Красные жемчужины

— Пираты со сверхъестественным кораблем? — пробормотал Мунглам. — Они будут нас атаковать, принц?

— Возможно. — Элрик глянул на подошедшую принцессу. Она уже убрала волосы назад. — Принцесса, тебе лучше вооружиться.

Ее клинок хранился в каюте.

— Они будут драться? — спросила она, прежде чем последовать его совету.

— Лучше приготовиться к худшему. — Он кивнул на моряков. — Как они.

Девушка спустилась вниз и вернулась с легким мечом и узким кинжалом.

Странный корабль как будто вздохнул.

Затем послышалось протяжное шипение.

Над сероватым отверстием посреди палубы поднялось облако. Воины-пираты в доспехах цвета янтаря толпились впереди. Из-под шлемов виднелись удлиненные лица с чуть раскосыми глазами. Мунглам удивленно крякнул:

— Мелнибонийцы!

Элрик промолчал, но его левая рука крепче сжала рукоять Буреносца.

Корабль, продолжавший приближаться к ним без видимых движителей, был уже ясно виден: высокий тройной бушприт, длинная узкая палуба и резные перила бортов. Меньше других кораблей он казался только из-за низкой посадки. На его массивной верхней палубе стоял высокий мужчина, выделявшийся богатством доспеха. Черты лица выдавали в нем мелнибонийца, хотя вид судна, броня и даже оружие с виду мало походили на изделия этой расы.

Красный корабль постепенно остановился, и высокий капитан крикнул с мостика:

— Кто вы и куда направляетесь?

Из странного отверстия донесся еще один титанический шипящий выдох.

— Ну же, отвечайте!

— «Силела Ли», идет в Хизсс, в Селвинг Афиру и дальние порты, — ответил их капитан. — С грузом для торговли и пассажирами из Нижнего мира.

Но капитан странного корабля уже не слушал его, хмуро уставившись на Элрика. Тот столь же надменно встретил его взгляд.

Затем, к изумлению Мунглама, пират обратился к альбиносу на высоком слоге Мелнибонэ. Мунглам понимал этот язык достаточно хорошо, чтобы распознать отличия в выговоре.

— Ты снизу? Куда держишь путь?

Элрик не спешил отвечать:

— Скажи прежде, ты собираешься напасть на наш корабль?

Капитан в янтарном доспехе покачал головой:

— Нет, если ты намерен плыть на нем и дальше. — Однако он еще не удовлетворил своего любопытства и теперь, перейдя на общую речь, обратился к капитану «Силелы Ли»: — Мы не угрожаем тебе и твоему кораблю. Так вы идете в Афо и Селвинг Афиру?

— Да, капитан. А до того — в Шагг Банатт. Потом в Хизсс, где пополним запас провианта и дадим отдых команде перед плаванием к Снежным островам и переходом к теплым водам за Серебряным берегом, а потом, если будет на то воля богов, — домой.

— А между Шагг Банаттом и Хизссом стоянок не будет?

— Нет.

— Тогда ступайте с миром.

Пират нахмурился, опустив узкую ладонь на перила. Он как будто сомневался в принятом решении.

Мунглам, не сводя глаз с высокого треугольного выступа в центре корабля, еле слышно шепнул:

— Готов поклясться, что это живая плоть… Какой-то ящер. Взнузданное чудовище.

Корабль уже отходил назад, шипящий пар скрывал отверстие и издавал вполне сносный запах.

В воздухе повисло пугающее тягостное молчание, словно угроза еще не миновала. Слышались только скрип рангоута, тяжело хлопающая на ветру парусина, плеск воды.

— Они считают нашу сторону преисподней, — почти не двигая губами, произнес старший помощник. — Но, сдается мне, ад как раз здесь, а мы сейчас повстречались с его аристократией.

Элрик и пиратский капитан неотрывно глядели друг на друга, пока корабли не разошлись далеко в стороны. Тогда Элрик, не сказав ни слова, вернулся в свою каюту, оставив спутников на палубе.

— Принц не сказал, много ли у него здесь родственников, — суховато заметила принцесса. — Он говорил с тобой об этом капитане, Мунглам?

Тот медленно покачал головой.

— Не ради него ли он здесь? — задумалась Навха.

— Вряд ли…

Мунглам наблюдал, как лучники спускали тетивы луков и укладывали их вместе с колчанами в промасленные деревянные ящики. Он тоже отстегнул мечи и вслед за другом спустился в каюту.

Семейные предания

Мунглам не ожидал от порта Хизсс столь изысканной красоты. До сих пор все портовые города этой стороны мира оказывались довольно унылого вида массивными крепостями, выдержавшими, как видно, не одну осаду. Не то что Хизсс. Его террасы пастельных тонов образовали ступенчатую пирамиду, залитую цветами. По террасам прогуливались темнокожие горожане в ярких одеждах: грелись на солнышке и, сложив ладони рупором, перекликались с разносчиками, курьерами и купцами, спешившими по нижним улицам узнать, какой товар доставил широкопалубный галеон, и приветствовать приезжих купцов. Капитан предупредил, что самые обычные изделия с их стороны мира высоко ценятся обитателями этой стороны и потому со всяким, кто предложит свою цену, скажем, за пряжку ремня, стоит основательно поторговаться, чтобы не прогадать. Сита Тин, девушка из таверны, привезла целый мешок добра на продажу. Мунглам с досадой понял, что не одна только слепая страсть к нему заставила девушку последовать за ним в Нижний (или, для местных, Верхний) мир. И действительно, едва корабль причалил, Сита сбежала по сходням, пообещав вернуться на корабль к ужину. Только он ее и видел: расталкивая прохожих, забросив на плечо мешок, девушка скрылась в проулке между складами. Она явно знала дорогу. Мунглама не слишком порадовало то обстоятельство, что она не сочла нужным довериться ему. Деньги у них опять были на исходе. Элрик пренебрегал столь низменными заботами, между тем сокровище было им нужнее близкого знакомства с пиратами. Мунглам проводил взглядом купцов, направлявшихся к портовой гостинице, и заметил, что жриц встретили местные сестры, прибывшие в крытой полотном повозке, а сумрачный торговец, махнув рикше, приказал отвезти его наверх, к центру города. Потом он оглянулся на Элрика и проследил взгляд друга, устремленный на причал.

Поодаль от других, держась в тени, стояла высокая женщина. Ее одежда была сшита из зеленого шелка разных оттенков, широкополая зеленая шляпа скрывала верхнюю половину лица. Мальчик-паж держал зонтик на длинной ручке, защищая ее от полуденного зноя, а она опиралась узкой ладонью на его плечо. Житель восточных земель сразу отметил прирожденную бледность этой ладони. Несомненно, женщина была альбиноской, как и его друг. Уступив дорогу купцу, спешившему к кораблю, она обернулась, и догадка Мунглама подтвердилась. Лицо ее было таким же белым, глаза занавешивала тонкая кисея, полупрозрачная, но защищавшая от пронзительных солнечных лучей. И то же ленивое равнодушие сквозило в ее движениях. Не к ней ли плыл Элрик? Так что же, значит, один Мунглам рискнул отправиться в опасное странствие из чистого любопытства? Вздохнув, он задумался, хорошо ли местное вино.

Впрочем, когда Элрик, провожая свою принцессу к сходням, знаком показал, что будет рад его обществу, маленький элверец прицепил к поясу оба меча и пошел с ними, радуясь случаю ощутить под ногами твердую землю, даже если ему в первый момент нелегко было на ней устоять.

— Еще одна родственница-мелнибонийка? — пробормотала Навха, когда они направились к женщине в зеленом. — Она слепая?

— Не думаю. И она не мелнибонийка.

Принцесса нахмурилась, снизу вверх заглянула ему в лицо:

— Тогда… кто?

Элрик пожал плечами и, кажется, даже улыбнулся, поясняя:

— Она — фурн.

— Фурн?

— Во всяком случае, больше фурн, чем я.

— Но что такое фурн?

Впервые за время их знакомства альбинос выглядел неуверенно.

— Мы в близком родстве. Но я не уверен. Я не…

Ему припомнилось, что его народ редко обсуждал такие вещи, тем более с людьми.

— Ты не помнишь? — усомнилась она.

— Я ее помню. Вот она может меня не узнать.

Элрик достаточно рассказывал Навхе о природе своих снов, чтобы она сумела ухватить суть сказанного. Он мог встречаться с этой женщиной до или после этой минуты. Возможно, она была и не той, которую помнил Элрик. Во время своих путешествий во сне он обычно попадал или в прошлое своего измерения, или во времена совершенно странные и чуждые. Но в юности, когда сны уносили его в иные миры, пока его тело покоилось на ложе сновидений в Мелнибонэ, время было более непредсказуемым, даже хаотичным. Однако, когда они подошли, стало ясно, что этой женщине Элрик знаком. Она взглянула прямо на него и улыбнулась.

— Вы… Фернрат?

Навха удивилась, снова услышав в его голосе сомнение. Но женщина с улыбкой протянула руку для этого странного мелнибонийского приветствия-прикосновения.

— Принц Элрик, — сказала она.

И в голосе было сходство с Элриком: легкий присвист и интонации человека, говорящего не на своем родном языке.

Откинув назад длинные белые волосы, он коротко поклонился:

— К твоим услугам, госпожа.

Он представил ей спутников. Приветствие Навхи было преувеличенно теплым, Мунглам же важно отвесил глубокий поклон.

— Ты знала о нашем прибытии? — спросил альбинос, пока маленький раб отбивал накатывающую толпу сложенным зонтиком.

Женщина провела всех к ожидавшей у причала карете, запряженной парой горячих, но уродливо-полосатых лошадей.

— Как я могла знать? — ответила она. — Я встречаю все такие корабли.

Элрик помог подняться в карету Фернрат, затем Навхе. Мунглам, сравнив свой дорожный плащ с тонким полотном и шелками, выбрал место рядом с кучером, что явно не доставило тому особого удовольствия.

— Например, прибегнув к чарам? — ответил альбинос, бросая вызов ее кажущемуся простодушию.

Она улыбнулась, однако заговорила о другом:

— Какая сегодня толпа! Корабли из вашего мира приходят так редко!

Она подняла изящную тросточку и постучала кучера по плечу.

Узкие улочки между конюшнями перешли в более свободные проезды, потом в дороги, уводившие к сосновым и кипарисовым рощам, за которыми далеко внизу проглядывали блестящее море и порт.

— Ваш город очень красив, — завела светскую беседу Навха.

— Он не мой, — засмеялась Фернрат. — В сущности, у меня со всем этим мало общего. Но, думаю, он приятнее других в этих местах.

Дальше они почти всю дорогу молчали, лишь изредка обмениваясь замечаниями о видах на город и бухту. Фернрат, словно вспомнив о вежливости, отзывалась на них вполне любезно.

Вскоре они подъехали к огромным бронзовым воротам. Надписи на створках они прочесть не смогли, хотя язык напоминал мелнибонийский. В ответ на крик кучера ворота отворились, и карета по длинной дорожке подъехала к ступеням простого низкого здания, выстроенного из мрамора и блестящего кварца.

Оставив слугу заниматься вещами, хозяйка провела их через прохладные комнаты с высокими потолками. Дом не был заставлен мебелью и не блистал украшениями. На дальней стороне его был искусно разбит сад, с трех сторон обнесенный высокой стеной. Здесь сладко пахло цветами и пышной зеленью. С цветка на цветок перелетали насекомые. На лужайке были расставлены ложа и низкий стол, уже накрытый к обеду. Впереди, за неогороженной стороной сада, открывался превосходный вид через пологие лесистые холмы на индиговое море.

Архитектура и обстановка совсем не походили на помнившийся Мунгламу Элриков Имрирр, Грезящий Город. Столица Мелнибонэ тысячелетиями воздвигалась с мыслью выразить величественную красоту и всесокрушающую мощь. Между тем в этом доме и в саду царил дух спокойствия, уюта и уединения.

Следом за ними появились слуги — все, судя по виду, обычные люди. Они приняли верхнюю одежду гостей, показали им комнаты, помогли принять ванну и надеть легкие прохладные накидки, пропитанные тонкими духами. Каждому из гостей прислуживал слуга. Мунглам, не привыкший к такой роскоши, с особым удовольствием пользовался ею.

Навха заметила, что стена и фонтаны почему-то напоминают ей работу народа пустыни.

— Должно быть, вы сочтете меня наивной!

Фернрат отрицательно качнула головой.

— Да, полагаю, они пришли из пустынных областей, — ответила она.

Едва они выпили по чаше вина перед обедом, Мунглам завел разговор о пиратах и об их предводителе.

— Мы так и не поняли, что ему было нужно, — усмехнулся он. — А ведь поначалу ждали нападения и готовились к худшему.

— И вы были правы, мастер Мунглам. Интуиция вас не обманула. О, всем известно, чем живет Аддрик Хид! — Фернрат с горечью рассмеялась. — Пират и торговец рабами. Потомок высочайшего рода унизился до столь гнусной работы! — Она задумалась, глядя в пустоту, и золотисто-зеленые звезды замерцали в ее светлых глазах. — Вор! Развращенный, как худший из здешних людей. Предатель и губитель собственного рода! Рабовладелец! Торговец! — повторяла она, словно обезумев. — А его команда еще хуже. Даже единственный оставшийся у него корабль — плод безжалостного предательства… — Фернрат вскинула голову, словно рассерженный зверь. Одежды ее, казалось, волновались сами по себе. Впрочем, она быстро овладела собой, вспомнив о правилах хорошего тона. — Он… он… — Фурна медленно втянула в себя воздух. — Говорят, он заключил договор с владыками Равновесия. Хотя для меня непостижимо, как они могут ему доверять или его использовать. — В ее голосе проскользнуло легкое пренебрежение. Благородная госпожа хлопнула в ладоши и приказала подать еще графин вина. — Из наших виноградников! Надеюсь, оно пришлось вам по вкусу.

Мунглам охотно продолжал бы расспросы об Аддрике Хиде, но возможности не представилось. Немного погодя хозяйка заметила, что он зевает, деликатно прикрывшись ладонью.

— Надеюсь, на время пребывания в Хизссе вы будете моими гостями? Мне следовало бы сразу сказать, как рады вам в этом доме.

— Вы очень добры, госпожа, — поспешил ответить за всех Элрик.

— Со мной дама, — пробормотал, немного смутившись, Мунглам.

— Разумеется, я пошлю и за ней. Принимать гостей для меня — редкое удовольствие. И каких редких гостей! Из такого далека! Из неведомого Нижнего мира.

Она отдала приказы слугам: отправить повозку за их вещами и доставить все, вместе с подругой Мунглама, сюда.

Но слуги, вернувшись с их багажом и легким доспехом Элрика, доложили, что девица действительно ждала Мунглама на корабле, но предпочла там и остаться. Она велела сказать Мунгламу, что там ей больше нравится.

Выслушав послание, Мунглам вспыхнул и отвернулся, затем, поклонившись хозяйке, объяснил, что он высоко ценит ее приглашение, однако должен вернуться и позаботиться о своей спутнице.

— Понимаю, — кивнула та. — И надеюсь, что к утру она окажется более сговорчивой.

Солнце уже садилось, и Мунгламу померещились красные чешуйки, проступившие у нее на груди. Но конечно, то была лишь игра света. Смущенный житель восточных земель забрался в карету и отбыл на корабль, которого надеялся не видеть хотя бы несколько дней. Он не собирался терпеть капризы девчонки и решил высказать ей все, что думает. К тому же он не был уверен, что ей не придет в голову стянуть что-нибудь, ценимое в этих местах, из его пожитков. Мунглам был так раздосадован, что едва не забыл мечей, оставленных в комнате наверху.