Помоги проекту - поделись книгой:
Бхагаван Шри Раджниш (Ошо)
Открой реальность вне ума: доверься интуиции
©Электронная версия книги подготовлена компанией ЛитРес (www.litres.ru)
В Упанишадах говорится, что когда наши мысли направляются на внешние объекты, на мир, это порождает запутанность, рабство, неволю. Когда мысль не направляется к внешним объектам, а начинает двигаться вовнутрь, та же самая энергия становится освобождением. Очис-тить мысль, стать ее свидетелем означает вступить на путь, ведущий к свободе.
Концепция непривязанности является очень важной и основополагающей для всех, кто ищет истину. Ум обладает способностью создавать привязанность к чему угодно, а как только ум создает какую-либо привязанность, он сам становится этой привязанностью. Когда ваш ум устремлен к сексуальному объекту, и в вас создается привязанность, ум становится сексом; когда ум устремлен к власти, и в вас создается привязанность к ней, ум становится властью, ум становится политикой.
Ум в точности похож на зеркало: все, к чему вы становитесь привязаны, запечатлевается в зеркале, и тогда ум начинает действовать, как кинопленка. Тогда ум уже не просто зеркало, он становится кинопленкой. Тогда он цепляется за все, что к нему приходит. Таковы две возможности или два аспекта одной и той же возможности. Ум может создавать привязанность к чему угодно, идентифицироваться с чем угодно.
Это очень четко проявляется в случае гипноза. Если вы видели какие-нибудь эксперименты с гипнозом… или, если вы их не видели, можете сами попробовать провести несколько экспериментов; это будет очень полезно для понимания. Гипноз несложен, это очень простой процесс. Пусть человек, который согласен с вами сотрудничать, ляжет, примет удобную позу и расслабится. Попросите его сфокусировать взгляд на чем-то сверкающем – для этого подойдет электрическая лампа или любой источник света. Пусть он сконцентрируется и смотрит, не моргая. Через две-три минуты вы увидите, что его взгляд становится бессмысленным, пустым, сонным.
Затем приступайте к внушению. Скажите просто: «Ваши веки становятся очень тяжелыми, вы не сможете открыть глаза, даже если попытаетесь». А он должен пытаться держать глаза открытыми, он должен прикладывать усилия для того, чтобы держать их открытыми. Продолжайте внушать: «Ваши веки становятся тяжелыми, все тяжелее и тяжелее… сейчас уже трудно, почти невозможно держать глаза открытыми, вы ничего не можете поделать, глаза сами собой закрываются… ни ваша воля, ни ваши усилия не могут удержать их открытыми…» И этот человек начнет чувствовать, как будто на его веки давит груз, как будто они стали тяжелыми. Он попытается, он приложит все усилия для того, чтобы сохранять их открытыми, а вы будете внушать ему противоположное.
Через пять-шесть минут глаза закроются, и в тот момент, когда глаза закроются, этот человек начнет чувствовать, что происходит нечто такое, что он не может контролировать – он не может сохранять глаза открытыми. Продолжайте внушать: «Вы погружаетесь в глубокий сон, вы перестанете осознавать все, кроме моего голоса». Вам нужно сказать: «Будет слышен только мой голос, а все остальное исчезнет». Продолжайте внушать. Через десять минут этот человек будет крепко спать, но его сон будет совершенно не похож на обычный, потому что в своем сне он, тем не менее, будет сохранять контакт с вами. Он спит для всего мира, он не может ничего услышать; если заговорит кто-то другой, он не сможет его услышать, но если заговорите вы, он услышит вас. Его сознательный ум выключился, но его бессознательное связано с вами – теперь он поддается внушению.
Теперь попробуйте провести какой-нибудь эксперимент. Вы можете уколоть его булавкой и сказать ему, что боли не будет; вы можете воткнуть глубже, но он не ощутит боли. Тогда вы можете быть уверены, что он находится под властью внушения. Или предложите ему съесть луковицу, сказав, что это яблоко, и он подумает: «Очень сладко, очень вкусно. Мне это нравится». Он ест лук, но если вы внушили ему, что это яблоко, он почувствует, что это яблоко. Теперь он стал еще более внушаемым.
Положите ему в руку камень и скажите, что это раскаленный уголь. Он немедленно его выбросит, как будто обжег руку – а ведь это обычный холодный камень. Но он почувствует, будто он горячий. Мало того, то место на руке, где кожа касалась камня, будет выглядеть так, как если бы к нему приложили раскаленный уголь. Кожа обожжена, это случилось; тело среагировало, потому что ум принял эту мысль.
Именно так факиры, монахи, которых в Индии, Бирме и на Цейлоне называют бхиккху, ходят по огню. Они настолько тотально верят, что телу остается лишь следовать. Помните: тело всегда следует за умом. Если вы считаете холодный камень раскаленным углем, и ваш ум привязывается к этой мысли, тогда тело ре-агирует соответствующим образом. Также верно и противоположное. Вы можете приложить к руке раскаленный уголь и сказать, что это холодный камень, и рука не пострадает.
Какой бы ни была привязанность, ваша жизнь следует за ней. В Упанишадах сказано, что в этом мире мы ведем себя, как будто нас загипнотизировали; мы пребываем в глубоком гипнозе. Мы сами загипнотизировали себя, никто другой этого не делал. Миллионы жизней мы оставались привязаны к определенным объектам желаний; они оставили глубокий оттиск. Поэтому всякий раз, когда вы видите женщину, ваше тело немедленно начинает вести себя сексуально.
Однажды я сидел на берегу Ганга со своим другом. Внезапно я почувствовал, что ему неловко, и спросил: «В чем дело?»
Он сказал: «В той женщине!»
В реке купалась женщина, и мы могли увидеть только ее спину – длинные волнистые волосы, прекрасная спина – и он пришел в такое волнение, что сказал: «Прошу прощения, извините меня, мы вернемся к нашей дискуссии позднее. Я должен пойти и посмотреть – ее тело так красиво».
И вот он ушел, а затем вернулся очень разочарованным, потому что это оказалась не женщина, а садху, монах-индуист, саньясин; его тело было красивым, и он был похож на женщину. Никакой женщины не было, но в уме возникла привязанность, фиксация, и тут же в теле начался целый химический процесс.
Привязанность создает эту жизнь; жизнь создается вокруг всего, к чему вы привязаны. Поэтому в Упанишадах говорится о том, что, прежде всего, необходимо избавить ум от привязанности; лишь тогда исчезнет тот иллюзорный мир, который вы создали вокруг себя. В противном случае вы останетесь во сне.
Мир – это не сон, запомните. Это совершенное непонимание. Это было совершенно неправильно понято на Западе; там считается, что индийские мистики называют мир иллюзорным. Они называют иллюзорным не реальный мир, они называют иллюзорным тот мир, который вы создаете вокруг себя. Каждый создает вокруг себя мир, который не является реальным; это просто ваша проекция. Вы становитесь привязанными к определенным вещам, а затем проецируете свои сны на реальность. Реальность не будет уничтожена непривязанностью; уничтожены будут только ваши сны, а реальность откроется вам такой, какова она есть. Поэтому непривязанность становится главным шагом, основополагающим шагом.
В Упанишадах сказано, что ищущий должен «установить свой ум неколебимо». Это первое, что необходимо для непривязанности, потому что колеблющийся ум не может стать непривязанным. Лишь вне колебаний ум может стать непривязанным. Почему? Посмот-рите на свой ум, понаблюдайте за ним: он постоянно колеблется. Он не может остановиться на одном объекте ни на секунду, каждый миг происходит перетекание; приходит одна мысль, затем другая, затем еще одна – череда мыслей.
Вы не можете остаться с одной мыслью даже на одно мгновение, а если вы не можете остаться с одной мыслью даже на одно мгновение, как вы можете проникнуть в нее? Как вы можете осознать ее полную реальность? Как вы можете увидеть ту иллюзию, которую она создает? Вы так быстро движетесь, что не можете наблюдать, – наблюдение невозможно. Это похоже на то, как если бы вы прибежали в этот зал, и не успели вы вбежать в одну дверь, как сразу выбегаете в другую. Вы лишь взглянули мельком на этот зал и потому не сможете узнать впоследствии, был он реальностью или сном. У вас не было времени, чтобы узнать, вникнуть, проанализировать, понаблюдать, осознать.
Таким образом, фиксация ума на одной мысли является одним из основных требований для любого ищущего – он должен подолгу оставаться с одной мыслью. Когда вы сможете оставаться с одной мыслью подолгу, вы сами увидите, что эта мысль создает привязанность. Эта мысль создает вокруг себя целый мир, эта мысль является первоисточником всех иллюзий. И если вы можете удерживать мысль на протяжении длительного периода времени, вы становитесь ее господином. Теперь ум не господин, а вы не раб.
И еще: если вы можете оставаться с одной мыслью долгий период времени, вы становитесь способны ее отбросить. Вы можете сказать уму: «Стой!» – и ум остановится; вы можете сказать уму: «Двигайся!» – и ум придет в движение. Сейчас вы этого не можете; вы хотите остановить процесс, но ум продолжает работать, ум никогда вас не слушает. Ум – это господин, а вы лишь следуете за ним как тень. Инструмент (а ум – это только инструмент) стал душой, а душа стала слугой. Это извращение и несчастье человеческих существ.
Постарайтесь, чтобы ум установился на чем-то одном, – подойдет все что угодно. Сядьте на землю во дворе, посмотрите на дерево и постарайтесь оставаться с этим деревом. Что бы ни происходило, оставайтесь с этим деревом. Ум много раз попробует отвлечься, станет колебаться, предоставит вам множество вариантов для движения. Ум скажет: «Смотри! Что это за дерево? Как оно называется?» Не слушайте его, потому что даже если вы перешли к названию, вы ушли от самого дерева. Если вы начали думать о дереве, вы ушли от этого дерева. Не думайте о нем, оставайтесь с тем фактом, что дерево существует.
Поначалу это покажется трудным, потому что вы не настолько бдительны. Вы так крепко спите, что скоро совершенно забудете о том, что смотрели на дерево. Залает собака, и вы посмотрите на собаку; на небе появится облако, и вы перенесете внимание на него; кто-то пройдет мимо, и вы забудете о дереве. Но продолжайте снова и снова возвращаться к дереву. Когда вы в очередной раз вспомните, что забыли и заснули, снова перейдите к дереву. Сделайте это.
Если вы продолжите работать, через три-четыре недели вы будете способны удерживать одну мысль в уме, по крайней мере, в течение минуты. И это немало! Это феноменально! – потому что вы не знаете, вам кажется, что одна минута – это немного. Одной минуты слишком много для ума, потому что ум перемещается за считанные секунды. Ваш ум задерживается на одном предмете даже меньше, чем на секунду. Он колеблется – колебания заложены в природе ума, он постоянно создает волны. И таким образом сохраняется привязанность.
Вы любите женщину. Даже если вы любите женщину, вы не можете удержать мысль об этой женщине в своем уме. Если вы посмотрите на эту женщину, вы начнете думать о ней – и уйдете в сторону. Вы можете думать о ее одежде, вы можете думать о ее глазах, вы можете думать о ее лице и фигуре, но вы ушли от этой женщины. Просто позвольте факту оставаться фактом, не думайте о нем, потому что мышление означает колебание. Сохранять одно содержимое ума значит не думать, просто смотреть. Мышление означает движение, колебание. Просто наблюдайте – наблюдение означает свободу от колебаний.
В этом состоит смысл сосредоточения, и все мировые религии так или иначе к нему прибегали. Их методы могут отличаться, но суть заключается в том, чтобы научить ум дольше и дольше удерживать в себе что-то одно. Что произойдет? Как только вы приобретете эту способность, ничего не придется делать. Все станет прозрачным, а ваш взгляд станет проницательным. Сам взгляд и энергия, движущаяся в нем, станут глубже.
Для ума существует два пути. Первый путь – линейный, от одной мысли к другой – «А», «Б», «В», «Г» – ум движется линейно. Ум располагает энергией. Когда он переходит от «А» к «Б», энергия рассеивается; когда он переходит от «В» к «Г», энергия уже рассеялась. Если вы удержите в уме только «А» и не позволите ему перейти к «Б», «В», «Г» и так далее, что случится? Та энергия, которая должна была рассеяться в движении, будет продолжать упорно работать над фактом «А», и затем начнется новый процесс – вы начнете углубляться в «А». Переход будет не от «А» к «Б», а от «А1» к «А2», «А3», «А4». Теперь энергия будет двигаться непосредственно, интенсивно, к одному факту. Ваш взгляд станет проницательным.
Не далее как вчера ко мне пришла одна из ищущих. Она хорошо работает, делает успехи, но сразу после медитации, когда она стояла здесь передо мной, я внимательно посмотрел ей в глаза, и ее охватила дрожь, она заплакала. Тогда она подошла ко мне, не переставая плакать, и сказала: «Почему вы так проницательно на меня посмотрели? Не могли бы вы смотреть на меня немного мягче?» Она сказала: «Я испугалась и подумала, что, наверное, сделала что-то не так, и поэтому вы взглянули на меня таким пронизывающим взглядом».
Мы совершенно позабыли о проницательном взгляде. Нам знаком лишь поверхностный взгляд, переходящий от «А» к «Б», от «Б» к «В», который лишь касается и движется дальше, касается и движется дальше. Если кто-то посмотрит на вас, всмотрится глубоко, не переходя от «А» к «Б», а от «Б» к «В», то вы испугаетесь, – но это настоящий взгляд. И вы испугаетесь, потому что такой взгляд проникает глубоко внутрь вас; он не движется по поверхности, он движется глубоко, он движется вглубь. Вы испугаетесь, потому что не знакомы с этим.
С «установлением» ума у вас появится глаз, способный смотреть проницательно, смотреть вглубь. Этот глаз был известен в оккультном мире как третий глаз. Когда вы начинаете двигаться в одну точку, а не вдоль прямой, вы приобретаете силу, и эта сила действует. По всему миру те, кто занимается месмеризмом, гипнозом, различными видами парапсихологии, знали об этом веками. Вы можете попробовать сами. Кто-то, незнакомый вам, идет по дороге. Просто идите за ним и смотрите ему в затылок, в низ затылка. Смотрите пристально. Он немедленно оглянется на вас, энергия достигнет его, как только вы посмотрите.
У основания затылка существует центр, который очень чувствителен. Смотрите пристально прямо на этот центр, и человек обязательно обернется, потому что начнет ощущать неловкость, как будто туда что-то входит. Ваши глаза – не просто окна для того, чтобы смотреть через них наружу, это энергетические центры. Посредством глаз вы не только впитываете впечатления, вы испускаете энергию – но не осознаете этого. Вы не осознаете этого, потому что ваша энергия рассеивается в движении, волнуется, колеблется, переходя от одного к другому, от второго к третьему, от третьего к четвертому – это происходит постоянно, и каждый отрезок забирает у вас энергию.
Итак, сначала необходимо попытаться «неколебимо установить ум» на объектах, затем – на смысле великих писаний. Это совершенно иная наука. Вы читаете книгу. Чтение линейно: вы переходите от одного слова к другому, от другого к третьему – вы продолжаете двигаться вдоль строк. Возможно, вы не замечали, что в разных странах пишут по-разному. Англичане пишут слева направо, потому что английский язык – это язык технический, не очень поэтичный; мужской, а не женский язык. Слова на арабском или урду пишутся справа налево. Они более поэтичны, потому что левая сторона – это поэзия, а правая сторона – это математика; правая сторона – мужская, левая – женская.
Китайская речь записывается сверху вниз; ни справа налево, ни слева направо, а сверху вниз, потому что китайский язык был создан на основе конфуцианской идеологии, а Конфуций говорит: «Стремиться следует к середине; середина драгоценна… золотая середина». Поэтому китайцы пишут не слева направо или справа налево, они пишут сверху вниз. Это не мужской и не женский путь, это середина, это центр.
Английский язык – это мужской язык, язык урду – женский, поэтому урду так поэтичен. Урду – самый поэтичный язык в мире. На любом другом языке мира вам потребуются сотни строк, но даже тогда вы не сможете выразиться поэтично. На урду достаточно двух строк – и от них замирает сердце. Урду движется справа налево, от мужского к женскому, целью является женское.
Повсюду в мире Бога представляют в виде отца. На Востоке и в некоторых примитивных племенах существуют религии, которые до сих пор представляют Бога в виде матери. Но суфии представляют Бога в качестве возлюбленной. Возлюбленной, не матери. Целью является женское начало. От мужского они движутся к женскому, к женственному; но все они движутся.
Китайская письменность движется сверху вниз, поэтому китайские символы могут выражать такие вещи, которые не может выразить ни один другой язык, поскольку остальные языки линейны, а китайский язык развивается в глубину. Так что, если вы читали «Дао дэ цзин» Лао-цзы в переводе, вы знаете, что все переводы отличаются друг от друга. Если вы прочтете десять переводов, все они окажутся разными; вы не сможете сказать, кто прав, а кто не прав, поскольку китайский язык несет в себе столько смысла и глубины, что можно сделать не десять, а даже сто переводов. В глубине открывается все больше и больше значений.
В Индии говорят, что такие священные тексты, как Веды, Упанишады или Гита, не следует читать линейно. Следует сосредоточиваться на каждом слове. Прочтите слово и не двигайтесь дальше; посмотрите на это слово, закройте глаза и ждите, пока вам не откроется его смысл. Это совершенно другое представление об изучении вещей, поэтому западные люди иногда не могут понять человека, который каждый день – всю свою жизнь – читает Гиту. Это кажется абсурдом. Если вы ее прочли один раз, с ней покончено! Зачем читать Гиту каждый день? Если вы ее уже прочли, какой смысл читать ее снова?
Но индуисты говорят, что Гита – нелинейная книга. На каждое слово следует смотреть «установленным» умом; необходимо глубоко проникнуть в каждое слово – настолько глубоко, чтобы слово исчезло и осталась только тишина. И помните, что слово лишено смысла – смысл скрыт в вас самих. Слово – это лишь средство технической поддержки, помогающее раскрыться смыслу, который находится внутри вас. Таким образом, слово – это мантра или янтра, нечто, предназначенное для того, чтобы вызвать скрытый в глубине вашей души смысл.
Поймите разницу. На Западе, если вы что-то читаете, то слово обладает смыслом; на Востоке слово не имеет смысла – смысл заключен в читателе. Слово – это просто способ подвести читателя к его собственному внутреннему смыслу, встретиться с внутренним смыслом. Слово будет лишь провоцировать вас изнутри, чтобы с его помощью расцвело внутреннее значение. Слово необходимо забыть, а внутреннее значение – сохранить, но вам придется подождать; потому что сначала необходимо будет зафиксировать ум; потребуется сосредоточенность ума – лишь тогда можно будет раскрыть внутренний смысл. Поэтому необходимо продолжать каждый день читать одно и то же – хотя это не одно и то же, поскольку вы меняетесь.
Если Гиту будет читать двенадцатилетний мальчик, смысл окажется мальчишеским, незрелым, ребяческим. Затем Гиту прочитает молодой человек тридцати лет от роду – смысл изменится, он станет более романтичным. В этот смысл будет вовлечен секс, в этот смысл будет спроецирована любовь, в этот смысл молодой человек будет проецировать свою молодость. И затем Гиту прочитает шестидесятилетний старик. В его жизни случались взлеты и падения, он повидал страдание и мимолетное счастье, он многое пережил. Он увидит в Гите что-то еще, и это будет иметь отношение к смерти, в Гите повсюду будет смерть.
А человек, которому сто лет, для которого даже смерть утратила свою важность, для которого даже смерть стала установленным фактом, а не проблемой, который не страшится смерти, но скорее, напротив, просто дожидается ее, чтобы душа смогла освободиться от оков тела и взлететь, – он посмотрит в Гиту, и она будет совершенно иной. Теперь она будет трансцендентна жизни, смысл будет трансцендентен жизни.
Смысл зависит от состояния вашего ума. Таким образом, смысл слова – не в словаре, смысл слова – в читателе, и слова используются как средства для раскрытия этого смысла. Но если вы и дальше будете торопиться в чтении, это не поможет. На Западе постоянно создается больше и больше техник для того, чтобы быстро читать, чтобы закончить книгу как можно скорее, потому что времени не хватает. И существуют техники, позволяющие читать очень быстро; какова бы ни была ваша скорость прямо сейчас, ее можно запросто удвоить, и даже еще раз удвоить, если вы немного постараетесь. И если вы по-настоящему настойчивы, потом вы сможете снова увеличить эту скорость еще вдвое.
Например, если за минуту вы можете сейчас прочесть шестьдесят слов, приложив достаточно труда, вы сможете читать двести сорок слов в минуту – но при этом вы будете двигаться линейно. А если вы быстро движетесь, тогда начинает читать ваше бессознательное, а сознание лишь дает подсказки. Подсознательное чтение становится возможно, но при этом вы не в силах уловить суть.
Вопрос не в том, чтобы много читать, вопрос в том, чтобы читать совсем немного, зато глубоко. Глубина важна, потому что в глубине таится качество. Если вы будете читать быстро, то количество будет велико, но в нем больше не будет качества, чтение станет механическим процессом. Вы не будете впитывать то, что читаете, вас не изменит то, что вы прочли; это будет просто запоминание.
В санскрите каждое слово многозначно. Ученый решит, что это плохо; слово должно означать что-то одно, слово должно иметь только одно значение. Лишь тогда возможна наука о языке, лишь тогда язык может стать техническим, научным, поэтому на одно слово должно приходиться только одно значение. Но санскрит не является научным языком, это религиозный язык. И если люди, говорившие на санскрите, утверждали, что он божественен, это не пустые слова. Каждое слово многозначно; ни одно слово не является фиксированным, застывшим, оно жидкое, текучее. Из него можно извлечь много значений – по вашему усмотрению. У него есть много нюансов, много оттенков; это не мертвый камень, это живой цветок.
Если вы придете утром, цветок будет выглядеть иначе, чем днем, потому что изменилась вся атмосфера, все его окружение. Если вы придете вечером, в том же цветке откроется иная поэзия. Утром он был счастливым, живым, танцующим, переполненным множеством желаний, надежд, мечтаний; может быть, он думал о том, как покорить весь мир. Днем желания ушли, появилось глубокое разочарование, цветок уже не так наполнен надеждами, он немного подавлен, немного печален. Вечером жизнь оказалась иллюзией, цветок очутился на пороге смерти, он съежился, закрылся – без мечтаний, без надежд.
Санскритские слова подобны цветам – у них бывают разные настроения; поэтому санскрит можно интерпретировать миллионами способов. Гита имеет тысячу интерпретаций. Нельзя представить, чтобы Библия имела тысячу интерпретаций, – это невозможно! Вы не можете представить, чтобы у Корана была тысяча интерпретаций – не существует ни одного толкования. Коран никогда не толковали. Имеется тысяча толкований Гиты, и все равно этого недостаточно. С каждым столетием их будет все больше и больше, и до тех пор, пока на земле существует человеческое сознание, будут добавляться все новые и новые интерпретации. Гита неисчерпаема, ее невозможно исчерпать, потому что каждое слово обладает множеством значений.
Санскрит – язык текучий и переливающийся, со многими настроениями, и это хорошо, потому что это дает вам свободу. Читатель свободен, он не раб; ему не навязывают слова, он может играть с этими словами. Этими словами он может изменить свое настроение; а своим настроением он может изменить эти слова. Гита жива, а все живое подвержено смене настроений; настроения не изменяются только у мертвых. В этом смысле английский язык – мертвый язык. Это покажется парадоксальным: английские ученые повторяют, что мертвым языком является санскрит, потому что на нем никто не говорит. Они в чем-то правы – поскольку на нем никто не говорит, это мертвый язык, но на самом деле мертвы современные языки.
Сейчас никто не говорит на санскрите, но это живой язык, само его качество живо и жизненно; каждое слово живет собственной жизнью и меняется, движется, течет, как река. На санскрите можно многое высказать с помощью игры слов; они расположены таким образом, что, если вы на них сконцентрируетесь, перед вами раскроются многие вселенные смыслов.
Веды, древние писания, – это не просто книги. В их написании не было других побуждений, кроме единственного: они были написаны, чтобы раскрыть некую глубокую тайну. Они не предназначены для того, чтобы вы их прочли, получили удовольствие и выбросили, как романы; они предназначены для размышления, они предназначены для созерцания, они предназначены для медитации. Вам придется настолько глубоко в них погрузиться, чтобы погружение в глубину стало для вас чем-то естественным. И писали их не писатели, не те люди, которые ничего не знают и пишут, руководствуясь лишь своим эгоистическим чувством.
Георгий Гурджиев разделил все книги на два типа: одни он называет субъективными, а другие – объективными. Веды, Упанишады объективны, не субъективны. Вся литература, которую мы сегодня создаем, является субъективной – писатель привносит в нее собственную субъективность. Поэт, современный поэт, или художник, современный Пикассо, или романист, автор рассказов – они пишут все, что содержится у них в уме. Их не волнует человек, который будет читать, помните, их больше волнуют они сами. Для них это катарсис. Внутри они безумны, они перегружены – они хотят выразить себя.
Вы можете прочитать хороший роман, но не пытайтесь встретиться с автором – не исключено, что вы разочаруетесь. Вы можете прочесть хорошую поэму, но не пытайтесь встретиться с поэтом; вы будете разочарованы, потому что поэзия может позволить вам заглянуть краем глаза в высшие сферы, она может облагородить вас, но если вы познакомитесь с поэтом, вы увидите совершенно обычного человека – вы даже можете оказаться лучше его. Этот человек не изменился с помощью своей поэмы, как может эта поэма изменить вас? Этот человек не познал этих высот; возможно, они ему приснились, или он принял ЛСД.
Пару дней назад ко мне пришла одна девушка и сказала: «Я была в Гоа… – это моя ученица; и она сказала: – В Гоа я приняла ЛСД, и со мной произошло просветление. Я в этом нисколько не сомневаюсь, так что я выбросила вашу малу[1] в море, потому что мне теперь не нужно быть вашей ученицей».
Это своего рода сумасшествие. Просветление так дешево не достается. Но на Западе все удешевляют. Я постоянно слышу о том, что есть группы по достижению просветления в трехнедельный срок: три недели – и ты просветлен!
Возможно, поэт мечтал и видел сны, возможно, он принял гашиш. Ученые говорят, что между поэтами и обычными людьми существует некоторое отличие, некоторое химическое отличие – как оказалось, у поэтов есть некоторое количество гашиша в крови, поэтому у них более развитое воображение и богатая фантазия, они легче уходят в мир грез, чем другие. Поэтому они пишут стихи, но их произведения основаны на воображении, они не объективны. Они могут помочь им освободиться от бремени, послужив средством для достижения катарсиса.
Но есть и другой, совершенно иной род литературы, который является объективным. Упанишады писались не ради услаждения автора, они писались ради тех, кто их прочтет, – они объективны. В них намеренно заложено действие, которое они окажут на вас в размышлении и созерцании; спланировано каждое слово, каждый звук. Если читающий созерцает их, то ему открывается состояние ума их автора; если он размышляет над ними, с ним происходит то же самое, что и с автором. Эти тексты были названы священными – и именно поэтому.
На Востоке существует совершенно иная литература, совершенно иного порядка литература – которая предназначена не для удовольствия, а для трансформации. И когда человек глубоко проникнет в смысл этих писаний… Эти писания принадлежат тем, кто познал. Считалось великим грехом писать о том, чего не знаешь. Поэтому в прошлом было написано очень мало книг.
Сейчас во всем мире за неделю пишется десять тысяч книг – десять тысяч книг каждую неделю. И так постоянно… Библиотеки обеспокоились, потому что библиотеки не в состоянии вместить эту постоянно растущую массу литературы, и для того, чтобы все поместилось, книги приходится переводить в форму микрофильмов; в противном случае скоро биб-лиотек окажется больше, чем жилых домов. Если даже люди не имеют крова, как можно давать кров книгам? Это становится практически невозможно.
Но в прошлом создавалось очень мало книг, потому что никто не писал только ради того, чтобы что-то написать. Современные авторы пишут, потому что авторство тешит чувство эгоизма, все знают ваше имя, так как вы написали книгу. Ваша книга может оказаться опасной, потому что будет нести на себе оттиск вашего ума… ваши микробы. Если вы больны, тогда каждый, кто ее прочитает, станет больным; если вы безумны… Просто прочитайте книги Кафки или посмотрите на картины Пикассо. Попробуйте применить к картинам Пикассо один метод… – и вы сойдете с ума. Просто сосредоточьтесь на картине Пикассо, продолжайте вглядываться в нее в поисках внутреннего смысла. Вскоре вы почувствуете, как в вас зарождается безумие. Пикассо сумасшедший, и он вкладывает свое сумасшествие в картину. Для него это полезно, потому что это приносит ему облегчение, но для вас это плохо. Это опасно.
Я слышал один анекдот…
Как-то случилось так, что у Пикассо украли ценную картину. Когда пришел вор и взял картину, Пикассо был дома, и он видел вора. Полиция попросила подробно описать, как выглядел вор, и он ответил: «Трудно сказать, я вам лучше нарисую».
И вот, он нарисовал картину. Полиция задержала двадцать человек. Из этих двадцати один оказался профессором, другой был политиком, третий музыкантом – всякого рода люди. Мало того, говорят, были задержаны, помимо людей, также и предметы: несколько машин, а в конце концов – даже Эйфелева башня!
…И все потому, что невозможно понять, что рисует Пикассо, трудно определить, о чем говорит картина; она не говорит ничего, либо говорит так много, что создается путаница.
Итак, не испытывайте этот метод на современных произведениях, иначе вы сойдете с ума. Кафка, Сартр или картины Пикассо – не испытывайте этот метод на них. Только в объективную литературу можно войти глубоко, потому что она оказывает противоположное действие. Объективные тексты созданы теми, кто познал, кто стал просветленным, и они вложили в эти писания свой ум – в них скрыт этот ум. Если вы проникнете в суть, этот ум раскроется перед вами.
Биологи говорят, что человек смог стать человеком, потому что начал стоять прямо, его позвоночник распрямился. Позвоночники животных параллельны земле, лишь у человека позвоночник не параллелен земле, а составляет с ней угол в девяносто градусов. Это изменило все существо человека, этот прямой по отношению к силе гравитации угол дал возможность для развития ума. Сегодня биологи говорят, что животное превратилось в человека просто потому, что встало на две ноги – это все меняет. К голове притекает меньше крови, поэтому голова и нервная система могут стать более чувствительными и совершенными. Когда к голове притекает больше крови, нежные ткани разрушаются, они не могут расти.
Чем более человек разумен, тем больше ему потребуется подушек. Может быть, для здоровья это не очень хорошо, но для развития разумности требуется определенный умственный механизм, очень тонкий механизм. А ум очень сложен; в нем существует семьдесят миллионов клеток, очень деликатных – чрезвычайно деликатных, раз в такой маленькой голове их содержится семьдесят миллионов. Они очень деликатны и очень малы, и когда крови много, и она быстро течет, это их разрушает, это их убивает. Так что с биологической, а также с научной точки зрения, позвоночник – самое важное в человеке. Ваша голова – это не что иное, как полюс позвоночника; вы существуете как позвоночник: на одном его полюсе сексуальный центр, на другом – ваш ум, а сам позвоночник соединяет их как мост.
Йога очень много работала с позвоночником, потому что йоги осознали его важность, осознали тот факт, что позвоночник – это ваша жизнь. Этот угол в девяносто градусов будет точнее, если вы держите позвоночник прямым, поэтому йоги говорят, что сидеть следует с прямой спиной. Они разработали много поз, асан; в основе всех этих асан – прямой, выпрямленный позвоночник. Чем он прямее, тем больше шансов на развитие разума, осознанности.
Возможно, вы не замечали: если вы слушаете меня с интересом, вы сидите с прямой спиной; если вам неинтересно, вы можете расслабиться. Если вы смотрите фильм в кинотеатре, когда начинается что-то интересное, вы сразу же садитесь прямо, потому что необходимо больше ума. Когда интересная сцена заканчивается, вы можете снова расслабиться в своем кресле.
Когда человек испытывает страдания, мы говорим, что он «лежит на каменном ложе». В вашем теле и уме имеется много блоков; их необходимо разрушить, а разрушение блока болезненно. Пока эти блоки не будут разрушены, вы не сможете течь, вы не сможете стать высшим центром собственного бытия. Необходимо разрушить столько вещей, а ведь каждая привычка имеет сложное строение, свою собственную систему, – на это требуется время. Чтобы стать по-настоящему счастливым, вам сначала необходимо отбросить все страдание, вам необходимо его пережить – это этап роста. Вы тогда лишь станете способны испытывать блаженство, когда все страдания останутся позади; затем вы впервые сможете стать счастливым. И другого пути нет. Вам придется пережить множество страданий.
Это не значит, что вы должны создавать эти страдания, что вы должны быть мазохистом. Появится также много удовольствий. Помните, так устроен наш ум: мы либо становимся привязанными к удовольствию и требуем удовольствия, либо можем даже стать привязанными к страданию и говорить, что нам не хочется никакого удовольствия. Мы начинаем получать удовольствие от страдания, а это опасно. Таков подход мазохиста – мучить себя и наслаждаться этим. Это явление очень глубоко укоренилось в человеческой душе, и это случилось из-за определенной взаимозависимости. Любое удовольствие сопровождается некоторой болью, поэтому, если удовольствие становится сильным, вы ощущаете боль, и наоборот: любая боль сопровождается небольшим удовольствием, и если боль становится сильной, вы почувствуете удовольствие. На самом деле боль и удовольствие – это не две разные вещи; различие только в степени.
Вы любите женщину. Быть с ней на протяжении нескольких часов прекрасно, быть с ней несколько минут просто божественно; если быть с ней несколько секунд, вы почувствуете себя так, как будто вы в нирване. Но быть с ней двадцать четыре часа в сутки будет трудно, быть с ней несколько месяцев кряду наскучит, а если вам придется пробыть с ней всю жизнь, вам захочется покончить с собой. Любое наслаждение сопровождается болью, и любая боль сопровождается наслаждением. Они неразделимы. Они отличаются по интенсивности, степени, но не отличаются качественно.
Существует еще одна, более глубокая зависимость. Когда вы занимаетесь любовью… Естественно, любовь – это наиболее приятная вещь в мире… Существуют наслаждения, существует блаженство и за пределами естественного, природного, но среди естественных, биологических удовольствий любовь является наиболее сладостным. Секс – одна из наиболее приятных вещей, подаренных вам природой, но секс также включает боль. Когда вы занимаетесь любовью, вы делаете много такого, что причиняет легкую боль, но это хорошо. Даже поцелуй – это легкая боль. Вы играете с телом друг друга, и, играя с телом друг друга, вы также причиняете определенную боль. Ватсаяна привел в «Кама Сутре» много подсказок и предложений. Он говорит, что, когда вы действительно любите женщину, вы будете делать многое – кусать ее, вонзать ногти в ее тело – и она станет этим наслаждаться. При других обстоятельствах это было бы болезненно, но если есть любовь, это превращается в наслаждение. Однако это может дойти до крайности, вы можете стать маркизом де Садом.
Слово «садизм» образовано от фамилии де Сада. У де Сада было много орудий, чтобы истязать своих возлюбленных, своих любовниц. Ногти не годились, поэтому он использовал шипы; ногти не достаточно жесткие, поэтому у него были железные инструменты для проникновения в тело. Текла кровь, он бил женщин кнутом. Он всегда путешествовал с сумкой, в которой лежали все эти приспособления. Каждый раз, когда он находил женщину, готовую его полюбить, он закрывал дверь. Сначала он бил, мучил эту женщину, а затем занимался с ней любовью. И вы удивитесь: он любил многих женщин, и эти женщины – любая из тех, кого он любил, – впоследствии заявляли, что никто больше их так не любил. Де Сад доставлял им величайшее наслаждение, он действительно их любил. Даже пытка может приносить удовольствие, потому что когда вы бьете человека, по всему телу распространяется больше энергии, все тело становится сексуальным. Когда вы бьете человека, все тело приходит в возбуждение – и потом вы занимаетесь любовью. Происходит внезапный переход к любви от возбуждения пыткой. Это очень приятное ощущение… как если бы вы сначала испытывали голод, умирали с голоду, а затем появилась хорошая еда – контраст.
Любое наслаждение сопровождается некоторым мучением, некоторой болью. Вы можете броситься в другую крайность, вы можете начать причинять себе боль и наслаждаться этим. Отправьтесь в Бенарес, и вы увидите монахов, лежащих на ложе из шипов. Им это нравится, это разновидность сексуального наслаждения. Они отошли от наслаждения, сохранив боль.
Вы не должны ни заставлять себя страдать, ни быть садистом, ни мучить себя. Вы должны просто решиться порвать со старыми привычками; нет необходимости искать боли, и если приходят удовольствия, вы можете ими наслаждаться. Это хорошо. Вам следует быть благодарными за них.
Приходят удовольствия, наступают сладостные мгновения; насладитесь ими и забудьте о них. Не нужно снова их требовать, не нужно говорить: «Теперь я не могу жить без этих наслаждений». Что бы ни несло с собой существование, следует благодарить, но никогда не следует требовать. Тогда можно приобрести такую ясность видения, в которой видна реальность. Можно испытать проблеск просветления.
Только проблеск – не само просветление. В Японии этот проблеск называется «сатори». Сатори – не самадхи, сатори – это только проблеск. Вы не достигли просветления, вы не забрались на вершину горы, но, стоя в долине в безоблачный день под ясным небом, вы можете посмотреть на покрытую снежной шапкой вершину – хотя она все равно еще очень далека. Вы не сможете увидеть ее, когда на небе облака, вы не сможете увидеть ее ночью, вы не сможете увидеть ее, если вы стоите там, откуда ее не видно.
Облака развеются, и вершина откроется вашим глазам – но это далекий проблеск, это не просветление. На определенном этапе случается этот проблеск, но хорошенько запомните: не следует думать, что это просветление. Такой проблеск может случиться даже при помощи химических веществ. Он достижим с помощью ЛСД, марихуаны или других наркотиков, потому что наркотики могут привести к возникновению в вас такой химической ситуации, могут вызвать в вашей химии такую ситуацию, что облака на мгновение исчезнут, и внезапно вы окажетесь там, откуда можно бросить взгляд на вершину. Но это не достижение, потому что химия не может стать медитацией, химия не может дать вам просветления. Когда действие наркотика закончится, вы снова станете таким, каким были и раньше. Вы можете запомнить проблеск, и эта память может вам повредить, сделать из вас наркомана. Тогда вам придется принимать ЛСД снова и снова, и чем больше вы его будете принимать, тем менее возможен будет даже этот проблеск, поскольку тело привыкает, и требуется повышение дозы. Тогда вы встанете на путь, ведущий лишь к безумию.
Поэтому не пробуйте химические вещества. Если вы их уже попробовали, отнеситесь к этому с благодарностью, но не пробуйте их снова. Как только вы привыкнете к химической поддержке, настоящий рост станет невозможен, потому что химикаты кажутся таким легким путем, а настоящий рост кажется таким трудным. Только настоящая работа над собой, только духовная дисциплина поможет вам вырасти, позволит вам прийти к тому мгновению, когда этот проблеск не форсируется, а становится естественным. И тогда он не будет утрачен – вы можете посмотреть в любой момент, и вершина окажется перед вами – вы знаете, откуда смотреть. Занимаясь повседневными делами, вы можете в любой миг закрыть глаза и увидеть вершину, и это станет внутренним источником вечного счастья, радости, вечной радости. Что бы вы ни делали, что бы ни происходило снаружи, даже если вы несчастны – вы ведь построили себе столько тюрем – вы можете закрыть глаза, и вершина перед вами.
Но этот проблеск – не конец, это только начало.
Каждый человек – и вы в том числе – живет замкнутой жизнью, живет в своем собственном мире. Вокруг вас не один мир: сколько умов, столько и миров. Каждый ум являет собой целый мир, и каждый ум замкнут. Иногда вы вступаете в тесный контакт с другими мирами, но это только на периферии. Ваши центры остаются отдельными и никогда не выходят из своих замкнутых границ.
Ум – это стена вокруг вас. Вы заключены в нее, как узник. Но эта стена прозрачна. Поскольку это – стеклянная стена, состоящая лишь из мыслей, предрассудков, теорий и священных писаний, вы не можете ее коснуться, вы даже не осознаете ее. Но вы живете за ней, и что бы вы ни увидели, что бы вы ни почувствовали, это не является фактом. Это интерпретация.
Вы смотрите на женщину и думаете: «Какая красивая!» Это интерпретация. Кто-то другой может с вами не совсем согласиться. А кто-то еще может с вами не согласиться категорически. Вы считаете ее эталоном красоты, а кто-то другой думает, что ей не очень повезло с внешностью, и просто ее терпит. А кто-то третий находит, что она определенно уродлива, что это самая уродливая женщина из тех, кого он видел; он называет ее кошмарным сном – не чудным видением.
О ком они говорят? Неужели они говорят об одной и той же женщине? Может ли быть, чтобы все они говорили об одной и той же женщине и настолько расходились во взглядах? Они не говорят об одной и той же женщине. Только кажется, что женщина одна и та же. Они говорят о разных интерпретациях. Женщина служит лишь экраном, и они проецируют на нее свои собственные умы. Они видят то, что хотят видеть. Они видят то, что способны видеть. Они видят то, что они были обусловлены видеть с самого начала. Это – интерпретация, а не факт.
Вот почему эстетика столько веков пытается дать определение красоте. Этого до сих пор не удалось сделать; и никогда не удастся дать определение красоте, потому что красота – это не факт. Она не принадлежит реальному миру, это интерпретация – равно как и уродство.
То же верно и в отношении всякой двойственности, потому что реальность едина. Двух реальностей не существует. Реальность ни уродлива, ни красива, она просто есть, без всякой красоты и без всякого уродства. Не может быть речи о сравнении, потому что помимо этой реальности никакой другой нет. Эта реальность – единственная. Другой реальности не существует; как же вы можете сравнивать и говорить о красивом и уродливом, о хорошем и плохом, о добре и зле? Нет, существует только одна реальность. Все разделения – от ума.
Вы говорите, что один человек хорош, а другой плох. Вы думаете, что один святой, а другой грешник. Все это проекции, все это интерпретации. Поэтому евреи считали Иисуса преступником. А христиане считают его единственным единородным Сыном Божиим, величайшим человеком из всех, кто ходил когда-либо по Земле. А евреи – они называют его худшим из людей, воплощением греха.
Когда они распяли Иисуса, они распяли не его одного. По обеим сторонам от него были преступники; распяли одновременно троих. Его распяли как преступника. Мало того, каждый год правивший страной наместник, наместник римского императора, имел право помиловать одного человека, избавить его от смертной казни. Должны были быть распяты четыре человека – Иисус и трое других. Трое остальных были убийцами, и когда наместник сказал евреям: «Я могу освободить одного человека», – он думал об Иисусе, потому что в его глазах тот выглядел невинным, похожим на ребенка. Было бы просто несправедливо убивать этого человека.
Поделиться книгой: