере. Побывала в Риме, имела счастье поцеловать руку самому Папе. Мне казалось, я возношусь к небу. И представьте себе, нечто подобное ощущаю и теперь, общаясь с вами. Вы — святой для меня. И посланы нам Богом.
— Не знаю, Сестра, чьей заботою сердечной вы посланы ко мне.
— Да, заботой о вашей раненой дочери, которой грозит такая опасность. Как уберечь ее от негодяев, которые самыми недостойными методами будут выпытывать у нее нужные им сведения. Я ломаю себе голову, как уберечь такую очаровательную девушку.
— И это можно сделать? — прозвучал в мозгу Сестры вопрос Коэна.
— Можно! Но, конечно, не обращаясь к высшей власти, у которой не дрогнула рука разом уничтожить сотни тысяч мирных, даже не военных людей. Что им до какого-то чужепланетного существа…
— Если не они, то кто же может ей помочь?
— Вы, Коэ, только вы!
— Каким же образом? Я с радостью дочь бы заменил.
— Я уверена, что мы поймем друг друга и убережем вашу девочку…
— Сестра, вы — ангел, — готов был расчувствоваться не только биоробот в военном госпитале близ Атланты, но и подлинный Коэн. Он спешил убедиться, что его Коэлли очнулась в соседней комнате и поделится с ним впечатлениями ее биороботного двойника.
Но когда он вошел в комнату еще не очнувшейся дочери, то увидел вскочившего с сиденья у постели биоинженера.
— Извините, профессор, меня. Я не мог ее покинуть. Это выше моих сил.
Коэн потрепал его по плечу:
— Вы говорите так, будто биоробота Коэлли не существует, а она жива!
— Не может того быть! — воскликнул Эвиэн. — Мои приборы подтверждают, что биосвязь Коэлли с биоклетками двойника прервана из-за их уничтожения, видимо, огнем.
— А мне передали информацию, что Коэлли в биороботе жива, подверглась лишь операции, спасшей ее ногу. Не подействовал только наркоз, что здесь вызвало ее страдания.
— Ввели вас в заблуждение, профессор! Такого случиться не могло. Прелестная Коэлли ваша не операцию без наркоза перенесла, а препарирование с изъятием внутренних органов жизнеобеспечения робота.
— Как странно, — в смущении произнес профессор Коэн. — Должно быть я психологически не разобрался в людях тех!
Но в людях своей планеты, в чувствах молодого биоинженера он разобрался точно и с внутренней улыбкой попросил добровольную сиделку позвать его, когда очнется дочь.
Редакция журнала
поздравляет
Александра Петровича
КАЗАНЦЕВА
с 91-м Днем рождения!
Здоровья, творческих открытий.
12. Анатом и капеллан
Врачи, препарировавшие погибшую в сбитом объекте загадочную девушку без женских признаков, долго не могли прийти в себя.
Извлеченные из трупа органы ни на что не походили. Ни на желудок, ни на кишечник, ни на печень или почки. И мозг был ни человеческий, ни обезьяний. Словом, препарированное существо, очевидно, разумное, судя по высокой технологичности летательного аппарата без обычных двигателей, не было человеком, созданным Богом по образу и подобию своему. Как же это могло быть?
И старший из патологов доктор Браун, связанный не только устрашающей подпиской о неразглашении, но и клятвой на Библии в присутствии священника базы Корнуэлл отца Майкла, за невозможностью обратиться еще к кому-нибудь пришел за разъяснениями к нему.
— Сочтите это за исповедь, святой отец. Но сделанное нами препарирование неизвестного существа лишило меня покоя. Враг человеческий подкинул этого урода, чтобы усомниться нам в Священном писании.
— Похвально, сын мой, твое обращение к церкви, чтобы приобщиться к Святой Истине.
— Потому я к вам пришел, святой отец.
— Любой интеллигентный человек, не сомневаясь в вере, должен понимать Божественную символику Священного писания. Семь дней творения от вечности идут. И всяких динозавров и свет далеких звезд, миллиарды лет летевший к нам, в единый тайный акт включают.
— Где ж человек, подобный Богу, повелевшему ему жить и размножаться, когда у этой инопланетянки нет того, что отличало Еву от Адама?
— А кто сказал, что Всемогущий, звезды зажигая, планет не создал вокруг них и не позволил жизни там развиться?
— И разумные там лишь внешне человеко- или богоподобны?
— Почему внешне? Не знаем мы пока, каких нам братьев Бог сотворил. И к нам летя, мечтали ли они о встрече с лаской или посланцы дьявола они. Все в Высшей воле, доктор Браун. Останься с верою, сын мой.
Но доктор Браун был все же врач. Загадочные внутренности препарированного существа по-прежнему смущали его. Вот если бы не грозная подписка о неразглашении и поспешное сожжение пришельцев, американская наука внесла бы неоценимый вклад в познание мироздания. Но… сидящие вверху считают, что им виднее…
Законопослушным католиком остался доктор Браун.
13. Обольщение арифмометра
Президент Трумэн сам позвонил директору ЦРУ, чтобы узнать, как продвигаются дела с раскрытием инопланетных тайн.
Он был раздражен упорством профессора Оппенгеймера, создателя первой атомной бомбы, который, терзаемый тем, что сделал, наотрез отказался от работы над более разрушительной водородной бомбой, предложенной венгерским эмигрантом Тейлором. Пришлось Оппенгеймера отстранить от совершенно секретных работ, к которым не допускать и сторонников пресловутого письма Эйнштейна и Сцилларда Рузвельту, протестовавших против применения атомного оружия, хотя они же и предложили его из опасения, что оно раньше появится у Гитлера.
Директор ЦРУ заверил президента, что все идет по плану и в отношении инопланетянина приведено в действие «оружие», превосходящее атомную бомбу, — Секс-бомба.
— А вы уверены, что она на них подействует? Мне, как президенту Соединенных Штатов, нужны гарантии безошибочности действий.
— Если командир космолета так беспокоится о своей дочери, значит он мужчина, самец и уязвим. К тому же по вашему совету, — продолжал докладывать шеф разведки, — ей уже удалось его убедить, что дочь жива и он может спасти ее от мучительных процедур. Несомненно, он поделится с нашей доверенной дамой своими знаниями, которые будут сейчас как нельзя более кстати. Если русские хотят иметь свою Хиросиму в кармане, то им надо преподнести что-нибудь покрепче.
— Будьте молодцом, Тэдди, — похвалил шефа разведки Трумэн. — Вы на правильном пути. Это говорит вам ваш президент! Видит Бог, СЕКС — великое дело и может нам помочь.
Сестра, явившись рано поутру к своему подопечному в военном госпитале, застала Коэна бодрствующим, принимающим у окна заряд утренних солнечных лучей.
— Вы завтракаете, сэр? Как это прелестно выглядит! Вы не будете ничего иметь против, если я присоединюсь к вам? Но мне придется сбросить с себя все, что мешает общению с солнцем, кроме мини-мини…
Поделиться книгой: